Тилону все сильнее хотелось прекратить бой, но какое-то ложное чувство мешало ему сделать это. Вдруг ирен сочтет его и впрямь трусом и раззвонит об этом по всей агеле? Нет, что угодно, но только не это.
Оба юных бойца уже едва держались на ногах. Бой длился долго. А ирен, выкрикивая угрозы и обидные слова, все толкал и толкал их друг к другу.
После одного из ударов Тилона Филлион покачнулся и упал. А может, это ирен ударил его?..
Тилон опустился на колени перед товарищем. Тот дышал тяжело, с присвистом, закрыв глаза и сжав зубы. Затем пошевелился и сделал попытку подняться. Тилон осторожно поддержал его под руку.
- Назад! Нечего слюни распускать, - оттолкнул Тилона ирен.
Тилон отвернулся от рухнувшего товарища и шагнул к ирену. И столько ненависти было во взгляде мальчика, что ирену стало не по себе.
- Ты что, ослеп? Противника не видишь?
Не отвечая, Тилон продолжал наступать на ирена.
Это был уже не тот слабый и тощий семилетний мальчишка, который когда-то на дороге безропотно принимал удары ореховой палки ирена. Теперь на наставника агелы надвигался, угрожающе сжав кулаки, крепкий четырнадцатилетний парень. Тилон был высок, ловок, строен, из тех, о ком говорят: ладно скроен.
Не отвечая, Тилон продолжал наступать на ирена. Подойдя вплотную, он изо всей силы ткнул ирена кулаком, тот не без труда отбросил четырнадцатилетнего мальчишку.
- А, так ты бунтовать? - проговорил ирен и занес ореховую палку.
Тилон сразу понял, что его ожидает. Бунт - это самый страшный грех, в котором можно обвинить спартанца. Бунтовщику, если он уличен, полагается смертная казнь, независимо от его возраста и влиятельных родственников. Так повелось с незапамятных времен, когда этот закон провозгласил, говорят, ставший ныне легендой Ликург.
И Тилон побежал. Он слышал за спиной дыхание преследующего ирена. Обогнув сарай, Тилон пробежал мимо агелы, которая, устав от метания тяжелого копья, отдыхала на траве, в тени навеса.
- Хватай его! - выкрикнул ирен. - Кто поймает - тому награда!
Куда бежать? Мимо колонн, по дороге? Но она ведет в селение, и там его неминуемо схватят идущие люди, следуя крикам ирена, который продолжал преследовать его. Остается только один путь - в обратную сторону. Но там гимнасий охватывает широкая канава, наполненная стоячей водой, а сразу за канавой начинаются горные отроги, поросшие лесом. Ширина канавы - тридцать стоп, не меньше… Но выхода нет!
Круто повернув, Тилон бросился прямо на ирена, тот в первое мгновение опешил от неожиданности, и мальчик, проскользнув меж его широко растопыренных рук, бросился ко рву.
- Остановись! Остановись, Тилон! - доносились сзади крики, но он только ускорил бег.
Вот и ров, почти вровень с берегами заполненный зеленоватой жижей, поросшей ряской. Тилон припомнил рассказы ребят о том, что во рву водится водяной змей, который может проглотить целого теленка.
Он мчался к широченному рву, почти бессознательно выискивая глазами точку, от которой лучше всего оттолкнуться в стремительном прыжке.
Прыжок… Тело взвилось в воздух. Он распластал руки, паря в пространстве как птица.
Удачно приземлившись и пробежав еще немного в сторону вековой рощи, Тилон оглянулся. На том берегу рва металось несколько фигур, среди них выделялась одна высокая, с палкой.
Таинственный незнакомец
Зелень становилась все гуще, бежать было труднее, но Тилон долго не решался остановиться, чтобы передохнуть. Перед глазами стояла картина постыдного кулачного боя с Филлионом, подбитый глаз горел, а когда в босую пятку вонзилась колючка, Тилон чуть не заплакал от боли, обиды и отчаяния.
Да, положение его и впрямь было отчаянным: убежав из агелы, он тем самым поставил себя вне закона. Ведь это бегство было равносильно дезертирству, а к дезертирам закон Спарты был особенно суров. Дезертирство, как и бунт, карается смертью. Куда ни кинь, всюду клин.
