В том, что убийца живет где-то неподалеку, Илья убедился на собственном опыте, и лишнее напоминание об этом отнюдь не улучшило его настроения. Он чуть было не проболтался о ночном визите, но страх заставил его прикусить язык. Накануне преступник ясно дал понять, что не одобряет излишнюю болтливость.
В это время из избы выскочил Минька и припустил домой. Следом за ним вышел Строжич. Увидев, что колдун направляется к ним, Серега предупредил:
– Дед тебе одежду хочет показать. Надеется, ты вспомнишь чья.
Подойдя к друзьям, ведун обратился к Серому:
– Ну что, ты ему уже рассказал?
– Да, но он ничего не помнит, – как ни в чем не бывало ответил Серега и, заметив, как Илья вытаращился от удивления, сказал: – Не бойся. Дед свой. Он все знает.
Строжич широко улыбнулся щербатым ртом.
– Ты б, Илька, мне сразу так и сказал, мол, с тобой прислали богатыря в зверином обличье. А то все намеками да недомолвками. И то сказать, осторожность не помешает. Народ вся-кошный бывает. Иные своей тени боятся, а уж древние предания и вовсе не чтят.
– Ага, – только и сумел вымолвить Илья, а про себя с уважением подумал: "Ну, Серега! Богатырь. Это ж надо чего придумал! Ну ничего, раз так – пусть теперь сам с колдуном и разбирается. А то все на мне".
– Значит, не помнишь ничего? – вздохнул Строжич. – Жалко. Ну тады придется злоумышленника иначе искать.
– Как же его найти? У нас ведь ни одной зацепки.
– Зацепить-то мы его сумеем. Есть у меня одна думка. Он сам сюда явится.
– Что?! – у Ильи от ужаса глаза стали огромными, чуть ли не в пол-лица. Он энергично помотал головой: – Нет уж, не надо. Не хочу я, чтобы он сюда являлся!
– Почему? – удивился Серега.
– Он же на меня подумает, что это я вас подговорил.
– При чем тут ты?
– А при том, что он ночью уже приходил.
– Кто?
– Киллер. Пригрозил, что если я чего вспомню, то мне крышка.
– Как, говоришь, его зовут? Кирилл, что ль? – переспросил Строжич. – Тогда он не из нашинских. У нас Кириллов нету.
– Какой еще Кирилл? Он свое имя не называл. Схватил меня за горло и давай душить.
– А чего же ты нас не позвал? – спросил Серега.
– Пока вас дозовешься, этот урод мне бы голову открутил.
– Урод, говоришь? Тады не знаю. Не то чтоб в деревне все красавцы, но и уродов нету, – покачал головой колдун.
– Да я его вообще не разглядел в темноте, но мне одной встречи хватило. Больше мне с ним общаться неохота.
– Вот поэтому и надо его схватить, – резонно заметил Серега. – Или ты хочешь, чтобы он разгуливал на свободе?
Этот довод заставил Илью изменить свою точку зрения на поимку злодея. И все же его не оставляли опасения.
– Как же мы его поймаем, если даже не знаем, кто это? – в сердцах спросил он.
Строжич пригладил бороду и задумчиво произнес:
– Я все про оберег тот думаю. У наших-то я все обереги наперечет знаю. Так что я грешу на одного чужака. Он года два как прибился в деревню. Назвался Нежданом. А кто таков на самом деле да откуда прибыл – то неведомо. Задиристый, все норовит над людями верх взять. Да куды ему, пришлому, супротив тех, у кого тут деды и прадеды спокон веку жили. У Неждана этого в прихвостнях токмо Коростень ходит. Да и тот мужичонка никудышный.
– А вдруг он отопрется? У нас ведь никаких доказательств, – посетовал Илья.
– Правду я и без того узнаю. Не будь я колдуном с Белозера, – многозначительно произнес старик, – А ты пока присматривайся, что к чему. Чай, потом сгодится.
Поманив за собой мальчишку, старик подошел к месту, которое, по мнению Ильи, ничем не отличалось от других, и произнес:
– Вот тута.
– Что тут? – спросил Илья.
– Силы тута перекрещиваются.
– Какие силы?
– Покамест ты еще не поймешь. Поди лучше принеси маленькую плошку. Придет время, я тебя всему обучу, – пообещал дед и отправился за всем необходимым для ритуала.
