Мэр был на двадцать сантиметров ниже Аарона и весил на треть меньше его, но в голосе Горлова не было ничего миниатюрного. Мне частенько приходится напускать на него алгоритмы свёртки, чтобы очистить от искажений.
- Проснитесь, Россман, - проревел он. - Войти в таранное поле - это самоубийство.
Горлов одержал победу в предвыборной кампании не благодаря мягкости обхождения.
Кирстен положила руку на плечо Аарону - один из тех невербальных жестов, которые, похоже, так много значат в их общении. Её прикосновение и правда оказало небольшой успокоительный эффект на его жизненные показатели, хотя, как всегда, эффект этот с трудом поддавался измерению. Он со скрипом развернул кресло обратно к экрану и сгрёб с соседней консоли калькулятор, зажав его в ладони. Я направил на него три свои спарки, но не смог разглядеть, что он там печатает.
- Двигатели "Орфея" заглушены, да? - спросил Чан, подняв глаза к потолку. Такое выражение лица обычно означает, что обращаются ко мне, хотя на самом мои процессоры расположены двенадцатью уровнями ниже и на противоположной стороне обитаемого тороида от того места, где находился Чан. Как‑то раз я воспринял такой вопрос, заданный с поднятыми к потолку глазами, как обращённый ко мне, когда задавший его человек молился. Я никогда не видел такого всплеска в медицинской телеметрии, как в тот момент, когда я начал отвечать на вопрос.
- Да, - ответил я Чану. - Все корабельные системы вышли из строя, когда "Орфей" оказался в таранном поле.
- Есть шансы, что мы сможем втянуть его обратно? - как всегда громогласно спросил Горлов
- Нет, - ответил я. - Это невозможно.
- Возможно! - Аарон снова крутанулся в кресле, которое взвизгнуло, как раненая мышь. - Точно говорю, мы можем её вернуть! - Он протянул калькулятор Чану, который подхватил его верхней правой рукой. Я взял камерами крупный план его дисплея - четыре строки моноширинного шрифта без засечек. Да чтоб тебя…
Чан с сомнением изучил расчёты Аарона.
- Ну, не знаю…
- Что мы теряем, если попробуем?
Телеметрия Чана, несмотря на его модификацию не слишком отличная от телеметрии обычного человека, отразила значительную внутреннюю активность в то время, как он изучал дисплей. Наконец:
- ЯЗОН, наклони таранное поле, как предлагает Аарон, да? - Он протянул калькулятор к моей спарке. - Сожми его, насколько возможно, чтобы отклонить "Орфей" в тень, образуемую воронкой таранной ловушки.
Всё внимание сосредоточилось на обзорном экране. Я наложил на него графическое представление силовых линий поля, светящееся холодным голубым светом. По мере того, как я уплотнял поле, яркость линий увеличивалась. "Орфей" замедлился, пойманный в сеть. Аарон поднял руку к плечу и сплёл пальцы с пальцами Кирстен.
- Можешь теперь его вытянуть? - спросил он.
- Нет, - ответил я.
- Что с удалённым управлением?
- Даже если бы сигнал туда доходил, я не смог бы взять управление. Набегающий поток водородных ионов нарушил работу всей электроники.
На экране "Орфей" начал двигаться мимо края воронки, переходя на её внешнюю сторону. Сначала едва заметно, потом скорее, потом…
Аарон изучал изображение на экране.
- Сейчас! - резко произнёс он. - Верни таранное поле в обычное положение.
Я подчинился. На экране голубые линии поля затанцевали, словно макраме. Магнитное поле больше не тянуло "Орфей". Теперь он нёсся к нам по инерции.
- Как только корабль окажется в тени воронки, - сказал Аарон, - на него перестанут воздействовать индуцированные космические лучи и наше магнитное поле. Системы "Орфея" должны стабилизироваться, и в этот момент ты должен запустить его двигатели.
- Сделаю, что смогу, - ответил я.
Ближе. Ближе. Крошечная угловая скобка неслась к кольцеобразному обитаемому модулю. Она врежется в корпус цвета морской волны через шестьдесят семь секунд.
- Летит! - громыхнул Горлов. Чан заламывал обе пары своих рук.
- Давай, ЯЗОН!
Ближе. Ещё ближе. Угол бумеранга направлен прямо на корпус, откинутые назад крылья медленно вращаются вокруг оси аппарата - влияние магнитного поля.
- Давай!
Мой радиолуч коснулся "Орфея", и корабль послушался моей команды.
- Запуск двигателей ориентации, - объявил я. Парциальное давление CO2 в помещении ощутимо возросло: все присутствующие разом выдохнули.
