- Да я же тебе говорю… Говорила же. Здесь Демидовы были, заводчики такие богатые. Миллионеры. Потом, когда революция, их всех прогнали. А сундук этот они зарыли в доме у себя, в подполе. Потом во время войны один шпион…
- Немецкий, что ли?
- Да, конечно, какой же еще? В общем, он тут у нас околачивался. Хотел пробраться на военный завод. И вот однажды он ночевал в старом доме и там, в подвале наткнулся… понимаешь, грунтовые воды! Они вымыли землю, и сундук этот поднялся, так что его прямо видно было. И шпион этот сундук захватил и с ним скитался туда, сюда. Потому что бросить жалко было, вещь-то очень ценная. А здесь клуб. Он ведь и раньше тут стоял, ты же видишь - здание совсем другое, старинное. Сюда колхозники ходили из Шевелева. И вот шпион этот ночевал на чердаке в клубе… а ребята из Шевелева заметили какие-то следы, вроде от сапог, и решили проследить…
Алена врала вдохновенно. Каждый раз история сундука обрастала все новыми подробностями. В глубине души Алена не знала, верит ей Лидочка или нет. Одно несомненно - сундук существовал на самом деле. Она его видела. Она уже однажды пыталась залезть на чердак клуба. Очень уж таинственный чердак, манящий, там так здорово играть, наверное - что хочешь можно представлять себе. Тетя Женя, повариха, заметила ее на лестнице и отругала. Но Алена успела бросить взгляд на внутренность чердака, и она видела там, видела этот старинный сундук, небольшой, но очень красивый, кованый, и как будто новенький, даже не покрытый пылью…
Он стоял в углу, и Алена пообещала себе, что обязательно вернется за ним.
- Все, пошли! - оборвала она саму себя. Короткими перебежками они добрались сначала до поленницы, потом до угла, а потом уже до стенки, где висела на гвоздях лестница. Алена представляла, что они партизанки и пошли на разведку в немецкий тыл. От восторга и страха у нее мурашки по спине бегали под ситцевым платьем. Кругом враги! Только бы никто их не заметил…
- Снимай лестницу! - шепотом скомандовала она и огляделась по сторонам - нет ли чего подозрительного… не мелькнет ли в кустах черная свастика на рукаве (по крайней мере, в кино Алена точно видела такую форму у фрицев), не послышится ли вдали лающая немецкая речь… Но слышались, к сожалению, только вопли первого отряда на игровой площадке - они там играли в вышибалы, и эти вопли сильно портили ситуацию.
Девочки не без труда освободили лестницу, Лидочка все-таки ее не удержала и уронила на землю, ойкнув и едва успев отскочить. К тому же она занозила палец.
- Больно! - губы Лидочки задрожали, а глаза налились влагой.
- Терпи, - приказала Алена, - а то все испортишь!
Лидочка послушно сунула палец в рот и не стала плакать. Про себя она думала, как больно будет вытаскивать занозу вечером… Алена между тем размышляла, как поставить лестницу. Задача была сложная. От Лидки, похоже, никакого толку. Надо думать самой…
- Держи тот конец… да не так уж тяжело, стой на месте просто.
Наконец общими усилиями, кряхтя от натуги, им удалось поднять лестницу и даже прислонить ее к стене. Прямо под чердачное небольшое окошко. Оно было прикрыто, но Алена очень надеялась, что не заперто изнутри на щеколду.
Если заперто - то на чердак можно попасть только изнутри клуба, а там практически безнадежно, обязательно кто-нибудь заловит.
Алена в последний раз огляделась по сторонам и поставила ногу на ступеньку. Стала медленно подниматься вверх. Лидочка стояла у подножия лестницы.
- Ты жди, - велела Алена, обернувшись назад, - я как залезу, тебя позову…
Девочка послушно кивнула. Четвероклассница поднялась еще выше. Конечно, Алена боялась высоты. Но это ничего, мало ли… Стыдно бояться высоты. А если придется быть летчицей или прыгать с парашютом?
