Он подумал, что сейчас у него разорвется сердце, и невольно застонав, рухнул ничком на постель.
Сочувственный голос Джона оторвал его от тягостных размышлений:
- Тебе плохо, старина?
Райн сел, недовольный тем, что брат застал его в минуту слабости. Чтобы успокоиться, он глубоко вздохнул. Ему очень хотелось поделиться с этим бесхитростным человеком своей бедой, но останавливала мысль о возможном предательстве. Однако не в силах более в одиночку сражаться со своими галлюцинациями, он решился:
- Представляешь, Джон, даже продитол не избавил меня от кошмаров. Пожалуй, стало еще хуже.
Ладонь Джона рубанула воздух.
- Прежде всего, не нервничай. Я, правда, не знаю, как действует этот наркотик, но, возможно, ему свойственно последействие. Накопится в организме определенное количество - и лишь тогда появится результат. Подождем. Тем более что незачем торопиться: команда успешно втянулась в работу. Прав был покойный Шонберг - с управлением может справиться даже ребенок.
Райн вытер глаза.
- Это верно. И главное, вы все вместе. Я прежде думал, что для вас лучше, если вы спите. Я так старался, чтобы было лучше!
- Вот и поднадорвался.
- Ты осуждаешь меня?
- Нет, конечно, и мы очень благодарны тебе.
- Я стал убийцей, братишка… - продолжал истязать себя Райн.
- Вспомни свои же слова: самозащита - это не убийство. Просто ты берешь на себя слишком много, вот и мучаешься… Лекарство одно - отдых.
- Я так и сделаю. Спасибо, Джон.
Райн снова услышал протяжную мелодию. Потом ее несколько оживили удары барабанов. Однако на этот раз танцоры "веселились" в главном отсеке корабля. Все те же примелькавшиеся сытые буржуа. Но нет: среди них появился новенький. Это Джеймс Генри - ему даже нашлась пара. Но вместо непременных черных очков у него кровавая дыра в центре лба.
Вздрогнув, Райн проснулся.
Сказав Джону, что кошмары стали хуже, Райн ничуть не преувеличивал. Прежде вызывал страх лишь вид отвратительных или непонятных персонажей, их загадочные действия. Теперь же сны видоизменились: появились сцены убийства, и, самое главное, они словно стали эпизодом реальной жизни - и от этого еще ужаснее. Во всяком случае, он не дал бы голову на отсечение, утверждая, что не убивал Генри, настолько силен был эффект присутствия. Однако скорее всего с Джеймсом ничего не произошло, иначе об этом упомянул бы Джон.
Не в силах больше находиться в каюте, Райн снова направился в главный отсек. Он решил проверить свои подозрения.
В рубке никого нет. Нет и следов борьбы… нет трупа. Только тихое гудение приборов.
Райн успокоился, но, вернувшись к себе, подивился, странной пустоте главного отсека: казалось бы, там должен находиться дежурный.
Спустя мгновение он уже корил себя за неуместную подозрительность: он сам, в конце концов, не жил постоянно в главном отсеке!
Ну что ж. Похоже, психика приходит в норму. Он порадовался, но тут же отругал себя и за излишний оптимизм: все-таки нельзя излишне расслабляться. От новых волнений его опять клонит в сон. В этот раз обошлось без сновидений. Открыв глаза, он с удовольствием увидел улыбку на лице Джозефины
- последнее время она часто улыбалась. - Ну как самочувствие, дорогой?
- К сожалению, не могу похвастаться. Страшно надоело лежать, хочу работать, но - как говорится - рад бы в рай, да грехи не пускают. Ты оказалась права.
- О-о, всему свое время. Скоро опять станешь здоровым. - За показной бодростью ответа он уловил нотку сомнения. - Главное, не беспокойся…
Он заглянул ей в глаза и доверительно прошептал:
- Мне всюду видятся козни. Я подозреваю даже тебя. По-моему, это признак болезни, значит, они не оставят меня.
