– Был бы он человеком, в Хмырях бы остался. – Джиоев говорил громко, нисколько не опасаясь, что спящий проснется и услышит. – По крайней мере, как мужчина смерть бы принял. Там же дети были, женщины. А этот… – Он ненадолго умолк, подбирая сравнение. Не найдя, зло сплюнул и продолжил: – Двадцать километров в одних носках драпал, лишь бы шкуру свою спасти. А теперь, если без рук останется, ему задницу всю жизнь кому-то придется подтирать. Да на таких козлов даже пули жалко! Жир ему еще!
Поликарпов, уже доставший из рюкзака баночку с жиром, засомневался, глядя то на него, то на спящего, то на Чужинова. В сущности, Джиоев прав. Но ведь жалко человека.
– Успокойся, Рустам. А ты, Семен, если собрался, делай.
– Глеб, вставай. – Рустам потряс Чужинова за плечо. – Помер наш страдалец, – сообщил он, едва тот открыл глаза. – Видимо, есть на свете справедливость. Говорил же, зря на него только жир переведем.
И действительно, человек, имени которого они толком и не узнали, был мертв. Пульс не прощупывался, но на всякий случай Глеб взял с подоконника невесть откуда взявшийся там осколок зеркала и поднес его к губам покойника. Если они ошиблись, зеркало обязательно затуманится. Но нет, стекло оставалось чистым.
– Да что там его щупать, ты на лицо его синюшное взгляни – явно сердце не выдержало. Ты ему еще искусственное дыхание попробуй сделать. – Джиоев оставался верен себе. – И не смотри на меня так: я ему точно не помогал откинуться. Как рассвело, так и увидел.
– И в голову не пришло.
Рустама Чужинов знал давно. Да, непримирим он к некоторым вещам, но чтобы вот так, пока все спят… Нет, кто угодно, только не он.
– Похоронить бы надо. – Услышав голоса, Поликарпов проснулся тоже. – Каким бы он ни был, а человек все же. Не в доме же его оставлять. А на снег бросить если, что от него останется?
– Времени греть землю, чтобы выкопать могилу, у нас нет, – не задумываясь, ответил Чужинов. – Ты прав: просто выкинуть, тоже не годится. Если он даже не совсем человек, но мы-то себя людьми считаем? Мешки под нарами видел, веревки тоже есть, обмотаем и к дереву подвесим. Придет весна, земля оттает, глядишь, и найдется какой-нибудь сердобольный, похоронит как положено. Делаем все быстро: придется крюк давать, так что путь раза в полтора увеличится. Да и от Хмырников до Комово, если случится вдруг, топать и топать.
И снова многочасовой бег, теперь уже по лесу в стороне от дороги. Наконец среди макушек деревьев показалась вершина очередного холма. Голая, как и утверждал Чужинов.
– Это она, твоя Лысая гора? – спросил Джиоев, грудью опираясь на воткнутые в снег лыжные палки.
– Она, Рустам, она, – утешил его Глеб. Видел он, что Рустаму все тяжелее даются такие большие пробежки, но причины пока не знал. – Не ошибешься: такая вершина по всей округе единственная.
– Хвала Всевышнему! – Джиоев провел ладонью по бороде, смахивая с нее образовавшуюся от дыхания изморозь. – Все когда-нибудь заканчивается: и хорошее, и плохое. Особенно хорошее, – философски изрек он.
Они поднялись на вершину, преодолев последние метры уже ползком: темные фигуры на снегу видны издалека. Чужинов надолго припал к биноклю, затем протянул его Рустаму: мол, взгляни. Семен пользовался монокуляром, но даже без оптики, с одного беглого взгляда было ясно: тот человек им не врал – Хмырники действительно подверглись нападению. Абсолютно безлюдные улицы, поселок показался бы полностью вымершим, если бы из труб некоторых домов не шел дым.
– В осаде сидят, – заключил Поликарпов. – Помощи ждут.
Были видны и взявшие в осаду людей твари.
– За пятьдесят уже насчитал, – сообщил Семен. – Глеб, вроде они далеко не все там зимние. Как так?
– Спроси что-нибудь полегче, Сема.