- Что ж, пусть сначала они догонят меня, - бормотал он сквозь стиснутые зубы, разводя цепкие ветви кустарника.
Ненависть к ирену жгла сердце. И еще жаль было Филлиона, товарища, с которым он так сдружился. Это все ирен, да будет он проклят богами…
Солнце стояло высоко в зените, когда Тилон решился наконец остановиться. Он свалился, обессиленный, на лужайке, поросшей ярко-алыми цветами. Сердце бешено колотилось, перед глазами плыли круги. Лесные пичужки, умолкшие было при появлении незваного гостя, постепенно успокоились и снова взялись за свои бесконечные песнопения.
"Немного отдохну и побегу дальше, - подумал он. - Могут устроить погоню с собаками. Ирен наверняка не успокоится: ведь и ему за мое бегство из агелы грозит суровое наказание".
Очень хотелось есть. Тилон собрал с кустов немного ягод, запил их водой из родничка, бившего неподалеку от поляны.
После привала не то что бежать - идти было тяжело. Тело налилось свинцом, все время клонило в сон. К тому же и солнце припекало - даже листья деревьев не давали полной тени. И все-таки Тилон продолжал двигаться. Однажды ему показалось, что издалека донесся собачий лай. Он приостановился, прислушался, но лай не повторился. "Почудилось", - подумал Тилон.
Только сейчас он всерьез задумался, на что обрек себя своим бегством. Он теперь изгой. Земля будет гореть под его ногами. Гонцы на городских площадях Спарты объявят его приметы и награду за поимку. И там, в родном городе, узнают, что он беглец. За ним будут охотиться как за диким зверем. Выход один - бежать из Спарты. Греция, хвала Зевсу, велика. Да и на Греции одной свет клином не сошелся. Филлион рассказывал о далеких заморских государствах, где все диковинно и необычно, где даже псоглавцы обитают. О них он слышал от своего отца, тот не может лгать… Но лучше люди с песьими головами, чем ирен.
Бежать! Легко сказать. Но куда? И как? И если покинешь Спарту увидишь ли когда-нибудь своих родных и близких?..
Сон сморил Тилона неожиданно. Мальчику показалось, что он, когда споткнулся, решил несколько минут отдохнуть на траве, однако коварный Морфей тут же смежил его веки.
Когда Тилон проснулся, вечерело. Открыв глаза, он не мог сразу сообразить, как очутился в лесу. Затем припомнил все и со стоном поднялся. Потер синяк под глазом, вздохнул и снова двинулся в путь.
Долгие восемь дней и ночей длились скитания Тилона. Днем мальчуган шел, стараясь по солнцу выдерживать одно направление. Ночью, боясь диких зверей, он забирался для отдыха на деревья. Но какой отдых на дереве?
Селения Тилон обходил, с людьми старался не встречаться. Ноги мальчика кровоточили, щеки запали, глаза горели лихорадочным блеском.
Постепенно Тилон не то чтобы смирился, но как-то свыкся со своим положением беглеца. Пока солнце стояло высоко, он старался пройти как можно больше. Раздвигая ветки можжевельника и земляничника, срывая на ходу плоды дикой оливы, он шагал, стараясь не обращать внимания на усталость. Питался в пути дикорастущими плодами, пил из родников и ручьев, которые иногда попадались по дороге.
Однажды, дело было под вечер, Тилон заметил с горы огонек: глубоко в долине трепетал одинокий костер. Хотя он был далеко, зоркий Тилон разглядел у костра согбенную фигуру старика и после долгих колебаний решился подойти к нему.
Длинная борода старика ниспадала с подбородка подобно водопаду. Он сидел на корточках, обхватив руками колени, и не мигая смотрел в огонь. На Тилона старик, казалось, не обратил никакого внимания. Мальчик зашел сбоку, остановился и кашлянул.
- Садись грейся. Вечера теперь холодные, - сказал старик, не поворачивая головы.
В первый вечер они поздно засиделись у костра. Искры, похожие на шмелей, с треском взлетали в синее небо, усыпанное звездами. Тилон подумал, что впервые со дня бегства из агелы поднял голову и увидел небо.