Пока Илья ходил за плошкой, Строжич наполнил водой большую глиняную миску и принес вороньи перья, клок непряденой шерсти, горсть бобов и какого-то зерна.
– Чего, по-настоящему колдовать будете? – оживился Илья, но Строжич вместо ответа вытащил из-за пояса нож и приказал:
– Дай-ка длань.
– Зачем это? – забеспокоился Илья, непроизвольно пряча руки за спину.
– Ежели в тебя Неждан стрелу пустил, то твоя кровь его призовет, – сдвинув брови пояснил Строжич.
– Вроде как будем ловить на живца, – воодушевился Серега.
Несчастного "живца" такая перспектива не обрадовала, и он шумно запротестовал:
– Нетушки. Я не согласен. Почему это чуть что – сразу я? Я и так сколько крови потерял.
Строжич улыбнулся и ласково произнес:
– Да ты не бойсь. Надобно всего несколько капель.
– Или мы его, или он тебя, – мрачно заметил Серега.
Довод подействовал железно. Илья вздохнул, зажмурился и протянул дрожащую руку. Строжич с хирургической точностью полоснул по руке. Илья открыл глаза и, увидев, как из пореза в подставленную плошку крупно капает кровь, потерял сознание. Когда через минуту он снова пришел в себя, кровь уже остановилась.
– Всего делов-то, – проговорил старик. Он пожевал каких-то трав, залепил затянувшуюся ранку зеленоватой жвачкой и обвязал листом подорожника, а потом строго приказал: – Теперича помалкивайте. Надобно успеть, пока кровь не свернулася.
Строжич обмакнул в кровь воронье перо и в отмеченном прежде месте начертил на земле круг. Поставив в него миску с водой, он положил на воду перо и что-то беззвучно забормотал. Постепенно его голос звучал все громче.
– На перекрестке дорог, где кони скакали, где птицы летали, где пешие ходили, где покойников носили, где ночью и днем стоит пыль столбом, призываю свидетелей невидимых и невиданных. Ответьте, есть ли на Неждане чужая кровь. Покажи, водица, кому повиниться. Чистая совесть наверху держит. Нечистая – вниз тянет.
В тот же миг перо быстро-быстро закрутилось на месте, как будто кто-то нарочно вертел его, а потом, так же кружась волчком, пошло на дно. Колдун нахмурился, зачерпнул из миски воду, окропил ею землю вокруг и разбросал бобы. Некоторое время он в задумчивости смотрел, как они упали, а потом покачал головой:
– Неждан-то и впрямь нечист. Токмо выходит, что чужака, коего мы в земле нашли, не он убил.
От такого заявления во рту у Ильи пересохло.
– На кого это он намекает? – шепотом спросил он у Сереги.
– Только не на Ильку. Не мог такой пацаненок здорового мужика уложить, – уверенно заявил тот.
Илья немного успокоился, и они стали смотреть, как Строжич взял пук шерсти и стал вручную скручивать кудель, приговаривая:
– Тянись, нитка, к злодею, привяжи его скорее. Куда пойдет, пусть меня найдет. А коль свернет, от меня не уйдет. Прядись, кудель, тянись отсель до самого Неждана. Подь за ниткой! Как дорожка ни вьется, до меня доберется.
С этими словами он перевернул миску, расплескав всю воду, и заключил:
– Ну все, теперича дожидаться будем.
– Неужели правда придет? – спросил Илья.
– Факт, – коротко, но весомо ответил Серега.
Тени удлинились, и жара пошла на убыль, когда к Строжичу пожаловал гость. Из лесу вышел приземистый мужик, похожий на гориллу. При ходьбе он сутулился и загребал ногами. Низкий лоб и длинные руки делали сходство с обезьяной разительным. Незнакомец на мгновение задержался возле рыжего мальчишки, бросив на него исподлобья хмурый взгляд. Илья невольно вспомнил вчерашнюю ночь и поежился. Перспектива оказаться в лапах у этого питекантропа отнюдь не радовала.
Увидев гостя, Строжич усмехнулся:
– А вот и Неждан пожаловал. Никак заблудился?
– Мимо шел и решил на пацана поглядеть.
