Он нажал кнопку на тумбе плиты. Стеклянно-фарфоровое полушарие скользнуло в бронзовое полушарие плиты. Он извлек оттуда бифштексы. Опять эти чертовы инопланетяне! Сегодня вечером миссис Ворхун просто не в форме! Из кухонного комбайна выплыли две теплые одноразовые тарелки, и он, храня угрюмое молчание, подал ей следующее блюдо, не вслушиваясь в ее слова. Просвещенный эгоизм, думал он, это все, что можно и нужно ожидать от человека. Альтруист - непременно или какой-нибудь ненормальный, или просто-напросто ничтожество. И, по всей видимости, с такими людьми, как миссис Ворхун, поскольку они не принимают это как должное, тоже не все в порядке. И их, как преступников и всяких там одержимых, нужно направлять в центры психотерапии. Как только начинаешь сомневаться в самих основах бытия, таких, например, как право человека есть хорошее свежее мясо, если он в состоянии себе это позволить, сразу попадаешь в затруднение, даже воспринимая все это как некое нравственное озарение.
- С точки зрения каких-либо других живых существ, - продолжала миссис Ворхун, - наша культура может показаться сущим идиотизмом, что, вероятно, и мешает нам разобраться, как наладить контакт с этими инопланетянами. Да, именно наш идиотизм, а не их какое-то там несовершенство.
- Это любопытная теория, миссис Хилари. Полагаю, в скором времени у тебя будет возможность применить ее на практике.
- Неужели? Не хочешь ли ты сказать, что какой-то корабль нашел на задворках Вселенной кучу инопланетян?
- Да нет, дело обстоит совсем иначе. Вчера утром пришло длинное письмо от Латтимора. Поэтому, отчасти, я и пригласил тебя сегодня к себе. Американцы, как тебе известно, очень интересуются нашими инопланетянами. Целый месяц они нескончаемым потоком шли в зоопарк. Они уверены - и я знаю, что это Латтимор убедил их, - что дела у нас продвигаются не совсем так, как того бы хотелось. Латтимор сообщает, что их новый научно-исследовательский межзвездный корабль "Ганзас" получил новое назначение, хотя об этом еще не объявлено официально. Исследование этим кораблем созвездия Рака пока откладывается. Вместо этого он будет направлен на Клементину на поиски родной планеты наших космических пленников.
Миссис Ворхун медленно положила нож и вилку и удивленно подняла брови:
- Что?
- Латтимор собирается участвовать в полете в качестве консультанта. Встреча с тобой произвела на него впечатление, и он всерьез думает, что ты дашь согласие лететь с ними в должности главного космографа. Прежде чем поговорить непосредственно с тобой, он просил меня замолвить о нем словечко.
Миссис Ворхун опустила плечи и чуть склонила голову.
- Господи, - тихо проговорила она. Щеки ее покраснели, в тусклом свете она выглядела моложе.
- Он говорит, что ты будешь не единственной женщиной в экспедиции. Он назвал приблизительную цифру должностного оклада, она колоссальна. Знаешь, я бы на твоем месте согласился. Это отличное предложение.
Она поставила локоть на стол и склонила голову на руку.
Он подумал, что это несколько картинный жест, хотя видел, что она искренне тронута и взволнована. В голове у него опять зашевелились грешные мысли.
- Космос! Ты ведь знаешь, я нигде не была, только на Венере. И ты также знаешь, что это разрушит мою семью. Альфред никогда мне этого не простит.
- Жаль, очень жаль. Всегда думал, что твой брак лишь формальность.
Ее отсутствующий взгляд остановился на помещенной в рамку инфракрасной фотографии с видом ущелья Покорителей на Плутонии. Она допила свое вино.
- Это неважно. Я не могу - а, пожалуй, и не хочу - его расторгать. Отправиться в дальний вояж на "Ганзасе" означало бы полный разрыв с прошлым. …Слава Богу, что в этой сфере мы, во всяком случае, более цивилизованны, нежели наши предки, и у нас нет сложных бракоразводных законов. Должна ли я лететь на "Ганзасе", Михаил? Пожалуй, должна, не так ли? Ты знаешь, что ты один из немногих, к чьим советам я охотно прислушиваюсь.