- Зевс пролил молоко, - сказал Тилон, указывая на небесную реку Млечный Путь.
Старик погладил бороду. Такой бороды Тилон отродясь не встречал: великолепная, окладистая, она поблескивала в бликах, отбрасываемых костром. Несмотря на почтенный возраст незнакомца, борода его была черной как смоль.
- Зевс тут ни при чем, - сказал старик. - И река, которую ты видишь над собой, вовсе не молочная… Это не река, а скопище мириад звезд.
- Откуда ты можешь знать это? - изумился Тилон и подбросил в огонь несколько веток.
- Я и еще знаю многое о мироздании, - грустно улыбнулся старик. - Эти тайны удивительны и красочны, словно камни-самоцветы. Но кому мне поведать о них? Я одинок.
Он ткнул палку в костер, и золотистый сноп искр взметнулся ввысь.
- Как тебя зовут? - спросил Тилон.
Старик усмехнулся.
- Пелоп - мое имя, - произнес он после продолжительной паузы.
По выговору Тилон распознал чужеземца.
- Обносился ты, - произнес старик. - Издалека, видно, шагаешь?
Тилон промолчал.
Пелоп налил до краев чашу молока и протянул ее Тилону.
- Пей, - сказал он.
Тилон осушил чашу единым духом, не отрываясь.
- Пелоп, ты не спартанец, - сказал он, осторожно опуская чашу на траву.
Старик утвердительно кивнул, взгляд его подернулся грустью.
- Я родился далеко, - произнес он глухо. - Спартанцы очень любят воевать… Во время войны я попал в плен, меня обратили в рабство.
- Так ты раб? Не бойся, я не выдам тебя! - Тилон сделал движение к костру, чтобы разбросать его.
- Не трогай костер, - остановил его Пелоп, прикоснувшись к острому плечу мальчика. - Я отпущенный раб. Меня вызволили из рабства они, собственные руки. - Старик рассматривал свои мускулистые, мозолистые ладони, словно впервые видя их. Скорбная улыбка затеплилась в уголках его губ.
- Расскажи, Пелоп, как это было, - попросил Тилон, с трудом превозмогая сладкую дремоту.
- Видишь ли, я немного знаю механику. В баллистике разбираюсь. Может, не как Архимед, но все-таки… Когда враг осадил ваш главный порт, я помог его защитникам - соорудил катапульту, которая швыряла каменья величиной с теленка. Ну вот, спартанцы в награду меня освободили.
- Куда же ты подался?
- Сначала побродил немного по Спарте, посмотрел, как люди у вас живут. Честно скажу - худо живут, - покачал головой Пелоп. - Илоты - люди, которые обрабатывают землю, - лишены всяких прав. Время от времени у вас устраивают для устрашения илотов криптии… Криптии - позор для Спарты! - воскликнул старик. - Отряды молодых воинов рассыпаются по всей стране, грабят и убивают несчастных илотов сколько им вздумается. И все это совершенно безнаказанно! Так придумал ваш славный законодатель Ликург.
Тилон мучительно покраснел: ему вдруг стало стыдно за Спарту. Хорошо, что уже стемнело и Пелоп не мог видеть его пылающих щек.
- Пелоп, ты много повидал и много, наверно, знаешь, - сказал Тилон. - Скажи, почему Спарта жива только войной да армией?
- Спарта, видишь, сама по себе невелика, - ответил Пелоп сразу: видно, он и сам над этим задумывался. - Я промерил ее собственными ногами из конца в конец, с севера на юг, и это не заняло слишком много времени. Но руки у Спарты загребущие - она хочет властвовать над многими государствами. Не сама Спарта, конечно, а ее правители. Вот и приходится им тянуться изо всех сил, воспитывать в агелах выносливых солдат, которые не рассуждают, и сколачивать из них армию.
При слове "агела" Тилон вздрогнул, и старик бросил на него внимательный взгляд.
- Между прочим, я заметил тебя, когда ты был еще на вершине холма, - сказал он, круто меняя разговор. - Спускаясь, ты прыгнул, и прыжок был неплох. Способность к прыжку у тебя есть, а вот умения маловато.
Тилон вспыхнул от обиды.
- Меня учил прыгать… - начал он.
