- Глупо было бы отрицать опасность мещанства, - сказал Бэла. - Кто-то из ваших деятелей правильно сказал, что идеология маленького хозяйчика представляет для коммунизма большую опасность, чем забытая теперь водородная бомба. Только адресовал он эту опасность неправильно. Не для коммунизма, а для всего человечества опасно мещанство. Потому что в ваших рассуждениях, Сэм, есть одна ошибка. Мещанин - это все-таки тоже человек, и ему всегда хочется большего. Но поскольку он в то же время и скотина, это стремление к большему по необходимости принимает самые чудовищные формы. Например, жажда власти. Жажда поклонения. Жажда популярности. Когда двое таких вот сталкиваются, они рвут друг друга как собаки. А когда двое таких сговариваются, они рвут в клочья окружающих. И начинаются веселенькие штучки вроде фашизма, сегрегации, геноцида. И прежде всего поэтому мы ведем борьбу против мещанства. И скоро вы вынуждены будете начать такую войну просто для того, чтобы не задохнуться в собственном навозе. Помните поход учителей в Вашингтон в позапрошлом году?
- Помню, - сказал Ливингтон. - Только, по-моему, бороться с мещанством - это все равно, что резать воду ножом.
- Инженер, - насмешливо сказал Бэла, - это утверждение столь же голословно, как апокалипсис. Вы просто пессимист. Как это там?… "Преступники возвысятся над героями, мудрецы будут молчать, а глупцы будут говорить; ничто из того, что люди думают, не осуществится".
- Ну что ж, - сказал Ливингтон. - Были и такие времена. И я, конечно, пессимист. С чего мне это быть оптимистом? Да и вам тоже.
- Я не пессимист, - сказал Бэла. - Я просто плохой работник. Но время нищих духом прошло, Сэм. Оно давно миновало, как сказано в том же апокалипсисе.
Дверь распахнулась, и на пороге остановился высокий человек с залысым лбом и бледным, слегка обрюзгшим лицом. Бэла застыл всматриваясь. Через секунду он узнал его. Ну вот и все, подумал он с тоской и облегчением. Вот и конец. Человек скользнул взглядом по инженеру и шагнул в комнату. Теперь он смотрел только на Бэлу.
- Я генеральный инспектор МУКСа, - сказал он. - Моя фамилия Юрковский.
Бэла встал. Инженер тоже почтительно встал. За Юрковским в комнату вошел громадный загорелый человек в мешковатом синем комбинезоне. Он скользнул взглядом по Бэле и стал смотреть на инженера.
- Прошу меня извинить, - сказал инженер и вышел. Дверь за ним закрылась. Пройдя несколько шагов по коридору, инженер остановился и задумчиво засвистел. Затем он достал сигарету и закурил. Так, подумал он. Идеологическая борьба на Бамберге входит в новую фазу. Надо срочно принять меры.
Размышляя, он пошел по коридору, все ускоряя шаг. В лифт он уже почти вбежал. Поднявшись на самый верхний этаж, он направился в радиорубку. Дежурный радист посмотрел на него с удивлением.
- Что случилось, мистер Ливингтон? - спросил он.
Ливингтон провел ладонью по мокрому лбу.
- Я получил плохие вести из дому, - сказал он отрывисто. - Когда ближайший сеанс с Землей?
- Через полчаса, - сказал радист.
Ливингтон присел к столику, вырвал из блокнота лист бумаги и быстро написал радиограмму.
- Отправьте срочно, Майкл, - сказал он, протягивая листок радисту. - Это очень важно.
Радист взглянул на листок и удивленно свистнул.
- Зачем вам это понадобилось? - спросил он. - Кто же продает "Спэйс Перл" в конце года?
- Мне срочно нужны наличные, - сказал инженер и вышел.
Радист положил листок перед собой и задумался.
Юрковский сел и отодвинул локтем шахматную доску. Жилин сел в стороне.
- Осрамились, товарищ Барабаш, - сказал Юрковский негромко.
- Да, - сказал Бэла и глотнул.
- Откуда на Бамбергу попадает спирт, вы выяснили?
- Нет. Скорее всего спирт гонят прямо здесь.
- За последний год компания отправила на Бамбергу четыре транспорта с прессованной клетчаткой. Для каких работ на Бамберге нужно столько клетчатки?
- Не знаю, - сказал Бэла. - Не знаю таких работ.
- Я тоже не знаю. Из клетчатки гонят спирт, товарищ Барабаш. Это ясно даже и ежу.
Бэла молчал.
- Кто на Бамберге имеет оружие? - спросил Юрковский.
- Не знаю, - сказал Бэла. - Я не мог выяснить.