Изящный изгиб ее руки, тусклый блеск волос в свете свечи все же подвигли его к более активным действиям. Он встал, обошел вокруг стола и положил свои руки на ее обнаженные плечи.
- Тебе это просто необходимо, Хилари. Ты знаешь, что это не только великолепная возможность испытать свои профессиональные качества - в наше время только тогда можно считать, что ты состоялся как личность, когда ты прошел испытание дальним космосом.
- Да, Михаил, я знаю цену твоим словам. Помнится, ты обещал сводить меня на новый спектакль. Не стоит ли нам поторопиться?
Отстраняясь от него, она развернулась на стуле, и он был вынужден отступить. С предельно возможной учтивостью, какую он только мог изобразить, Михаил предложил идти пешком, так как театр был рядом, а в это военное время после наступления темноты просто невозможно поймать такси.
- Пойду наложу новую косметику, приготовлюсь к выходу на улицу, - сказала она, удаляясь в маленькую туалетную комнату, какими в эти времена могло похвастаться большинство дорогих квартир. Оказавшись в безопасности за запертой дверью, она внимательно посмотрела в зеркало, не без удовольствия заметив разлившийся по щекам слабый румянец. Уже не в первый раз Михаил позволял себе нечто подобное. Но так как всем было известно, что у него есть любовница с роскошными восточными глазами, Хилари не собиралась ему уступать. Служить кому-то заменой на небольшой отрезок времени?
Мужчинам можно только позавидовать. Им легче удовлетворять свои желания, нежели женщинам. Хотя в данном случае у нее появлялась возможность удовлетворить желание, более сильное, чем простой каприз, - увидеть далекие планеты. И то, что на борту "Ганзаса" будет такой мужчина, как Латтимор, делало это предложение еще более соблазнительным.
Перескакивая с одной мысли на другую, она еще раз посмотрела на свое отражение в зеркале и вскоре заметила, что щеки ее несколько побледнели. Она решила, что это не от волнения, а от того, что она съела большое количество мяса. Растянув красные губы в хищной улыбке, как это ей всегда нравилось делать, она внимательно осмотрела свои ровные беленькие зубки.
- Р-р, ты, маленькое плотоядное животное, - прошептала она.
Затем Хилари слегка коснулась себя горлышком флакона с великолепными духами из серой амбры, представлявшей собой непереваренные останки осьминогов, извлекаемые из кишечника кашалота. Приподняв волосы, она надела и застегнула свою уличную маску и величаво вышла к Пазтору.
Тот тоже уже нацепил свою маску. Они вышли на Улицу.
С началом войны город стал постепенно приходить в упадок. И если в крупных городах других стран большинство городских проблем уже было разрешено, или для решения разрабатывались соответствующие законопроекты, то Лондон буквально задыхался под их тяжестью.
Переполненные мусором и шлаком контейнеры стояли вдоль всего тротуара, водосточные желоба ломились от нечистот. Острый дефицит неквалифицированной рабочей силы буквально парализовал город. По этой причине некоторые улицы были закрыты для транспорта, так как дороги пришли в полную негодность, а производить ремонтные работы было некому. Однако большая часть населения стойко переносила эти невзгоды - ходить по улицам, свободным от громыхающего, дымящего транспорта, было не столь опасно и противно.
Шагая рядом с миссис Ворхун, Михаил сардоническим смешком вознес хвалу цивилизации за такой "подарок", как индивидуальные уличные маски. Лишь они могли спасти от отравления выхлопными газами несметных полчищ автомобилей.
