Вертолет взорвался сразу весь целиком - казалось, от него не осталось ни одной твердой детали, только рассыпчатый огонь. По лицу Славы ударила горячая волна воздуха, плотного, как ватная колотушка.
Рядом с огненным шаром мелькнуло отдельное слабое пламя - дельтаплан вспыхнул, словно мотылек, дорвавшийся, наконец, до свечки. Вспыхнул, сразу же погас, с предсмертным жужжанием понесся вниз по идеальной прямой и врезался в воду. Следом тяжело рухнули обломки вертолета.
И тишина, только чайки кричат. Долина все еще стыдливо прикрывается полупрозрачным туманом, солнце все еще не сбросило розовую кожицу. Раннее утро, отдыхающие дрыхнут.
Как же выбраться с этого карниза? Пограничники не помогли, ангел не помог…
- Эй, там! - донесся сверху слабый голос, - Вы чо залипли?! Ща эти набегут… - откуда-то сверху, из невообразимой вышины смотрела маленькая лохматая голова.
- Сашок, - не поверил глазам Слава.
- Давайте, вон по тропке. Тропку, что ль, не видите? Вот она, вверх, левее. Там говно будет, не вляпайтесь… - голова исчезла и через минуту была уже гораздо ближе. Слава увидел тропку, истоптанную множеством ног.
- Пошли, - закинув сумку на плечо, Слава поморщился, мышцы бешенно ныли. - Ну! - прикрикнул на растерявшуюся девочку, - Давай вперед! - подтолкнул ее к едва заметному проходу. Слава был рад, что не прийдется перешагивать через Бека.
Сразу за камнем дорожка пошла ровнее и не так круто, место оказалось часто посещаемым, поэтому ступать приходилось осторожно: не все успевали добежать до грота. Сашок, не дожидаясь, исчез среди кустов.
Утренние горы выглядели мирно, даже захотелось на миг просто лечь под деревьями, под барбарисом, и послать всех к чертовой матери. Слава вздохнул и остановился. "Должно подкрепление подойти, оцепление установят, - мысль была какая-то отрешенная, совсем абстрактная, как будто его и не касалась вовсе, - что там Сашок сказал?" Снова перед глазами проплыл огненный цветок взорвавшегося вертолета. Слава не выдержал, сел на жесткую траву, привалился к тонкому стволу - не то дерево, не то куст такой. Эх, хорошо!.. За спиной послышались шаги.
- И шо там у них взорвалось!
- А хрен их разберет! У капитана что хошь взорвется, лишь бы нас погонять лишний раз…
- Володь, а правда, шо там на пляжу уси голые?
- Та голые, голые, и с вышки за полтинник в биноколь посмотреть дают…
- Ты видал?
- Ты шо, в ночное по берегу не ходил?
- Не…
- А!
Вот и подкрепление с оцеплением. Слава рассеянно проводил пограничников взглядом, устало вздохнув, снова поднялся, взвалив сумку. Ну сколько же можно! Невольно позавидовал тем парням, их простой и понятной жизни. Нужно было идти дальше. Спустившись к дороге, увидел сидевшую на обочине Милу и Сашка. Опять они курят!
- Ну? - Слава устало опустился рядом. Мила подняла голову, но ничего не сказала. - Не надоели еще приключения?
- Не, - радостно хмыкнул мальчишка, - Ка-а-ак он рванул! Ка-а-ак рванул, а?! Класс!!!
- Да? А как тебя на берегу-то не пришили?
- Ну, что я, дурак, что ли? - Сашок слегка обиделся, - Я ж сразу деру дал… Прям за вами. Они по своим стреляли. Жалко в лагере всех забрали, даже девчонок. Я в Рыбачье двину, или в Керчь, у меня там сестра.
- Ты куда пистолет-то дел? - осторожно подала голос Мила.
- А хрен его знает, - растерялся Сашок, - пока по горам бегал, потерял, - по лицу было видно, что врет. - Ребята там хорошие, и негр этот из Харькова. Чудной такой. Веселый. Ладно, - он встал и пожал Славе руку, - Пора в Рыбачье двигать. А то жара скоро.