- Но оружие все-таки есть?
- Да.
- Кто санкционирует сверхурочные работы?
- Их никто не запрещает.
- Вы обращались к управляющему?
Бэла сжал руки.
- К этой сволочи я обращался двадцать раз. Он ни о чем не желает слушать. Он ничего не видит, не слышит и не понимает. Он очень сожалеет, что у меня плохие источники информации. Знаете что, Владимир Сергеевич, либо вы меня отсюда снимайте к чертовой матери, либо дайте мне полномочие расстреливать гадов. Я ничего не могу сделать. Я вразумлял. Я просил. Я угрожал. Это стена. Для всех рабочих комиссар МУКСа красное пугало. Разговаривать со мной никто не желает. "I don't know nothing and it's not any damn buziness of yours". Плевать они хотели на международное трудовое законодательство. Я больше так не могу. Видели плакаты на стенах?
Юрковский задумчиво смотрел на него, вертя в пальцах белого ферзя.
- Здесь не на кого опереться, - продолжал Бэла. - Это либо бандиты, либо тихая дрянь, которая мечтает только о том, чтобы набить свой карман, и ей наплевать, сдохнет она после этого или нет. Ведь у них настоящие люди сюда не идут. Отбросы, неудачники. Люмпены. У меня руки трясутся по вечерам от всего этого. Я не могу спать. Позавчера меня пригласили подписать протокол о несчастном случае. Я отказался: совершенно ясно, что человеку вспороли скафандр автогеном. Тогда этот подлец, секретарь профсоюза, сказал, что будет на меня жаловаться. Месяц назад на Бамберге появляются и в то же утро исчезают три девицы. Я иду к управляющему, и этот стервец смеется мне в лицо: "У вас галлюцинация, мистер комиссар, вам пора вернуться к вашей жене, вам уже мерещатся девки". В конце концов в меня трижды стреляли. Да, да, я знаю, что ни один дурак не старался в меня попасть. Но мне от этого не легче. И подумать только, меня посадили сюда, чтобы охранять жизнь и здоровье этих обормотов! Да провались они все…
Бэла замолчал и хрустнул пальцами.
- Ну-ну, спокойно, Бэла, - сказал строго Юрковский.
- Разрешите мне уехать, - сказал Бэла. - Вот товарищ, - он указал на Жилина, - это, вероятно, новый комиссар…
- Это не новый комиссар, - сказал Юрковский. - Познакомьтесь, бортинженер "Тахмасиба" Жилин.
Жилин слегка поклонился.
- Какого "Тахмасиба"? - спросил Бэла.
- Это мой корабль, - сказал Юрковский. - Вот что мы сейчас сделаем. Мы пойдем к управляющему, и я скажу ему несколько слов. А потом мы поговорим с рабочими. - Он встал. - Ничего, Бэла, не огорчайтесь. Не вы первый. У меня эта Бамберга тоже вот здесь сидит.
Бэла сказал озабоченно:
- Только нужно взять с собой несколько наших. Может случиться драка. Управляющий здесь подкармливает целую шайку гангстеров.
- Каких наших? - спросил Юрковский. - Вы же говорили, что ни на кого здесь положиться не можете.
- Так вы приехали один? - с ужасом спросил Бэла.
Юрковский пожал плечами.
- Ну, естественно, - сказал он. - Я же не управляющий.
- Ладно, - сказал Бэла.
Он отпер сейф и взял пистолет. Лицо у него было бледное и решительное. Первую пулю я всажу в этого слизняка, с острой радостью подумал он. Пусть в меня стреляет кто угодно, но первую пулю получит мистер Ричардсон. В жирную, гладкую, подлую свою рожу.
Юрковский внимательно посмотрел на него.
- Знаете что, Бэла, - сказал он проникновенно, - я бы на вашем месте пистолет оставил. Или отдайте его товарищу Жилину. Я боюсь, что вы не удержитесь.
- А вы думаете, он удержится?
- Удержусь, удержусь, - сказал Жилин, улыбаясь.
Бэла с сожалением отдал ему пистолет.
Юрковский открыл дверь и остановился. Перед ним вырос молодцеватый сержант Хиггинс в свежей парадной форме и в голубой каске. Хиггинс отчетливо взял под козырек.
- Сэр, - сказал он, - начальник полиции шахты Бамберги сержант Хиггинс прибыл в ваше распоряжение.
- Очень рад, сержант Хиггинс, следуйте за нами, - сказал Юрковский.
