* * *
- Странно… - задумчиво пробормотал Тоот, прислушиваясь к грохоту канонады. - Они снова изменили ось наступления: обходят город с севера и рвутся прямиком вот сюда, к излучине, - он ткнул пальцем в карту.
- Они идут на столицу? - уточнил Максим, посмотрев на карту.
- С теми силами, которыми располагают островитяне, это нереально, - сухо ответил начальник штаба. - Они упрутся вот в эту реку, и если даже смогут через неё переправиться, им надо будет пройти - с боями! - пятьсот километров. Нет, это нереально. И тем не менее, они настырно рвутся именно туда, массаракш! Не понимаю…
Пятьсот километров, пятьсот километров, повторял про себя Максим. От излучины до столицы - пятьсот километров… Островитянам эти километры не пройти - никак. Их там встретят и размажут гусеницами - в этом районе формируются два новых танковых корпуса, пополняются сотнями новейших "вампиров". Основной принцип победы - это подавляющее превосходство в живой силе и технике… Пятьсот километров… Нет, айкры их не пройдут, ведь там ещё река, которую надо форсировать под огнём. Пятьсот километров?
- Послушайте, Тоот, - медленно проговорил он. - Вы ведь старый кадровый офицер - какова дальнобойность ваших баллистических снарядов? Тех, что стоят на вооружении?
- Я не совсем кадровый, господин командующий, - чуть виновато ответил бригадир, - до службы в Легионе я был преподавателем гимназии, а потом, в патриотическом порыве… Я не артиллерист, но знаю, что наши армейские установки имеют радиус действия триста пятьдесят-четыреста километров, и точность попадания снижается с увеличением дистанции. Это называется рассеивание, господин командующий.
Значит, подумал Максим, опытные образцы могут стрелять и на пятьсот километров - техника не стоит на месте. А рассеивание - чего оно стоит, если к ракете будет привинчена атомная бомба?
Он растопырил пальцы наподобие циркуля, приложил их к линейке масштаба с края карты, а потом, накрыв мизинцем кружок, обозначавший столицу, описал большим пальцем широкую дугу. И подушечка его большого пальца пересекла голубую полоску реки, задела на другом её берегу изгиб излучины и, снова перескочив реку, завершила полуокружность, удаляясь от района боевых действий.
- Вы полагаете… - начал Тоот, внимательно следивший за его манипуляциями.
- Если у островитян есть дальнобойные ракеты, - глухо отозвался Максим, - им нет нужды форсировать реку. Эта излучина - ближайшее место, от которой до столицы пятьсот километров по прямой. А точность попадания - какая разница, где будет эпицентр ядерного взрыва - над Дворцом Правосудия или над бывшей резиденцией Неизвестных Отцов, тем более что одной ракетой дело наверняка не ограничится? Наши друзья с Благословенных Островов решили выиграть войну одним махом, нанеся атомный удар по столице.
Начальник штаба побледнел: он сразу и безоговорочно согласился с предположением Максима - эта версия объясняла всё.
- Так, господин бригадир, принимайте командование, - распорядился Мак, вставая. - Я отправляюсь туда, к излучине. И никаких возражений - каждый должен делать то, что у него получается, и не должен браться не за своё дело. Командуя фронтом, вы сохраните тысячи жизни, которые я наверняка погублю. Перебрасывайте к излучине всё, что сумеете, - там решится исход войны. А я переброшу туда самого себя - я здорово задолжал народу этой страны, пора расплачиваться.
…Сидя в стальном чреве рычащего бронетранспортёра, Максим вышел на связь со Странником и сообщил ему о своих выводах. Перехвата он не опасался - канал был надёжно экранирован, и говорили они с Рудольфом по-русски.
- Логично, - ответил Сикорски после долгого молчания. - Я и сам подозревал что-то в этом роде.
- Если айкры прорвутся, вы нанесёте по излучине ядерный удар. Вызываю огонь на себя, как говорили в старину.
- Не будет тебе геройской гибели! - отрезал Странник. - Размечтался… - И добавил, помолчав: - Средств доставки у нас кот наплакал, а главное - люди. Нет у меня никакой гарантии, что какой-нибудь офицерик не развернёт наспех переоборудованный грузовой самолёт и не сбросит бомбу на столицу. Не суди по одному Тооту - далеко не всем армейцам и легионерам революция пришлась по вкусу. В общем, так: продержись сутки, а там… Ты меня понял, Мак?
- Я понял вас, Рудольф.