Сашок развернулся и пошел по дороге куда-то вперед.
- Эй, - Мила дернулась следом, - нельзя же его вот так!
- А куда ему? С нами?
- Но мы же пока живы…
- Он прав, нужно куда-нибудь двигать. В Симферополь и домой!
- У меня нет дома. - Мила вызывающе поджала губы. - Возвращайся сам.
С сомнением он оглядел ее и себя:
- Знаешь, по-моемому, нам необходимо вымыться… Мы похожи на бомжей каких-то.
- Ну и что?
- Да нас любой миллиционер остановит!
Пожав плечами, она встала и подняла руку. Новенький "Москвич" на полной скорости просвистел мимо.
- Наверное, ты прав.
Но следующая машина неожиданно притормозила. На них глянули знакомые остекленевшие от пьянства глаза. Слава вспомнил ночной кемпинг, шумные поиски какой-то бутылки шампанского. Рядом с водителем сидел длинноволосый Витя. Третьего, на заднем сиденье, Слава не знал, но догадался, что он из той же компании: на широком мясистом лице застыла общая для всех трех мучительная тоска похмелья.
- Мы в Судак едем, авось там удастся что-нибудь взять. А то универмаг закрыт еще, нигде ничего нет. А нам лечиться надо.
- Мы тоже в Судак, - Мила с каким-то внутренним достоинством села на заднее сиденье, Слава втиснулся следом. Он едва успел захлопнуть за собой дверцу - машина рванула с места и понеслась по пустому узкому шоссе, то возносясь, то ныряя и все глубже зарываясь в желтоватые телеса гор. Моря видно не было, людей тоже. Водитель нервно вцепился в баранку - Слава боялся, что похмельная дрожь рук передастся рулю, но пока что машина шла ровно, только очень быстро..
Какое-то время ехали молча. Тягостное ожидание новых неприятностей сплотило рой разбросанных мыслей в один тугой и колючий комок, Слава ощущал его в своем горле и желудке одновременно.
- Что вчера-то было? - осторожно спросила Мила.
- Говорят, харьки день мести перенесли.
- Да не, "Беркут" буянил. Перепились, к нам полезли.
- А, так это они? - Витя глядел вперед, ему было трудно поворачивать голову.
- Ага, оружие, говорят, ищем.
- Там ихних шестерых кто-то в камышах отметелил. Злющие были, - Водитель довольно ухмыльнулся. - Парень какой-то с девушкой отдыхал…
- Это я отдыхал, - подал голос третий, - с Греткой. А до этого мы в гриле отдохнули.
- Весело отдохнули? - Мила решила поддержать беседу.
Третий со стоном потер бок:
- Ничего так. Бармен мне что-то сказал такое, я не помню… Да я и не знаю, что он сказал. Но тут Гретка, сучка, как заорет, мол, что ты моему парню сказал? И мне еще: Нурик, давай его, давай. Обычно бабы мужиков оттаскивают, а эта - наоборот.
Витя заинтересовался, даже головой дернул, пытаясь оглянуться.
- И чего?
- Пришлось воевать. Я через стойку прыгнул и бармену нож в жопу воткнул. У меня ножик маленький, туристический. Еще там кто-то сунулся, я обратно на стойку вскочил и ногами его… А тут два омоновца. Эти, "беркуты". Ну я их тоже…
- А потом они тебя нашли, значит.
- Они не меня искали, какого-то парня с девушкой. А нашли меня… Вот и решили, что я - тот самый, кто им нужен. А их человек десять было, прямо на микроавтобусе подъехали… Ох!.. - он снова потрогал свой бок.
- Мафию нашли! - Витя слабо хохотнул.
- Во-во, ящик армянского коньяка конфисковали…
- Это у кого?! - от неожиданности водитель выкрутил руль, машина чуть не налетела на бетонный столб.
- Да, ладно. Было, так уже нету.
- Вот суки.
Снова замолчали.
- Может лучше в Старый Крым махнем? - предложил Витя.
- Да ну его, в Судаке в разлив возьмем.
- А где девочка Марина и ее машина?
- В этакую рань?