Алена старалась не смотреть вниз. Земля казалась безнадежно далекой и маленькой с невероятной трехметровой высоты. Девочка протянула руку и толкнула пыльную, в ветхой светло-зеленой краске скрипучую дверку.
Дверка медленно откатилась внутрь. Она не была заперта.
Алена заглянула вовнутрь чердака - сундучок был на месте. Он стоял под балкой, там же, где девочка видела его и в прошлый раз. Солнечный луч падал прямо на него и высвечивал таинственную резьбу на крышке. Интересно, получится ли вообще его открыть? А если получится - то что там? Эту мысль Алена отгоняла. Ясно, что сокровищ там нет… но ведь Лидка же понимает, что это все понарошку. А что-то там должно быть. Так что можно будет просто так поиграть. Кстати, интересно - что там на самом деле. Могут ведь оказаться очень любопытные вещи…
Алена обернулась и прищурив глаза, чтобы не смотреть вниз, негромко сказала.
- Сундук на месте… Ну я пошла!
Она занесла ногу. Подтянулась. Перевалилась через край чердака, и сделала первый шаг вперед.
Через секунду раздался грохот и оглушительный визг - девочка провалилась сквозь ветхий потолок вниз, не выдержали слабые перекрытия.
Алена открыла глаза. Веки были тяжелые, и на них что-то будто налипло.
Вокруг стоял туман, и в тумане плавало лицо. Знакомое лицо, очень хорошо знакомое. Мама, вспомнила Алена.
- Мама.
- Доченька! - у мамы задрожали губы.
- Пить, - прошептала Алена. Во рту было очень сухо и противно. И ужасно болела голова. Во-первых, она болела изнутри, во-вторых, на нее противно и безжалостно что-то давило снаружи. Особенно слева у темечка.
Мама приставила Алене к губам носик какого-то смешного чайничка. Алена стала пить. В чайничке был морс.
… еще побаливала нога, но не сильно. Неприятно просто. У самой лодыжки.
- А мы где? - спросила Алена.
- В больнице, - сказала мама, - у тебя сотрясение мозга.
Алена напряглась и стала вспоминать. Она занесла ногу, перешагнула порожек. Ступила вовнутрь… Потом под ногами все как-то поехало, и она закричала.
- Я провалилась… сквозь крышу.
- Да, - сказала мама.
- Ничего не помню, - призналась Алена, - я потом, значит, потеряла сознание?
- Как же не помнишь? А как я приехала - тоже не помнишь?
- Не… а когда ты приехала?
- Да вчера…
Алена помолчала.
- Я сразу и приехала, как мне позвонили. На работу сообщила, и сюда. Я же когда вошла, помнишь, ты сразу - мама! Голова вся в крови…
- Не помню. Ничего.
- С тобой фельдшер еще был, этот парень, Алексей, кажется. Он сказал, надо ехать быстро в больницу, сейчас машина… ты же еще сама до машины дошла. Не помнишь, разве?
- Нет. Я только помню, как залезла на крышу… И все.
- Ты же разговаривала еще. То придешь в себя, то опять… И в машине разговаривала.
- А что я говорила? - насторожилась Алена.
- Да ерунду всякую… Доченька, ты поспи. Сейчас ведь ночь еще…
Утром профессор сам посмотрел рентгеновские снимки Алениной головы. Он заверил маму, что все в порядке, никаких кровоизлияний нет, и операция не понадобится. Но вот полежать Алене придется. Недели две, как минимум. Не двигаться. А вы что думали, черепно-мозговая травма - это вам не шуточки!
Алена спросила.
- Скажите, а почему я… ничего не помню совсем. Вот как упала - да… а потом - совсем ничего.
- Антероградная амнезия, - буркнул профессор и сказал громче, - это бывает. Когда головой ударишься, еще и не такое бывает.
Алена много позже, дома посмотрела в Большой Медицинской энциклопедии значение слов "антероградная амнезия". Она даже приблизительно поняла, что эти слова означают. Но это изумление - она говорила, ходила, она жила - но ничегошеньки об этом не помнит - не оставляло ее еще много лет.
И долго еще ей казалось, что в этом промежутке, когда она вроде бы и жила - но вроде бы и нет - случилось с ней что-то странное. Настолько странное и необычное, что просто нельзя было это сохранить в памяти.
