Поднявшись, святой отец удалился из кухни. Делать было нечего, и Ева пошла вслед за ним. За Бодровой двинулись и все остальные. Не оборачиваясь, человек в ризе прошел через весь дом. На секунду задержавшись в прихожей, он коротко бросил:
- Оденьтесь. Там холодно.
Последовав совету священника, девушка быстро накинула свой осенний полушубок. Двери дома отворились и выпустили людей наружу.
И Ева наконец это увидела. Там, на кухне, она не чувствовала страх, даже понимая, что случилась катастрофа. Ведь день назад она сама себя так страстно хотела оправить в ад. Однако, когда подул ветер, принеся с собой запахи мертвых, сердце девушки забилось, усердней обычного перегоняя кровь. Она смотрела на остатки родной деревни, на кружащие над ними стаи птиц, и от волнения даже слегка перехватило дыхание. Теперь она понимала, что слова больного священника, действительно не кажутся такими уж и бреднями. Для других, не для нее. Однако и действовать напрямую, оскорбляя и уличая отца во лжи, было нельзя. Ева знала, какими могут быть опасными фанатики, да еще и с верной паствой.
- Да, может быть, вы и правы. - слукавила Бодрова.
- И вы поверите. Со временем поверите… - убедительно произнес Соколов. - ваша жизнь не просто так легла мне в руки.
Сделав удрученный вид, Ева кивнула.
- Отче, вы говорили, что не стоит дожидаться темноты. А уже три часа. Через два часа стемнеет, так что предлагаю определиться с дальнейшими действиями и выдвинуться. - напомнила о скоротечности времени Ирина.
- Хорошо. Берите провизию, что нашли, и уходим отсюда. - кивнул священник, и, повернувшись к Еве, добавил: - А с вами мы еще по дороге можем поболтать.
Из Поддубья они вышли уже вчетвером. Без особых прений, люди выбрали западное направление и зашагали в сторону переправы, что находилась в полутора часах ходьбы от поселка. Дорога вилась вдоль широкого русла Волги. И когда погибшее село осталось за горизонтом, а шумные воды могучей реки начали распевать свои песни, в душе Соколова опять заиграла музыка тверской земли.
Трое были вооружены, и только вновь присоединившаяся к отряду девушка с красивым именем Ева, вместо ружья перекинула за спину одну из кошелок с едой.
- Как-нибудь обойдусь. Да я и обращаться толком не умею. - отмахнулась Бодрова, когда Георгий предложил ей обзавестись оным еще в деревне.
Но Соколов отлично понимал ее лукавство: доверие к наркоману с оружием будет стремиться к нулю, и для Евы было лучше вести себя тихо.
Было что-то не так в этой светловолосой молодице. Девушка даже не попрощалась со своей родной старушкой, когда они покидали избу.
- Слова мертвым не нужны. - лаконично отрезала она, когда Влад ей предложил подняться к покойнице на второй этаж.
Да и слишком легко она согласилась с его доводами. А ведь священнику не раз приходилось выслушивать гневные речи воинствующих атеистов.
- Расскажите мне свою историю. Мы здесь открыты друг перед другом. - налюбовавшись видами, обратился Георгий к девушке.
- Правда? Нет секретов? - улыбнулась Ева. - И что вас интересует? Как я оказалась на дне? Или что-нибудь еще?
- Я думаю, просто так ты бы не ступила на извилистую дорожку. - рассудительно начал отец Георгий. - И раз ты здесь, значит тебе позволили начать все сначала. А для этого нужно признаться в прошлых ошибках.
- Вы заметили синяк на шее, да? - спросила Ева.
- И это тоже. - кивнул Соколов.
- А вы умнее обычного серенького батюшки. Наблюдательны. - опять как-то странно улыбнулась Бодрова, и, промедлив, добавила: - Да, вчера я чуть было не совершила глупость. И сейчас я в этом раскаиваюсь, но, как вы правильно сказали, у меня действительно были причины.
- Вот об этом и речь. - мягко ответил священник. - Расскажите мне.…Расскажите нам о своих ошибках.