Повторив еще раз свое безликое "не беспокойся", она направилась к двери, но у порога остановилась: Тебя хочет навестить Мастерсон. Ты не возражаешь? Конечно нет. Передай ему, что всегда рад его видеть.
Похлопав ладонью по постели, Райн предложил Фреду присесть поближе. Тот примостился на краешке койки, в его глазах перемешались и радость, и жалость.
- Идешь на поправку? Говорят, правда, довольно медленно, к сожалению. Все еще мучает мания преследования?
Райн кивнул.
- Знаешь, это довольно неприятная штука. Однажды я слышал, как кто-то сказал, что если у вас ощущение, как будто вас преследуют, то это обычно означает, что вас преследуют. Хотя не тот, кого вы подозреваете. Я запомнил это высказывание из-за его парадоксальности.
Фред рассмеялся:
- Подобные экивоки не для простодушного Фреда. Один вид уравновешенного флегматика Фреда подействовал на Райна умиротворяюще. Легкая улыбка коснулась его губ. А Фред между тем продолжил:
- Я очень хорошо понимаю твое состояние, потому что сам однажды чуть не лишился разума. Помнишь тот ужас с Трейси?
Райн отрицательно покачал головой.
Вспомни! Это случилось через месяц после старта. Мне тогда показалась, что Трейси изменила мне с Джеймсом Генри.
- Ничего не помню. Абсолютно вылетело из памяти, - признался Райн. Брови на мгновение сошлись к переносице, глаза приняли отсутствующее выражение. Затем он потряс головой и решительно сказал: - Не помню, хоть убей!
Вот… ты сам сказал это слово… Значит, вспомнил… И как спас меня, тоже?
Райн по-прежнему удивленно таращился на друга. Ты тогда помог мне погрузить ее в анабиоз.
- Вот это я точно помню. Она к тому времени слишком чрезмерно устала, и это угрожало ее здоровью.
- Мы все к тому времени чрезвычайно устали. Не столько от работы, сколько друг от друга. Вот тогда и пришла мысль поместить ее в бокс несколько раньше намеченного, чтобы как-то разрядить обстановку.
Райн удивленно посмотрел на него.
И что в этом удивительного? Вполне естественное решение, - сказал он.
В том-то и дело, что все было неестественным. - Последнее слово Мастерсон произнес замедленно, словно по слогам.
В душе Райна поднялась тревога - что это с Фредом?
Ты так шутишь, да? - с опаской спросил он. - Почему ты так решил? - в свою очередь удивился Мастерсон.
- Знаешь, мне все время что-то мерещится, - поспешно принялся придумывать Райн, стараясь добиться ухода Мастерсона. - Вот и сейчас… Наверное, от того, что устал…
Прием сработал, Мастерсон поспешно начал прощаться:
- Извини, Райн, что утомил тебя. Как-нибудь заскочу еще.
Райн слабо взмахнул рукой, и Мастерсон скрылся за дверью.
Райн проводил его задумчивым взглядом. Он действительно не понял, на что намекал Мастерсон. Его взволновало другое. Где гарантия, что и все остальные - подобно ему самому - не вынуждены бороться с собственными галлюцинациями?
Может быть, из-за длительного одиночества он проявил свою болезнь в более острой, следовательно, более заметной для окружающих форме. Теперь же он достаточно спокоен, но ведь кошмары не прекратились. Значит, судить по внешнему виду о состоянии человека не следовало.
Он решил при случае внимательно присмотреться к Мастерсону. И как можно быстрее оказаться в гуще событий: не ведавшие о своей болезни пассажиры могли натворить бед.
Даже последствия кратковременного стресса предсказать было бы невозможно, а здесь… Похоже, Джеймс Генри уже отравлен паранойей.
Надо будет намекнуть Джону вернуть Джеймса в анабиоз: так будет безопаснее и кораблю, и окружающим, подумал Райн.
Глава 20
Теперь декорацией снам Райна чаще всего служил главный отсек. Вот и в этом видении он оказался там. Стоя возле огромного экрана-иллюминатора, он смотрел в черноту космоса, где появлялись то танцоры в черных очках, то пассажиры "Надежды Демпси", то размалеванная старуха.