Он и сам прекрасно видел, что основная масса, если не все, – обычные твари, которым уже месяца два как положено спать, дожидаясь лета. Значит, кто-то их поднял и пригнал сюда, а теперь не давал уйти. Но кто именно? Кто-то задействовал устройство, а такие есть, импульс которого позволяет собрать множество тварей в одном месте? И еще: и внешний периметр, и ограждение, разделяющее на зоны внутреннее пространство, выглядят целыми, все ворота закрыты. Но ведь каким-то образом твари умудрились попасть внутрь? Ладно зимние, а остальные? Сплошные загадки. Глеб заиграл желваками.
– Чужак, наши действия? – Рустам как бы невзначай провел рукой по надетой поверх бушлата разгрузке, проверяя, все ли магазины на месте.
– А какими они могут быть? Втроем при всем желании мы им помочь не сможем. Пойдем в Комово. Если поторопимся, к вечеру там будем. Соберем народ и уже тогда вернемся. Выручать их нужно, – указал он подбородком на безлюдные Хмырники.
– Если в Комово все не так же обстоит, – пробормотал Семен.
"И такое вполне может быть", – подумал Чужинов.
И снова заскрипел под лыжами снег. Чтобы поберечь силы окончательно сдавшего Джиоева, лыжню по очереди пробивали Чужинов с Поликарповым. Но и без того Рустам устал, хотя старательно делал вид, что с ним все в порядке. Прошел час, другой, третий, и они вышли на берег реки, которую предстояло пересечь. Остановились на опушке леса. Рустам дышал тяжело. Чужинов искоса наблюдал, что это с ним. Он знал его отлично, и сам когда-то был свидетелем, как тот носится с тяжеленным рюкзаком по горам, как архар.
Противоположный берег реки был крут. Он вздымался ввысь и вниз, и вверх по течению, насколько хватало вооруженного биноклем взгляда. Посередине реки, на самом стрежне, виднелась незамерзшая полоска воды, от которой поднимался пар.
– Да уж, не очень удачное местечко, – заметил Семен.
– Дальше еще хуже будет, – утешил его Глеб. – Поля, и на них мы как на ладони. Но в обход далеко, времени много потеряем, в Комово до темноты не успеем.
– Полынью справа, слева будем обходить?
– Да без разницы, давай справа. Рустам, ты как? Отдышался?
– Потопали, Глеб, выдержу.
– Дистанция – пять метров, – скомандовал Чужинов. – Толпиться не следует, что-то мне лед доверия не внушает.
Они успели спуститься на лед, когда раздался тревожный вскрик Поликарпова: с высокого противоположного берега одна за другой показывались твари, чтобы в следующий миг скользнуть по откосу и броситься к ним. Но не напрямую, в обход. Числом около дюжины, где преобладали обычные, летние особи, но попадались и облудки. Сейчас их разделяла длинная узкая полынья.
– Успеваем! – Поликарпов смерил взглядом дистанцию до росших на самом берегу деревьев, благо что удалиться от них они еще не успели.
– Должны! – откликнулся Джиоев.
– Стоять! Ждем их здесь! Без команды не стрелять! – Рык Чужинова заставил обоих застыть на месте.
Вскарабкаться на деревья они действительно успевают, но это не выход. Одно дело – оказаться на дереве на специально оборудованной площадке и совсем другое – на стволе, где полностью будешь поглощен тем, чтобы на нем удержаться. Словом, риск в обоих случаях – остаться на льду и встретить хищников огнем в надежде всех перестрелять или укрыться на высоте – примерно одинаков.
– Ель на другом берегу, рядом с ней камень, практически напротив нас. Так вот: чуть правее от него. Только осторожно, не спугните. – И через некоторое время с надеждой: – Засекли ее?
– Есть! Есть! – откликнулись оба, и Глеб выдохнул с некоторым облегчением: не показалось.
Твари уже обогнули полынью и мчались к ним напрямую. Но была и еще одна, та, что пряталась наверху. Возможно, она и командует остальными, сама оставаясь в тени. Но даже если не так, она уйдет и приведет других, и тогда вопрос времени, когда они их настигнут.