- Хорошо. Только пообещайте затем ответить на кое-какие мои вопросы. Мы ведь не держим секретов.
- И это так. - подтвердил ее слова отец. - Узнаете все, что захотите.
- Не только ваши секреты, отец. - сказала Ева, посмотрев на шагающих рядом Влада и Ирину.
И те согласно кивнули.
Георгий был доволен тем, что девушка пошла ему навстречу и решила раскрыться. Ведь он по-прежнему не понимал, зачем природа сохранила само воплощение греховности. И Соколов надеялся найти ответ в истории Евы.
- На иглу я села уже точно и не помню когда. Где-то лет пять назад. И причина на то, вы правы, была. Я жила с матерью и все у нас было хорошо. А потом она заболела. Рак молочной железы - неприятный для женщины диагноз. Но это было полбеды. Ведь, как известно, на первых стадиях онкология излечима. Нужна была всего-то операция. Просто лечь на операционный стол, и позволить врачам извлечь того злокачественного убийцу. Однако случилась беда. Мать моя повадилась ходить к адвентистам, а те, приметив рыбку с деньгами, объяснили ей, что лучшее лечение - вера. Вот так она и снесла почти все наши деньги этим ублюдкам, а от нормального лечения отказалась. И, конечно же, когда метастазы попали в кровь и разнеслись по всему организму, никакой господь ей не помог. Как и мне, когда от горя я прикоснулась к игле. - опустив голову, закончила Бодрова.
- Печально. - вздохнул Соколов, и задумчиво добавил: - Не раз я сам видел как зарабатывали церковники на печалях людей. Как прикрывались они верой. Но природа очистилась от этих тварей.
Для него теперь все стало опять на свои места. Рассказ девушки подтвердил кое-какие предположения. Она была самым настоящим падшим ангелом, познавшим все грехи. И она нуждалась в исцелении. Голос хочет его проверить. Белокурая грешница - испытание веры. Проверка его, как пастыря, который поведет выживших по правильному пути. И он поможет этой потрепанной душе очиститься.
- Теперь выполняйте свою часть договора. С кого начнем? - улыбнулась Ева, осматривая шагающих рядом людей.
- С меня. - ответил на улыбку священник. - И что мне вам рассказать?
- Расскажите мне больше о Голосе. Точнее, о вашем понимании тех сил, которые за ним стоят. - ответила Бодрова, и добавила: - Я хочу понять. Хочу обрести веру. И ваше мнение для меня бесценно.
Прошел час с тех пор, как Ева вышла из Каблуково вместе со странной компанией ведомых святым отцом. По левую руку все еще тянулась могучая Волга. И закат все больше грозил окрасить воды реки в красный цвет. Было половина пятого, и в голове у Бодровой наконец прояснилось. Больше всего в своей поганой жизни она любила это время. Часы, когда вещество уже больше не вызывает дурманящих разум эффектов, а до ломки еще целая гора времени. В такие минуты она была счастлива. Радостна от того, что могла чувствовать себя полноценным человеком.
Ей не было дела до конца света. Нет, конечно же, девушка испытывала интерес к вопросу о случившемся. Однако оказаться вновь живой, пусть и в погибшем мире, волновало ее куда больше чем трупы на дорогах. Ева полной грудью вдыхала ароматы поздней осени под Тверью, и старалась как можно лучше их запомнить. Она знала, довольно скоро наступит время, когда мир опять окажется в черно-белом исполнении, а запахи и вовсе исчезнут.
Они шли, и, выбрав нужное направление разговора, Бодрова поведала батюшке печальную историю своей вымышленной судьбы. Девушка была остра умом и рассказала священнику то, что он хотел услышать. Она догадывалась, что Георгий, как и все прочие шизофреники будет стараться подогнать встречу с ней под свою извращенную смысловую картину. Он видел себя пророком. Спасителем, который поведет уцелевших через пепел рухнувшего мира. Синдром миссии явлением был не редким. И общую теорию контактов с такими вот больными Ева знала прекрасно. Бодрова всегда испытывала тягу к ненормальным людям, и Соколов не стал исключением. Выдумав подходящую сказку, она выдала Соколову желаемое за действительность, надеясь, что сумасшедший священник раскроет перед ней свои карты. "Доверие пациента - залог удачного психоанализа" - она отлично знала эту формулу.
