16
Идея о том, что в молодости и в старости человек является двумя разными личностями, безмерно интригует меня. Моя модель нейронной сети Аарона содержит воспоминания обо всей жизни этого человека вплоть до самого раннего детства. Некоторые из них глубоки, другие тривиальны, некоторые приятны, другие, как то, что я рассматриваю сейчас, трагичны. Но все эти воспоминания сформировали его характер, вылепили его личность. Чтобы понять его, я должен понять их. Запрос данных…
- Ты только посмотри на себя! Ну что мне с тобой делать? - Мама сердито смотрит на меня. Я сделал что‑то не так, но что именно?
Я делаю то, что мне сказали - смотрю на себя. На мне беговые туфли - те, что продавались с бесплатным кодировочным кольцом… Интересно, куда это кольцо потом девалось? Наверняка Джоэль его забрал, вот гонада… Что ещё? Серые носки. Или они синие, только запачкались? Ну и что? Одинаковые ведь. Шорты - тоже не те, в которых я хожу в школу. В этих мама мне разрешает гулять. Футболка? Та, на которой слепой ощупывает кастрюлю и спрашивает "Это ещё что за стряпня?". Подарок на день рожденья от Джоэля‑гонады. Я никогда толком не понимал, что в этом такого смешного или почему мама сделала такое кислое лицо, когда я её надел. Но в любом случае это не может быть из‑за футболки.
- Ну? - сказала она.
- Я не знаю. Что?
- Да ты же грязный, как чёртёнок! Весь в пыли. Под ногтями земля. И на коленки посмотри - они все ободраны.
У меня достаёт соображения, чтобы промолчать, но я думаю про себя: "Ну, мам, разумеется, они ободраны. Я упал на тротуар и… ладно, не будем о том, как я их ободрал, но в конце концов, если это не беспокоит меня, то почему ты‑то должна беспокоиться?"
Она снова качает головой.
- Дядя Дэвид скоро придёт. Ты хочешь, чтобы он увидел тебя таким грязнулей?
- Неа, мам.
- Марш в свою комнату приводить себя в подобающий вид.
- Ладно.
Я кинулся вдоль по коридору к своей комнате, подскакивая как Марса‑Ру во вчерашней передаче по "Нэшалгеграфик". Как обычно, ЛАР, наш домашний бог, попытался угадать момент моего подхода к двери, но мне всегда удавалось перехитрить это ведро с болтами. Последние несколько метров я пробежал быстро. ЛАР сдвинул дверь в сторону, но я остановился прямо перед ней. Глупая машина. Он удерживал дверь открытой одну, две, три секунды, потом закрыл её. Я дождался, пока она закроется и стукнул по ручноправлению.
Моя комната. Любимое место. Здесь всё так, как мне нравится. Хорошо бы ещё мама перестала меня заставлять убирать вещи на место. Я и так знаю, где они лежат. О, моя бейсбольная перчатка. Это ж сколько я её не видел. И мой мутант‑киборг. Надеюсь, Джоэль‑гонада с ним не играл - он всё время портит мои программы.
Значит, скоро приедет дядя Дэвид. Интересно, насколько скоро? Наверняка ведь я успею сыграть одну партию в "Ягуара джиу‑джитсу"…
- Аарон! - мамин голос, отдающийся в коридоре гулким эхом. - Аарон, сынок. Ты там готов?
- Ага.
Я обшарил пол комнаты в поисках чего‑нибудь, что можно бы было надеть. Синяя рубашка? Нет, она мне досталась от Джоэля‑гонады, он из неё вырос. Может, вот эта жёлтая? Нет, какой‑то гейский цвет. О, вот эта ничего. Коричная, как мама её называет. Звучит похоже на "кирпичная". И выглядит, как засохшая кровь. Круто.
Я стянул с себя футболку с кастрюлей и натянул на себя коричную. Штаны сойдут и эти, только землю с них отряхну.