Что память об этом просто стерлась.
Но с другой стороны, Алена всегда была страшной фантазеркой, и сама о себе это знала, и на это известное качество, она понимала, надо все-таки делать скидку.
Она больше никогда в жизни не видела Лидочку. Сразу после лагеря Лидочкина семья куда-то переехала, и когда Алена вышла из больницы, ей уже больше не пришлось встретить Лидочку во дворе.
В дверь постучали. Полковник Лисицын машинально включил скринсейвер на ноутбуке и крикнул "входите".
- Разрешите… - начал вошедший, но полковник показал на стул.
- Садись. Как парень?
- Скучает, товарищ полковник, - осторожно сказал подчиненный, присаживаясь у стола.
- Ему Нинтендо подарили, а он скучает… во, блин, дети пошли. Ладно, пусть еще поскучает.
Подчиненный его, высокий и суховатый мужчина с коротенькой блондинистой щетинкой, зализанной на висках, в капитанских погонах на кителе, коротко вздохнул.
- Так ведь у него запросы, товарищ полковник. Ведь не простой пацан.
- Психолог-то работает?
- Да, конечно. Все в пределах нормы, не беспокойтесь. Ситуация под контролем.
- С матерью говорили?
- Да. Общается раз в день с сыном по видеофону. Оплата нормальная, а она разведенка с двумя детьми, еще дочь младшая. Ее все устраивает.
- Что здесь важно учитывать, Фролов… - полковник взял со стола карандаш, сделал какую-то пометку в блокноте, - надо, чтобы у нее было к нам доверие, понимаете? Чтобы не возникало подозрений…
- Не беспокойтесь, товарищ полковник, работа проводится. Мать убеждена, что сын на государственной службе, получит хорошее образование и будущее.
- Вот! Вот это правильно. Нам не нужно, чтобы она начала думать, дескать, с сыном может что-то случиться. Вы же понимаете, к чему это приведет? Нервы, раздражение, не дай Бог, огласка, а главное - мальчика выведем из равновесия. А его душевное состояние нам сейчас важно. Кстати, я надеюсь, с образованием все в порядке?
- Да, учителей пускаем.
- Вот и хорошо. Вопросы есть у вас, Фролов?
- Товарищ полковник, а… с ним может что-то случиться? Или это не положено?
- Нет, почему, вы это знать должны, - Лисицын нервно покрутил карандаш между пальцев, - так вот. Если сказать как на духу - я не знаю. Мы вскоре начнем с ним работать. По медицине никаких препятствий нет, я консультировался, вреда здоровью это нанести не может. Разве что минимальный. Но мы имеем дело не с обычным ребенком. Вы же знаете, какой был отбор. Психиатра я держу, разумеется, но наша современная психиатрия, - он покрутил головой, - я не уверен, словом, что психика не съедет. И что будет со способностями - не представляю.
- Так может быть, проконсультироваться с… не знаю. Ясновидящими, шаманами. Экстрасенсами.
Лисицын сморщился.
- Вы же знаете, что это шарлатаны. Мы ведь и взрослых через программу пропускали. Все сто процентов - шарлатаны.
- Но что-то у них есть. У некоторых.
- Ну это все темная вода во облацех. Они нам не помогут. Со священником консультация была, вы в курсе. Что-то он там невнятное сказал.
- Что Господь посылает какие-то способности… короче, надо поститься и молиться.
- Словом, Фролов, здесь нам никто не поможет. Мы сами должны разбираться. И мы в этом разберемся. Потому что нам надо в этом разобраться. Если не мы, то больше никто. Понимаешь?
- Да, товарищ полковник.
- Идите. Я сейчас сам к пацану хочу подойти, поговорить. Познакомиться хотя бы. Надо начинать программу.
Капитан Фролов вышел. Лисицын шлепнул пальцем по клавише ноутбука, оживляя экран. На экране были данные по отбракованным детям. Лисицын вообще-то надеялся выловить хотя бы троих-пятерых, но остался только вот этот. Сергей. Тринадцатилетний пацан, с которым теперь непонятно, что будет. Впрочем, понятно, оборвал себя Лисицын. Даже если не получится результата, который я планирую, может получиться полезный побочный эффект.
