Пелоп разогнался и, оттолкнувшись от края скаммы, прыгнул. Конечно, возраст и растренированность дали себя знать, и прыжок получился весьма заурядным. Пролетев незначительную часть длины скаммы, Пелоп тяжело плюхнулся в песок.
Флейта смолкла. Глаза Гидоны, смотревшей на отца, были полны жалости. Пелоп, однако, ничуть не казался удрученным.
- Что вы так уставились на меня? - улыбнулся он молодым людям, вставая. - Я ведь вовсе не собирался бить олимпийский рекорд. Это дело Тилона, не стану отнимать у него хлеб.
Отметив место, где он приземлился, Пелоп тяжело вылез из скаммы и, прихватив на сей раз оба диска, отправился на стартовую позицию. Здесь он тщательно, не спеша продел пальцы в отверстия дисков, затем помахал ими в воздухе, проверяя, прочно и удобно ли ухватился за груз.
- А теперь - прыжок номер два, вместе с грузом, - громко произнес он. - Флейту, дочка!
Тилон весь превратился во внимание. Вот сейчас, через несколько мгновений, перед ним раскроется тайна, о которой он думал много лет после памятного разговора у костра с отпущенным рабом…
Держа диски в полусогнутых руках, Пелоп разогнался, как и в первый прыжок. Перед тем как оттолкнуться от края скаммы, Пелоп резко выбросил вперед обе руки, отягченные грузом. Казалось, он старался отбросить от себя невидимого противника. Тут же Пелоп очень плавным, пластичным движением отвел руки назад. Толчок… И Пелоп взвился в воздух. Но на сей раз он взлетел в воздух гораздо выше, словно подброшенный в воздух мощной пращой. Уже в полете Пелоп совершил несколько волнообразных движений всем телом. "Словно рыба, которая пытается плыть против сильного течения", мелькнуло у Тилона. Одновременно с волнообразными движениями, с помощью которых Пелоп как бы ввинчивался в воздух, он вновь и вновь перемещал руки с грузом - вперед, а затем назад, за спину.
Тилон не сумел сдержать возглас восхищения: после второго прыжка Пелоп приземлился на добрый десяток стоп дальше, чем в первый раз, когда он прыгал без груза. Пелоп опустился на пятки, затем рухнул на песок. Гидона отшвырнула флейту и бросилась к отцу. Одновременно с ней к Пелопу подбежал Тилон.
- Что с тобой, отец? - с тревогой спросила Гидона и взяла отца за руку.
Пелоп судорожно, словно рыба, выхваченная из воды, глотал открытым ртом воздух. Глаза его были мутны, искривившееся лицо изображало страдание.
- Сердце схватило… Ничего страшного… - шепнул он и прислонил руку с диском к своей бурно вздымающейся груди. - Дай попить, дочка…
Тилон в несколько прыжков достиг беседки и принес амфору с водой. Пелоп сумел сделать два-три глотка, остальное пролилось на песок скаммы.
- Нельзя тебе прыгать, отец, - сказала Гидона. - Сердце могло разорваться.
- Мое сердце не разорвется, пока я ему не разрешу, - отшутился Пелоп. И серьезно добавил: - Мне ведь надо еще кое-что увидеть, прежде чем уйду в царство теней. И триумф Тилона. И ваше счастье… Ничего с моим сердцем не случится, не бойтесь! В рабстве, в Спарте, мне и похуже бывало.
С усилием поднявшись, Пелоп сделал несколько неуверенных шагов, затем снял с рук диски и не без торжественности протянул их Тилону.
- Надеюсь, этот миг войдет в историю спорта, - сказал Пелоп, по-особому выговаривая слова. - Передаю тебе, Тилон, эстафету. Не урони ее! А ты, Гидона, подними-ка флейту и начинай играть олимпийский мотив!
Тилон несколько раз подбросил на руках оба диска, взятые у Пелопа, затем принялся вдевать в них пальцы, старательно копируя все движения своего наставника, которые запомнил.
- Клянусь Зевсом, молодец. Моя хватка! - похвалил Пелоп, когда Тилон вышел для разбега и изготовился к старту.