- Не знаю, кто учил тебя прыгать, - взмахом руки остановил его Пелоп, - но скажу одно: твой тренер в спорте почти такой же невежда, как и ты. Пожалуй, как и все в Спарте, кто считает себя знатоком спорта. Но тайна дальнего прыжка существует…
- Тайна дальнего прыжка? - с замиранием сердца переспросил Тилон.
- Да.
- И ты знаешь ее?
- Знаю.
- Открой мне эту тайну, Пелоп! - вырвалось у Тилона.
Пастух с любопытством посмотрел на мальчика, глаза которого лихорадочно заблестели.
- Зачем она тебе?
- Я хочу научиться прыгать дальше всех в мире. Хочу победить на Олимпиаде. А потом…
Тилон замолчал.
- А потом? - повторил пастух, посмотрел на юного собеседника и осекся: мальчик не мигая смотрел в огонь, на глазах его выступили слезы.
- Не так-то просто раскрыть тебе тайну дальнего прыжка, - покачал головой старик. - Этого не сделаешь в одной или нескольких фразах. Чтобы научить тебя правильно прыгать, нужно время, и немалое.
Мальчик вздохнул, задумчиво поправил на плече лоскут рубахи, в которой убежал из агелы.
- Ладно, - сказал он, - я могу остаться у тебя еще на день.
- На один день? Да ты смеешься, мальчуган! - воскликнул Пелоп. - Чтобы научить тебя правильно прыгать, нужно не меньше года.
- Не меньше года? - поразился Тилон.
- Не меньше, - подтвердил старик. Затем посмотрел на погрустневшего мальчика и медленно произнес: - Останься со мною, сынок. Мне будет не так одиноко. Я научу тебя прыгать дальше всех в мире, и ты станешь лауреатом Олимпиады. Рапсоды будут слагать в твою честь песни, поэты - стихи, родной город внесет тебя в списки почетных граждан, тебе будут воздвигать статуи, и слава твоя переживет века! Ты будешь мне как сын. Останешься?
- Нельзя мне оставаться здесь, Пелоп, - тихо произнес Тилон. - Завтра двинусь в путь. Ты можешь путешествовать свободно, а я должен скрываться…
Пелоп поднялся.
- Что ж, значит, Парки не судили, - сказал он грустно. - А я успел тебя полюбить… Судьба всего меня лишает. Боюсь, тайна дальнего прыжка умрет вместе со мной.
…Утром Пелоп накормил Тилона и дал ему сыру на дорогу.
- Ты похож на Зевса, - сказал на прощанье Тилон.
Пастух улыбнулся.
- А разве ты видел Зевса?
- Нет. Но ты все равно на него похож, - непоколебимо ответил Тилон.
- Куда же ты теперь? - Понимающие глаза старика, казалось, насквозь просверливали Тилона.
- Послушай, а ты не знаешь, граница Спарты отсюда далеко? - ответил вопросом Тилон.
- Граница… - присвистнул пастух. - Граница отсюда недалеко. Держись все время на закат - и ты быстро достигнешь ее. На вот куртку возьми, твоя рубашка совсем изорвалась.
Ликомед
…Удачный прыжок через пограничную реку окрылил Тилона, придал ему новые силы. Перейдя с бега на шаг, он все время озирался по сторонам: каково оно, чужое государство? Но кругом были все те же деревья, и кустарник, и голубое небо с бегущими по нему облаками - все было такое же, как в Спарте, оставшейся за пограничной рекой.
Вскоре, однако, невеселые мысли начали одолевать мальчика. Ведь человек, покинувший свое государство, в любом другом утрачивает все права и становится метэком - бесправным.
Вдали показалось селение. Его хорошо было видно с горы. Смеркалось, и в домах зажигались огоньки, которые призывно манили. Тилон решил было спуститься вниз, к людям, и попросить что-нибудь поесть. Но осторожность взяла верх. Он собрал немного ягод, доел остатки сыра и тотчас провалился в бездонный омут сна.
Тилон проснулся оттого, что его мутило, а голова раскалывалась от боли. Возможно, среди ягод, которые он поел, оказались ядовитые, которые ирен называл волчьими. А может, сказалась усталость, которая накапливалась каждый день, каждый час нелегкого пути.