- Я хочу понять. Хочу обрести веру. И ваше мнение для меня бесценно. - Аккуратно балансируя на грани правдоподобной лжи и явного обмана, девушка подкапывалась к Соколову.
Однако все ее опасения были напрасны. Георгий клюнул на заброшенную наживку и карты священника упали на стол. Он рассказал ей о "Порядке". Рассказал о своей ненависти к людям, и Ева поняла, что корни болезни священника уходят в далекое прошлое.
- Но вы ведь не всегда так относились к людям? - осторожно поинтересовалась Бодрова.
- Нет, не всегда. - согласился с ней Соколов.
- Так, когда же вы прозрели?
- Когда я был на самом дне.… Ну, вам ли не понять меня…
И святой отец поведал Еве историю своих скитаний по дорогам России. Теперь было понятно, когда психика человека дала трещину.
- Значит и у меня есть шанс? - подыграла девушка.
- Есть. Думаю, поэтому-то мы и встретились. - убежденно ответил священник.
- А Голос? Вы слышали его раньше?
Девушка знала, что шизофрения крайне редко проявляется в возрасте батюшки. Она знала, что в прошлом у человека уже должны были случаться рецидивы. Однако Георгий уверенно ответил:
- Нет. Сегодня это было впервые.
- Не могли бы вы описать, как это было? - спросила она.
На минуту святой отец умолк. И девушка вздрогнула от мысли, что драгоценное доверие утеряно. Бросив взгляд на шагающего в раздумьях священника, на сердце у Евы отлегло. Она не прокололась, он просто собирался с мыслями.
- Это тяжело описать. - медленно начал Соколов. - Есть такое понятие - душевный экстаз. Вот что-то подобное я и почувствовал.
- Когда это произошло? - поинтересовалась Бодрова.
- В храме. Где-то около пяти утра. Когда я увидел развернувшийся ад под высоким куполом. Тогда-то со мной и заговорил Голос.
- И что он сказал? Что Голос сказал вам такого, что вы вдруг поняли, с чем имеете дело?
- Да ничего я сначала не понял. Представьте, вдруг вы слышите нечто подобное: "Найди молодого апостола". Нет, первые проблески понимания появились чуть позже. - ответил Георгий. - Я стоял на выходе из полуразрушенного храма, смотрел на то, во что превратился монастырский двор. На мертвые тела, некоторые из которых так и застыли в грязных позах насилия. И вдруг я вспомнил стих, отрывок из Библии.
- Что за отрывок? - заинтересованно спросила Ева.
- Одиннадцатый стих откровений. О втором всаднике на рыжем коне. Стих о том, что люди сами себя и погубят, а всадник лишь вложит в их руки меч.
- И все так и произошло. Люди уничтожили сами себя. - состроив понимающий вид, кивнула Бодрова.
- Именно. И такой сценарий конца света прослеживается во многих культурах. Я всю свою жизнь интересовался текстами о судном дне, дне перехода и других аналогах Армагеддона. И вот сегодня я воочию увидел то, о чем читал. - довольный, что его понимают, расплылся в улыбке бородатый священник, и, кивнув на Влада, добавил: - А через полчаса, я встретил его. А ведь Голос об этом предупреждал.
- А волки? Вы рассказывали, что Голос оповестил вас о волках.
- Не совсем так. - Покачал головой Соколов. - О том, что хищники выйдут из леса я не знал. Просто, когда звери уже хотели порвать нас всех на части, Голос сказал, что праведника волк не тронет.
- А дальше вы говорили, что было все как в тумане. Так? - Задала вопрос Ева.
- Ну… как если бы вы потеряли на несколько мгновений контроль над своим телом, и смогли наблюдать со стороны. - ответил Георгий.