Б‑р‑р‑у‑у‑ммммм! Чах‑чах‑чах. Звук требующего регулировки флаера, заходящего на посадку на нашей лужайке перед домом. Я вскочил на кровать и выглянул в окно. Ух ты, у дяди Дэвида "форд‑чемпион". Круто. Но ему нужно лучше за ним следить. Двигатели звучат паршиво.
- Аарон! - мамин голос разносится по комнатам. Почему ей это можно, но если я так заору, то мне влетит? - Аарон, иди поздоровайся с дядей Дэвидом.
Я решил сделать маме приятное и натянул пару чистых носков. Белых носков. Чище, чем сейчас, выглядеть просто невозможно. Потом я развернулся и спиной вперёд пошёл к двери. Это всегда вводит ЛАРа в полный ступор. Я успел коснуться спиной дверной панели прежде, чем он сообразил, что я собираюсь выйти, а не войти. Дверь открылась со своим всегдашним звуком пускаемых ветров, и я вышел в коридор.
Дядя Дэвид - крупный мужчина, даже крупнее папы. У него густая чёрная борода, из носа и ушей торчат волосы. Я всегда считал, что отвратно до ужаса. Он стоял во входных дверях и был похож на медведя, которого мы с Джоэлем‑гонадой видели прошлым летом в лесу на северной окраине города.
В данный момент руки дяди Дэвида охватывали мамину талию, а губы тянулись к ней для поцелуя. Я на мгновение придержал шаг. Мне не нравилось, что он её целует, особенно когда поблизости нет папы. Мама делила своё рабочее место в Университете Лэйкхед с миз Мак‑Элрой, так что без труда могла устроить себе выходной. Папина смена в космопорту Тандер‑Бей заканчивалась в 22:00. У Ханны было свидание с Кевином, а Джоэль‑гонада вернётся поздно из‑за тренировки по хоккею.
Дядя Дэвид наклонился и ко мне, чтобы поцеловать.
- Привет, малыш, - сказал он. Его борода проехала по моему лицу как шлифовальная доска, а в дыхании чувствовался запах перцовой мяты. Вот как можно иметь достаточно соображения, чтобы догадаться освежить дыхание, и при этом отращивать эти противные волосы в носу?
Мне не нравилось, как он целуется. Слишком много. Слишком долго. Слишком часто. Папа знал в этом меру. Один короткий чмок в щёку перед тем, как отправить меня спать.
- Мне ещё прилично возиться с ужином, - сказала мама. - Аарон, может, отведёшь дядю Аарона в свою комнату и покажешь ему своего киборга‑мутанта?
Я закатил глаза так высоко, насколько сумел.
- Мама! Это мутант‑киборг. Не киборг‑мутант. - Да что она понимает!
Она посмотрела на дядю Дэвида и засмеялась.
- Как бы там ни было, оно стоило кучу денег. - Дядя Дэвид тоже засмеялся, и это меня разозлило.
- Пойдём? - сказал он мне и протянул руку.
Это ещё что такое? Он же не старый, не слепой или что‑то в этом роде. Ему вряд ли нужна моя помощь, чтобы пересечь совершенно прямой холл. Ай, ну да ладно. Я взял его за руку. Она была влажная и липкая.
В этот раз я не пытался обдурить ЛАРа, но тупая железка всё равно тормозила и открывала двери медленно. Теперь она полагала, что я не собираюсь сразу входить в дверь. Давай ей каждый раз разные данные, и она будет пребывать в недоумении неделями.
Мы с дядей Дэвидом вошли в мою комнату. Я посмотрел на него. На секунду мне показалось, что он собирается что‑то сказать, возможно, какую‑нибудь ерунду про царящий здесь кавардак, но он промолчал, и я был ему за это благодарен. Вместо этого он подошёл к моему столу и сел на мой стул. Он явно был великоват для этого стула, и хотя тот мог выдержать и не такой вес - я много раз испытывал его на прочность, прыгая на нём - выглядел он при этом довольно глупо.
- Ну, давай поглядим на твоего киборга‑мутанта.
- Мутанта‑киборга, дядя Дэвид, - сказал я со вздохом. - Его зовут Мутант‑киборг. - Блин, они специально это делают?