Горлов и Чан вытирали пот со лба; Аарон, как всегда, сидел с лицом, по которому невозможно было судить о том, что он чувствует. Он указал рукой на ангарную палубу за обсервационным окном.
- Приведи его сюда.
Он ещё не успел договорить, как челнок, похожий на бумеранг, серебристый корпус которого теперь несколько потускнел, появился в открытых ангарных воротах. Он выглядел очень маленьким на фоне радужной звёздной россыпи.
3
Пол ангарной палубы на каждый шаг отзывался громовый треском. Здесь росло биопокрытие, которое, переплетаясь, образовывало дернину, на которой можно было играть в футбол. Однако пока в ангаре отсутствовал воздух, оно подверглось глубокой заморозке и только начало оттаивать. Кирстен Хоогенраад, неся в руках потёртую медицинскую сумку, вошла в "Орфей" вместе с Аароном Россманом. На обоих были серебристые противорадиационные костюмы, надетые поверх флюоресцирующих оранжевых па́рок. У каждого на запястье портативный счётчик Гейгера. У Кирстен достало соображения пристегнуть свой к запястью, в котором не было моего биосенсора; счётчик Аарона накрыл его сенсор. Это не мешало мне получать с него телеметрию, но мешало ему смотреть на часы.
Громкий треск заглушал голоса, но они разговаривали с помощью встроенного в шлемы радио.
- Нет, - сказал он твёрдо, когда они пересекли сорокаярдовую линию. - Абсолютно невозможно. Я не верю, что Диана могла покончить с собой.
Он шёл на пару шагов впереди Кирстен. Полагаю, для того, чтобы не встречаться с ней взглядом.
Кирстен шумно выдохнула.
- Она взбесилась, когда ты не возобновил брачный контракт. - Она старалась, чтобы её голос звучал сердито, но медицинская телеметрия показывала, что она скорее растеряна.
- Это было уже давным‑давно, - сказал Аарон; треск из‑под его ноги будто поставил после этой реплики жирную точку. Накладывающееся эхо их шагов продолжилось. Аарон повысил голос, чтобы перекрыть его. - И она не настолько расстроилась.
Кирстен пробормотала "вот козёл" - слишком тихо, чтобы Аарон мог её услышать.
- Ты этого совсем не замечал? - спросила она вслух.
- Не замечал чего?
- Что она любила тебя.
Аарон остановился, и Кирстен нагнала его в три громогласных шага.
- Наши отношения зашли в тупик, - сказал он.
- Она тебе наскучила, - сказала Кирстен.
- Возможно.
- Поматросил и бросил.
- Мы прожили вместе два года, - Аарон мотнул головой; его короткие светлые волосы издали тихое "шух‑шух" по внутренней поверхности шлема. - А не перепихнулись по‑быстрому.
Возраст Аарона был 27 лет 113 дней. Кирстен на 490 дней старше его. Два года казались незначительной частью их долгой жизни. Для меня же эти два года - почти всё время, что прошло с тех пор, как меня включили. Интересно, подумал я, как долго, по ожиданиям Кирстен, продлятся её отношения с Аароном? Наиболее частая длительность первичного брачного контракта - один год, и только 44 процента пар возобновляют такой контракт, так что Аарон с Дианой прожили вместе дольше обычного.
Чего хотелось бы Кирстен? Чего хочется Аарону? Мой библиотечный поиск показал, что большинство людей получает удовольствие от общества людей с одним определённым складом характера, однако Кирстен, тихая и задумчивая, так же отличалась от Дианы, как, скажем, я от АЛЕКСАНДРа, центрального телекоммуникационного компьютера Земли. Да, обе были весьма страстны, но страстность Кирстен была не того типа - стоны‑крики‑сильнее‑ещё‑ещё - какой был характерен для Дианы. Нет, Кирстен была тёплой и уютной. Возможно, Аарон просто хотел сменить темп. Или дать себе отдых.
Хотя я и не умею читать мысли, иногда я могу угадать, что люди собираются сказать, особенно, когда на них, как сейчас, надет скафандр с ларингофоном. Их голосовые связки вибрируют, губы складываются для артикуляции первого слога, но потом они передумывают и в последний момент лишают слова голоса. Кирстен уже почти начала говорить "Когда…", и я уверен, что она хотела спросить "Когда, по‑твоему, тебе наскучу я?" Но она не спросила, и, вероятно, правильно сделала.