- Понятно. - удовлетворенно кивнула Ева, и это уже не было притворством.
Девушка страстно любила такие головоломки, а еще больше она любила, когда ее теории оказывались верны. И судя по описаниям батюшки, ее версия о шизофрении была удачной. По крайней мере, описанная симптоматика подходила в аккурат.
- Ну а в Тверь мы идем, чтобы узнать волю Порядка? - задала она последний вопрос священнику.
- Может быть. - пожал плечами Георгий, отчего ему пришлось поправить сползающее ружье. - А может быть, и нет. Ведь Тверь может оказаться всего лишь первым пунктом. Первой точкой на карте предписанных нам испытаний.
- Ну, спасибо вам, отче. Уважили мое любопытство. - как можно более вежливо поблагодарила Ева безумного батюшку, и, обратившись к двум овечкам из его паствы, добавила: - А теперь, раз мы все должны быть друг перед другом честны, то я бы хотела кое-что узнать о вас, ребята.
Солнце все больше клонилось к горизонту, и по расчетам Георгия до переправы оставалось совсем немного. В разговорах дорога от Поддубья пролетела незаметно, и разговоры эти батюшку очень насторожили. Обнаруженная в последнем селе светловолосая буквально менялась на глазах. Та дерзость, с которой Ева отвечала Соколову и его товарищам в поселке куда-то испарилась. И теперь рядом со священником шагала искрящаяся любезностью милая девушка, и это совершенно не нравилось человеку в ризе.
"Она издевается. Расспрашивает тебя о всяком, и все больше вешает ярлык сумасшедшего". - думал про себя Георгий, отвечая на улыбки Бодровой.
Теперь священник догадывался, что и печальная история девушки - всего лишь заманчивая пыль.
- Да… Ты права, к богу я обратился конечно же не спроста. Да и не был я до одного инцидента-то верующим. - вернувшись из своих мыслей, услышал Георгий слова Влада.
- Ну, так выкладывай. Знаешь же, легче станет. - по-доброму попросила Ева.
И когда Сычев кивнул, Соколов понял, что девушка за несколько минут настолько расположила бывшего контрактника к себе, что тот был готов выложить ей всю свою подноготную. А ведь Георгий пробовал раскусить Владислава еще в Каблуково.
- Это случилось на выезде из Грузии. Мы шли колонной, я был в козлике, что ехал в авангарде. Сидел на РПД. - было заметно, как тяжело давались эти воспоминания мужчине. - Наша задача была отпугивать мирных от дороги. Ну… через громкоговоритель. Там же каждый второй длинноносый с автоматом подмышкой бегал, ну и страшно было через села проезжать.
- Эй, филотелисты, не разбредаемся. - пошутила Бодрова, и добавила. - Не нервничай, просто выложи все то дерьмо из своей души.
- Ну и, в общем, мы проходили последнее село перед самой границей. И засветились впереди трое мирных. Мужчина, женщина и мальчик лет восьми. Мой товарищ по машине попросил их отойти на пять метров от дороги. На русском, а потом на грузинском. - от волнения Сычев заговорил быстро. - Ну и предупредительный дали. А когда до гражданских оставалось метров десять, мужик тот в пакет полез, который нес с собой. Такой простой черный пакет.
Влад замолчал на несколько секунд, и Ева больше его не торопила.
- Ну и получил я приказ соответствующий. Очередь из "Дегтярева", там от них фарш остался. А из пакета. - проглатывая слезы, замялся мужчина. - Из пакета выкатилась бутылка молока. Чертова бутылка молока! Он просто хотел нам показать, что безоружен! - остановился Сычев, стараясь удержать слезы.
Истерика надломленного вояки продолжалась недолго. Ева по-дружески его обняла, и здоровенные руки мужчины обхватили ее хрупкое тело. От увиденного Соколова всего передернуло.
"Ну и актриса", - подумал он.
Через минуту люди продолжили дорогу. Девушка не стала больше лезть в душу к Владиславу, и Георгий смекнул, что она и так получила от него, что хотела.