Огромные щиты прикрывали пепелище - успел выгореть дотла целый квартал деловых учреждений, пока пожарные пробирались через завалы к месту пожара. На щитах были начертаны различные призывы к населению, как-то: проводить свой отпуск дома, так как это, с одной стороны, просто здорово, а с другой стороны, отвечает национальным интересам; что из будущей собственной смерти можно уже сейчас сделать деньги, если завещать свое тело какой-то там химической корпорации; что эпидемия гонореи вышла из-под контроля, и кривая роста заболеваемости подтверждала это. Плакат чуть меньших размеров, выпущенный Министерством продуктов питания и сельского хозяйства, гласил, что мясо животных, животные белки и жиры могут вызвать преждевременное старение, а вот в искусственных продуктах напрочь отсутствуют вредные для человека элементы. Для лучшей наглядности с одной стороны был изображен пожилой мужчина, страдающий от сердечного приступа, с другой - молодая бодрая девушка, уплетающая за обе щеки какое-то блюдо из искусственного продукта.
К большому счастью, основная часть города была окутана мраком - ввиду нехватки электроэнергии не горели огни рекламы и уличные фонари.
- Находясь здесь, с трудом представляю себя на другой планете, - вздохнула Ворхун.
- Конечно, отсюда трудно разглядеть Вселенную, - громко ответил Пазтор, стараясь перекричать шум улицы.
- Где-то через два-три столетия человек изменит свои взгляды на жизнь и будет жить по совершенно другим законам. Ощущение Вселенной будет присутствовать в его искусстве, архитектуре, обычаях - во всем.
- Пока мы еще находимся в подростковом возрасте, а город не что иное, как площадка для наших диких игр.
Она махнула рукой в сторону магазина, где в витрине был выставлен сверкающий, как Эльдорадо, огромный мотоцикл, выполненный в форме космического корабля.
- Вот это место, где над нами ежеминутно совершают обряды посвящения, где мы подвергаемся испытаниям огнем, толпой и выхлопными газами. Мы недостаточно цивилизованны даже для того, чтобы иметь дело с твоими инопланетянами.
"Боже мой, - с ужасом подумал Михаил, - да ведь она пьяна! Мы выпили столько настоящего вина, а она наверняка привыкла к искусственным…"
Она продолжала говорить даже в тот момент, когда он с силой схватил ее за руку, чтобы она не споткнулась о рулон старых газет, валявшихся на тротуаре.
- Мы неправильно начали с ними работать, Михаил. Пытались заставить их играть по нашим правилам, вместо того чтобы попробовать понять их. Наверное, "Ганзас" найдет их планету и у нас будет возможность вступить с ними в контакт на языке, понятном им.
- Пока же у нас нет ни малейшего понятия об их духовных ценностях, языке… Возможно, нам нужно уважать их потребность в собственных экскрементах? Почему бы им не позволить накапливать свои испражнения, как они того хотят? Ты знаешь, я предполагала это сделать. Но от них распространяется страшное зловоние, и бедняге Бодли со своими ребятами приходится вкалывать в таких условиях…
Он вздохнул с облегчением, когда они, наконец-то, добрались до театра.
Они посмотрели веселый детектив времен холодной войны, немузыкальную версию "Вестсайдской истории". Актеры играли в старинных, смешных костюмах. И Пазтору, и миссис Ворхун было весело - пьеса нравилась, однако в мыслях все время приходилось возвращаться к тому предложению, которое сделали миссис Ворхун, - лететь на "Ганзасе" в далекое путешествие в космос. Чтобы хотя бы на время не ввязываться в спор, Пазтор, как только начался антракт, кинулся в переполненный людьми бар. Когда они вышли из театра, Хилари заявила, что ей пора домой, и он, энергично работая локтями, стал проталкиваться сквозь толпу вечерних туалетов и военных мундиров к подъемному механизму, доставлявшему пассажиров на эстакаду пригородного поезда. Пока они сидели в душном помещении театра, пошел дождь, и воздух стал чуть свежее и чище. С железнодорожной эстакады на них летели маслянистые дождевые капли, и женщина продолжила ранее начатую тему разговора. Дождь миссис Ворхун не мешал.