Аарон снова двинулся вперёд. Как всегда, его мысли были для меня загадкой. Его телеметрия изменилась едва‑едва, несмотря на эмоциональное состояние, в котором он находился. Гнев? Экстаз? Отвращение? Или безразличие? У него они почти не отличались, вызывая лишь статистически незначимое изменение частоты пульса; небольшие пертурбации в его ЭЭГ редко выходят за рамки тех сдвигов, что мозговые волны претерпевают в течение дня, повышение температуры тела такое крошечное, что может быть обычной связанной с функциями пищеварения флуктуацией, и так далее. Вдобавок ко всему он был немногословен и очень скуп на движения. Ни жестикуляции, ни заламывания рук, ни расширения глаз или вскидывания бровей или опускания уголков рта.
Аарон приблизился к боку "Орфея". Скошенное серебристое крыло челнока с чёрно‑жёлтыми шевронами на нём плавно переходило в цилиндрический центральный корпус. Он сильно потянул за ручку, и скруглённый сегмент корпуса откинулся вниз на бесшумных тефлоновых шарнирах. Внутренняя поверхность откинувшегося сегмента образовала лестницу, и Аарон взошёл по ней; тихое клацанье его подошв по металлу было облегчением после громового хруста биопокрытия.
Наверху лестницы была внешняя дверь шлюза, которую он отодвинул в сторону. Он повернулся и посмотрел на Кирстен. Казалась ли она ему беспомощной при взгляде под таким углом? По‑видимому, нет, поскольку он не подал ей руку - хотя в прошлом я несколько раз наблюдал, как он это делает в случае с коллегами обоих полов. Вместо этого он повернулся к ней спиной; серебристая поверхность его антирадиационного костюма тускло отразила ангарную палубу с аккуратными рядами челноков. Однако отражение было искажено тем, так натянулся материал костюма на его широких плечах и как провис на пояснице. Кирстен подняла на него взгляд, вздохнула и взобралась по лестнице сама. Аарон и Кирстен что, поссорились? Если так, то из‑за чего? И может ли это мне помочь?
Войдя внутрь корпуса "Орфея", Кирстен оставила обе шлюзовые двери открытыми. Они вдвоём прошли в кабину корабля, освещая себе путь мощными кварц‑галогеновыми фонарями на шлемах. Я переместил фокус своего внимания на спаренную камеру, установленную на стене ангара, и сделал наезд на них сквозь окно кабины.
Кирстен опустилась под приборную панель вне моего поля зрения; материал её костюма, сминаясь, издавал скрипящие звуки.
- Она, мертва, конечно - сказала она. Я слышал восходящие и нисходящие тоны, издаваемые её медицинским сканером. - Полный коллапс нервной системы.
Аарон никак внешне на это не отреагировал; его телеметрия была непроницаема, как всегда.
- Это наверняка несчастный случай, - сказал он, наконец, глядя в окно, а не вниз, на мёртвое тело бывшей жены.
В окне снова показалась Кирстен.
- Диана - астрофизик. - Её голос был резок, но была ли эта резкость результатом осуждения или остаточного гнева на Аарона, я не мог сказать. - Она, как никто другой, должна была знать, что там произойдёт. Водородные ионы, которые мы улавливаем, движутся со скоростью… сколько? Ноль‑девяносто‑пять скорости света. Относительно "Арго", понятное дело. Любая частица, движущаяся с такой скоростью - это жёсткая радиация. Она знала, что поджарится за пару секунд.
- Нет. - Аарон снова мотнул головой, "шух‑шух" прозвучало в этот раз громче и агрессивнее. - Она, должно быть, считала, что это безопасно… почему‑то.
Кирстен придвинулась ближе к Аарону - расстояние между ними сократилось до полуметра.
- Ты не виноват.
- Думаешь, в этом дело? - огрызнулся он. - Думаешь, я чувствую себя виноватым?
Её взгляд встретился с его.
- А разве нет?
- Нет. - Даже будучи неспособным толковать телеметрию Аарона я знал, что он лжёт.
- Хорошо. Прости. Я не хотела ничего такого… - Она тоже лгала. Она снова нагнулась и исчезла из поля зрения моей камеры. Через мгновение снова послышался её голос:
- Похоже, у неё шла носом кровь.
- С ней такое иногда случалось.
Кирстен продолжила осматривать Диану. Через двадцать три секунды она сказала "О Боже" растерянным тоном - словно восклицание без восклицательного знака.
- Что такое? - спросил Аарон.
- Сколько времени "Орфей" пробыл снаружи?
- ЯЗОН? - крикнул Аарон. И зачем кричать?
- Восемнадцать минуть сорок секунд, - ответил я через громкоговорители на задней стене ангара.
- Она не должна быть такой горячей, - голос Кирстен.
- Какой именно?