- На, Марина, чашку, лей, Марина, бражку! Это только с трех, - вздохнул водитель.
- В Судаке тоже может не быть…
- Сейчас, может и в Судак не надо переться. Здесь посмотрим.
Справа вдруг открылась долина, похожая на воронку, вся в виноградниках. Белые домики-мазанки неловко скатились к центру воронки. Туда вела кособокая грунтовка. Водитель знал, куда едет - он притормозил прямо у зеленого досчатого ларька, вылез из машины и принялся методично барабанить кулаком в запертую дверь:
- Дядя Дима! Вставай, твою мать!.. Вот говно старое, - он повернулся к остальным, - спит. Вставай, сволочь!
Витя остался сидеть в машине, Нурик вылез и стоял рядом, осоловело промокая небольшую лысину.
- Кто это? - спросил Слава.
- Кто кто? - переспросил Витя.
- Ну, этот, который пошел?
- А, - покровительственно ухмыльнувшись, Витя представил друга, - великий русский писатель Тимофеев!
- А что он написал? - оживилась сразу Мила, ее глаза зажглись охотничьим азартом.
- Истинному Великому Писателю не обязательно что-то писать - он и так уже велик!!! - Витя тоже вылез из машины.
Странно-покореженный мир деревьев с белесой листвой, отражающей свет, мелкие холмы с пролысинами, как побитая молью шерсть, большие горы - хребет гигантского зверя. Вспомнилась картинка - мирный город на ките. Что, если кит нырнет?
Слава хотел было выйти навстречу этому зверю, когда рядом притормозил зеленый жигуль. В жигуле сидели головы - наверное, не одни лишь головы, но Слава видел только четыре одинаковых бритых головы. Голова за рулем что-то процедила. Нурик что-то ответил. Тогда цедить принялись одновременно все головы, Нурик снова что-то ответил.
- Ага, - Витя почесал свалявшиеся волосы, - свинья грязь найдет.
- Какая свинья? - не понял Слава.
- Нурик опять решил покуролесить.
Головы продолжали цедить, все громче и громче. Слава даже разобрал слово "сынок".
- Я вас на елде вертел, сосунки, - отчетливо ответил Нурик.
Головы одновременно дернулись, из правого окна, величаво помахивая, высунулась рука с большим черным пистолетом. Писатель Тимофеев как ни в чем не бывало продолжал барабанить в дверь и крыть дядю Диму, Витя стоял молча. Слава и Мила тоже решили промолчать. Нурик нагнулся к машине - Слава отметил брезгливое выражение его лица - и достал железный лом, бережно закутанный в чистую газету. Дальше Слава успел только запомнить, как самоуверенная рука, только что направленная под углом в небо, оказалась направленной под тем же углом вниз. В этом было что-то неестественное. Локоть просто не умел так гнуться. Постояв мгновенье в безмолвной тишине, зеленый жигуль резко рванул назад, развернулся юзом и помчался, ослепленный сияющим солнцем, по извивам уходящей вверх к горам грунтовки.
Писатель Тимофеев перестал барабанить.
- За ними?
- Ага.
Нурик спокойно заполз на свое место, Тимофеев плюхнулся за руль.
Бессмысленность происходящего не сразу дошла до славиного сознания, он смотрел на пролетающие мимо обрывы - где-то внизу, далеко-далеко, зеленое - деревья и кусты, посаженный ровными рядами виноград, серо-коричневое - земля. Все это несло тихую радость, как в детстве маленькие домики и семафорчики у игрушечнй железной дороги. Будто сбылась детская мечта, и летит он сейчас по пластмассовому кругу на месте вооборожаемого машиниста! Слава опомнился, только когда случайно увидел в узком зеркальце свою идиотскую улыбку.
Зеленый жигуль никак не мог от них оторваться, бритые головы испуганно оглядывались. Машины опасно подпрыгивали на ухабах, Слава чувствовал себя космонавтом в центрифуге. Мила сидела спокойно. Витя закурил. Грунтовка петляла, иногда сворачивая под острым углом - тогда машины шли юзом, поднимая плотные клубы белой пыли. Пыль забиралась в нос, хрустела на зубах. Кругом уже ничего не было видно, только какая-то мутная каша проносящегося мимо пространства и зеленый жигуль - все ближе и ближе. После очередного прыжка раздался тяжелый удар, у жигуля оказалась разбитой задняя фара.
