- Почему ее не проверили сразу?
- Там много ущелий, наместник. Не знаешь, откуда начать. А этой долины после сошествия туда огненного столба избегали все.
- Плевал я на огненные столбы! Есть ли другой путь, кроме этой щели?
- Есть. Широкий проход на южный перевал. От Узкого моря.
- Офицер! Чертеж этой проклятой земли!
В дверях возник сотник со свитком, словно ждал приказа.
- Дай сюда. Можешь идти. Жди там, - указал на дверь наместник.
- Рисунок не точен, хребет тянется дальше на север, - заметил верховный жрец после выхода сотника.
- Ладно, уточним. Здесь? - густая тень руки шарахнулась по чертежу, уже расправленному на столе и прижатому, чтоб не скручивался, с одной стороны - чашей, с другой - коротким имперским мечом в ножнах.
- Здесь, - прищурившись, подтвердил жрец.
- Дней шесть пути?
- С обходом - все семь. До перевала.
- Да ты уже все подсчитал и продумал! Похвально, похвально. Теперь тебе - меч да коня!
- На то есть другие, наместник.
- Другие? Как знаешь, я другим передоверять не хочу. Офицер!
Тот опять явился мгновенно.
- Подойди и записывай: "Тысяцким - проверить людей, обозы, пополнить запасы и быть готовыми выступить через шесть часов. Направить гонца в Триречье с требованием прислать оттуда немедленно тысячу всадников. Пусть догоняют. Последнее - на время моего отсутствия власть переходит к начальнику гарнизона. С ним остаются триста солдат. На Лазурном берегу - быть готовыми к выступлению". Все.
Теперь ты, верховный жрец, через четверо суток направишь в Узкую щель отряд. Сколько у тебя осталось? Четыреста? Направишь триста. Сотни хватит для охраны твоего спокойствия, да и на всякий случай мои три сотни здесь остаются. Их дело - перекрыть выход из долины с севера. В ту щель, памятуя судьбу их предшественников, без моего приказа не лезть. Думаю, этого желания у них и не возникнет, - хохотнул он и шлепнул по столу ладонью, отпуская офицера. - Иди и ты, верховный жрец, я тоже сосну - перед походом положено.
Когда жрец ушел, Липпин вызвал начальника гарнизона и приказал присматривать за "этим типом". И в случае нужды - не церемониться. Здесь - имперская провинция!
А с рассветом ударил барабан, колыхнулись штандарты и черные имперские вороны поплыли над медноголовой пехотой.
Сначала шла первая тысяча, потом - обоз, за ним - вторая. По бокам, на расстоянии полета стрелы от колонны, с интервалом в двадцать шагов, цепь охранения, впереди, на два полета стрелы, шла головная полусотня. И с тылу, на полет стрелы, двигалась полусотня арьергарда.
Так шли они, хотя на открытой местности нечего было Ждать внезапного нападения. Но порядок есть порядок!
Сам наместник, в панцире, шлеме и со щитом, привязанным у седла, ехал в середине колонны; шли полусотнями, по шесть в ряд, набросив на головы капюшоны выгоревших в походах плащей - чтоб не калило головы. Они не пошли через песчаный пояс к каменным отрогам сухих гор - войско шло в обход, к узкому морю, по отличной дороге, которую, как и многие другие, проложили искусные инженеры Империи на костях рабов, едва Благословенная земля стала ее провинцией. Так что потомки, у которых спросили бы, чем же знаменит этот император, могли бы сказать: "Он построил дороги и расширил Империю!"
Ибо кровь и пожарища хорошо засыпает песок. А папирус и пергамент - отлично горят. И совсем неплохо шлифуют молодые мозги преподаватели истории. Особенно, если они сами ее не знают.
Итак, солдаты шли по дороге.
17
- Петр Иванович, что нового об "Арзамасе- 2"?
- Ничего, Борис Африканович, как исчез вчера в двенадцать, так и ни слуху ни духу, - ответил начальнику Звездного предприятия главный диспетчер. Начальник переключил связь:
- Прошу найти заместителя по безопасности звездоплавания и срочно направить ко мне. Да, в кабинете его нет.