В короткие минуты бодрствования он понимал, что буквально напичкан какими-то успокоительными препаратами, но никак не мог преодолеть их действия. Снадобье, скорее всего, вводили в минуты беспамятства.
В ушах постоянно звучала невыносимая музыка, та музыка, и она - даже более надежно, чем снотворное, - давила слабые ростки разумных мыслей. Однако теперь он знал точно, что стал жертвой некого плана, разработанного если не на Земле, то уж во всяком случае в самом начале полета.
Однако цель заговора оставалась для Райна тайной за семью печатями. Ему всегда казалась, что спасенные им люди были благодарны ему… Он смутно припомнил о каком-то событии в начале полета… Может быть, из-за него он настоял на анабиозе для всех. Но почему они согласились на это? Вероятно, это был один из пунктов плана. Они однако не могли предположить, что Райн заболеет, а аварийная система разбудит Джона. Но после того как Джон поднял их всех, они стали полными хозяевами корабля. Но, с другой стороны, они могли бодрствовать с самого начала!
В размышлениях Райна все как-то расползалось, не давая общей картины.
А может, чей-то злой умысел состоял в том, чтобы возбудить в нем ненависть к друзьям и родным? Поверить в их злодейские планы? Он припомнил давний митинг Патриотов с их бредовыми указаниями, как разоблачить пришельцев.
Этого еще не хватало!
Правда, если бы он поверил в козни пришельцев, это прояснило бы многое…
Он пытался рассмотреть все факты, поворачивая их так и сяк, принимая за истину то одно, то другое. Но в конечном результате убедился, что уверен лишь в одном - он до крайности вымотан нечеловеческим перенапряжением, одиночеством и чудовищной ответственностью.
В итоге он остановился на двух версиях: либо пассажиры звездолета сошли с ума, либо это не люди, а пришельцы. Его даже теперь воротило от мысли, что он в чем-то согласился с Патриотами, но и странности поведения окружающих нельзя было не принять во внимание…
Его терзали горькие мысли - он чувствовал на языке их обжигающий привкус…
"Нет, - думал он, - это не Джозефина и не дети! Их поведение для меня - открытая книга. И конечно же, не Фред, не дядя Сидней, не женщины… Больше всего подходил бы Джеймс Генри… А Джон?.."
От головной боли ломило виски, во рту пересохло, глаза слезились. Он попытался сменить положение и громко застонал.
Тут же послышался голос Джона:
- Тебе помочь, старина, или принести что-нибудь?
Почему он всегда появляется так неслышно? Райн пристально взглянул на брата, словно хотел пронзить его насквозь.
- Почему ты предал меня, Джон?
- В тебе говорит болезнь. Никто тебя не предавал, не морочь голову себе и другим подобной дребеденью! Перестань! Ты только вспомни, как мы - одни мы! - выстояли в этом хаосе. Даже среди повального безумия мы не потеряли разум и нашли способ сберечь его, покинув Землю накануне конца. И кто задумал и осуществил этот немыслимый план? Конечно, ты. Так о каком предательстве ты толкуешь?
Внезапно Райну почудились в голосе Джона насмешливые нотки. Выходит, его благородные слова - только ширма, хитрость? Но брат никогда не слыл хитрецом: он всегда отличался доверчивостью и откровенностью. Значит, это не Джон.
А тот между тем продолжал, улыбаясь своим воспоминаниям:
- Вспомни, какие планы мы строили в твоей гостиной на еженедельных собраниях. Даже искали пути спасения мира…
Но его прервал резкий, как удар хлыста, окрик:
- Хватит!
- Разве я в чем-то неправ? Я так хотел бы помочь тебе, братишка.
- Не смей называть меня братом. Ты - чужак! Мой брат не стал бы… не смог бы…
Не сомневайся, парень, я точно твой брат. Помнишь Восточную Вересковую дорогу? Там мы родились. Там тогда была настоящая пустошь. Хэмпстедская пустошь, где по праздничным дням обычно бывала ярмарка. Ты должен это помнить.