- Догоняем, - констатировал Тимофеев.
Внезапно Нурик заорал фальцетом:
- Налево! Поворачивай!
Машина, не сбавляя хода, свернула на колею - пару секунд ехали на двух колесах. Жигуль, сопровождаемый белой пылью, исчез за поворотом. Колея резко уходила вниз, Тимофеев не сбавлял скорости - машину кидало во все стороны. Витя выплюнул окуроук в окно.
- Нурик, а зачем свернули-то?
- К татарам, за самогоном.
- К каким еще татарам? - озабоченно нахмурился Тимофеев.
- У меня здесь родственники живут.
- Нурик, ты что, татарин?
- Ну, да - Нуриджан, но я не крымский, мы - поволжские…
- Это как немцы, что ль?
- А родственники твои?
- Не, они, наверное, крымские… Там тетка замужем, сестра двоюродная и жена брата, и еще бабка. Родня, короче.
- А самогон-то хороший? - забеспокоился Витя.
- Проверим.
- Нормально, едем, - Тимофеев прибавил газу. Но тут закричала Мила:
- Тормози!
Машина остановилась так резко, что Слава чуть не выпал на переднее сидение, прямо к Вите на колени. Тимофеев обернулся и непонимающе уставился на Милу:
- Чего тормози?
Мила вдруг смутилась:
- Нам надо дальше ехать…
Витя пытался возразить, но Тимофеев развернул машину.
- В Судак?
- Да, а то здесь шумно как-то…
- Может им на автобусе лучше? - зевнул Нурик.
- До остановки и довезу. А потом - за самогоном.
Жестяная раскаленная коробка остановки не спасала от жары. Мила изучала полустертое расписание, долго, прищурясь, смотрела на солнце - и опять на расписание.
- По идее, через полчаса должен быть.
Она села на лавочку в тени, брезгливо скинув в пыльную грязь окурок.
- Поехали в Судак генуэзскую крепость смотреть?
- Откуда здесь генуэзская крепость?
- Скорее всего, ее построили генуэзцы.
- Генуэзцы - это где Генуя? - вспомнил Слава. Откуда здесь Генуя?..
- Генуя, Генуя, - раскрыв потрепанную книжицу, Мила принялась изучать черно-белые фотографии, - вот, видищь?
- Что это?
- Путеводитель какой-то, - отогнув картинку, она посмотрела на обложку, - в сумке нашла. Тут страницы слиплись, - Мила сковырнула какую-то темную корочку. - Карту кровью заляпали, сволочи. Короче, в Судак едем? Одно название чего стоит! А?!
Рассеянно Слава пожал плечами.
- Сначала надо разобраться с делами…
- Нет, сначала мы посмотрим крепость. Ты когда-нибудь видел настоящую генуэзскую крепость?!
- Нет.
- Ну вот, увидишь!
Спорить было бесполезно, да и не нужно - кругом совершенно непривычный, другой мир. Хорошо хоть все по-русски понимают. Дикость какая! И вроде "магазин" написано, а не тот, не московский со стеклянной витриной и цветными щедрыми этикетками: доски, крашенные синим, прземистое все, пыльное. Сельпо, как в глубоком подмосковье… Слава не любил глубокое подмосковье, отсутствие асфальта на грязных улицах - не поймешь, то ли тропа, то ли дорога. Лес любил, а этот переходный ландшафт просто ненавидел: или дикий лес, или прямой асфальт, третьего быть не могло… Странные сетчатые заборы, странные люди, помятые и сытно-довольные, тетки в халатах и шлепанцах, идущие в магазин, козы, перед остановкой щиплющие траву свинцового цвета. Мимо проскрипел велосепедист лет шестидесяти в ватнике на голое тело и помятой кепке, ему навстречу прошла девушка - слишком вылизанная, прямая и стройная, рассекает мощной грудью жаркое пыльное марево в квадратной, слишком чистой белой кофточке с длинным рукавом. Слишком городская… В Москве так тщательно не одеваются.