Он снова щелкнул тумблером и оглядел погасшие экраны. Откинулся в кресле, прикрыв глаза, - ждал. В голову лезла всякая чертовщина - от поп-искусства до нуль-транспортировки. Все, кроме разумного объяснения происшедшего. Начальник привстал, предупреждая знакомое покашливание. Экрана он не включил.
- Нет, нет, Василий Севастьянова, прошу ко мне, здесь подумать надо.
- Слушаюсь, Борис Африканович, - пронудело в динамике.
"Ну и привычка, - подумал начальник, - не иначе, и перед микрофоном каблуками щелкает!"
- Анна Ивановна, у меня будет Безупречных, прошу вас переключить всю связь на себя.
Он услышал ответ и отпустил белую кнопку вызова секретаря.
- Прошу разрешения, - остановился в дверях Безупречных. Был он, как всегда, в полной форме, весь - словно только что из-под утюга. От него разило "Тройным" одеколоном и непоколебимой уверенностью.
Начальник привстал, приветствуя своего заместителя, и указал на кресло по другую сторону большого стола. От таких людей, как Безупречных, всегда ждешь решительных действий и дельных приказов типа: "Правое плечо вперед! Марш! - и, чуть погодя: - Прямо!"
- Об отпуске не спрашиваю, Василий Севастьянович, вижу, что отдохнули хорошо. У нас - ЧП, исчез "Арзамас- 2". Вам не докладывали?
- Только что. С приходом на службу. Без подробностей. И сразу - ваш вызов. Я не успел уточнить детали, чтобы представить свои соображения.
- В том-то и дело, Василий Севастьянович, что деталей нет. Просто корабль исчез.
- Как исчез? Может быть, взрыв, удар метеорита - сомнительный вариант, но все-таки! - аннигиляция, в конце концов!
- Так вот, ничего этого не было. Была бы хоть вспышка. Запрошены все следящие станции. Все потеряли "Арзамас- 2" одновременно - вчера в двенадцать ноль-ноль. В это время не было ни одного материального тела в радиусе часа полета от их места. Никаких остатков корабля нет.
- Наверх, конечно, докладывали?
- Да, сразу. И запросили консультации в Академии наук.
- Что они?
- Как и мы. Думают и разводят руками. Что-то подсчитывают. И академик Зерогов, наш постоянный и невидимый консультант, говорят, почему-то вспомнил о дипломной работе Петрова-Степного, тот, оказывается, его ученик.
- Борис Африканович, он же пошел астронавигатором на "Арзамасе- 2"! Я только что списки видел!
- Час от часу не легче! Но может быть, это - объяснение? Какой-нибудь дикий эксперимент этого молодого человека?
- Исключено, Борис Африканович, насколько мне известно, после окончания института из всей науки он занимался только фехтованием и самбо, да раз, будучи в резерве, приехал на отметку верхом на вороном жеребце.
- Правилами это не запрещено. Но к делу.
- Я из отпуска и прошу дать мне время на ознакомление с делом!
- Времени не потребуется, вот все в нескольких словах: "Арзамас- 2" стартовал четверо суток назад с назначением на Черное тело К-15. Там экспедиция работает - благоустроиться решили, да и глубокую разведку произвести. Взял он груз "кротов", бурильную установку и кое-что другое. Ведь следующий снабженческий рейс - через год. И смену повез - пять человек.
- Всего двенадцать.
- Да. Проверка была тщательной, да и корабль новый - только второй рейс делает. Стартовали как обычно. И вот, даже не выходя из Системы, пропали! Слежение было непрерывным. Вдруг на всех контрольных станциях Системы погасли экраны прямой связи. Одна из станций была рукой подать, в двух минутах полета. И локаторы - тоже! - вдруг показали пустоту. - Василий Севастьянович, да вы же все знаете! - заметил отсутствующий взгляд своего заместителя начальник.
- Прошу прощения, я думал, что вы располагаете более полной информацией!
- Выходит - нет. Что вы предлагаете?
- Послать корабли-спасатели. Просмотреть пространственный шар радиусом возможного суточного перелета. По предполагаемой трассе всем станциям работать в режиме поиска на частотах "Арзамаса- 2".
