И посреди всего этого кошмара - гром среди ясного неба: его ассистентка по преподавательской работе, с которой он работал три года назад, пригрозила ему делом об установлении отцовства. Эта гарпия заявила, что имеет от него ребенка - сына двух с половиной лет от роду, и пожелала обсудить с ним вопрос о супружестве в качестве "приемлемого решения вопроса" ради плода их любви.
Это скорее была не угроза, а шантаж, причем преподнесенный тепло и любовно. Позвонив ему по телефону, Седона объяснила, что увидела Тэтчера по телевизору после успеха его книги, когда он стал, так сказать, публичным интеллектуалом. На одном дыхании наговорила комплиментов и тут же потребовала финансовой поддержки для своего отпрыска.
Давно увлекаясь азартными играми, Редмонд ухитрялся эту часть своей жизни вести совершенно отдельно от другой. А в другой жизни он был профессором зоологии в Массачусетском технологическом институте. Но в последней игре он нарушил все свои правила. Он сделал профессиональную ставку, абсолютно публичную, - и хотя эта ставка была самой нерискованной из тех, какие он когда-либо делал, выигрыш Тэтчер получил такой, какого у него не было за всю жизнь.
Карьера Тэтчера Редмонда достигла своего пика, когда ему исполнилось пятьдесят девять. В свет вышла его последняя публикация - книга под названием "Человеческий фактор". Он сорвал свой джек-пот. Эта книга получила две престижные награды. В частности, только вчера он стал обладателем премии Теттериджа за труд в области популяризации науки.
Если бы удача сопутствовала ему и дальше, он мог бы получить грант Мак-Артура в полмиллиона долларов, больше известный как "грант гениев". Объявление лауреатов должно было состояться через несколько недель. И хотя, по идее, имена номинантов должны были быть засекречены, он знал, что бумажку с его именем, так сказать, бросили в шляпу.
А если бы все получилось с грантом Мак-Артура, тут уж оставалось рукой подать до Пулитцеровской премии.
На протяжении многих лет Тэтчер публиковал сухие, безопасные и совершенно неинтересные труды, посвященные генетическим корреляциям между плодовыми мушками и связанной с ними фауной. Никто бы сроду не стал читать эти работы, кроме считаных десятков коллег и нескольких сотен его студентов. И тогда Тэтчер решил рискнуть. Он сделал ставку на то, что ничто не будет оплачено так щедро, как роль, в которой неученые мечтают увидеть ученых. Честность и даже знания здесь были совершенно ни при чем.
На самом деле Тэтчер подозревал, что даже самые честные из ученых, игравшие в эту игру дольше него, делали это, по крайней мере хотя бы отчасти, из циничного интереса, учитывая высокое вознаграждение и то, как легко оно добывается.
Море грантов, гонораров, наград, договоров на издание книг, авторские отчисления, не говоря уже о популярности, славе и возможностях для карьеры, - все это затягивало, грело и влекло к себе ученых, Желающих поделиться своим экспертным мнением, в особенности с правительством или массмедиа, и таким образом придать наукообразие насущной теме. В этой теплой водичке плавать было уютно, она манила к себе как честных людей, так и нечестных, как идеалистов, так и прагматиков. Тэтчер сожалел только о том, что не нырнул в эту воду раньше.
После того как на него внезапно обрушилась слава, Тэтчер стал ловить себя на том, что все охотнее высказывается по абсолютно разным темам и получает от этого настоящее удовольствие. Пока он отзывался эхом на самые модные направления в науке, у него не было отбоя от приглашений и щедрых вознаграждений.
Тэтчер отлично знал, как популярно сегодня клеймить влияние деятельности человека на окружающую среду, поэтому и решил написать книгу в дань моде, причем в таком ключе, чтобы все его коллеги в сравнении с ним выглядели трусами и ренегатами. И его стратегия сработала. Сработала блестяще.
Поскольку Тэтчер прекрасно отдавал себе отчет в том, что ступил в нишу, которую многие из его соратников уже заняли раньше, он решил обосноваться на верхушке пищевой цепочки и привлечь как можно больше внимания ненаучной публики, которая, как он успел заметить, является подлинным двигателем прогресса в его профессии. Редмонд понимал, что долго продлиться это не может. Поэтому он собирался посветиться какое-то время, получить желаемое и вовремя смыться, чтобы потом безбедно пожить в Коста-Рике. Тэтчер уже знал, какой дом хочет купить. Его совершенно не волновало, что он может навредить академическому миру и даже делу охраны окружающей среды, и это обстоятельство ему очень помогало. Даже наоборот: после всех тех лет, когда он бесплодно трудился на своем поприще, где его не узнали и не оценили, он испытывал некоторый злорадный трепет, задумываясь о такой возможности.