- Я-то помню, а вот ты? По-видимому ты оказался хорошим учеником, если так хорошо все вызубрил. Что скажешь на это?
Райан старается разглядеть реакцию посетителя, а тот только беспомощно развел руками: Господи, да что же это такое?..
- Немедленно убирайся! Чтобы и духа твоего здесь не было, мерзкий чужак!
- Да приди в себя наконец!..
- Если сейчас же не уйдешь, то…
- То - что?
- Сгинь!
"После ярмарки мы обманули ее…"
Запрос: "Уточните ситуацию".
"После пары мы мальчишки…"
Запрос: "Уточните ситуацию".
"После груши мы…"
Запрос: "Уточните ситуацию".
"После логова мы избавили…"
Запрос: "Уточните ситуацию".
"После дела мы убили ее".
"Благодарю вас".
Он увидел, как беспорядочно мечущиеся по экрану бесчисленные "НЕТ" постепенно замедлили ход и замерли наконец, сложив слово "УБИТЬ".
С трудом оторвав пудовую голову от подушки, Райн встал с постели. Перед глазами все поплыло, к горлу подступила тошнота. Он не в силах добраться до умывальника - и его вырвало тут же, в каюте. Стало чуть легче. В голове билась единственная мысль: "Мне срочно нужна помощь!".
Держась за стены и шаркая подошвами, Райн поплелся в главный отсек. Там никого нет, а на экране компьютера то высвечивались, то исчезали набранные необычно крупными буквами слова:
"Внимание! Срочное сообщение!"
Райн нажал кнопку ввода, и на экране появился текст:
"Отсутствует сообщение о состоянии пассажиров. Отсутствует сообщение о состоянии капитана. Нет связи в течение шестнадцати суток".
Райн не поверил собственным глазам и, стерев сообщение, снова нажал кнопку ввода. На экране появился тот же текст.
Недоумение Райна возросло: выходит, он не зря волновался за состояние корабля! Куда же смотрели Джон и Джеймс! На панели компьютера он поспешно набрал:
"Пассажиры разбужены. Состояние капитана значительно ниже нормы, поэтому шестнадцать суток не выходил на связь. Отчет будет введен после получения необходимых данных".
Почти мгновенно на экране вновь появились слова:
"Ошибка в данных. Пассажиры находятся в боксах. В связи с плохим состоянием капитана следует перейти на автоматический режим управления. Капитану рекомендован продитол. Способ приема указан в последнем перед перерывом сообщении. Надлежит вывести его из памяти".
Сначала Райн даже не понял, что это такое - словно получил письмо на неведомом языке. Но когда до него дошел смысл мерцающих букв, он торопливо отстукал: "Рекомендованный курс лечения проведен" и выскочил из главного отсека.
И куда только делась его немыслимая слабость? Он мгновенно оказался возле торцовой двери и нажал кнопку замка. Но тот опять оказался заблокированным. Что за ерунда? Вероятно, это проделка Джона… или того, кто выдает себя за него.
Еще две стремительные пробежки по коридору - в главный отсек и обратно, - и вот Райн уже оказался внутри контейнерного зала.
Спокойный свет ламп залил все пространство зала. Его обитатели по-прежнему лежали внутри боксов: их положение не изменилось с момента погружения в сон. Райн без сил опустился на пол тут же у входа и обхватил руками голову.
Что за наваждение?..
Заблокированный замок контейнерного зала явно свидетельствовал о том, что на борту звездолета оказался кто-то чужой. Это не мог быть Джон: он здесь - в пятом боксе. Значит, кто-то принял его облик.
Нечто, способное преодолевать пространство и материализоваться в любой точке… Нечто неземное…
Пришелец…
Так. Следовательно, из двух вариантов остался один. И он объяснял все!
Райн вспомнил, что за эти дни он видел своих спутников только поодиночке: даже дети заходили порознь, что было совершенно несвойственно им. Значит, это существо постоянно меняло облик.