Полковник переключился на камеру. Она постоянно отслеживала помещение, где содержался мальчик, через большое настенное зеркало.
Парень слонялся по комнате. Лисицын лично позаботился, чтобы подросток был хорошо устроен. Все оформили: игровую приставку "Нинтендо", телевизор, ноутбук, правда, без интернета. Книги - какие попросит. Пацан попросил "Гарри Поттера", но и его что-то не особенно читал. Помещение просторное, приличное, мебель фирменная. Дома пацану ничего подобного даже не снилось, жил в однушке с матерью и сестрой, папаша платит алименты с белой зарплаты, какие-то копейки. Однако довольным Сергей не выглядел, шатался из угла в угол, подходил к окну, смотрел туда, шевелил губами. На столе валялись изрисованные бумажные самолетики.
Лисицын вздохнул, погасил экран и вышел из кабинета.
- Здравствуй, Сергей, - Лисицын протянул ему руку. Мальчик посмотрел исподлобья и вяло ответил "здрасте".
- Присаживайся, - велел полковник, подвигая к себе стул, - ну, я рад с тобой познакомиться. Как тебе здесь, нравится?
Мальчик пожал плечами.
- Жалобы есть?
- Да все нормально. А вы… - мальчик покосился на его погоны.
- Называй меня Виталий Андреевич, - велел Лисицын, - я руководитель проекта. Что, Сережа, скучновато здесь?
- Да, - признался мальчик.
- На компьютере играешь? - Лисицын кивнул на технику.
- Да, немного…
- На улице вроде тоже гуляешь, да? Прогулки два часа в день, кино, кафе-мороженое, зал игровых автоматов.
- Да, это здорово… не знаю, Виталий Андреевич. Как-то тоскливо.
- Общения с ребятами не хватает? Или по маме скучаешь? Так вроде уже не маленький. А с ребятами, я слышал, у тебя не ладилось.
Насколько знал полковник из заключений психолога, у Сергея вообще не было друзей. В классе его травили. За непохожесть - это часто бывает. От этого и учился плохо - школа была сплошной мукой.
- Все хорошо вроде, - сказал Сергей, - но… я не могу это объяснить. Вот тут, - он показал себе на грудь.
Предчувствия, подумал Лисицын, и под ложечкой неприятно засосало. Интуиция там всякая, чувства, ощущения. А может, как там психолог написал, смена привычной обстановки приводит к фрустрации. Черт их разберет, экстрасенсов этих.
- Значит так, - заговорил он, глядя мальчику в глаза, - я понимаю, Сергей, тебе нелегко. Но я хотел бы немного рассказать тебе, о чем идет речь. А речь идет о важнейшем проекте государственной важности. Проект секретный. Так что ни мама, ни кто-то еще об этом знать не должен. Да и тебе я подробности рассказывать не буду. Пока не буду. Но кое-что расскажу. Ты, конечно, слышал об экстрасенсах, чудотворцах и прочем. Скажу тебе откровенно, я во все это никогда не верил, и правильно делал. И ты не верь. Мы проверили тысячи таких чудотворцев, и все они - шарлатаны. Или психически нездоровые люди. Никаких чудес не бывает. Но могут быть неизученные свойства человеческой психики. И вот эти свойства, если их правильно использовать, могут принести очень большую пользу. У нас есть некоторые данные об этом. Тебе это знать не положено. Словом, нам понадобилось отобрать детей и подростков, которые потенциально годятся для развития определенных способностей по методу, о котором ты узнаешь позже. Отбор велся три года. Скажу тебе честно - было сложно. Как ты понимаешь, мы брали тех, у кого уже были какие-то проявления необычности… слухи ходили. Или что-то еще. Таких и найти сложно, но мы искали по всей стране…
Лисицын замолчал. Действительно, работа была грандиозной. И ведь все это - под прикрытием, истинные цели отдела никому не известны. Хорошо еще, что генерал дал добро. Иначе, пожалуй, не удалось бы провернуть такое дело. Но зато в случае успеха Лисицына ждет больше, гораздо больше, чем какой-то очередной орденок…
…Детишек привозили из фешенебельных районов Москвы и глухих деревень, из вымирающих сибирских городков и с Дальнего Востока. Только самых перспективных, очевидно интересных. И все они проваливались. Никто не прошел до конца систему тестов, которую полковник разрабатывал почти в одиночку, пользуясь разве что услугами консультантов, и особенно часто - целителя Евгения Марченко. Первыми отсеялись дети всяких восторженных лупоглазых эзотериков, рериховских дам, бородатых цигуньцев, пышущих каленым здоровьем последователей Порфирия Иванова. У таких людей прямо через одного - что ни ребенок, то чудо, дети индиго, расторможенные маленькие экстрасенсы и предсказатели будущего. Избалованные, восторженно-счастливые, они с удовольствием играли для родителей роль "детей Эры Водолея". Всех этих детей следовало уже лечить у психиатра. Но это, в конце концов, не его, Лисицына, дело.