Юноша невольно покраснел: похвалы Пелопа были скупы и нечасты, но тем более приятны ему. Придавал ему силы и сияющий взгляд Гидоны, которая близ скаммы играла на флейте. Взгляд любимой был исполнен радостного ожидания и надежды.
…Все вроде было сделано без ошибок: Тилон стремительно разогнался, в конце разбега, как это делал и Пелоп, выбросил руки вперед вместе с грузом, затем удачно, под нужным углом оттолкнулся от края скаммы и взвился в воздух, одновременно заводя руки назад, за спину, и делая всем телом волнообразные движения.
Однако, когда прыгун опустился на песок, ни Пелоп, ни Гидона не смогли сдержать возглас разочарования: Тилон опустился гораздо ближе своего предшественника. Обескураженный юноша поднялся, сокрушенно покачивая головой.
- Ничего, это с непривычки. Ведь это первая твоя попытка прыжка с грузом! - ободрил его Пелоп.
- Дальше все пойдет на лад, вот увидишь, Тилон! - горячо поддержала отца Гидона.
Но последующие прыжки Тилона с дисками мало что изменили. Он прыгал снова и снова, а результаты почти не улучшались. Наконец Тилон прыгнул в последний раз и в изнеможении растянулся прямо на песке скаммы. Пелоп только покачал головой, машинально отмечая черточкой последнюю точку приземления Тилона:
- Отсюда до олимпийского рекорда как до Олимпа, - произнес он.
Гидона опустила флейту.
- Может быть, еще разок попробуешь, Тилон? - с мольбой в голосе сказала она.
Тилон перевернулся на спину.
- Нет смысла, - вздохнул он. - Я уже понял, Пелоп, что твое оружие мне не по силам.
- Оружие?.. - поднял брови Пелоп.
- Помнишь, у Гомера: один герой может поражать своим мечом врагов. А дай другому этот меч - он его едва с места сдвинет… - пояснил Тилон. - Давай уж, Пелоп, я буду прыгать, как все греческие атлеты, - без груза.
- Нет! - загремел Пелоп так, что Гидона вздрогнула. - Ты будешь прыгать с грузом. Причем дальше всех, клянусь Зевсом и всеми олимпийскими небожителями!
- В чем же все-таки дело? Почему не получается прыжок с грузом? - высказала Гидона вслух мысль, мучившую всех троих.
Они присели рядышком на край скамьи, донельзя удрученные и обескураженные неудачным опытом Тилона. Солнце жгло, но они не замечали зноя.
Неожиданно Пелоп хлопнул себя по лбу.
- Ах я старое бревно! - воскликнул он. - Как я сразу не догадался?! Ведь диски-то рассчитаны специально на меня!
- Что ты хочешь этим сказать? - посмотрел на него Тилон. - Разве диски - это сандалии, которые шьются по ноге?
- В каком-то смысле да, мой мальчик! - сказал Пелоп. - По моим расчетам и предположениям, груз, с которым прыгает атлет, должен составлять в точности одну двенадцатую часть его веса, не больше и не меньше. В соответствии с этим я и заказывал диски мастеру, афинскому кузнецу. А ты, Тилон, намного ведь легче, чем я. Потому мой груз для прыжка оказался для тебя слишком тяжелым. Вместо подспорья он превратился в балласт…
- Ясно, - расправил Тилон плечи, и Гидона, глядя на него, просветлела лицом.
Юноша вскочил, словно подброшенный катапультой.
- Что же мы сидим? - воскликнул он. - Надо определить мой вес, а затем поскорее заказать новые диски для прыжков!
- Увы, не так-то все просто, мой мальчик, - негромко сказал Пелоп, и вертикальная складка легла на его изъеденный временем лоб. - Вес твой мы определим в два счета. А вот где мы закажем для тебя груз? Эти диски, например, отковал для меня в Афинах первоклассный мастер, да и то возился он с ними довольно долго. Я делал для него эскизы, несколько раз заставлял переделывать готовую работу.
- В селении, где я живу, есть неплохой кузнец… - начал Тилон и осекся: - Да, конечно, я понимаю: ни тебе, ни Гидоне нельзя появляться в селении. Но ведь и я могу сделать заказ!
- Никогда не думай, что другие глупее тебя. Особенно твои недруги! - резко бросил Пелоп. - Люди селения давно уже наблюдают за нами: я чувствую это кожей, шрамами своими, всем нутром!