Он будто совсем оклемался? – просипел Неждан, уставившись на Илью из-под насупленных бровей.
– Да уж, Моране я его не отдал. А скажи-ка мне, где ты свой оберег потерял? – Строжич ловко перевел разговор на другую тему.
Неждан невольно потянулся рукой к поясу, где обычно висел оберег, и, вспомнив, что его там нет, сказал:
– Знал бы где, не потерял бы. А ты пошто допрос чинишь? Нешто нашел?
– Ага.
– Ворочай, коли так.
– Вернул бы, да только сгорел твой оберег.
– Как сгорел?
– А вместе с тем самым чужаком, чью одёжу ты в дупле припрятал.
Лицо у Неждана побледнело, а потом пошло красными пятнами.
– Ты про что это говоришь? Знать не знаю, – выдавил он из себя.
– Эх, Неждан. Будет тебе отпираться. Рожа-то все одно правду кажет. Худым делом ты занялся, – покачал головой старик, развернул приготовленный тюк с вещами и сурово спросил: – Узнаешь?
Глаза Неждана забегали, будто испуганные тараканы, но разбойник не думал признаваться.
– Почем мне знать, чье это? Я не девка, чтоб на барахло зариться, – огрызнулся он.
– Ты зенки-то не отводи!
Строжич сердито топнул ногой. На этот раз Неждан заволновался, замахал руками и закрыл лицо ладонями, не желая встречаться глазами с буравящим взором ведуна.
– Чего на меня уставился? Не гляди. Небось, сглазишь. Знаю я ваше колдовское отродье!
– Хоть я и колдун, да людям не стыжуся в глаза глядеть. А вот ты поведай, как мог на человека руку поднять заради пары сапог?
– Это тебе твой выкормыш сказал? Брешет он! Не убивал я! Пущай он тебе расскажет, как все было, – нервно выкрикнул Неждан.
– А ты лучше сам расскажи, а я послухаю.
– Кабы не он, был бы Феофан живой. Чего вперился, огрызок? Не правда, что ль? – злобно прошипел Неждан в сторону Ильи.
– Я тут ни при чем, – пролепетал Илья.
Его худшие опасения подтверждались. При мысли о том, что ему придется отвечать за чужое убийство, ему стало совсем худо. Между тем Неждан в сердцах продолжал:
– Как же. Ни при чем он. Кабы ты не спёр чего не следовало, он бы за тобой не побёг.
– Погоди, – встрял в перепалку Строжич. – Толком говори. Кто таков Феофан?
– Давний мой знакомец. Еще по тем временам, когда я на Кривой Балке жил.
– Что ж ты со старого знакомца порты стянул? – покачал головой ведун.
– А на кой ему одёжа на том свете? Чего ради добром разбрасываться? Пущай сгниет и никому не достанется? Ты не меня суди, а убивца, – указующий перст Неждана ткнул в Илью.
– Я никого не убивал, – чуть не плача, запротестовал Илья.
– Это как посмотреть, – язвительно проговорил Неждан и обратился к Строжичу: – Выкормыш твой у Феофана одну вещицу спёр, кикимора ехидная. Ну Феофан за ним и побег. Споткнулся, виском на сучок напоролся – и дух вон. Вот и суди, кто убивец.
– Значит, за это ты в мальца стрелу пустил, – догадался Строжич.
– Жаль, промазал, – в сердцах сплюнул Неждан.
– А что за вещица-то? Уж не эта ли? – сказал Строжич, сунув под нос Неждану грамоту.
– Дай сюда!
Неждан попытался вырвать свиток из рук старика, но колдун проворно спрятал послание за спину.
– Что это? – спросил Илья, завороженно глядя на свиток.
– А то ты не знаешь! Сам же у нас эту грамоту спер, ворюга, – язвительно процедил Неждан и обратился к старику: – Давай договоримся по-хорошему. Сей свиток и тебе, и мне службу послужит. Коли шведы сюда дойдут, он нам почище оберега будет. Ярлу Биргеру поклонимся, и лихая година нас стороной обойдет. Феофан мне так и говорил. Коль на услужение к шведам пойдешь, они тебя не тронут.
– А как же твой знакомец к шведам-то попал? – удивился колдун.