- Помнишь высказывание Виттгенбагера о том, что интеллект - это, по всей видимости, не что иное, как инстинктивное стремление человека в космос.
- Да, я думал над этим, - ответил он, продолжая прокладывать дорогу локтями.
- Тебе не кажется, что я просто подчинюсь инстинкту, если соглашусь лететь на "Ганзасе"?
Он посмотрел на нее. Она стояла перед ним, высокая, стройная, сквозь стекла маски были видны ее большие яркие глаза.
- Что с тобой сегодня, Хилари? Что ты хочешь от меня услышать?
- Ну, к примеру, ты бы мог мне сказать, для чего мне надобно лететь в космос. То ли я это делаю для того, чтобы оторваться от земной колыбели, проверить свой характер на прочность и достичь совершенства, то ли просто бегу от своего неудачного брака, вместо того чтобы попытаться его спасти?
Какой-то мужчина, стоявший неподалеку, услышал ее последние слова и взглянул на них с интересом.
- Я не очень хорошо тебя знаю, чтобы решиться дать ответ на такой вопрос, - сказал он.
- Никто меня не знает, - отрешенно сказала она со странноватой улыбкой.
Вскоре они добрались до дверей подъемника. На прощание коснувшись его руки, она вошла внутрь.
Двери захлопнулись, капсула подъемника поползла вверх. Пазтор проследил, как его огни достигли эстакады монорельсовой дороги и остановились там. Капля дождя попала ему прямо в глаз. Он развернулся и медленно побрел домой по быстро пустеющей улице.
У себя в квартире, расположенной над сооружениями Экзозоопарка, он, предаваясь размышлениям, медленно ходил из угла в угол. После, убрав со стола остатки ужина и бросив одноразовую посуду в утилизатор, безразлично наблюдал за тем, как она исчезает в языках пламени. Закончив с уборкой, он вновь принялся мерить шагами комнату.
Конечно, в том, что наплела Хилари, есть небольшое разумное зерно, хотя еще несколько часов назад он воспринимал это лишь как плод ее воспаленного воображения.
Может, для неразумного человечества очистительная правда, которую оно постоянно ищет, то же самое, что грубая трава для собаки, вызывающая у нее спасительную рвоту? Верен ли афоризм, который слишком часто он повторял, будто бы цивилизация определяется расстоянием между человеком и его испражнениями?
Пожалуй, ближе к истине находится утверждение, что цивилизация - первичное определение культуры - предполагает потребность в уединении. Удалившись однажды от суматохи общего хаоса, человек выдумал комнаты, за стенами которых и проходит большая часть его практической деятельности.
Размышление возникло из самой простой абстракции, высокое искусство - из народных промыслов, любовь - из секса, индивидуализм - из коллективного сознания.
Но вот нужны ли эти стены, когда ты находишься в соприкосновении с другой культурой? Сейчас, когда они вплотную столкнулись с этими гуманоидами, может, одной из непреодолимых трудностей и является то, что они вряд ли осознают, насколько сильное влияние на них оказывают стереотипы их общества, их культуры?
Пазтор подумал, что он совсем недурно поставил задачу, и, черт побери, он сейчас сам попробует ее решить.
На лифте он спустился на первый этаж. Экзозоопарк был окутан темнотой, лишь одновременно пронзительное и низкое кудахтанье камнегрыза в блоке Верхний-Г иногда сотрясало эту темноту.
Человек, сам стремясь к культуре, становится ее пленником, стремится держать вместе с собой в неволе и других животных тварей…
Когда он вошел и включил неяркий свет, оба гуманоида, по-видимому, спали. Прошмыгнула одна из ящериц и спряталась в складке на теле риномэна, но тот даже не пошевелился.
Пазтор открыл боковую дверь и вошел внутрь клетки. Отодвинув ограждение, он подошел к своим пленникам. Те открыли свои глаза, смотря на Пазтора с выражением бесконечной усталости и скуки.