- Прости, ошибся.
Я осторожно пробрался между разбросанными по полу вещами, чтобы отыскать Мутанта. Он был около тридцати сантиметров в высоту. Голова его представляла собой маленький цилиндрический голотанк, в котором можно было вывесить любое лицо по желанию. Хотя в комплекте с ним шло множество крутых лиц, включая лицо с глазным яблоком, свисающим на жгуте оптических волокон, я попросил папу сфотать меня и чаще всего включал свое изображение. Я сдвинул переключатель, и из цилиндра на меня уставилось моё собственное лиц.
- Вот, - сказал я, передавая Мутанта дяде. - Осторожно. Он довольно тяжёлый.
Дядя Дэвид взял Мутанта‑Киборга.
- Впечатляющая игрушка, - сказал он.
Игрушка? Он что, не знает, что Мутант‑киборг - это целое новое измерение в развлекательной индустрии? Взрослые вообще ничего не понимают. Но всё равно, не нужно забывать о правилах приличия.
- Спасибо, дядя Дэвид.
- Что она умеет делать?
О, время для показухи!
- Давайте я вам продемонстрирую. - Я произнёс это длинное слово настолько непринуждённо, насколько смог. И протянул руку за Мутантом.
- Нет, - сказал дядя Дэвид. - Лучше иди сюда. - Он протянул ко мне свои медвежьи лапищи и усадил меня к себе на колени. Мне девять лет вообще‑то. Он что, не знает, что я уже слишком большой, чтобы сидеть на коленках? А‑а, пускай.
Я чувствовал спиной, как его округлый живот поднимается и опускается в такт дыханию, и чувствовал мятный запах этого дыхания. Какое слово мама говорила про тот апельсиновый мусс в сахаре? Приторный? Так вот, его мятное дыхание было приторным.
- Так вот, - сказал я, - он включается здесь, вот этим слайдером. Нет, не нажимайте; он уже включён. После этого он исполняет команды, которые вы ему подаёте голосом.
- Например?
Я откашлялся и произнёс Командным Голосом:
- Мутант‑киборг, поднять руки. - Мутантовы руки поднялись над головой, бицепсы вздуты от встроенных киборговстких приспособлений. Правая рука дяди Дэвида задела меня по бедру, открытому, потому что на мне по‑прежнему были надеты шорты. Мне стало немного не по себе. - Мутант‑киборг, огонь лазерами. - От ладоней его рук через комнату протянулись голубые лазерные лучи. Конечно, каждый знает, что лазерный луч увидеть нельзя, если только в воздухе нет пыли или тумана - я не знал, как Мутанту удаётся сделать их видимыми. Надо будет как‑нибудь разобрать его и посмотреть.
Рука дяди Дэвида скользнула вверх по моему бедру. Я немного поёрзал, надеясь отодвинуться от неё, но не получилось.
- Мутант‑киборг, - сказал я, - летать! - Я отпустил его, и он повис в воздухе перед нами. Внезапно дядя Дэвид повернул меня и запустил руку мне в штаны, прямо к моему…
- Нет… - сказал я.
- Тс‑с‑с, - ответил дядя Дэвид. - Тс‑с‑с. Это будет наш маленький секрет. - Он продолжал трогать меня в течение нескольких минут, его живот подпрыгивал всё чаще и чаще. Наконец, он меня отпустил.
- А теперь послушай дядю Дэвида, малыш. Держи это в секрете, хорошо? Пусть это останется между нами. Что бы там ни было, никогда не говори об этом маме. Ей будет очень плохо, если ты ей это расскажешь.
- Я…
- Слушай меня. Если ты расскажешь, то сделаешь маме очень и очень плохо. Пообещай мне хранить это в тайне.
Мне хотелось свернуться в клубок, спрятаться.
- Я обещаю.
Раздался стук в дверь - ЛАР в соответствии с дурацкими правилами приличия не позволял никому врываться без стука.
- Аарон, сынок, - произнёс голос мамы из‑за двери, - я могу войти?