…Интуиция и логика не подвели молодого землянина. В то самое время, когда он разговаривал со Странником, колонна из двадцати мобильных ракетных установок покинула окраины порта, захваченного айкрами, и двинулась к намеченной точке прорыва. Тяжёлые гусеничные монстры шли с погашенными фарами, прикрытые танками с автоматчиками на броне, и с каждым часом приближались к громыхающей линии фронта.
* * *
Земляне, жители благоустроенной планеты, стряхнувшей с себя тысячелетнюю грязь жадности и жестокости, не знали, что такое война. Не знал этого и Максим Каммерер, двадцатилетний парень с неясными планами на будущее, очутившийся на своём "обитаемом острове" по случайному недосмотру руководства ГСП. И даже окунувшись с головой в сумрачный мир Саракша, он ещё не понял, что это такое - ни когда дрался с бандитами Крысолова, ни когда получил от господина ротмистра Чачу шесть пуль, ни когда взрывал башню, ни даже тогда, когда участвовал в сумасшедшем танковом прорыве штрафников через пояс атомных мин на хонтийской границе. И даже позже, уже после взрыва Центра, когда в Стране Отцов фактически началась война гражданская, а угроза вторжения северян стала реальной, он ещё не осознал в полной мере, что стоит за этим коротким словом. И только здесь, в Гремящей Излучине (кем-то брошенное мимоходом, это название мгновенно прижилось), всем своим существом почувствовал Максим обжигающее дыхание чудовища по имени "война".
Он очень быстро потерял ощущение времени - всё происходящее с ним и вокруг него слилось в сплошную кроваво-дымную ленту, разматывавшуюся перед его глазами. Гремело, ухало, горели подбитые танки, падали люди, и казалось, простреленное небо вот-вот рухнет на истерзанную твердь и прихлопнет её, припечатает, чтобы раз и навсегда покончить с творящимся на ней безумием.
Атаки айкров следовали одна за другой, и Максим собственными глазами увидел, как умеют воевать люди, с детства готовившиеся стать воинами. Островитяне атаковали умело и расчётливо; они не шли в бой стройными шеренгами под развёрнутыми знамёнами, с пением боевых гимнов, - они наступали мелкими штурмовыми группами, перебежками, от одной складки местности до другой, и пока одна группа перебегала, другая поддерживала её плотным огнём, не давая защитникам поднять голову над бруствером окопа. Непрерывно била артиллерия; из лощин гигантскими тараканами выбегали плоские и приземистые танки-амфибии, шустро перебиравшие гусеницами и плюющиеся снарядами, а если островитяне встречали упорное сопротивление, в воздухе тут же появлялись продолговатые чечевицы их летающих платформ и заливали узлы обороны струями горящего напалма.
Наркотическое опьянение не заставляло Детей Моря бездумно бросаться грудью на пулемёты - биороботы-берсерки действовали хладнокровно, отнюдь не спеша отдать жизнь во славу Владыки Глубин, но безостановочно шли вперёд, используя малейшую оплошность оборонявшихся. Мак, оставив командный пункт, метался по всей линии обороны: командиры частей, особенно офицеры-кадровики, сами знали, что и как надо делать, и бой перешёл уже в такую фазу, когда толкать их под руку было не только бесполезно, но и вредно. Максим понимал, что от него как от полководца толку мало, зато появление Мака Сима на передовой имело смысл - его знали, и Максим почувствовал даже что-то вроде религиозного обожания: мы не можем не победить, если с нами сам. Кажется, подумал он, они считают меня богом или пророком… Ощущение при этой мысли у него были странные, однако Максиму некогда было разбираться в оттенках своих эмоций - айкры то и дело врывались на позиции, и тогда в окопах вспыхивали дикие рукопашные схватки.
И он стрелял, видя, как падают под его выстрелами серые десантники, и дрался, на все сто используя возможности своего организма. Но с каждой новой прошедшей минутой Максим всё отчётливее понимал, что исход битвы решают вовсе не его умение ускоряться и способность справиться лицом к лицу с несколькими противниками. В Гремящей Излучине столкнулись сотни танков, тысячи орудий и десятки тысяч людей, стрелявших друг в друга, и один человек - пусть даже уникальный - слишком мало значил в круговерти такой битвы. Противостояние было коллективным, и победа могла быть только коллективной, а каждый отдельный боец, в том числе и Мак Сим, просто вносил в эту победу свой посильный вклад.