- Но, отец, ведь эти металлические диски носят совсем невинный характер, - вступила в разговор Гидона. - У жителей села они не должны вызвать никаких подозрений.
- Ха! Не должны вызвать подозрений! - повторил с горечью Пелоп. - А зачем, скажи на милость, пастуху вдруг понадобились два диска из металла, вполне определенной формы и веса, да еще с какими-то отверстиями - якобы для пальцев?! Молчишь, дочка? Так я тебе объясню. Ясно же: диски нужны для колдовства, колдовства зловредного. Причем в сообществе с подозрительной парочкой, которая обитает на отшибе, за оградой, и занимается тем, что всячески пакостит добрым людям, насылая на них различную хворь, на поля засуху, а на скот - порчу! Но дело даже не в этом, - продолжал Пелоп спокойнее, переводя дыхание. - Допустим, мы рискнем - дело того стоит. Но твой кузнец, Пелоп, провозится с заказом бог знает сколько времени. А у нас его нет.
Тилон опустил голову.
- Я знаю, что делать! - воскликнула Гидона, прерывая тягостную паузу, и радостно хлопнула в ладоши.
Мужчины одновременно посмотрели на нее.
- Кто сказал, что груз для прыжка должен быть обязательно в форме диска? Мне кажется, груз может быть любым: главное, чтобы он составлял одну двенадцатую часть веса спортсмена.
- Продолжай, Гидона! - сказал Пелоп, в глазах которого вспыхнули огоньки интереса.
- Выясни точный вес груза, с которым должен прыгать Тилон. А потом мы подберем этот груз.
- Из чего же мы подберем его? - спросил Тилон.
- Да хотя бы из морских голышей! - воскликнула Гидона. - Их у нас сколько угодно за виноградником, близ ограды.
- Голыши… - задумчиво протянул Пелоп. - Возможно, в этом что-то есть. Конечно, самое важное - правильный вес дополнительного груза, с которым прыгает атлет. Но ведь камень держать неудобно…
- Ты можешь предложить что-нибудь лучшее? - сказала Гидона. - Пусть Тилон завоюет на Олимпиаде лавровый венок победителя. Тогда он сможет заказать себе диски для прыжка хоть из чистого золота!..
Не дожидаясь ответа отца, девушка решительно поднялась, подхватила плетеную корзину, вытряхнула из нее наземь остатки песка и побежала в сторону виноградника. Она мчалась легко, словно серна, и волосы развевались от быстрого бега. Вскоре Гидона вернулась, сгибаясь под тяжестью корзины, наполненной морскими голышами. Пелоп, успевший к тому времени определить вес Тилона, забрал у нее корзину и, подойдя к весам, принялся выбирать нужные камни.
- Вот эти подойдут! - сказал он Тилону и протянул ему два одинаковых голыша.
- Спасибо, - поблагодарил Тилон.
- Спасибо скажи Гидоне, которая принесла их, - откликнулся Пелоп.
- Спасибо, Гидона, - повернулся к девушке Тилон.
Гидона улыбнулась:
- Спасибо скажи морю, которое обкатало их.
Тилон прикинул в руках груз. Держать его было не так удобно, как диски, но кисть у Тилона была сильной и цепкой.
- Ну, как этот груз? - спросил Пелоп. - Полегче моих дисков?
- Конечно. Совсем другое дело! - произнес Тилон и решительно зашагал к скамме. Ему не терпелось испытать в прыжке новый груз.
Над двориком вновь поплыли звуки флейты.
…Первый же прыжок унес Тилона далеко за все прежние отметки. Гидона и Пелоп в восторге бросились к скамме.
- Здесь около сорока дельфийских стоп! - воскликнула радостно Гидона, промерив прутиком расстояние, которое в прыжке покрыл Тилон.
Олимпиада
И вот наступил день, когда Тилон должен был отправиться на Олимпиаду.
Прощание с Гидоной вышло грустным.
Расставшись с Пелопом и выслушав все добрые советы и напутствия, Тилон вышел за калитку. Гидона вызвалась проводить его.
- Вас могут увидеть вместе, - покачал головой Пелоп. - Тогда не миновать беды.