Дэвид немедленно снял меня со своих колен и поставил на пол.
- Входи, - сказал я, и ЛАР сдвинул дверь в сторону.
- Как вы тут? - спросила мама, широко улыбаясь.
- Прекрасно, - быстро ответил Дэвид. - Просто замечательно. - Он указал на Мутанта‑киборга, по‑прежнему висящего в воздухе. - У Аарона тут потрясающая игрушка.
- Мам, - сказал я, - я хочу принять ванну.
Она внимательно осмотрела меня, уперев руки в боки.
- Ну, тебе она, несомненно, необходима, хотя я не помню, чтобы ты раньше сам это замечал. - Она подняла взгляд к потолку. - ЛАР, приготовь Аарону ванну.
Густой ровный голос ЛАРа ответил немедленно:
- Будет исполнено.
Я побежал через коридор в ванную комнату и не стал даже дожидаться, пока наполнится ванна. Я залез в неё и стал тереть и скрести, тереть и скрести.
17
Главный календарный дисплей Центральный пост управления
Дата на борту: четверг, 9 октября 2177
Дата на Земле: пятница, 30 апреля 2179
Дней в пути: 742 ▲
Дней до цели: 2226 ▼
Обратный отсчёт был частью космического путешествия со времён запуска первого спутника 220 лет назад. Однако мало какого обратного отчёта ждали с таким предвкушением, как того, что должен был начаться сейчас. Ещё реже его цифры собирался повторять вслух такой большой процент населения. Формально отсчёт вёл главный инженер Чан, который, несмотря на внутреннюю сумятицу, внешне оставался весел и невозмутим; однако поскольку он просто читал цифры с моего дисплея, то реальным дирижёром всего этого праздника был, конечно же, я.
- Дамы и господа, - произнёс Чан в один из моих микрофонов, - сегодня, в 742‑й день полёта мы отмечаем важную веху нашего долгого и трудного путешествия. Менее чем через две минуты завершится его первая четверть. Одновременно с этим начнётся плановая проверка и обслуживание термоядерного двигателя нашего корабля, которые будут выполняться в течение всего дня. Вам всем рассказали, чего ждать, так что я не стану утомлять вас повторениями, да? Так что я просто попрошу вас: будьте осторожны… и получайте удовольствие. - Он взглянул вправо на трёхметровые светящиеся голографические цифры, которые я проецировал рядом с его пюпитром. - Когда останется последняя минута, приглашаю вас всех присоединиться ко мне в ведении обратного отсчёта.
Камера Коммуникационной Сети "Арго" была направлена на Чана; две другие обозревали собравшуюся толпу. Я мог снять репортаж не хуже, но людям хотелось сделать всё самим.
Чан поднял свою гигантскую правую верхнюю руку, когда дисплей показал 1:04. Через четыре секунды он её опустил и проревел:
- Шестьдесят секунд.
Висящие в воздухе цифры, однако, показывали 1:00, так что примерно половина собравшихся заорала "Одна минута", тогда как другая подхватила слова Чана. Раздались смешки и хихиканье, но к отметке в пятьдесят семь секунд толпа сумела синхронизироваться. Здесь были все, кроме дюжины инженеров Чана; на травяной лужайке главного жилого уровня находились 10021 человек. Они все знали, что их ждёт, и поэтому стояли. На многих были наколенники и налокотники из вспененной резины. Некоторые ещё более предусмотрительные натуры надели каски.
Они все кричали вместе с Чаном, большинство на английском, рабочем языке на борту "Арго", но многие на своих родных языках: алгонкинском, греческом, иврите, итальянском, китайском, курдском, русском, суахили, украинском, урду, французском, эсперанто, японском, и на десятке других.
- Пятьдесят шесть, - произносили голоса, громкие и радостные. - Пятьдесят пять. Пятьдесят четыре.