* * *
…К вечеру стало ясно, что островитяне берут верх. Линия обороны была растрёпана и порвана в клочья; подкрепления, перебрасываемые к Гремящей Излучине Тоотом, таяли, как снег в кипятке, а за спинами оборонявшихся уже плескалась мутная река - их оттеснили к самому берегу. И Максим почти физически чувствовал, видел, как за лесистыми холмами уже готовятся прыгнуть вперёд самоходки, несущие длинные тела ракет, чтобы метнуть на столицу атомное пламя. Какого чёрта, вяло подумал он, ну неужели Странник сам не может сбросить на излучину атомную бомбу, если уж ему и впрямь некому это поручить? Неужели будет лучше, если в ядерном огне сгорит огромный город? Рада, девочка, она сидит дома и даже не догадывается о том, что вот-вот произойдёт…
Максим в отчаянии сжал автомат и тут вдруг почувствовал, что на поле боя что-то изменилось, причём резко. Он поднял голову и выглянул из неглубокого, наспех отрытого окопа.
Его поразила тишина - всю многоствольную канонаду из всех видов оружия как ножом отрезало. Он вгляделся - впереди, там, где залегли цепи островитян, готовившихся к последнему решающему броску, что-то шевелилось, но как-то вяло. По полю полз танк, полз лениво, дергаясь и бессмысленно поводя орудийным стволом, а потом вдруг вынеслась из-за холма летающая платформа, набрала высоту, зависла и камнем упала вниз. Полыхнуло. Громыхнуло.
Ничего не понимая, Максим привстал, вылез из окопа (на всякий случай не вставая в полный рост) и увидел справа - там, где излучина спрямлялась, - цепь жёлтых машин: очень знакомых машин с высокими решётчатыми конусами, увенчанными округлыми вздутиями. Вот оно, значит, как, подумал он. Ай да Странник - решил пойти с козыря: зачем нам ещё одно лишнее радиоактивное пятно, когда можно…
За его спиной зашевелись его бойцы, кто-то с громким щёлчком передёрнул затвор.
- Не стрелять! - закричал Мак во весь голос, стараясь, чтобы его услышало как можно больше людей. - Передать по цепи - прекратить огонь! Не стрелять!
"Не стрелять… стрелять… лять…" - прошелестело по линии окопов.
- Приготовиться брать пленных! - крикнул он, надсаживаясь. - Пленных, я сказал! Командиры - ко мне!
Слева показалась ещё одна цепь передвижных излучателей - с большого расстояния они выглядели безобидными жёлтыми жуками. Классика - какой там полководец древности втянул всё вражеское войско в мешок, а потом ударил по нему с флангов? Кажется, это был римский полководец… Или не римский? Плохо я всё-таки знаю историю, подумал Максим, никогда не интересовался этим предметом - подумаешь, дела давно усопших. Однако этому древнему воеводе до Странника далеко, Странник рассчитал всё: и время, и место, и конус излучения - моих солдат не задело. Стоп, оборвал он сам себя, надо торопиться: поле вот-вот исчезнет (наверняка Странник и об этом подумал, иначе как мы доберёмся до айкров?), эти весёлые ребята придут в себя, и всё начнётся сначала. Значит, вперёд!
Со всех сторон к Максиму подбегали офицеры, получали распоряжения, козыряли и бегом бежали их выполнять. Особого удивления на их лицах Максим не заметил: излучатели в Стране Неизвестных Отцов - дело привычное, а как их использовать, есть кому решать.
Зато сам Максим удивление испытал: после снятии депрессионного поля, накрывшего всю Гремящую Излучину, островитяне не забегали и не запрыгали как ни в чём не бывало. Нет, они не захлёбывались слезами и соплями - Максим хорошо помнил, что творилось в коридорах Центра, когда он переключил генераторы на "чёрное" излучение, - но активности не проявляли никакой. Грозные воины сидели и лежали неподвижно, бросив оружие и глядя прямо перед собой застывшими, ничего не выражающими взглядами. Их ставили на ноги, вытаскивали из замерших танков, встряхивали, связывали руки, сгоняли в толпу, а они вели себя смирно, как под наркозом. Хм, подумал Максим, похоже, Странник модифицировал излучение - раньше такой картины у попавших под него не наблюдалось. Верноподданные зомбировались, выродки выли и корчились от боли, но как только излучение снималось, всё возвращалось на круги своя. А здесь эффект растянутый (излучения-то уже нет, иначе мои бойцы тоже превратились бы в ходячие брёвна). Интересно, как долго продлится у айкров состояние грогги? И есть ли среди них выродки, а если есть, то как на них подействовала козырная карта Странника?