- Я провожу Тилона только до оврага, отец! - умоляюще произнесла Гидона.
Вместо ответа Пелоп махнул рукой и отвернулся.
Какое-то время молодые люди шли молча.
- Знаешь, Тилон, мне неважно, победишь ты на Олимпиаде или нет, - произнесла неожиданно Гидона. - Нет, не так! - поправилась она. - Я, конечно, от всей души желаю, чтобы ты победил. Но всего главнее для меня, чтобы вернулся целый и невредимый…
- Можно подумать: ты провожаешь меня не на Олимпиаду, а на войну! - попытался улыбнуться Тилон, но улыбка получилась вымученной: на душе у него было смутно, неспокойно. В селении в последнее время снова поползли слухи о домике на отшибе о его обитателях, насылающих порчу. Но теперь с ними связывали имя Тилона.
Его настроение передалось и Гидоне, хотя о том, что его тревожило, Тилон не рассказывал ни ей, ни отцу.
- Груз для прыжка гляди не потеряй, - сказала Гидона.
- Скорей голову потеряю! - ответил Тилон и поправил под мышкой увесистый сверток с голышами. - А ты приободрись, Гидона. Вот увидишь, я вернусь за тобой. Может, и отца уговорим уехать с нами… Знаешь, у меня на родине, в Спарте, женщина говорит, провожая мужа на войну: со щитом или на щите. Я надеюсь вернуться со щитом.
…Чем ближе приближался Тилон к Олимпии, тем чаще припоминался ему памятный ночной рассказ Филлиона о своем отце, побывавшем на Олимпиаде. С каждым днем, с каждым часом дорога становилась все более запруженной. Шум, разноязыкий говор, смех оглушали Тилона, привыкшего к тишине и малолюдью. Тилон был грустен, тревожные мысли одолевали его. Как встретит его, изгнанника, спартанская делегация там, на Олимпиаде? По ночам, во время краткого отдыха, Тилону снилась далекая Спарта, родители, Пелоп, из последних сил совершающий прыжок с тяжелыми дисками, чтобы обучить Тилона прыжку с тяжестью. Грезились ему домик за оврагом, виноградник, залитый солнцем, Гидона…
В пути Тилон старался ни с кем не общаться, шел сам по себе, погруженный в думы.
Дорога круто вильнула в гору, идти стало труднее, но Тилон по-прежнему шагал быстро, обгоняя одну за другой пышные делегации из различных городов и государств.
Слева и справа от дороги вздымались живописные склоны, поросшие миртовыми и оливковыми рощами, которые источали на солнце дурманящий аромат. Встречались здесь и вековые кряжистые дубы, и стройные сосны, идущие на мачты для кораблей. А там, вдали, теснились горные вершины, вдруг напомнившие Тилону смертельную схватку на горном плато и слепого вождя восставших крестьян, который спас ему жизнь ценой собственной жизни…
Одна из вершин, возвышавшаяся среди других и особенно густо поросшая лесом, привлекла внимание Тилона, и он спросил у случайного спутника, как она называется.
- Ты, видно, издалека? - спросил тот.
- Издалека, - согласился Тилон.
- Знай: это и есть священный Олимп, жилище богов, - произнес торжественно путник. - А вон там, правее, - это холм Крона…
Тилон долго стоял, вглядываясь в Олимп, но ни одного бога, хотя бы самого завалящего, второстепенного, не обнаружил. "Боги попрятались от жары", - подумал он, снова пускаясь в путь. Спутник его семенил рядом.
Они миновали перевал, и перед ними открылась олимпийская долина - неправильный четырехугольник, весь видный сверху как на ладони. У самого края долины возвышался храм. Словоохотливый спутник пояснил Тилону, что храм посвящен супруге Зевса - Гере, матери олимпийских небожителей.
- Близ этого храма проводятся Героиды - женские спортивные игры наподобие Олимпиад. Ведь на Олимпиадах женщинам запрещено появляться - я имею в виду стадион и ипподромы.
- А если женщина рискнет и появится там, что ей грозит? - спросил машинально Тилон, мысли которого были заняты другим.
- Смертная казнь!
Бурный Алфей казался отсюда прихотливо извивающейся серебристой змейкой. А вон и Кладей - широкий ручей, впадающий в олимпийскую реку и щедро питающий ее своими водами.