- Не беспокойтесь, ребята. Извините, что потревожил вас, но одна дама, которая больно близко к сердцу принимает ваши проблемы, невольно подсказала мне, каким еще образом можно попытаться решить нашу задачу.
Смотрите, ребята, это моя попытка наладить с вами дружеский контакт. Видит Бог, я искренне этого желаю.
Спустив брюки и присев на корточки, директор Экзозоопарка испражнился прямо на пластиковый пол.
Глава 8
- Как все-таки предусмотрительно вы поступили, когда нарекли эту планету Градгроддом, - сказал третий священник.
- Я уж столько раз называл тебе причины, в силу которых нам не следовало оставаться дольше на Градгродде, - сказал, отозвавшись, первосвященник (беседуя, оба утода боками прижимались друг к другу).
- А я все еще не верю - и буду стоять на своем, - что сооружение из металла может выдержать межпланетное путешествие. Я успел достаточно изучить структуру металлов, пока был священником-учеником. К тому же форма любой металлической конструкции не годится для космического корабля. Я знаю, мне не следует выражаться столь категорически в присутствии вашего преосвященства (за что и приношу глубочайшее извинение), но у каждого из нас должна быть своя позиция.
- М-да… Ноют мои косточки - а это значит, что Тройные Солнца не светят больше в этих небесах. Кстати, эти создания и вовсе не позволяют нам взглянуть на небеса.
Говоря так, первосвященник повернул одну из своих голов - так удобнее было наблюдать за одним из тонких созданий, которое отдавало естественный долг природе в двух шагах от утодов.
Это создание было явно не из тех, кто давеча приволок ту длинную штуковину, выплюнувшую струю ледяной воды. Первосвященник также не припомнил, чтобы это существо было среди других своих собратьев, вооруженных сложными машинами (несомненно, жалкая пародия на духовенство); они долго и настойчиво старались побудить его и третьего священника к общению.
Тонкое существо тем временем распрямилось и натянуло одежды на нижнюю часть тела.
- Как интересно! - воскликнул третий священник. - Это подтверждает наши догадки!
- В общем, да. Как мы и думали, у них две головы, как и у нас, только одна приспособлена для испражнений, а другая - для говорения.
- Нет, но что самое смешное - эта их пара тонких ножек торчит прямо из нижней головы! Да, похоже, что вы правы, родитель: вопреки всякой логике, нас действительно забросило далеко от Тройных Солнц, потому что такие нелепые существа просто не могли бы появиться под благодатным излучением. Зачем, по-вашему, он совершает ритуальное испражнение именно здесь?
Первосвященника этот вопрос явно поставил в тупик.
- Он вряд ли считает это местом священного заседания. Возможно, он просто продемонстрировал нам, что не только от нас зависит плодородие. Но, с другой стороны, это могло быть всего лишь проявлением любопытства. Вот тебе и еще одно доказательство того, что мысли тонконогих настолько чужды нам, что не поддаются переводу. И, кстати, раз уж мы об этом заговорили, мне не хочется тебя расстраивать. Нет, как первосвященнику мне полагается молчать о таких вещах.
- Но, пожалуйста! С тех пор как мы остались вдвоем, вы поведали мне столько тайн из кладезя вашей мудрости, которых я никогда не узнал бы в другой ситуации. Продолжайте же, прошу вас.
Чуждое существо все еще стояло рядом, пяля на них глаза. Не обращая на него внимания, первосвященник заговорил вполголоса, потому что ему предстояло затронуть весьма опасную тему. Один из грогов сполз было к его животу, но он водворил его на место. Так решительно, что даже сам себе удивился.
- Мне не хочется, чтобы мой рассказ слишком взволновал тебя, сын мой, хотя он ударяет по самым основаниям нашей веры: ты помнишь, как тонконогие подкрались к нам в темноте, пока мы лежали в грязи?
- Еще бы, хотя это было, кажется, так давно!
- Тонконогие подошли тогда и тут же заставили наших сотоварищей вступить в стадию разложения.
- Я помню. Я тогда еще перепугался и подполз поближе к вам.
- А почему?