- Ну, ты чего на солнце тут, - подвинулсь Мила, - Садись! Башку напечет. Чего на людей вылупился, как китайский агент? Никогда в Крыму не был?
- Был. В санатории.
- В каком?
- Не знаю, лет в шесть. В Евпатории.
- Ну и как?
- Так… розы, море, песок.
Слава был ошеломлен, он помнил совсем другое: обилие зелени, мягкий песок под ступнями влажно пружинил и набивался в плавки, поэтому он их всегда снимал, а над ним все смеялись и воспиттельница ругалась. В конце-концов он просто закопал плавки поглубже в песок под водой, но его заставили купаться в трусиках. Приходилось плакать ночами тихо-тихо, чтоб никто не узнал.
- Да ты совсем раскис!
В ответ Слава только посмотрел на милины ввалившиеся глаза.
- Может, позавтракаем?
- Не, не хочу…
Над урной, полной объедков и непонятных бумаг, важно суетились мухи.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
- Слушай, Милка я устал, - отодвинув тарелку, Слава готов был просто развалиться по кусочкам, так болело все тело.
- Хэш хочешь? - потягивая из стаканчика пепси-колу, она смешно стягивала трубочкой слишком толстые губы.
- Вообще-то я наелся. А что это? - опять она над ним смеется.
- Боль снимет. Гашиш. - Она еще отпила, - ну не смотри ты на меня так! Я же тебе не дозу предлагаю, как лекарство…
- А ты что, уже приняла? - он подозрительно принюхался.
- Нет. Мне больше нельзя. Только колу, - Мила немного подумала, вслушиваясь в свой бурчащий живот, - и пиво. Все. А ты знаешь, я в сумке очки черные нашла. На, примерь.
Вздрогнув, Слава пролил пузырящуюся жидкость:
- Это еще зачем?
- У тебя фингал под глазом. Неприлично.
Неловко поерзав по непривычной щетине, проверил. Действительно болит. Подозрительно оглядев отливающие радужным стекла и черную пластмассу, надел на нос - неудобно.
- Ну ты, фраер!!! Тебе идет - крутой мэн!
Мила завертела головой, оглядывая маленькое длинное кафе с зеркальным потолком. За стойками, прикрытые бутылками, тоже сверкали зеркала.
- Вон, у кассы можно посмотреть!
Она потянула Славу туда. Готовая в любой момент нажать красную кнопку тревоги, пухленькая молодая кассирша, лет восемнадцати, испуганно схватилась за открытые ящички. Сквозь пестрый провал стекла на Славу смотрел отвратительный "джентельмен удачи" из телешоу невысокого калибра: брюки с разводами цвета хаки, белесая щетина, черные глазницы очков, жестко-ироничная ухмылка. "М-да, осталось только кассу ограбить". Улыбка стала жалобной.
- Да ну тебя! - Слава махнул рукой и заметил, как расслабилась кассирша, - зачем ты из меня монстра делаешь?
Вернувшись за столик, он стал бережно допивать колу, но очки не снял.
- Мне побриться надо.
- Зачем? Так лучше, отпусти бороду. Тебе пойдет!
- Как и бриджи! - он вспомнил свои несчастные брюки.
- Ну, - смутилась Мила, - В следующий раз сам зашивай!
В зале народу было не много - хорошо, спокойно. Две девочки лет пяти или семи в светлых платицах, с бантиками, ели мороженное из широких пластмассовых мисочек на ножках. Сидящая рядом пожилая женщина ласково улыбалась, наверное бабушка. Четыре девушки жеманно терлись в уголочке поближе к двери. Интеллигентного вида парень в тонких очках с шикарной брюнеткой. Два человека среднего возраста, у каждого дипломат. Откуда? За соседним столиком, через один от них, странная веселая группа парней лет двадцати в черной коже - жилет, ремень, брюки тоже черные, улыбаются, трезвые, иногда смотрят на девушек, не задирают, кокетничают с барменшами, те отпускают им пиво бесплатно…