С многоголосым гомоном Райн столкнулся уже в начале болезни. Слуховые галлюцинации с появлением якобы проснувшихся пассажиров сначала даже усилились. Но в последнее время Райн уже не слышал голосов - вероятно, сказалось действие продитола. На корабле царила тишина.
А вот чужак - это реальность.
Райн поднялся с пола и еще раз оглядел зал. В глаза ему бросился знакомый до боли автоматический пистолет, сиротливо повисший на крючке возле двери. Немного удивленный, он снял оружие и заглянул в магазин: патроны там еще были.
Заперев дверь контейнерного зала, Райн вернулся в главный отсек и ввел в компьютер данные о пассажирах. Сейчас, обретя наконец ясность в осознании происшедшего, Райн почувствовал себя гораздо спокойнее.
Он решил отыскать непрошеного гостя.
Словно проводя плановый осмотр корабля, Райн, с пистолетом в руках, обошел все уровни и отсеки звездолета, но нигде никого не обнаружил.
Вернувшись к главному пульту управления и устроившись в кресле пилота, он принялся размышлять, где стоило бы поискать еще. Если это пришелец, то какими бы сверхъестественными свойствами он ни обладал - ему все равно требовалось некое место обитания: трудно предположить, что перед каждым появлением здесь он преодолевал невероятные расстояния. Возможно, чужак прилетел на каком-нибудь межгалактическом снаряде, расположенном теперь неподалеку от "Надежды Демпси".
Сделав такой вывод, Райн включил большой телеэкран, укрепленный под потолком: он был предназначен для внешнего осмотра корпуса. Но и этот тщательный осмотр не дал результатов.
Райн почувствовал невероятный голод. Ну, конечно: все это время у него и крошки во рту не было, если не считать съеденного во время ночной вылазки. Ему давали только снотворное и, вероятно, в очень больших количествах… Он припомнил, что в руках приходившей чаще других Джозефины всегда были или таблетки, или шприц, но никогда никакой еды. Этим, кстати, и объяснялась его слабость.
Внезапно позади он услышал негромкое покашливание. Сильнее сжав рукоятку пистолета, он резко развернул кресло: перед ним оказался Фред Мастерсон.
Точнее, существо, принявшее его облик: настоящий Фред - в восьмом боксе.
Райн слегка приподнял дуло пистолета, но Мастер-сон даже не обратил на это внимание. Тихим голосом он сказал:
- Извини, Райн, что снова беспокою тебя. Но ты единственный, с кем я могу поговорить о Трейси.
Райн услышал свой бесцветный голос:
- О чем ты хотел поговорить?
- Ты уже догадался, что я убил ее. Ударил ножом в пылу ссоры…
- И что?..
- Мне нужна твоя помощь как командира корабля. Я отнес ее в контейнерный зал, положил в бокс и накрыл крышку покрывалом. Но только ты можешь дать команду, чтобы включить подачу питательного раствора. Я хотел бы, чтобы ты сказал всем, что она переутомлена и поэтому раньше остальных нуждается в анабиозе.
Не в силах выдержать жалобное бормотание этой фигуры, Райн закричал:
- Лжец! Да что ты можешь знать об этом, оборотень?
Но Мастерсон не унимался:
- Помоги мне, Райн! Помоги! Помоги, пожалуйста!
Райн прицелился и выстрелил прямо в его умоляющее лицо. Мастерсон упал.
Отдача рукоятки пистолета вызвала почему-то адскую головную боль. Райн на секунду зажмурился, а когда вновь поднял веки, обнаружил, что в рубке он по-прежнему один: от упавшего Мастерсона не осталось и следа.
"Пришельца нельзя убить", - подумал Райн.
Морщась от нового приступа головной боли, Райн снова повернул кресло к пульту и опустил лоб на ладони упертых о край стола рук. Что ж. Он проиграл. Против такой напасти ему не выстоять.
Когда наконец боль схлынула, он выпрямился и внезапно увидел на экране компьютера отражения танцоров, своих попутчиков и мерзкой старухи, столпившихся в рубке, за его спиной.