Спал он долго - вокруг стояла глубокая ночь. Решившись, Тилон медленным шагом двинулся вниз, в селение, облитое лунным светом. Сон не освежил его - мальчик чувствовал себя разбитым. Дорогу он выбирал больше чутьем.
Родной дом, родители, дед, агела, спортивный лагерь, ирен, суровая Спарта - все казалось теперь бесконечно далеким, почти нереальным. "Метэк, метэк", - черной птицей билось в голове тяжелое холодное слово.
Как-то встретит его чужбина?
Узкие улочки селения были пустынны. Равнодушная луна струила холодный свет на каменные стены домов, щербатые колонны, искривленные ленты улиц. Тилон представил себе, какая жизнь кипела здесь днем. Но сейчас все было мертво.
Перед домиком победнее Тилон остановился и долго стоял, не решаясь постучать в дверь. Вдруг в ответ на просьбу дать приют его схватят, свяжут и вернут в Спарту, благо до нее рукой подать?.. Нет уж, лучше терпеть какие угодно мытарства и лишения, чем снова попасть туда, в агелу, в руки ирена…
Вскоре улицы стали пошире, а дома повыше, побогаче. Мальчик понял, что приближается к центру городка. Когда он миновал чашу открытого театра, здания расступились и перед ним открылась городская площадь. Она до удивления напоминала Тилону ту, в родном городе, и в первое мгновение ему почудилось, что он вернулся домой.
Тилон шел как во сне, шаг за шагом погружаясь в смутное пространство площади, - так погружается в море ныряльщик, решивший достичь дна.
Вдали показался столб, к которому луна прицепила длинную тень. Что это? Солнечные часы? И тут Тилон почувствовал, как у него отяжелели ноги: ему показалось, что в тени столба прячется какая-то фигура. Выждав немного, Тилон начал продвигаться дальше неслышно, словно зверь. Фигура впереди зашевелилась, и что-то звякнуло. Сомнений не оставалось - у столба находился человек. Мальчик опустился на порог какой-то лавки. Неведомая фигура, как и все непонятное и таинственное, внушала страх.
Внезапно человек у столба забормотал. Тилон прислушался, и до него донеслось:
Вот он, смотри, Феогнет, победитель в Олимпии, мальчик,
Столь же прекрасный на вид, как и искусный в борьбе…
При упоминании Олимпии Тилон непроизвольно вздрогнул. Задетый его ногой камешек отлетел в сторону и глухо стукнул.
Бормотание прекратилось.
- Кто здесь? - спросил неизвестный.
Тилон притаился.
- Ты снова пришел ко мне, мой мучитель? - громко произнес неизвестный. - Что же медлишь? Подходи, я жду тебя! Бей, не стесняйся!
Голос незнакомца звучал глухо.
Тилон поднялся и сделал несколько шагов к столбу. Услышав шаги, замолкший было незнакомец встрепенулся.
- Смелее, смелее, враг мой! Можно подумать, ты идешь впервые избивать меня, - сказал он. - Бей, ведь я не могу ни убежать от тебя, ни дать сдачи.
Мальчик, движимый острым любопытством, которое пересиливало страх, приблизился к незнакомцу. Тот был прикован короткой цепью к столбу. Это был пожилой, усталый человек. Тилон присмотрелся к нему и едва не вскрикнул: человек был слеп.
- Я не враг твой, - звонко произнес Тилон, - и я не собираюсь бить тебя.
Незнакомец улыбнулся.
- Как зовут тебя, мальчик?
- Тилон.
- Тилон… Странное имя. Я не встречал такого. Что ты делаешь здесь ночью? Откуда ты?
- А кто такой Феогнет? - спросил Тилон, переведя разговор.
- Феогнет… - повторил незнакомец. - Честь ему и хвала. Это юноша, который сумел стать победителем Олимпиады! Он положил на лопатки всех борцов, самых маститых, самых известных. Ты услышал стихи, которые я прочел?
- Да.
- Их посвятил ему сам знаменитый Симонид из Кеоса! - сказал незнакомец.
- Послушай…
- Меня зовут Ликомед.
- Послушай, Ликомед. Сейчас ведь ночь и площадь пустынна.
- Знаю.
- Для кого же ты читаешь стихи?