Они спустились в долину, миновали богатый храм, посвященный Гере, и взяли влево. Вдоль дороги потянулись небольшие, но исключительно пышные строения, непохожие одно на другое, - каждый дом был на свое лицо.
- В каждом из этих строений хранятся дары Олимпиаде от определенного города или государства, - сказал всезнающий спутник Тилона. - А дальше, за строениями, ты видишь портик Эхо…
- Тот самый? - переспросил Тилон, и у него от волнения перехватило на миг дыхание.
- Ну да, - кивнул собеседник. - В этом портике главный судья Олимпиады или глашатай будет провозглашать победителя в каждом виде состязаний, и эхо повторит его имя семь раз, даря бессмертие на века!..
Тилон остановился, разглядывая портик, о котором столько слышал. Толпа их обминала, толкала, задевала краями одежды, поругивала - стали, мол, посреди дороги, словно ослы!
- Что с тобой, парень? - забеспокоился наконец спутник Тилона. - Голову напекло? Пойдем в тень, к фонтану. Попьем немного, умоемся.
Тилон что-то пробормотал.
- Что, что? - не расслышал спутник.
- Здесь, в портике, через несколько дней глашатай провозгласит и мое имя, - тихо, словно обращаясь к самому себе, произнес Тилон.
- Идем, - потянул его за рукав спутник. - Я же говорю - ты перегрелся на солнце. Хорошо хоть, в дороге не свалился.
- И эхо повторит мое имя семь раз! - продолжал, не слушая, Тилон.
- Повторит, повторит, - проворчал спутник. - И не семь, а двадцать семь раз. От чего-чего, а уж от скромности ты, парень, не умрешь! А может, ты того?.. Винцом перед нашей встречей побаловался, а оно теперь и вступило в голову?
Тилон и впрямь походил на пьяного: глаза его горели, волосы растрепались. Они без всякой цели бродили по долине Алфея, и все привлекало его внимание, на все смотрел он как завороженный.
- Сознайся все-таки: что там у тебя в свертке? - в который раз спрашивал спутник.
- Говорю же тебе - сокровище! - буркнул Тилон и отвел его руку.
- Вот-вот. Я и говорю: перегрелся малость, - покачал головой спутник.
Внимание Тилона привлекло огромное двухэтажное здание, украшенное мраморными колоннами. Их было столько, что зарябило в глазах.
- Леонидион? - догадался Тилон.
- Верно. Чего-то ты, парень, знаешь. Эта гостиница Леонидион, больше которой нет в Греции, а значит, и во всем мире! Одних колонн сто тридцать восемь, - добавил спутник с гордостью, будто самолично обтесывал и устанавливал эти колонны.
- Сколько там комнат? - спросил Тилон, надеясь поставить спутника в тупик.
- Представь себе - целых восемьдесят! - без запинки отвечал тот. Такое и представить себе трудно. В Леонидионе живут самые почетные гости Олимпиады. Но, коль скоро ты участник Олимпиады и даже ее будущий победитель, зайди попытай счастья, - с ехидной улыбкой произнес спутник, но Тилон пропустил его слова мимо ушей. Вообще он находился в каком-то странном полусне, когда явь трудно отделима от фантастических грез.
Болтливый спутник что-то говорил и говорил не смолкая, но до Тилона, без устали озирающегося по сторонам, долетали только отдельные слова:
- Вон палестра - там тренируются атлеты… Гимнасиум… Священная роща…
Священная роща - Альтис - встретила их таинственным шелестом листвы и благодатной тенью. Здесь стояли бронзовые статуи победителей предыдущих Олимпиад, отлитые лучшими мастерами Греции.
- Значит, думаешь, и для твоей скульптуры здесь местечко найдется? - не упустил случая подпустить шпильку спутник Тилона.
Близ алтаря Зевса-громовержца они замешкались - их обошла торжественная процессия. Белые одежды людей были богато расшиты золотом, пурпурные ленты вились на ветру - одна из них задела Тилона по лицу. За процессией тянулись опрятно прибранные рабы: одни тащили на плечах, сгибаясь от тяжести, подарки верховному божеству, другие подгоняли животных, предназначенных для жертвенного заклания.