Его книга оказалась настоящим кладезем по части авторских отчислений и гонораров за выступления, и он надеялся с помощью этих денег откупиться от бывшей супруги. Тут речь шла о выживании в чистом виде, и Тэтчер оказался вполне готовым к этой борьбе.
А теперь вдруг возникла Седона… И все полетело кувырком.
Аэробус А-231 наконец покатился по взлетной полосе. Заработали двигатели. Безумная радость охватила измотавшихся пассажиров. Тэтчер тоже испытал большое облегчение.
Он еще раз прокрутил в уме события этого дня.
Семь часов назад он ехал на заднем сиденье такси и смотрел в окно. Машина направлялась в гористый район города. Необычайно живописные скалы напомнили Тэтчеру декорации мультика о Флинстоунах. Эта гарпия Седона, девушка из обеспеченного семейства, имеющего влиятельных друзей, и живущая в особняке в самом богатом пригороде Феникса, все же вытащила Тэтчера сюда, чтобы привязать к ребенку, которого он не хотел иметь и даже не знал, что он есть.
"Подожди здесь, Тэтчер", - сказала Седона. Да, она сказала именно так, вспоминал он. "Здесь" - то есть в просторной гостиной, украшенной дорогой мозаикой с изображением дельфина. В этом особняке жили какие-то друзья Седоны, а она присматривала за домом в их отсутствие. За скользящей стеклянной дверью находился бассейн. Дверь была немного приоткрыта, и в щель проникал горячий сухой воздух.
Седона сказала, что малыш любит нырять в бассейн, пробегая через эти двери, если его никто не останавливает.
Рыжеволосый мальчишка бегал вокруг, вопил и постоянно на что-нибудь налетал. Седона сказала, что он все время забывает взять свой спасательный круг в форме морской змеи и бежит прямиком к бассейну.
Но скользящая стеклянная дверь была чуть-чуть приоткрыта…
"Я жду кошку, она должна прийти, поэтому и держу дверь приоткрытой. Не волнуйся за ребенка, - сказала Седона. - Он еще слишком мал и не сможет открыть дверь, чтобы выйти".
Потом она ушла, чтобы открыть парадную дверь. Сказала - какая-то доставка.
Все было подстроено? Он в этом не сомневался. Как будто неоновую вывеску зажгли. Он посмотрел по сторонам - нет ли где скрытой камеры.
Он сумел переоформить билет на более поздний рейс, но получил бизнес-класс. А еще - шестичасовую задержку рейса. Но зато к его услугам была целая секция салона.
Тэтчер проговорил с Седоной минут пятнадцать, стоя на ступеньке перед парадной дверью, заверил ее, что будет ей помогать, а потом вернулся к ожидавшему его такси. Он сказал, что в самом скором времени свяжется с ней. Даже поцеловал ее в щечку. В это время из дома выбежала дымчато-серая кошка и стала тереться о его ноги. Он чуть не споткнулся, когда шел к такси.
А когда, отъехав на пару миль, он увидел мчащуюся навстречу машину "скорой помощи", мигающую сигнальными огнями и завывающую сиреной, Тэтчер подумал, что это не просто так, и его сердце радостно забилось. Эта машина, мигающая огнями, с воющей сиреной, была похожа на игральный автомат, из которого только что высыпался выигрыш в миллион долларов.
- Послушайте, а вы, случайно, не Тэтчер Редмонд? - послышался громкий оклик.
Он испуганно обернулся и посмотрел на мужчину, сидевшего по другую сторону от прохода.
- Да.
Рыжеватый, с короткой стрижкой, широкоплечий австралиец крепко пожал его руку.
- А я вашу книжку читал! Так, значит, вы и вправду считаете, что люди на этой планете все с землей сровняют, да?
"Милый ты мой деревенщина, ты только что заставил меня еще больше в это поверить", - подумал Тэтчер.
- Вероятность весьма высока, - ответил профессор и любезно улыбнулся.
- Ну, не знаю, - покачал головой австралиец. - Вот я смотрю в окошко и даже не могу сказать, что мы тут есть! Понимаете, к чему я клоню?
- Разве вы можете разглядеть смертельно опасный вирус внутри тела человека? - спросил Тэтчер и посмотрел на небо через иллюминатор.
- Вообще-то нет, если задуматься.
- Свобода воли - это вирус. Для того чтобы началось разрушение, нужно только выпустить этот вирус на свободу и наделить его разумом. Если вы игрок, можете всякий раз делать на это ставку.
- Ну… Просто грустно это слышать, честное слово! Паршиво звучит. Ну надо же…
- Не переживайте. Еще пару веков ничего страшного не случится. Пока мы в безопасности. - Тэтчер подмигнул австралийцу.
- Вот это хорошо! А вот детишкам нашим еще неизвестно как придется. Вы уж извините, что я вас побеспокоил. Похоже, вам есть о чем подумать.