- Все сделано. Хуже всего - абсолютная непонятность: ни вспышки, ни облака, ни обломков.
- Борис Африканович, экстренный вызов центра связи, - пропел в пространстве голос Анны Ивановны.
- Спасибо, включаю.
- Передаю запись сообщения станции слежения X-12, - четко доложил голос дежурного оператора. Экран погас. И снова вспыхнул - с конопатым парнем в комбинезоне, очевидно оператором с Х-12:
- Докладываю. С 12.00 вчерашнего дня работаем в режиме аварийного поиска.
- Вот тянет!
Борис Африканович знаком остановил своего заместителя.
- Сегодня, в 12.05, в точке, смещенной от места исчезновения "Арзамаса- 2" на… (туг пошли координаты) локаторы обнаружили корабль, который ответил на вызов и оказался "Арзамасом- 2". Связь неустойчивая, с перерывами - оператор корабля объясняет это повреждениями в аппаратуре. Командир "Арзамаса- 2" принял решение возвращаться на Землю. Говорит о какой-то посадке и потере астронавигатора. Дальше - неразборчиво. Потом - прорвались. Доложили, что экономят питание. Все. Продолжаю слежение.
Экран погас. Начальник Звездного предприятия запросил разницу между координатами исчезновения и появления корабля Ответили сразу - там вели параллельный просчет.
- Около ста километров. В пределах возможной ошибки, - ответил с экрана лысый расчетчик в тяжелых очках.
- Ну, Василий Севастьянова, что вы теперь об этом думаете?
- Еще непонятнее… Исчезновение Петрова-Степного, какая-то посадка, а всего-то прошли одни сутки. И там нет никаких планет. Уж не тронулись ли они разумом?
- Будут ближе - свяжемся. Ясно одно - произошло необычное. Через четыре дня, когда корабль сядет, разберемся окончательно.
- Борис Африканович, вас вызывают наверх, - сделав нажим на последнем слове, опять пропела невидимая секретарша.
- Спасибо, попросите машину.
И, сняв с кнопки палец, добавил:
- Нашей бы Анне Ивановне партию Кармен петь. Пойдемте, Василий Севастьянович, поедете со мной.
Уже в машине замигала красная лампочка экстренной связи и бесцветный голос сообщил:
- Правительственный вызов отменяется в связи с обнаружением корабля. Вас просят проехать в теоретический центр к академику Зерогову.
Академик Зерогов их ждал. Он был настолько нетерпелив, что встретил гостей прямо в коридоре.
- Сюда, сюда, - позвал он, заметив их нерешительность, - на звездолетчиков он смотрел с острейшим интересом.
Зерогов пропустил в свой кабинет Безупречных и Бориса Африкановича. Именно в этой последовательности, чем чуть не вызвал пробки в дверях, но начальник Звездного предприятия благоразумно протолкнул вперед своего блестящего заместителя.
- Рад видеть вас, Борис Африканович, - тряхнул элегантной, как у Генриха Наваррского, бородкой сухонький академик.
- Я, собственно, заместитель Бориса Африкановича по безопасности звездоплавания…
- Ах, извините, пожалуйста, - тут Зерогов снял очки, снова надел и расхохотался. Поздоровавшись с заместителем, пожал руку Борису Африкановичу. - Ваше партикулярное платье сбило меня с толку… Впрочем - все суета сует. Садитесь - сейчас отдерну штору и впущу солнце. Люблю, знаете ли, писать в полутьме с ближним светом, вот и завесился.
- Измаил Алексеевич, разрешите представить…
- Прекрасно, прекрасно, я знаю, что вас зовут… ну, да - Василий Северьянович.
- Севастьянович.
- Ну да, простите меня - это лесковский Очарованный Странник сбил меня с толку, конечно же - Севастьянович! Итак, дорогие мои, один и тот же вопрос интересует меня и вас. Вы, вероятно, как и я, остались без обеда?
И, не дожидаясь ответа, подбежал к дверям, высунулся и крикнул куда-то в коридорное пространство:
- Чего-нибудь бобового и три чашки чаю. С сухариками!