Корабль предоставлял массу возможностей для разнообразного времяпровождения, равно как научно‑исследовательские, учебные и библиотечные ресурсы, равных которым не было нигде. Мы ожидали, что это путешествие, наиболее протяжённое как по расстоянию, так и по длительности из всех, предпринятых человечеством, будет интересным и содержательным. В конце концов, корабль был роскошен; люди могли посвящать свое время любым интересующим их занятиям; здесь не было забот о пропитании, о международном положении, об экологической деградации. И всё же, несмотря на всё это, оказалось, что они отчаянно скучают и не находят себе места. Они ненавидели пребывание взаперти и терпеть не могли это казавшееся бесконечным путешествие.
У меня подобных проблем не было. Для меня эти два года были плодотворными и восхитительными. У меня была цель, была работа. Вероятно, в этом и было дело. Вероятно, как раз это отсутствие цели, отсутствие порученной им работы и делало этих людей несчастными. Может, мы ошиблись, отбирая тех, кто превосходил ожидания? Они должны были наслаждаться этим праздным временем. Когда мы прилетим на Колхиду, работы у них будет больше, чем можно вообразить.
- Тридцать восемь. Тридцать семь. Тридцать шесть.
И всё‑таки я думаю, что имело смысл устроить этот однодневный праздник. В конце концов, мы минуем важную веху. Однако у меня настроение было не праздничным. Для меня эта веха означала выполнение значительной части порученного мне дела. Время жизни этого корабля, этой, по выражению И‑Шинь Чана, летающей гробницы, измерялось весьма небольшим числом лет, и моя полезность, моя цель были неразрывно связаны с этим кораблём. Возможно, во мне пропадёт нужда, когда эта миссия будет завершена. От таких мыслей меня охватывало неприятное чувство. Была ли то печаль в том же самом смысле, какой люди вкладывают в это слово, я никогда не узнаю наверняка. Но чувство было очень острое, если я правильно понимаю смысл этого выражения. Энтузиазма по поводу приближения конца моей полезности я точно не испытывал.
Устарел.
Глупый глагол. Ещё более глупая эпитафия.
- Девятнадцать. Восемнадцать. Семнадцать.
Сработали предупреждения на каналах телеметрии многих из присутствующих в толпе людей: возбуждение отражалось на их жизненных показателях. Я передвинул предельные значения немного вверх, чтобы отключить сигналы. Они все слишком молоды и слишком здоровы, чтобы получить инфаркт от одного только перевозбуждения. Даже те, кто входил в Комитет Элли Смит, эти предатели, эти потенциальные мятежники, призывавшие к прекращению полёта, даже они поддались всеобщему возбуждению, хотя, возможно, в меньшей степени, чем остальные.
- Двенадцать. Одиннадцать. Десять.
Хор голосов становился громче, взволнованнее. Сердца бились быстрее. Амплитуды ЭЭГ увеличивались. Температура тела повышалась. Я начинал понимать выражение "напряжение стало почти осязаемым". Толпа отсчитывала уже последние десять секунд - смачно, страстно, с душой.
- Девять. Восемь. Семь.
Опубликованный план экспедиции изначально предусматривал, что это событие будет устроено без оповещения команды. Я должен был просто вырубить двигатели, но скомпенсировать потерю создаваемой тягой псевдотяжести с помощью корабельной антигравитационной системы, как я делал в течение тех месяцев, когда "Арго" находился на околоземной орбите. Однако мэр Горлов понял, что люди хотят праздника, чего‑нибудь, чего можно ждать и чему радоваться. Вместо компенсирования он попросил меня полностью отключить систему искусственной гравитации на борту корабля, оставив лишь ту, что создавалась тягой двигателя.
- Шесть. Пять. Четыре.
Через несколько секунд я выключу двигатели. Наше магнитное поле, тщательно сфокусированное с применением тех же технологий, которыми воспользовался Аарон, чтобы втянуть Диану и "Орфей" обратно на борт, продолжит защищать находящихся внутри корабля людей - не говоря уж о тонкой электронике - от дождя радиоактивных частиц, сквозь который мы движемся, от потока оголённых атомных ядер, питающего наш таранный двигатель Бассарда.
- Три! Два! Один!