Они миновали короткий коридор и вышли на "бродвей". Еще не было шести часов, но "бродвей" был залит ярким светом и плотно забит рабочими. "Бродвей" гудел от встревоженных голосов. Юрковский шел неторопливо, любезно улыбаясь и внимательно вглядываясь в лица рабочих. Он хорошо видел эти лица в ровном свете дневных ламп - осунувшиеся, с нездоровой землистой кожей, с отеками под глазами, апатично равнодушные, сердитые, любопытные, злобные, ненавидящие. Рабочие расступались перед ним, давая дорогу, а за спиной Хиггинса снова смыкались и шли следом. Сержант Хиггинс покрикивал:
- Дорогу генеральному инспектору! Не напирайте, ребята! Дайте дорогу генеральному инспектору!
Так они дошли до лифта и поднялись на этаж администрации. Здесь толпа была еще гуще. И здесь дорогу уже не уступали. Между усталыми лицами рабочих стали просовываться какие-то нагловатые веселые морды. Теперь сержант Хиггинс пошел впереди, расталкивая толпу голубой дубинкой.
- Посторонись, - говорил он негромко, - дай дорогу… Посторонись…
Затылок его между краем каски и воротником налился кровью и заблестел от пота. Шествие замыкал Жилин. Нагловатые морды протискивались в первые ряды, перекликаясь:
- Эй, ребята, а кто из них инспектор?
- Не разобрать, они все красные, как томатный сок…
- Они насквозь красные, внутри и снаружи…
- Не верю, хочу посмотреть…
- Посмотри, я тебе мешать не стану…
- Эй, сержант! Хиггинс! Ну, и в компанию же ты попал!
Жилину подставили ножку. Он не обернулся, но стал смотреть под ноги. Увидев под собой очередной ботинок из мягкой замши, он старательно, всем весом наступил на него. Рядом взвыли. Жилин посмотрел в перекошенное, побелевшее лицо с усиками и сказал:
- Извините, пожалуйста, какой я неуклюжий!
У него были здоровенные, необычайно тяжелые башмаки с рубчатыми магнитными подковами.
Шум вокруг нарастал. Теперь уже кричали все.
- Кто их звал сюда?
- Эй, вы! Не суйтесь не в свое дело!
- Дайте нам работать, как мы хотим! Мы не лезем в ваши дела!
- Убирайтесь к себе домой и там распоряжайтесь!
Сержант Хиггинс, мокрый, как мышь, добрался, наконец, до дверей с треснувшей табличкой и распахнул ее перед Юрковским.
- Сюда, сэр, - тяжело дыша, сказал он.
Юрковский и Бэла вошли. Жилин перешагнул через комингс и оглянулся. Он увидел множество наглых морд и только за ними, в табачном дыму, хмурые ожесточенные лица рабочих. Хиггинс тоже перешагнул через комингс и закрыл дверь.
Кабинет управляющего шахтами мистера Ричардсона был обширен. Вдоль стен стояли большие мягкие кресла и стеклянные витрины с образцами пород и с имитациями самых крупных "космических жемчужин", найденных на Бамберге. Из-за стола навстречу Юрковскому поднялся благообразный приятный человек в черном костюме.
- О, мистер Юрковский, - пророкотал он и, обогнув стол, пошел к Юрковскому, протягивая руки. - Я бесконечно рад…
- Не беспокойтесь, - сказал Юрковский, огибая стол, с другой стороны. - Руки я вам все равно не подам.
Управляющий остановился, приятно улыбаясь. Юрковский сел за стол и повернулся к Бэле.
- Это управляющий? - спросил он.
- Да! - с наслаждением сказал Бэла. - Это управляющий шахтами мистер Ричардсон.
Управляющий покачал головой.
- О, мистер Барабаш, - сказал он укоризненно, - неужели же вам я обязан такой неприветливостью мистера инспектора?
- Кем выдан патент на управление шахтой? - спросил Юрковский.
- Как это принято в западном мире, мистер Юрковский, советом директоров компании.
- Предъявите.
- Прошу вас, - весьма вежливо сказал управляющий. Он неторопливо пересек комнату, отпер большой сейф, вделанный в стену, достал большой бювар коричневой кожи и извлек из бювара лист плотной бумаги с золотым обрезом. - Прошу вас, - повторил он и положил лист перед Юрковским.
- Заприте сейф, - сказал Юрковский, - и передайте ключи сержанту.
Сержант Хиггинс с каменным лицом принял ключи. Юрковский просмотрел патент, сложил его вчетверо и сунул в карман. Мистер Ричардсон продолжал приятно улыбаться. Жилин подумал, что никогда в жизни он не видел человека столь обаятельной наружности. Юрковский положил локти на стол и задумчиво посмотрел на Ричардсона. Ричардсон пророкотал:
- Мне было бы очень приятно узнать, мистер Юрковский, что означают все эти странные действия.