Он стал сразу отсеивать: родители увлекаются эзотерикой, оккультизмом? Не подходит. Брали только из обычных семей. Только таких, мимо которых нельзя пройти. О которых ходили слухи. Сергей из них был далеко не самым перспективным. И "процента чуда" в нем было немного. Евгений, правда, глянув на фотографию, сказал коротко "этот пойдет". И этот аргумент для Лисицына был одним из сильнейших. А так… Обыкновенный троечник и тихоня, синдром дефицита внимания, нелюдимый, любит сбегать из школы и болтаться где-то по улицам, мать с ума сходит.
Единственное, что в нем было странным: в одиннадцать лет заболел лейкозом, все было - хуже некуда, нужна пересадка костного мозга, а мать не смогла собрать денег на лечение, врачи объявили безнадежным, выписали домой умирать, а парень вдруг выздоровел. Сам. Без всякого следа, без рецидивов. Такие случаи Лисицын отслеживал.
Но ведь были дети и гораздо круче. Взять хоть ту десятилетнюю девчонку с глазом-рентгеном, которая безошибочно ставила диагнозы…
Нет. В них не было того, что нужно. Лисицын не точно знал, что именно нужно, и эта неточность раздражала - но что поделаешь? Главное, чтобы это работало.
- Так вот, в тебе это есть, Сережа. Именно поэтому ты выздоровел от лейкоза. Мы прогнали тебя через всю систему тестов, и ты их выдержал. Понимаешь - ты один. Единственный из всех. И теперь мы попытаемся пройти с тобой программу. Она безопасна для здоровья, но в результате у тебя могут появиться такие способности, которых у людей обычно не бывает. Понимаешь?
- Не очень, - признался мальчик, - а что за способности?
- Я пока точно не могу сказать. Но это очень, очень серьезно. Фантастику ты же любишь? Стругацких читал, нет? Гм. Ну Гарри Поттера… вот там есть волшебники и обычные люди, да?
- Ага. Маглы.
- Вот-вот. Маглы - это обычные? И вот представь, что ты будешь, ты реально станешь первым волшебником на Земле. Не экстрасенсом, который сидит там и впадает в транс, а потом ставит какие-то диагнозы. А настоящим волшебником. Сможешь творить чудеса. Не скрою, что именно это будет и как - мы пока не знаем. Но я уверен, это будет. Ты станешь первым таким человеком будущего на Земле. Как Юрий Гагарин.
- И что я должен буду делать? - спросил мальчик.
- Пока сложно сказать. Посмотрим! Мы ведь пока еще не знаем, в чем будут точно заключаться твои способности. Но ты пойми, это - будущее России! Вслед за тобой появятся многие другие такие же. Мы поймем, как получать такие способности. Люди будущего! Представь, что наша страна получит такое… сверхоружие. Сверхлюдей. В этом наш шанс! Великий шанс России. Мы сможем стать сильнее других, понимаешь? И построить наше новое, светлое будущее. И для этого, Сережа, нужно, чтобы ты сознательно работал с нами. Понимаешь?