– На счет "три" делаем ее. – И тут же вполголоса: – Раз, два, три!
Все трое вскинули автоматы, одновременно поворачиваясь к цели. Каждый успел выстрелить по разу, чтобы тут же перенести огонь на мчавшуюся на них свору, слишком близко те уже приблизились. Гремели выстрелы, твари падали одна за другой. Некоторые замертво, другие умудрялись подняться, чтобы снова получить пулю, на этот раз смертельную.
Прорвалась единственная, сбив Поликарпова с ног. Семен успел ухватиться за шею руками и пытался удержать ей голову, уклоняясь от бешено клацающих зубов, самые мелкие из которых были величиной с мизинец. Подскочивший Рустам со всего маху вонзил ствол разряженного автомата ей в пасть, как рычагом свалив ее с Семена. Ну а дальше Глеб, прижав пистолет к ее голове, раз за разом нажимал на спуск, остановившись только после пятого или шестого выстрела.
– Цел? – склонился он над Поликарповым.
– Цел, Глеб, цел, – отозвался Семен. – Как будто у паровоза на пути встал, – морщась, пожаловался он, и попытался подняться на ноги.
– Лежи, не дергайся: сейчас кровь с лица вытру, – прижал его ладонью ко льду Чужинов. – Не дай бог в глаза попадет. Рустам, что там?
– Чисто! – отозвался тот.
В воздухе запахло спиртом: Чужинов, намочив обрывок бинта, стирал кровь твари с лица Поликарпова. Закончив, шутливо пнул его в бок:
– Вставай, развалился тут!
– А поцеловать? – невинно поинтересовался Поликарпов, придав лицу самое смущенное выражение. Он даже глаза, которым теперь уже ничто не угрожало, потупил, якобы от скромности.
Гулко расхохотался Рустам, и его смех был таким заразительным, что его поневоле поддержал сначала Семен, а вслед за ним и Чужинов.
– С тварью, что ли, не нацеловался? – давился от смеха Джиоев. – Обнимался с ней так, что я было подумал – любовь у вас, поначалу даже мешать вам не хотел. Она, кстати, самка.
Теперь, когда смертельная опасность миновала, им требовалась разрядка, и они ее получили. Безудержным смехом, который мог вспыхнуть от чего угодно и искрой для которого стала далеко не самая лучшая шутка Семена.
– Ну хотя бы глотнуть дай, нервы подлечить, – все еще смеясь, попросил Поликарпов.
– Перебьешься. Ты мне и так теперь литр должен, – заявил Глеб, пряча фляжку в боковой карман рюкзака.
– С чего это литр? – искренне удивился Семен.
– Морду себе отъел! Пока всю обтер, ровно литр и ушел. Все, хватит шутки шутить, валим отсюда.
– Любовница, чтоб ее! – Поднявшись на ноги, Поликарпов с силой вонзил носок обуви в бок мертвой твари.
Глава 7
Парни не промах
– М-да, парни мы серьезные, – заявил Семен. – И это неоспоримо.
Он первым вскарабкался по откосу на противоположный берег. Первым тварь и увидел. Мертвую, и в голове у нее виднелось три близко расположенных друг к другу пулевых отверстия.
– Кучненько легли, – согласно кивнул Рустам.
– Что называется: парни не промах, причем в буквальном смысле. А крупная-то какая! Ни разу подобных видеть не приходилось. Редкий экземпляр! – Настроение у Поликарпова было приподнятым. Вообще-то он успел уже попрощаться с жизнью, когда тварь сбила его с ног и вот-вот должна была вцепиться в его глотку зубами. Но обошлось, причем без единой царапины.
– Ага, – только и сказал Чужинов.
Были у него сомнения, что там, наверху, действительно прячется тварь: расстояние слишком велико. Кроме того, прямой взгляд мог ее насторожить, она бы переместилась, и тогда попробуй найди ее снова. Как выяснилось, имелись сомнения и у остальных, хорошо, что у него хватило авторитета. Все они вполне могли бы принять за голову твари все что угодно. Тот же камень, причудливо присыпанный снегом. А если бы наверху никого не оказалось? Стреляя в нее, они теряли драгоценные мгновения, когда свора стремительно к ним приближалась, и хорошо, что все обошлось.