- Вы молодец. Молодец. - все что сказала девушка.
До переправы оставалось совсем чуть-чуть, и после откровений мужчины с перебинтованной головой никто больше не хотел разрывать тишину. И так бы они и дошли безмолвно до маленькой гавани, если бы со стороны другого берега реки не послышался кашель бензинового двигателя.
- На том берегу завели катер. Это звук катера! - взволнованно сказал священник.
- Люди! - подхватила волнение святого отца, Ирина.
- Может, стоит спрятаться. - подозрительно спросила Ева.
Георгий бросил недовольный взгляд на юную обманщицу.
- Ты хочешь обрести веру? Тогда не сомневайся в замыслах Порядка. - стараясь скрыть издевательский оттенок, ответил Соколов.
Девушка из Поддубья промычала в ответ что-то неразборчивое, но она больше не была приоритетом его внимания. На встречу четверым на берегу летел катер. И вдруг Соколов услышал знакомый Голос.
- Им будет знак. Будь крепок в своей вере.
Глава 20. Записки с того света: Где-то три часа дня
Дневник Дмитрия
Для открытия дверей мне был необходим электронный ключ охраны и некоторые части тела бедняги. Блокировку системы можно было снять лишь пройдя идентификацию и затем использовав электронный ключ. Для определения сотрудника и его уровня допуска была предусмотрена сложная двухступенчатая процедура. Сначала программа сверяла отпечаток руки с базой данных, а затем идентифицировала сетчатку глаза. Мой труп был снабжен полным комплектом рук, но голова, без которой не открыть систему, отсутствовала. Все что мне оставалось, это либо найти новый труп, либо вернуть владельцу голову. Конечно, вытащить еще одно распухшее тяжелое тело, было задачей более сложной, нежели найти и принести голову, но с другой стороны, я отлично понимал, что голова вполне может оказаться разбрызганным по стенам месивом.
Мне нужен был свет. Возвращаться в ломающую разум и волю темноту с пустыми руками было невозможно. Я так устал бояться, что ноги бы просто не вернулись в комнату охраны. Я еще раз осмотрел тело, и аккуратно, словно боясь пробуждения моего безголового друга, перевернул труп на живот. На поясе охранника висела кобура со служебным Макаровым и небольшой фонарик. Прикоснувшись к холодной стали оружия, я осторожно извлек его из футляра. Рождение в семье военного имело свои плюсы. Отец с детства приучал меня к различному оружию. Конечно, в те далекие годы вся эта стальная братия вызывала у меня отвращение, но, оказавшись в сложной ситуации, я был искренне благодарен родителю. Проверив магазин, я зарядил пистолет и вложил его в свою правую руку. В левую я взял спасительный фонарик, который в тот момент был куда ценнее оружия. Повернувшись к разрушенному входу в помещение охраны, я бросил в темноту луч света, и мрак отступил. Луч скользнул по перевернутым столам, залитым кровью стенам, стальным шкафам, чьи дверцы больше походили на дырявый голландский сыр. Свет вырисовал и виновников царящего беспорядка. Тогда я насчитал пять тел, разбросанных по комнате в нелепых позах.
Судя по ране на шее моего охранника, голова была отсечена. Луч продолжал вырисовывать отдельные детали. Когда свет скользнул по красному щиту, меня осенило. Срубить голову, чтобы осталась такая ровная рана, можно было либо специальным холодным оружием, либо пожарным топором, который и отсутствовал на стенде. Что-то мне подсказывало, что голова моего покойника, будет недалеко от трупа его убийцы, который, в свою очередь, должен иметь при себе пропавший со щита инструмент. И я не ошибся. Обойдя три тела, я, наконец, наткнулся на моего убийцу.
Тело лежало в углу и особенно сильно смердело. На животе покойника была рваная рана в которой уже рылся целый рой всевозможной живности. Внутренности покойника красным клубком нелепо торчали из распоротого живота.
"Видимо кто-то пытался их извлечь руками. И может этот кто-то он сам", - подумал я тогда.