Выродки среди островитян имелись - среди "сонных мух" попадались и впавшие в полный анабиоз: скорее всего, болевой шок от воздействия "серого" излучения вызывал у них длительный глубокий обморок, похожий на состояние комы. Ай да Странник, подумал Максим, постарался на славу, ничего не скажешь… А мне ведь даже словом не обмолвился, что с психотронными генераторами ведутся какие-то работы: знай, сверчок, свой шесток. Ай да Странник…
А над Гремящей Излучиной нёсся рокочущий гул: форсировав реку, на плацдарм, где развеялись надежды островитян выиграть войну одним ударом, двумя стальными потоками вливались "вампиры" и "драконы" резервных танковых корпусов.
* * *
Странник прилетел на тарахтящем и облезлом военном вертолёте, поднимавшемся в небо, судя по всему, ещё при покойном императоре. "Так торопился к финальной сцене, - неприязненно подумал Максим, - что даже не позаботился найти что-нибудь поприличнее и понадёжнее этой жестянки. А с излучателями столько дней тянул…". Однако он постарался отогнать эти мысли, понимая, что в нём говорит обида на скрытность землянина Рудольфа Сикорски, не соизволившего сообщить землянину Максиму Каммереру о своём замысле. Но Максим понимал, что Рудольф поступил так не из-за презрительного к нему отношения, а исходя из куда более серьёзных соображений - в Галактической безопасности на мелочи не размениваются. Сикорски наверняка сделал всё, что мог, а что он не применил излучатели раньше - значит, на то были веские причины.
Рудольф долго смотрел на захваченные ракетные установки островитян, на тупые головы ракет, таивших в себе атомные заряды, и Максим заметил, как у него чуть дёрнулась щека: кто-кто, а Странник хорошо понимал, чем всё это могло кончиться.
…Контрнаступление разворачивалось стремительно. Впереди шли тяжёлые танки, а сразу же за ними, хвост-в-хвост, чтобы танки не вышли из мёртвой зоны, не перекрываемой направленным излучением, двигались жёлтые машины, невидимой метлой выметая серую накипь, затопившую всю прибрежную полосу. Не обходилось без потерь: шальные снаряды, выпущенные островитянами из-за пределов поля, рвались в боевых порядках наступающих, и случалось, что "брёвна" оживали преждевременно, хватались за оружие, а то и просто кидались на армейцев, ополченцев и легионеров с голыми руками, норовя вцепиться зубами в горло. Зато в небе было чисто - ни одна из уцелевших летающих платформ не появилась над танковыми колоннами, морские пилоты быстро сообразили, что к чему.
Бег к морю был бегом наперегонки со временем. Сикорски опасался - об этом он Максиму сказал, - что у айкров могли ещё остаться атомные ракеты, и теперь, когда их затея провалилась, островитяне запросто могли пустить их в ход.
К счастью, этого не случилось. Ядерных грибов не было, зато было другое - посёлки, сожженные в пепел, разрушенные в щебень городки и трупы, трупы, трупы. Тысячи трупов - трупы по обочинам дорог, трупы в разорённых деревнях, трупы, висевшие на деревьях. И безголовые трупы - такие встречались буквально на каждом шагу. Всё это походило на бред, на ментограмму сумасшедшего, свихнувшегося от лучевого голодания, но всё это было реальностью "обитаемого острова", реальностью Саракша - мира, населённого существами, считавшими себя разумными. И злой реальностью были жестокие расправы над пленными айкрами, учиняемые легионерами и ополченцами, обезумевшими от всего увиденного. Подчиняясь приказам командования, офицеры пресекали самосуд, но, как показалось Маку, делали они это спустя рукава, и он не мог их за это винить. И только теперь землянин Максим Каммерер окончательно понял, что такое война…
Бег к морю завершился за считанные часы - моторизованные колонны шли на полной скорости вслед за волной излучения, катившейся на запад, предоставляя идущей за ними пехоте собирать "брёвна". Организованного сопротивления со стороны десанта не было, да и быть не могло - айкры не могли устоять перед психотронным оружием, некогда державшим в покорности всю огромную Страну Неизвестных Отцов.
Путь, по которому бригады Легиона отступали восемь дней, в обратном направлении был пройден ими за восемь часов, и лязгающие гусеницами "драконы" выскочили на берег, к океану, кишевшему белыми субмаринами.