– Сема, следы вокруг посмотри. Только скоренько, и без того из графика выбились.
Семен – охотник опытный, следы читает легко, а Чужинова интересовало, вдруг наверху была еще одна особь и вот она-то сумела ускользнуть. Увидеть следы не так уж и просто: натоптано достаточно, и те, что его интересовали, вполне могли затеряться в отпечатках множества других лап. Если тварь все же ушла, придется это учитывать, ведь она обязательно приведет других. Так что вся надежда на Поликарпова как на следопыта.
– Рассказывай, Рустам, рассказывай.
Тот сразу понял, о чем речь.
– В общем, зацепило меня не так давно. Не то чтобы серьезно, но все же иногда дает о себе знать. Не очень складно там все получилось: мы с Денисом едва от погони оторвались – настырные ребята попались. Тогда мне бок и продырявили, а ему в ледяной воде выкупаться пришлось. Мы поначалу оба у Киреева в Вылково в себя приходили. А потом дай, думаю, тебя с Викентьевым навещу. У вас в "Снегирях" и долечусь, все-таки бывший дом отдыха. Кто же мог знать, что ты человечество спасать отправишься, я с тобой увяжусь, а тут такие гонки начнутся? Но ты не грусти и не печаль бровей, – улыбнулся Рустам. – Так, по-моему, у твоего любимого Есенина сказано? Я не подведу.
Джиоев упорно не желал рассказывать, куда они ходили с Денисом и что делали. И то верно: есть некоторые вещи, в которые Глеб и сам никого не посвящал, поскольку они являлись не только его тайной. Единственное, в чем он был глубоко уверен: что Рустам, что Денис Войтов – люди, которые никогда не пойдут на сделку с совестью, несмотря ни на какие обстоятельства. Словом, не хочет рассказывать – его право.
Осмотрев следы, Поликарпов был категоричен:
– Ни одна не ушла, отвечаю.
– Ну, тем легче, – пробормотал Чужинов. – Потопали.
Григорий Алексеевич Мальцев, глава Комово, некрупный мужик с рыжеватой бородкой клинышком, которую он отпустил явно для солидности, появлению Чужинова обрадовался.
– Давно не виделись, Чужак! – широко улыбался он, обнимая Глеба и хлопая по спине.
– Как дочь? – поинтересовался Чужинов, едва освободившись из далеко не медвежьих объятий.
– Спасибо, твоими молитвами.
Молитвы Чужинова были совершенно ни при чем. Помогли лекарства, которые он сумел раздобыть. Тогда у Глеба с Настей все было хорошо и они еще не расстались. И незадолго до возникшей у Мальцева проблемы сын их Саша тяжело заболел. Только сам Глеб и знает, что он испытал, видя, как малыш мечется в жару, а помочь им с Настей было некому. Саша выжил, возможно, как раз из-за молитвы, единственной, которую Чужинов знал и которую постоянно шептал про себя, хотя до этого никогда не считал себя хоть сколько-нибудь верующим человеком.
Через некоторое время Глеб оказался в Комово. У Мальцева случилась подобная ситуация, с той лишь разницей, что заболела дочь. Маленькая Наташа была не первым ребенком в семье, но единственным выжившим. И Глеб отправился за лекарствами. Пошел один, потому что нормального напарника подобрать не удалось, а связываться с кем попало – это создать себе еще большие проблемы, нежели отправиться в одиночку. Вернулся он не с пустыми руками, добытые им лекарства оказались не слишком просроченными и потому помогли. Чего уж, было трудно, и Чужинов несколько раз проклинал себя за то, что вообще ввязался в эту историю. Ведь никто его о помощи не просил, и никто ее от него не ждал. Впоследствии Мальцев клялся, что теперь он вечный должник, предлагал какие-то ценности, но Глеб только отнекивался. Правда, от автоматных патронов отказываться не стал: для такого короткого путешествия расход получился жуткий – за сотню штук.