- Ничего, все в порядке, - ответил профессор, ему не терпелось закончить этот разговор.
- Вот ваши орешки, сэр.
Тэтчер вздрогнул при звуке голоса стюардессы.
- Благодарю, - буркнул он.
Его очень раздосадовало, что на борту самолета его узнали. Чем это могло ему грозить?
Тэтчер выключил лампочку над головой и уставился в черноту за иллюминатором. Он постарался сосредоточиться на мыслях о завтрашнем выступлении на Си-эн-эн, где ему предстояло опять обсуждать проблему острова Хендерс. Но сосредоточиться никак не удавалось. Он смотрел на свое отражение в темном стекле и думал: "Ничего особенного. Ну да, я ее навестил, и что из этого? Никто ничего не докажет".
Он взял бокал шампанского с подноса проходившей мимо стюардессы и наконец позволил себе расслабиться, мысленно произнес тост. И почувствовал, как засосало под ложечкой. Так бывало с ним каждый раз, когда он срывал джекпот.
5 сентября
17.10
Вся наружная поверхность выпуклого окна в конце лаборатории была теперь покрыта зелеными, желтыми и лиловыми пятнами растительного покрова. Подобравшись к станции из джунглей, эта растительность уже покрыла четверть поверхности боковых окон.
Но за окном были видны грядки с обычными растениями и деревцами в горшках, которые были доставлены по запросу Нелл и высажены на склоне. Рядом с ними разместились несколько дистанционных устройств с камерами, которые должны были запечатлеть судьбу этих растений.
Квентин поздравил Энди с поимкой первой живой островной крысы. Они стояли около обсервационного желоба.
- Тебе ничего не напоминают движения ее глаз? - спросил Квентин и подвел миниатюрную камеру так близко к животному, как только было можно, чтобы его не напугать.
- Да, точно! - кивнул Энди.
- О чем это вы? - спросила Нелл.
Она завороженно и со страхом смотрела на ухмыляющуюся мордочку зверька. Ей казалось, куда бы она ни двинулась, вытаращенные глаза крысы, прикрепленные к стебелькам, смотрят прямо на нее.
- У большинства животных на острове глаза похожи на глаза рака-богомола, - сказал Квентин.
- И?
- А у рака-богомола глаза сложные, они имеют три зрительных полушария, - сказал Энди.
- То есть у этого рака и у всех здешних тварей тринокулярное восприятие глубины изображения! - воскликнул Квентин.
- А у нас бинокулярное, - добавил Энди.
- Да, я знаю, Энди, - заметила Нелл.
- Эти существа способны видеть один и тот же объект трижды каждым глазом. Они одним глазом ощущают трехмерность лучше, чем мы двумя, - сказал Квентин.
Квентин указал на глаз крысы и провел указательным пальцем из стороны в сторону в шести дюймах над ее головой.
- Видите, как каждый глаз медленно сканирует мою руку?
- Один повернулся вбок, а другой ходит вверх и вниз? Вот это да! - Энди восторженно рассмеялся.
- Они "зарисовывают" сведения о поляризации и цвете, словно оптическая система марсохода, только гораздо быстрее, - сказал Квентин. - Да, крыса видит нас превосходно, и блики на акриле ей нисколечко не мешают.
- И еще ее глаза производят саккадные движения, - сказал Энди и посмотрел на Нелл. - Это то, что позволяет нам читать, не производя мелких движений глаз, из-за которых зрение затуманивается.
- Эти крысы способны воспринимать в пять раз больше цветов, чем мы… Как минимум в пять, - сказал Квентин.
- Правда? - удивилась Нелл и невесело глянула на Энди.
- У людей три класса цветовых рецепторов - для восприятия зеленого, синего и красного цветов, а у этих тварей вполне может оказаться десять классов цветовых рецепторов, - ответил Квентин.
- Представьте только, какой они увидели бы рождественскую елку! - проговорил Квентин и указал за окно на обглоданные остатки норфолкской сосны - одного из растений, отданных на растерзание рою летучих насекомых.
Громко сработала сигнализация. Люк в дальней стене лаборатории открылся, и вошел главный инженер команды НАСА Джедедия Бриггс, закрыв люк за собой. Это был высокий, атлетического сложения мужчина, с подбородком как у Керка Дугласа. Он был суров, и все его немного побаивались.
- Эта секция лаборатории снаружи покрылась коркой всякий дряни толщиной в три фута, - оповестил всех Бриггс. - И мы только что начали регистрировать медленное падение давления. Пора эвакуировать первую секцию, мальчики и девочки!
- Сколько дистанционных устройств у нас остается, Отто? - спросила Нелл.
- Шестьдесят восемь из девяноста четырех, хранящихся под первой секцией, - ответил Отто.