К удивлению гостей, брошенный в пространство клич не остался безответным - через несколько минут объявились три чашки чаю с сухариками и три тарелки с зеленым горошком.
- Горох стимулирует умственную деятельность, - заметив недоумение гостей, пояснил академик, - а нам предстоит поразмышлять. Борис Африканович, вы окончили Звездный институт? Ах да, тогда его еще не было… Значит, университет. Ну и превосходно!
Он скользнул взглядом по лицу Василия Севастьяновича, но в его прошлое углубляться не стал.
- Итак, - отбросив мешавшую ему вилку и цепляя горох чайной ложечкой, начал Зерогов, - мы имеем исчезновение корабля. Отлично! И его возвращение через Сутки в ту же точку пространства. Превосходно!
- На корабле погиб человек, - осторожно заметил Борис Африканович.
- Что? Есть новые данные?
- Но в сообщении командира корабля…
- Сказано, - прервал начальника Звездного предприятия академик, - что потерян астронавигатор Петров-Степной. Понимаете, батенька, - потерян, а не погиб.
- Но в открытом космосе - теперь в дело вступил заместитель по безопасности.
- Кто вам сказал - в открытом космосе? Это, вы уж извините меня, ваши домыслы. В сообщении командира упоминалась посадка.
- Куда? - начал терять терпение начальник Звездного предприятия и чуть не подавился горошиной.
- Вот и я думаю - куда?
- Не кажется ли вам, уважаемый Измаил Алексеевич, что мы имеем дело с непонятным психическим явлением?
- С непонятным - да, с психическим - нет. Где же был целые сутки корабль? Ведь вы же чуть ли не через чайное ситечко процедили этот объем космоса. Я что-нибудь не так сказал?
- Но гипотезы должны быть по крайней мере разумными.
- Объясните, пожалуйста, что такое - разумная гипотеза? И какая разумная гипотеза возникла у вас? Пока не обнаружили?
- Измаил Алексеевич, спокойнее. Что вы предлагаете?
- Немного, Борис Африканович. Начнем с того, что у нас мало данных. Сообщение командира крайне неполно. Абсолютно точно известно только одно - корабля в течение суток не было в пространстве. В нашем пространстве. Вас это устраивает?
Начальник и заместитель переглянулись.
- Далее, - продолжал заколачивать гвозди ученый, - вот здесь, - он похлопал твердой ладонью по тонкой красной папке, - дипломная работа, написанная три года назад вашим астронавигатором Петровым-Степным. Нет-нет - не блестящая работа, после защиты которой за уши тянут в ученые. Она оценена осторожненьким "хорошо". Хотели даже зарубить. Я тоже не сразу понял, но меня поразила смелость ума. И я сделал все, чтобы защита прошла, как говорят, "на уровне". Малость ругнул. И дали человеку диплом. Здесь всего восемь страниц, что тоже шокировало моих коллег, привыкших к солидным фолиантам. И четыре из них - схемы. Смотрите, не стесняйтесь. Пока это еще не лежит в хранилищах. Осмыслили?
- Простите, Измаил Алексеевич, но тут что-то "к вопросу о двух сопряженных точках пространства", а дальше - математический лабиринт, - поднял руки Борис Африканович.
- М-да, и в центре лабиринта - страшное чудовище Минотавр… Простите, я забыл, что вы давно закончили университет. Но вы, звездолетчики, знаете, что такое миллионы световых лет.
- Представляем! - выкатил грудь Безупречных.
- Ну, батенька, представить-то это трудно… Так вот, по теории вашего астронавигатора, между сопряженными точками пространства кроме больших расстояний существуют и другие, сопряженные им, стремящиеся к нулю.
- Значит, кроме истинного расстояния между нашим Солнцем и, скажем, туманностью Андромеды есть еще какой-то "как бы" переход?
- Истинно и то и другое, если теория верна, разумеется. Это - две стороны одного явления. К сожалению, на условия перехода в работе дан только намек. Может быть, у вас, в Звездном предприятии, есть какие-либо бумаги Петрова-Степного?