Второй случай, когда он смог ему помочь, произошел не так давно – прошлой весной. Мальцев – отличный хозяйственник, и в его Комово жизнь налажена. По нынешним временам вообще можно сказать, что его обитатели как сыр в масле катаются. А Чужинову есть с чем сравнить: где только ему не пришлось побывать.
Пробудившись после зимней спячки, твари особенно активны, и их нападения на человеческие поселения учащаются. Прошлой весной не миновала участь сия и Комово, хотя обычно хищники сюда не наведывались. И получилось так, что им удалось прорваться внутрь периметра. Чужинов в это время как раз находился здесь. Нападение отбили, но без жертв не обошлось. И народ начал выражать свое недоверие Мальцеву, обвиняя его в случившейся беде.
Тогда-то и пришла к Глебу делегация: оставайся, мол, у нас главным, слезно все просим. Чужинов, естественно, отказался – не его это. Одно дело – оборону наладить и совсем другое – ежедневная рутина, без которой не обойтись. Ты один во всех лицах: и судья, и советчик, а иногда и палач. Или прибежит какая-нибудь дамочка с воплями, что мужик ее налево зачастил, а то и вовсе ушел, мол, прикажи ему назад вернуться – ты главный. Изменился у народа менталитет: многие считают – возможно, завтра подыхать, так зачем сегодня себе в удовольствиях отказывать? И иной раз позволяют себе то, что в прежней нормальной жизни и в голову бы не пришло.
Тогда он организовал сходку, на которой и объяснил, что не понимают они своего счастья, поскольку все познается в сравнении. И задержался на пару недель, чтобы прорыва больше не повторилось. А затем и человека в помощники Мальцеву прислал, именно по таким вопросам – Павла Костернюка.
Пашка, в прошлом кадровый военный, участник, орденоносец, а кисть руки потерял в похожей ситуации, когда Рустам, спасая Поликарпова, скинул с него тварь. Ну и захандрил после этого: не в его натуре за стенами укреплений отсиживаться, а с одной рукой в полях делать нечего.
Как выяснилось, реакция Мальцева на прибытие Чужинова имела и другие причины.
– Глеб, как ты вовремя! – продолжал радоваться тот.
– А что случилось?
– Понимаешь, мы в Хмырники на выручку собрались. Твари на них напали, в осаде держат. Завтра с утра выступаем. Возглавишь? – с надеждой спросил он.
– Так вы уже в курсе?
– Да. Еще в обед мальчишка прибежал. Их вообще троих посылали. – Лицо Мальцева омрачилось. – Но они на тварей по дороге нарвались. Те двое решили их задержать, чтобы хоть кто-то сюда дошел. Там они свою смерть и приняли.
Глеб вспомнил умершего от обморожения человека. Смерти бывают разными. А еще, возможно, прав был Поликарпов, утверждая, что на мордах тех тварей, которых им удалось уничтожить по дороге сюда, помимо крови от полученных ран была еще и чужая. Возможно, именно им и повстречались гонцы из попавших в беду Хмырников. Не факт, конечно, но душу немного греет.
– А что, если они сюда придут?
– Может и такое случиться, – согласился Мальцев. – Но не бросать же людей в беде? Ну так как?
– А Пашка-то где?
– Да в Хмырниках же. Вторую неделю пытается там порядок навести. Не вовремя он туда отправился. Хотя, с другой стороны, возможно, и наоборот. Выручай, Глеб, с тобой шансов у нас значительно больше.
Чужинов посмотрел на притихших людей. А он-то все удивлялся: чего это их так много в одном месте, собрание, что ли?
– Сколько ты намерен послать?
– Как раз на эту тему мы и рассуждали. Пойдет много – здесь некому остаться, а вдруг чего? Мало отправить: толку может не быть и людей только зря положим. Вот ты сам как думаешь, как лучше поступить? Человек семьдесят хватит? Почти половина из того количества, что у меня полноценных бойцов наскребется.
"Эх, – вздохнул про себя Чужинов. – Дело разве в количестве стрелков? В выучке, навыках, слаженности. И, особенно, в строжайшей дисциплине. Малейшая партизанщина может стоить жизни многим, а то и сразу всем. Ладно, сколько их там Сема насчитал? Голов пятьдесят?"