– Не к шведам. Нашинский он. Боярину Жирославовичу служит. У ярла с боярином уговор. Коли мы к ним примкнем, то и нас беда обойдет. Феофан к боярину своему с грамотой направлялся и мне про то толковал. Да тут этот огрызок вороватый попался. Грозился грамоту Александру отнесть. Ты-то на свете поболе пожил. Понимаешь ведь, в чем выгода. От шведов спасения нет. Покамест княже спохватится, ужо от деревни одни угольки останутся. Надобно самому спасаться.
– А как же деревня-то? Тебя ж люди пригрели, приветили.
– В таких делах кажный сам за себя, – заявил Неждан.
– А я тебе вот что скажу. Пришлым ты был, чужаком и остался. Вон Илька мал, а и то разумеет, что хуже нет, чем свою землю на поругание ворогу отдать.
Строжич говорил твердо, как гвозди вбивал. Видя, что все его уговоры пропали впустую, Неждан побелел как полотно и в ярости крикнул:
– Чего ты добиваешься, колдун? Ты один живешь, как перст. Никому твои идолы не надобны, новая вера теперича. А если и швед будет. Не все ли одно, кому поклоняться? Зато шкура цела.
– То-то и оно, что ты не о совести, а о шкуре своей печешься. А вот я про твое лиходейство людям поведаю. Что они на это скажут?
– Ну как знаешь, старый стручок. Только учти, я отопруся. Мол, ведать не ведаю, об чем тут твой выкормыш брешет.
– Вот мы и поглядим, кому народ поверит, – покачал головой старик. – Собирай-ка ты лучше манатки да катись из деревни прочь, покудова тебя не раскусили.
– Не лезь не в свое дело. Хуже будет.
– Да уж хуже, чем под ворогом, не будет. Спужал ежа голым задом, – махнул на него рукой старик. – Иди, чтоб я тебя больше не видел, а то срамно с тобой рядом стоять.
– Ты меня еще узнаешь, – пригрозил Неждан.
Серега, который все это время слушал разговор, как добропорядочный пес, встал и проговорил на чистом русском языке:
– Тебе же сказано идти. Вот и катись по холодку.
При виде говорящего волкодава Неждан остолбенел. Несколько мгновений он стоял, молча хлопая глазами, а потом вдруг сорвался с места и с воплем: "Чур меня! Чур!" – побежал прочь.
– Ату его, ату! – в шутку крикнул ему вдогонку Строжич, но Неждан был уже далеко.
История об этом умалчивает, но, видимо, именно тогда был поставлен первый мировой рекорд по бегу.
Вдоволь насмеявшись, Илья с Серегой переглянулись.
– Что же ты про грамоту молчал? – укоризненно сказал Илья.
– Ну что, пойдем к князю? – вместо ответа спросил Серега.
Илья задумался. До сих пор он считал поход к Александру полной чушью. В самом деле, зачем предупреждать его о нашествии шведов, если он и без того явился на битву? Нос появлением грамоты данный тезкой обет приобретал совсем другую окраску. По всему выходило, что у них появился реальный шанс вернуться домой.
– А мы успеем? – забеспокоился Илья.
– Должны успеть.
Глава 22
Найдена не помнила, сколько времени она, не разбирая дороги, бежала через лес. В одной изодранной в клочья рубахе, без поневы, измазанная сажей, будто анчутка, она походила на безумную. В растрепавшиеся по плечам косы вцепились репьи и еловые иголки. Колючки в кровь расцарапали руки и ноги. Раны саднили, но девушка не останавливалась. Ее гнал страх. Он был сильнее боли. В висках набатом стучало: только бы добраться до своих, а сердце сдавливала кручина: где они, свои-то? Все как есть сгинули.
Девушка выскочила к оврагу. Там за ельником должна лежать деревня Кривичи. Найдена спустилась в овраг и остановилась. На дне оврага протекал ручеек, совсем маленький: скотине не напиться, а только губы смочить. Прохладная вода омывала усталые ноги, оттягивая боль. Казалось, стоять бы так и стоять целую вечность. Но надо было спешить, предупредить кривичей о беде.
Девушка вылезла из оврага и двинулась через темный ельник. Скоро она окажется среди людей и тогда сможет выплакать все слезы и горести. И тут ее поразила страшная мысль: а ну как лютый враг уже побывал в Кривичах? Куда тогда бежать? Где искать спасения и защиты?
Дальше Найдена пошла, прячась за деревьями да в зарослях орешника. Деревня показалась неожиданно. Окруженные лесом дома прятались от вражьего глаза. Бугры крыш поросли травой и походили на холмики. На плетне висела глиняная крынка. Подле баба доила корову.
"Целы", – пронеслось в голове у беглянки, и силы оставили ее.
Увидев Найдену, баба взвизгнула, и немудрено, коли такой дух лесной из чащобы выскочил. Но баба оказалась не рохлей, не растерялась. Вскочив, она накинула корове фартук на глаза, чтоб у буренки от такой страсти молоко не пропало, а уж потом обернулась к незнакомке.
– Батюшки-светы! Это кто ж так девку обидел! – воскликнула она, присев на корточки подле истерзанной, бездыханной девушки.
Очнувшись, Найдена увидела склонившиеся над ней лица. Кто-то заботливо прикрыл ее наготу холстом, круглолицая женщина обтерла лицо влажной тряпицей и поднесла к губам Найдены крынку:
– На-ка попей. Отколе ты такая?
Девушка сделала несколько жадных глотков и сказала:
– Из Дымничей я.
– Знаю я ваше село. Бывал. А ты не Никиты ли дочка? – спросил крепкий усатый мужик.
– Была дочка, а теперь сирота я. Нету больше нашей деревни. Всю как есть ворог спалил, – проговорила девушка, и слезы полились по ее щекам.
Как она могла описать ужас, когда мечешься, точно загнанный зверь меж охотниками, а отовсюду на тебя ощериваются копьями да мечами вороги. Как поведать боль, когда у тебя на глазах проткнули копьем отца, который защищал свою семью, и порубили на куски младших братишек. Даже с поросенком и то не поступишь с такой злобой. Не люди то вовсе, а звери – чисто псы. Разве сможет она забыть огонь, охвативший избы, и запах паленого мяса. Она до сих пор не понимала, как ей удалось спастись.
– Бежать надо. Скоро шведы поганые и сюда доберутся, никого не помилуют. Парней они к себе забрать хотели да в свою веру обратить. Только из наших никто не дался.
– И правильно. На кой ляд нам ихняя поганая вера? У нас своя имеется. За нее и стоять будем, – сказал бородатый.
– А я так зрю, Третьяк, надо в леса подаваться. Что мы можем против ихней рати? Сгинем, как поросенки под ножом, – покачал головой козлобородый мужичонка по прозванию Коростень.
– Негоже свою землю шведским псам отдавать. Что ж мы так и будем им пятки казать, покудова до края земли не дойдем? – возразил Третьяк.
Слушая этот разговор, Неждан понял, что настал случай поквитаться с колдуном.
– У меня на этот счет своя думка имеется. Отчего лютые времена настали и шведы нашу землю попирают? – спросил он, обведя взглядом собравшихся.
– Знамо дело отчего. Оттого, что наши князья власть не поделят. Вот шведские псы волю и почуяли, – сказал Третьяк.
– А я тебе иначе скажу. Эту напасть на нас колдун проклятый наслал.
– Точно! От колдуна вся порча идет, – поддержал дружка Коростень.
У него были свои счеты со Строжичем. Как-то много лет назад Коростень перебрал хмельного меда, забрел на поляну, где идол стоит, да и заснул там. Поутру ведун на него наткнулся и отходил прутом, как щенка нашкодившего. Дело было давнее, всеми забытое, да только козлобородый до сих пор таил обиду.
Однако в народе Строжича любили. В его защиту тотчас выступила бойкая баба Марфа, что увидела Найдену первой:
– Ты на Строжича напраслину не наводи. На себя-то оглянися. С тебя пользы, как с козла молока. А Строжич – дед беззлобный. Он спокон веков недужных лечил. Али ты думаешь, наш колдун у шведа за главного?
В толпе раздались смешки, но Неждан пришел на выручку своему приятелю. Он злобно сощурился и, отмахнувшись от Марфы, как от назойливой мухи, сказал:
– У баб волос долог, да ум короток. А токмо все беды пошли апосля того, как Строжич мертвяка оживил.
– Эвон загнул. Шведы и ране баловали, – возразил кто-то.