- По-моему, этот шалопай, извините меня, Борис Африканович, я с ним общался побольше вашего, кроме гарцевания на своем жеребце ничем не интересовался.
- Дался вам этот жеребец! Да, - тут Борис Африканович повернул голову к академику, - может быть, он писал, будучи студентом? И не решался внести это в свою работу? Вы же сказали, как ее встретили ваши коллеги!
- Разве что стишки, - снова выдал Безупречных - в его глазах это было самым несерьезным занятием.
- Василий Севастьянович, человек пропал, может быть, погиб, - остановил его начальник.
- Нет, батенька, сколь мне известно, поэзией он не баловался, у него было достаточно живое воображение для математика. И поискать стоит. Многие его сокурсники работают у меня. Один уже доктор - очень старательный и благополучный молодой человек… Стоит, очень стоит подумать, - он крепко потер ладонями виски, словно массируя их. - Вернемся к делу. Если теория верна, - а я тут размышлял, кое-что подработал - получается очень похоже - и исчезновение корабля, и посадка. Пока это единственное объяснение.
18
Через четыре дня секретарша доложила начальнику Звездного предприятия, что его хочет видеть некто Зерогов - интересный мужчина, с бородкой, под пятьдесят.
- Зовите, ради бога! - отодвинув бумаги, необычно заторопил начальник. И элегантно-взбалмошный Зерогов не заставил себя ждать. Блеснув лукавым взглядом донжуана по расплывшимся прелестям Анны Ивановны, он проследовал в кабинет. Впрочем, войдя, он сразу притушил блеск глаз, чему, вероятно, способствовали опущенные шторы.
- Здравствуйте, Борис Африканович! Вы тоже опасаетесь нашего беспощадного светила!
- Рад видеть вас, Измаил Алексеевич, садитесь.
Академик с размаху бросился в кресло, покачался, пробуя упругость сиденья, и блаженно вытянул ноги. Потом встал и передвинул его поближе к креслу хозяина.
- Итак, сегодня посадка. Если не ошибаюсь - в восемнадцать. Не ошибаюсь? Превосходно! Мне бы хотелось вместе с вами встретить корабль - нужно без промедления снять показания кое-каких датчиков. А главное - увидеть людей. Улажено? Отлично! Я не оторвал вас от дел? Видите ли, терпеть не могу телефонных свиданий. И жесткого планирования дня. Поэтому - без предупреждения. Да и что греха таить - у вас здесь бездною пахнет, обожаю сей запах! Итак - в нашем распоряжении еще четыре часа. Кстати, какая прелестная у вас секретарша! Я бы здесь за себя не поручился.
- Измаил Алексеевич, бога ради, уберите руку с этой кнопки!
- Что, это кнопка экстренного запуска в космос всего вашего романтического учреждения? И потому она расположена так удобно прямо на столе? - Зерогов быстро убрал со стола нервную руку.
- К счастью, нет - усмехнулся Борис Африканович, - все несколько проще - когда я жму на нее, у секретарши раздается звонок и там слышно все, что мы здесь говорим. Непонятно только, почему она не напомнила нам о нажатой кнопке.
Теперь уже начальник держал палец на белом пупырышке.
- Ах, Борис Африканович, - раздался смущенный голос, еще более томный, чем обычно, - я отлучалась и ничего., что касается меня, не слышала…
Странно, но, по отзывам коллег, академик Зерогов рассеянностью не отличался.
- Борис Африканович, насколько я помню, сейчас будет последний сеанс связи перед посадкой. Нельзя ли поприсутствовать? Честно говоря, из-за этого я и прикатил в такую рань - взыграло ретивое!
- Бога ради!
- А все-таки я кое-что нашел из работ Петрова-Степного! Оказывается, еще в курсовой он проталкивал эту идею. Вел их тогда, к сожалению, не я. Есть там одно крайне любопытное рассуждение о времени.
- И как была оценена работа?
- О, должным образом! Через всю страницу было расчеркнуто: "Бред! Идеализм!" Очевидно, писавший это понимал материализм только в текстильном смысле.
- Даю "Арзамас- 2", - без предупреждения прокатилось по кабинету.