- Вы обвиняетесь в ряде преступлений против международного законодательства, - небрежно сказал Юрковский. Мистер Ричардсон, необычайно удивившись, развел руками. - Вы обвиняетесь в нарушении правовых норм космического пространства. - Изумлению мистера Ричардсона не было границ. - Вы обвиняетесь в убийстве - пока непреднамеренном - шестнадцати рабочих и трех женщин.
- Я? - оскорбленно вскричал мистер Ричардсон. - Я обвиняюсь в убийстве?
- В том числе и в убийстве, - сказал Юрковский. - Я снимаю вас с должности, в ближайшее время вы будете арестованы и отправлены на Землю, где предстанете перед международным трибуналом. А сейчас я вас не задерживаю.
- Я уступаю грубой силе, - с достоинством сказал мистер Ричардсон.
- И правильно делаете, - сказал Юрковский. - Явитесь сюда через час и сдадите дела своему преемнику.
Ричардсон круто повернулся, подошел к двери и распахнул ее.
- Друзья мои! - громко сказал он. - Эти люди меня арестовали! Им не нравятся ваши высокие заработки! Они хотят, чтобы вы работали по шесть часов и оставались нищими!
Юрковский с любопытством глядел на него. Хиггинс, расстегивая кобуру, попятился к столу. Ричардсона отнесло в сторону. В дверь ворвались ревущие молодчики, их сейчас же оттеснили, и кабинет быстро наполнился рабочими. Плотная стена серых комбинезонов и злобных, угрюмых лиц остановилась перед столом. Юрковский осмотрелся и увидел, что Жилин стоит справа от него, засунув руки в карманы, а Бэла, изогнувшись, стиснув руками спинку стула, не отрываясь, смотрит на мистера Ричардсона. Лицо его было гораздо более свирепо, чем лица самых озлобленных рабочих. "Плохо придется управляющему", - мельком подумал Юрковский. Сержант Хиггинс с пистолетом в руке упирался дубинкой в грудь одного из рабочих и бормотал:
- Никаких незаконных действий, ребята, поспокойней, ребята, поспокойней…
Сквозь толпу протолкался облепленный пластырями Джошуа.
- Мы не хотим ни с кем ссориться, мистер инспектор, - прохрипел он, уставясь на Юрковского злобным глазом. - Но мы не допустим здесь этих ваших штучек.
- Каких штучек? - осведомился Юрковский.
- Мы прилетели сюда, чтобы заработать…
- А мы прилетели сюда, чтобы не дать вам сгнить заживо.
- А я говорю вам, что это не ваше дело! - заорал Джошуа. Он повернулся к толпе и спросил: - Верно, ребята?
- Уо-о-о! - заревела толпа, и в этот момент кто-то выстрелил.
За спиной Юрковского зазвенела, разлетаясь, витрина. Бэла застонал, с натугой поднял стул и обрушил его на голову мистера Ричардсона, который стоял в первом ряду, подняв глаза и молитвенно сложив руки. Жилин вынул руки из кармана и приготовился на кого-то прыгнуть. Джошуа испуганно отпрянул. Юрковский встал и сердито сказал:
- Какой дурак там стреляет? Чуть не попал в меня. Сержант, что вы стоите, как стул? Отберите у болвана оружие!
Хиггинс послушно полез в толпу. Жилин снова сунул руки в карманы и присел на угол стола. Он посмотрел на Бэлу и засмеялся. Лицо Бэлы сияло блаженством. Он с наслаждением наблюдал за Ричардсоном. Двое молодчиков поднимали Ричардсона, злобно и растерянно поглядывая на Бэлу, на Юрковского и на рабочих. Глаза Ричардсона были закрыты, на высоком гладком лбу разливался темный кровоподтек.
- Кстати, - сказал Юрковский, - вообще сдайте все оружие, которое здесь есть. Это я вам говорю, дармоеды! С этого момента всякий, у кого будет обнаружено оружие, подлежит расстрелу на месте. Я облекаю комиссара Барабаша соответствующими полномочиями.
Жилин неторопливо обошел стол, вынул пистолет и протянул его Барабашу. Барабаш, пристально уставившись на ближайшего гангстера, медленно оттянул затвор. В наступившей тишине затвор звонко щелкнул. Вокруг гангстера мгновенно образовалось пустое пространство. Тот побледнел, вынул из заднего кармана пистолет и бросил на пол. Бэла пинком отшвырнул оружие в угол и повернулся к молодчику, поддерживающему Ричардсона.