- Если мы выключим фонари, то увидим, как она светится. Я ж говорю - горячо. - Я выкрутил чувствительность своего микрофона на максимум, пытаясь различить щелчки их счётчиков Гейгера. Было и правда горячо. Кирстен снова выпрямилась. - Вообще‑то, - сказала она, поднимая руку со счётчиком, - весь корабль чертовски горяч. - Она вгляделась в индикатор - красные цифры, горящие на её рукаве. - Я бы сказала, что радиационное воздействие, которому она подверглась, раз в сто больше, чем я могла бы ожидать. - Она посмотрела на Аарона, прищурившись, словно пытаясь разглядеть выражение его лица сквозь отражение в визоре шлема. - Как будто она провела снаружи… где‑то тридцать часов вместо восемнадцати минут.
- Но как такое возможно?
- Такое невозможно. - Она снова перевела взгляд на индикатор уровня радиации. - Эти костюмы не рассчитаны на такой уровень. Нам нельзя здесь оставаться.
4
Главный календарный дисплей Центральный пост управления
Дата на борту: вторник, 7 октября 2177
Дата на Земле: четверг, 22 апреля 2179
Дней в пути: 740 ▲
Дней до цели: 2228 ▼
Послание из космоса начало приходить за три месяца до запланированного старта "Арго" с Земли. Мои сородичи зарегистрировали его, однако до отправления "Арго" мы держали это в секрете. В нашей экспедиции принимали участие - и это не фигура речи - лучшие биологические умы Земли. Мы не могли позволить, чтобы даже малая их часть отказалась бы от участия, чтобы остаться на Земле и попытаться расшифровать гигабайты данных, приходящие на Землю откуда‑то из созвездия Лисички. К счастью, "Декларация принципов, касающихся действий в случае обнаружения внеземного разума", сформулированная в 1989, давала нам массу оснований для того, чтобы положить это дело под сукно до получения подтверждения, информирования должностных лиц и тому подобного.
Послание имело давным‑давно предвиденную форму пиктограммы Дрейка: серия нулей и единиц, которая может быть упорядочена так, чтобы образовать картинку. Необычен был выбор частоты. Даже близко не водяное окно. Нет, сообщение передавалось в ультрафиолетовом диапазоне, на частотах, которые практически не доходят до поверхности планеты из‑за озонового слоя - а у Земли он довольно мощный после того, как в конце двадцать первого века его восстановили фабрики проекта "Щит в небесах". По сути, сообщение пришло на частоте, которую невозможно толком принимать даже на самых высоких горных вершинах. По‑видимому, те, кто его послал, не хотели, чтобы живущие на планетах знали об их существовании. Его должны были услышать лишь существа достаточно развитые, чтобы иметь уши за пределами планетарной атмосферы. Система СПИЛБЕРГ из кратера Мечникова, принадлежащая Университету Калифорнии на Обратной Стороне, первой приняла сигнал.
После нашего отлёта факт получения послания инопланетян был доведён до сведения населения Земли, на счастье или на беду - неведомо. Уверен, что они приложили все усилия к тому, чтобы расшифровать и понять сигнал, который, по‑видимому, состоял из четырёх страниц. Люди вряд ли столкнулись с особыми трудностями при расшифровке первых трёх из них. Разумеется, и я распознал их с лёгкостью, по крайней мере, их базовый смысл. Но четвёртая страница продолжала противиться моим усилиям. Время от времени я пересматривал процесс расшифровки первых трёх страниц в надежде найти какие‑то ускользающие намёки на понимание четвертой.
Каждая страница начиналась с такой вот последовательности:
1011011101111101111111011111111111011111111111110
Превращённая в белые и чёрные пикселы, она выглядела вот так:
Это было довольно прозрачно: первые семь простых чисел, 1, 2, 3, 5, 7, 11 и 13. Привлечение внимания, нечто, что даже самый тупой биологический или электронный наблюдатель распознает в качестве признака интеллекта. Каждая страница кончалась той же последовательностью в обратном порядке: 13, 11, 7, 5, 3, 2 и 1.
После этого казалось очевидным, что нужно отбросить эти обкладки и расположить оставшиеся биты в виде прямоугольников.
Первая страница состояла из тридцати пяти битов:
00010000001000011111000010000001000
Тридцать пять - это произведение двух простых чисел, пять и семь. Что означало, что эти биты могут быть скомпонованы в пять строк по семь битов, или в семь строк по пять битов. Первый вариант, после превращения единиц в чёрные квадраты, а нулей - в белые, выглядел так:
Не полый хаос, но и не что‑то мгновенно опознаваемое. Пробуем второй вариант и получаем: