Пришлось выключить фонарь, и отлавливать их как тараканов. Разбегаются всё время. Я хоть, и джентльмен, но в диком обществе, джентльменские замашки не прокатывают. Поэтому схватил первую попавшуюся за волосы, и потащил к раненому, взбадривая её пинками. Так дело пошло лучше. Такое обращение, было ей понятно, и она безропотно пошла, впереди меня, периодически подпрыгивая.
Усадив это чучело рядом, и продолжая держать её за волосы, направил фонарь в сторону и снова включил. Я чувствовал, как она дёрнулась, но ничем помочь ей не мог, мне самому нужна была помощь.
Хорошо, что это оказалась вторая. Это быстрее привыкает к моим причудам. А первая, где-то прячется за домом, и поскуливает. Ну и чёрт с ней, соскучится, сама придёт.
Показав, как и куда надо светить, и убедившись, что мадам в состоянии выполнить свои нелёгкие обязанности, я приступил к операции.
Очень надеюсь, что у меня, как у любого врача, не появиться своё кладбище.
Сначала я осмотрел раны на груди, предварительно обработав водкой прилегающие поверхности. С помощью пинцета, и ватного тампона, извлёк из них мусор, выдавил образовавшийся гной, и опять щедро залил водкой. Обработав края ран йодом, стянул их пластырем, увы, шовного материала у меня нет, и, смазав "Спасателем", залепил всю эту конструкцию подорожником, перенесённым сюда вместе с частью дороги. Бинтовал его укрывным материалом для растений, спондбондом, предварительно порезав его на ленты. Тратить нормальные бинты, было жалко. Был бы он чистым, то их можно было бы использовать по второму кругу после кипячения, а так…
Теперь рука. Здесь всё гораздо хуже. Крупные вены, слава богу, не задеты, но что мне делать с этими дырами? И где достать противостолбнячную сыворотку? Ещё и гной из ран течёт.
- Надо ставить дренаж. Да, где ж его взять? У меня здесь аптек нет, чтобы капельницы на каждом углу продавались. Похоже всё. Кандидат в покойники уже есть.
Но оставлять, так как есть, не хотелось. Поэтому промыл раны водкой и, смазав дырки тем же "Спасателем", наложил самодельный бинт.
- Какого хрена, я делаю, а? - ну, надо же быть таким тупым. Я метнулся в сарай и вытащил моток провода. Хороший ПВСик, толстенький и кругленький, то, что надо. Путём не хитрых манипуляций, я срезал с него четыре изоляционные трубки и, обработав… эх… водкой, натыкал их в раны, которые пришлось спешно разматывать.
Уф, неужели получилось?
Завтра посмотрим, а сейчас лубки примотаю и спать.
Это кто там у меня за спиной сопит?
- А, явилась, не запылилась. Ну, ну смотри, смотри. Глядишь, и научишься, чему ни будь полезному. Не всё же время кусты ломать.
Я медленно повернулся, и увидел отпрыгивающую от меня фигуру.
- Дикарка, однако, - я махнул на неё рукой и продолжил заниматься своим делом.
Наложив лубки, и туго перебинтовав руку, я достал самую большую драгоценность в моей аптечке - одноразовый шприц и ампулу с антибиотиком. Впрочем, все остальные лекарства, тоже большая ценность, потому как невосполнимы.
Спать я в дом не пошёл. Натаскал всякого старого шмотья из сарая и из дома, поставил рядом мангал, развёл в нём огонь, чем опять вызвал переполох среди аборигенок и, указав дамам рукой в кучу тряпья, завалился на надувной матрац.
Вызывало беспокойство затянувшееся тучами небо, но мне было уже всё равно. Нащупав успокаивающую твёрдость маленького топорища под подушкой, со счастливой улыбкой начал проваливаться в сон.
- Уар, уар, уар.
- Аук, аук, аук, - раздались испуганные звуки.
Понятно, включились светлячки. Можно, спать дальше. И я уснул.
* * *
Кто-то настойчиво дёргал меня за ногу.
- Ну, мам. Дай ещё пять минут поспать.
- Курды-мурды, - сказала "мама", и опять дёрнула меня за ногу.
Какие ещё мурды? Я нащупал топор, и рывком вскочил с места.
- Тьфу, ты, одноглазая, чтоб тебя икота до конца дней разобрала. - Ох, и много ещё чего я там наговорил с испугу.
Как же не испугаешься. Когда на меня, ещё не проснувшегося, смотрело какое-то вонючее чучело с одним глазом, да ещё и в сумерках. Это была первая. Колтуны волос закрывали её лицо, только из небольшой щели выглядывал чёрный, слегка раскосый глаз.
Нет, так дело не пойдёт. Первая, вторая… А когда третий очнётся? Мне их так и называть по номерам? Надо дать им какой ни будь другой идентификатор. Проименовать их всех скопом, и пускай привыкают к обновкам.
Я отложил топор в сторону, и хмуро посмотрел на испуганную барышню.
- Чего, ещё?
- Курды-мурды, - повторила она (впрочем, говорила она нечто иное, но я так и не разобрался, что), и показала рукой на потухший мангал.
Ох-хо-хо. Ну, и словарный запас, у этого существа. Эллочка-людоедочка отдыхает. Что не фраза, то курды-мурды, или мурды-курды, иногда что-то шипящее слышаться, а всё остальное дополняется жестами.
- Ну, что ты хочешь?
- Курды-мурды, - повторила она, и снова показал на мангал.
- Ну, потух, и что? - и только сейчас я заметил, что вокруг что-то не так. А, понятно. Лёгкая водяная пыль, висела в воздухе, и барышни, кутаясь в отсыревшем тряпье, начали замерзать. Чего уж там, я и сам испытывал неприятные ощущения, от начинающей прилипать к телу, одежде.
Отмахнувшись от неё рукой, я слез с матраса, и первым делом занялся осмотром больного.
Тот, после вчерашнего врачевания, ещё не умер, но всё также находился без сознания. Ну, даст бог, выживет.
Я пощупал ему лоб. Жар спал, но не до конца. Насчёт бледности или румянца, определиться сложно, для этого его надо отмыть. Ну, это не срочно. Я достал вчерашний использованный шприц, и простерилизовав его всё в том же септике, что и вчера, вколол ему ещё одну ампулу антибиотика. Перевязку делать не стал, не так много времени прошло.
А теперь, гостей надо определить где ни будь под крышей, не оставлять же их под дождём. Можно поставить дачный шатёр, но на это нужно время, а его-то как раз нет.
- Ладно, барышни, собирайтесь. Сейчас я вас определю, в более нормальные условия, авось, там не отсыреете.
Пришлось размещать их в бане, хорошо, что предбанник большой, его планировали как комнату отдыха, но не доделали. То что пришлось размешать гостей в бане, с одной стороны не очень хорошо. Пускать в светоч чистоты, грязных дикарей, натуральный моветон. С другой, пускай привыкают. Скоро они познакомятся с ней, с другой, ещё неведомой им стороны, и боюсь, она им не очень понравится.
Разместив раненного на лавке в предбаннике, а дам, там же но на куче тряпья, я стал собираться, прогуляться к реке. Кушать-то хочется, а там ещё и ведро застряло.
Пока я одевался, из бани выползла вторая (Тьфу, ты!), и стала крутиться возле меня, норовя пощупать всю мою амуницию. От барышни так и веяло любопытством.
Вера, Надежда, Любовь. Это первые имена, что пришли мне в голову, когда я собрался прекратить бардак с номерами, и дать аборигенам нормальные имена.
Закинув за спину щит, я подошёл ко второй, и ткнул себя в грудь.
- Алекс. - Потом показал пальцем на неё. - Надя.
Похоже, с первого раза, до девочки не дошло. Я повторил ещё раз, и вопросительно посмотрел на неё.
Надя посмотрела на меня и, показав на меня пальцем, повторила: - Алес.
- Алекс, - повторил я.
Вообщем с десятой попытки она научилась выговаривать моё имя, а потом и своё.
- Приду, повторим урок, - я повернулся, что бы идти, но Надя, обогнала меня, и стала указывать пальцем, то на меня, то на себя, а потом и на выход.
- Со мной, что ли хочешь? - догадался я. Она непонимающе посмотрела на меня.
А, что. Неплохая идея, не так скучно будет. И ведро будет, кому нести, а то у меня руки заняты. Заодно буду учить говорить.
- Хорошо, идём.
Прогулка получилась удачной. Ведро оказалось на месте, там, где я его и бросил вчера, никто на него не посягнул… разве, что попугаи в меткости попрактиковались. Рыбы, несмотря на вчерашнее разорение, тоже полное ведро набрали. Пока я осматривался по сторонам, в поисках возможной угрозы, Надя ловко натаскала руками рыбу, не доставая вершу и не развязывая её. Я аж крякнул, от удивления. А она выгребла оттуда всё, даже мелочь, которую я раньше выбрасывал, но я спорить не стал. Ртов теперь прибавилось.
Порадовала, Надя, и своей сообразительностью. Помимо своего и моего имени запомнила ещё пару тройку слов. Их язык, я учить не стал. Слишком скудна для меня их тарабарщина, носителя великого и могучего. Вру. Слаб я на иностранные языки, ни хрена в них разобраться не могу.
И ещё одно приятно событие произошло, когда мы проходили мимо выкопанной мной кучи корней около незаконченной пашни.
- Хкрум, - вскрикнула Надя и начала копаться в этой куче.
- Ты чего там потеряла? - заинтересовался я действиями девушки.
- Хкрум, - повторила Надя, и протянула мне небольшой, чуть больше тюльпана, коричневый клубень. Вчера они мне попадались, но я их выбрасывал.
- И зачем ты мне суёшь, грязь всякую? - я отодвинул её руку.
Надя удивлённо посмотрела на меня, и тут же запихнула выкопанный клубень в рот. Вот, прям так, вместе с землёй. Даже не отряхнула. Если бы я знал, что она так сделает, отобрал бы, не раздумывая, а сейчас уже поздно. Он уже упал, на кишку.
Мне стало противно и завидно одновременно. Я тоже хотел есть. И ещё, я понял, что этот клубень съедобный. По крайней мере, для местных. А как мой организм отнесётся к новому продукту, можно узнать только опытным путём. Поэтому второй клубень, найденный Надей, я у неё отобрал. Не из жадности. А показать, так сказать, собственным примером, правила гигиены. Отмыв его в ведре с рыбой, и вытерев о штаны, я достал нож, и разрезал клубень на две половинки. Кожура клубня, оказалась тонкой, на ощупь мягкой, как у киви, мякоть светло-розовая, не плотная как у картошки, а мягкая как у… мороженой картошки. Я лизнул одну половинку. Безвкусная, однако. Так, сластит чуть-чуть.
Потом попробую приготовить из неё, что ни будь. Может, отварю, а может и пожарю. Если не отравлюсь. Подумав это, я запихнул обе половинки в рот. А ничего, так, есть можно.
Когда мы вернулись, я услышал из бани странные звуки. Не такие как вчера, когда первая (Тьфу!), скулила весь вечер, а как-то иначе, по новому. Освободившись от "доспехов", я галопом поскакал в баню.
Ага, кажется больной пришёл в себя. Первая, нашла в бане ковшик, и настойчиво вливала воду в хлопающего глазами парня. А он, от этого был не в восторге. После каждого вливания, он откашливался и пускал пузыри.
Да, она ж его утопит!
- Хватит, - прекратил я экзекуцию, когда мой первый пациент… пускай будет Немо,… в очередной раз зашёлся в захлёбывающемся кашле. - Зачем человека топишь?
Первая (Тьфу!) прекратила лить воду парню в рот и, уставилась на меня.
- Отойди в сторону, малахольная, - и я рукой показал ей, что бы она задвинулась подальше в угол. Та не возражала, и задвинулась.
Я подошёл к Немо.
- На что жалуетесь, больной? - я присел рядом и взял больного за руку пощупать пульс. Нет, ничего я не понимаю в медицине, пульс как пульс. А дальше, начались проблемы. Увидев кто с ним рядом, этот ненастоящий джентльмен, но настоящий дикарь, шарахнулся от меня в сторону. Да, уж. Совсем дикий, однако. Ничего, приручим. Ухватив его за ногу, я подтянул его обратно и, поворачивая туда-сюда, стал сматывать с него "бинт".
Воспаление немного спало, но в некоторых местах из-под пластыря, сочился гной. Значит, плохо почистил, придётся чистить ещё раз. Но уже после завтрака.
- Иди сюда, - я показал жестом, что бы первая подошла ко мне.
- Алекс, - показал я на себя, когда она встала рядом. - Вера, - я перевёл палец на неё. Повторив ещё пару раз, я вопросительно посмотрел на неё, предварительно нахмурив брови. В отличие от Нади, Вера обладала более строптивым характером, и уважала только силу. Но как, ни странно, именно Вера быстрее усвоила наши имена, и именно она быстрее привыкла к своему имени. А впоследствии, стало понятно, что и говорить она училась быстрее Нади.
Всё, а теперь завтракать. Хорошо, что сутки здесь больше земных, а то я бы ничего не успевал.
Доверить приготовление рыбы, я Наде не решился, как она на это не намекала. Кто её знает, подаст ещё к столу в сыром виде, с неё станется. Я до сих пор не могу забыть, как она запихала в рот тот клубень. Как она его назвала? Хкрум, кажется? Так, что разделывал рыбу сам. За последнее время поднабрался опыта, да и книгу "Домашняя кухня" полистал.
То как я чистил рыбу, вызвало у Нади не малое удивление, да и Вера, бросив кавалера одного, тоже смотрела на это большими глазами. Сильное удивление, у них вызвал обыкновенный кухонный нож, они ещё такого в своей жизни не видели. Похоже у них в ходу, каменные и не очень хорошо обработанные орудия труда. Но когда я отрезанную голову выбросил вместе с кишками в мусорное ведро… Удивление переросло в возмущение. Конечно, как же можно столько еды выбрасывать. А я вот такой, я это не потребляю. Я ещё и плавники ликвидировал, под возмущённый ропот. Вера, даже потянулась к отбросам. Пришлось дать ей по протянутой руке.
- Ууй, - вскрикнула Вера, и отскочила от меня в сторону.
- Ой, - поправил я её на русский манер, и порезал очищенную рыбину на кусочки.
Я хотел обыкновенную жаренную рыбу, с дымком, но больному нужен бульон. Пришлось варить. Заодно, решил отварить в ухе и хкрумы, на пробу. За сим отправил Надю, ворошить кучу корней. Не забыв предупредить жестами, чтобы не вздумала, их есть в моё отсутствие. Распинаться по поводу гигиены не стал, всё равно не поймёт. Я просто повысил голос, и этого было достаточно. Мужчины и так были для неё непререкаемыми авторитетами. Таковы традиции каменного века.
Уха получилась… Тьфу, какая гадость… ваша отварная рыба.
- Кто насыпал в кастрюлю сахар?
Это не уха, это варенье из рыбы.
Мало того, что сахара и так мало, так его ещё переводят не по назначению. Я посмотрел на девушек, и чуть не выпал в осадок. Зря я раздал им ложки, они ими пользоваться не умеют.
Девушки вылавливали куски рыбы и хкрумы из мисок руками, а бульон пили через край. И уха им нравилась.
Как же попал сахар в суп? Нет, девчонки здесь не причём, они в дом не входили. И уж тем более не знают, где я храню свою заначку. Я выловил ложкой варёный хкрум, и отправил его в рот. Вот оно. Попался который кусался. Варённый хкрум, был, почему то слаще чем не варёный. Где-то я слышал, что если бы не какие-то вещества находящиеся в чесноке, он был бы слаще сахарной свеклы, потому как состоит почти из одного сахара. Похоже, что эти хкрумы с чесноком родственники, за одной лишь разницей, что при варке, вещество, которое угнетало сладкий вкус, приказало долго жить.
'Эврика!' - воскликнул когда-то Архимед, вытирая тряпкой залитый пол.
Вот так и я подпрыгнул с тем же самым воплем.
- Сахар! У меня будет много сахара! Ура, товарищи!
От неожиданности девушки выронили миски но, не сильно смущаясь, стали подбирать с травы упавшие куски, и запихивать их в рот. Тьфу, дикари!
После завтрака отправил Веру кормить больного, показав для этого, как пользоваться ложкой.
А мы с Надей пошли приучаться к труду. Лопат у меня на всех хватит, а работы много. Долго барышня не могла понять, что от неё требуется, но когда я, у неё на глазах, выкопал хкрум, она начала бить стахановские рекорды.
Вдвоём, мы вспахали землю быстро, даже больше чем я планировал. Уж, очень увлеклась Надя поиском сладкого.
Картошку я сажал не целыми клубнями как собирался раньше, а глазками, что б урожай был больше. Посадили мы и морковку со свеклой, которые к тому времени успешно созрели и дали семена. Даже половину найденных хкрумов посадили обратно, на пробы. Я настоял. Оказалось, что растут они редко, как грибы в лесу. С двух вскопанных совместно соток, наковыряли всего четырнадцать штук, а мне так хочется получить с него хороший урожай, что аж слюни потекли.
Оставалось, заняться подсолнечником и огурцами с перцем.
А хлебное поле, у меня получилось отменно. Правда, те семена, что не взошли в самом начале так и не проклюнулись, а те, что остались, тянулись вверх, наливаясь соком. Значит скоро, я снова буду вдыхать хлебный запах!