- Ты можешь управлять ими из любой секции лаборатории?
- Да! - подумав секунду, сказал он.
- Хорошо. Давайте перенесем наш оперативный штаб в четвертую секцию, - распорядилась Нелл и посмотрела на Бриггса. - И пока есть возможность, будем также пользоваться второй и третьей секциями. Как вы на это смотрите?
- Ладно, - кивнул Бриггс. - А теперь приказ: убирайтесь отсюда поскорее. Шевелите задницами! - гаркнул Бриггс. - Это, скажем так, приказ!
Все принялись в спешном порядке собирать ноутбуки и все остальное, что можно было унести с собой, и заторопились к дальнему люку, откуда лестница вела наверх во вторую секцию.
20.10
На борту "Трезубца" подали ужин: консервированный картофель, мандариновый салат и жареных раков-богомолов, которых кок самолично выловил сетью прошлой ночью.
Зеро, сидя в шезлонге на верхней палубе, методично пережевывал сочное рачье мясо, любуясь звездным небом. На коленях у него лежала опустошенная тарелка.
- Ты же сам хочешь это сделать, - послышался укоризненный голос.
- Понятия не имею, о чем ты говоришь, Синтия, - ответил Зеро и со вздохом откинулся на спинку шезлонга.
- Ты не можешь упустить такой шанс.
- Может быть, - сказал Зеро.
- Я предложила тебе половину бабок, черт побери! Чего тебе еще?
- Ты говори, говори, дорогуша, - ухмыльнулся Зеро.
Данте свирепо посмотрел на развалившегося в шезлонге Зеро и удалился к лестнице, ведущей вниз.
21.31
За иллюминатором каюты луна освещала маленькую бухточку. Данте собирал снаряжение.
Он решил взять с собой минимальный набор: костюм "Черный алмаз", зацепки, крепления, блоки, зажимы, карабины.
Затем он связал между собой шесть шестидесятиметровых мотков альпинистской веревки "Эдельвейс" для одиночного восхождения. Проверил, нормально ли работают камера "Вояджер лайт" и ранец-передатчик. Камеру и ранец он украл из кладовой "Морской жизни". Насколько он мог судить, оборудование было в полном порядке. Заряд в батарейках был почти полный. Режим ночного видения работал исправно. Кнопка включения передатчика находилась на ранце сбоку, до нее было легко дотянуться.
Ранец-передатчик, а также веревку и все страховочное снаряжение Данте уложил в продолговатую водонепроницаемую сумку длиной пять футов. Затем он взял доску для серфинга. Ее он прихватил, чтобы доставить снаряжение на берег незаметно для военного радара.
Полная луна стояла прямо над головой у Данте, когда он бесшумно соскользнул в море с кормы рядом с большим "Зодиаком". Сумку со снаряжением он положил на доску. Оказавшись в прохладной воде, Данте надел ласты и поплыл к берегу на волнах прилива, стараясь беречь мышцы ног.
21.32
Нелл стояла у окна в четвертой секции и смотрела на раскинувшиеся по полю блестящие плети грейзеров, выбиравшихся попастись ночью на залитое луной поле. Она пыталась понять, какой симбионт мог так изменить свой химизм, что употреблял в пищу такие разные вещества. Она задумчиво потерла лоб и зажмурилась. Этот вопрос не давал ей покоя.
Энди пытливо посмотрел на Нелл.
- О чем ты думаешь? - спросил он.
- Это не лишайник.
- Допустим. Что же это?
- Точно не знаю. Самая высокая скорость роста лишайника - один-два сантиметра в год. А эта растительность в росте обгоняет бамбук. Геометрическая картина роста напоминает эдиакарские окаменелости - весьма примитивные организации одноклеточных микроорганизмов. Но что бы это ни было, судя по всему, это является основанием здешней пищевой цепочки.
- Если не лишайник, то что же это тогда?
- Давай назовем это растение клевером. У клевера фотосинтез происходит днем, а ночью он высасывает из почвы питательные вещества - а эти существа выходят пастись ночью и поедают клевер. Может быть, они предпочитают те минералы, которые клевер накапливает ночью, а может, они не любят хлорофилл… Нам известно, что некоторые зеленые водоросли в ванночках для птиц приобретают красный цвет, чтобы защититься от излишней освещенности и солености… но на изменение цвета уходит несколько дней…
- Хм…
- Но нам известно, что лишайник - это симбионт, образованный водорослью и грибом.
Нелл открыла глаза и посмотрела на Энди, но на самом деле она смотрела как бы сквозь него.
- В лишайнике водоросль посредством фотосинтеза производит кислород и органические молекулы типа сахара, а также АТФ. Гриб помогает растворять камень и древесину и дает водоросли питательные вещества для синтеза органических молекул. Ты меня слушаешь? - спросила она у Энди.
- Конечно!