* * *
Автострада утомила Чака Страйкрока своими централизованно регулируемыми машинами и колесами, раскручивающими невидимые ручейки в этой массовой процессии. Сидя в своей собственной машине, он чувствовал себя участником какого-то ритуала черной магии - как будто он и другие водители отдали свои жизни в руки некоей силы, о которой лучше не говорить. На самом деле это был обыкновенный гомостатический луч, который оправдывал свое положение тем, что отдавал бесконечные распоряжения всем остальным видам транспорта и направляющим стенам самой дороги. Но Чак не забавлялся этим. Он сидел в машине и читал утреннюю "Нью-Йорк Таймс". Вместо того чтобы обращать внимание на вертящиеся, никогда не останавливающиеся виды за окном, он сосредоточился на газете, размышляя о статье, рассказывающей о будущем открытии одноклеточных ископаемых на Ганимеде.
Старая цивилизация, сказал сам себе Чак. Еще один слой снят. Она вот-вот будет обнаружена роботами, работающими в безвоздушной, почти невесомой пустоте посреди космоса, на лунах огромной планеты.
Нас обкрадывают, решил он. В следующем слое будут комиксы, контрацептивы, пустые бутылки из-под кока-колы. Но они - верхи - нам не скажут. Кто же захочет обнародовать, что вся Солнечная система имела дело с кока-колой в течение двух миллионов лет? Он не мог себе представить цивилизацию - с любой формой жизни, - которая бы не выдумала кока-колу. Иначе как же она могла называться истинно цивилизацией? Но зачем, он подумал, я позволяю моему настроению, моей горечи взять верх надо мной. Мори не одобрит этого. Лучше мне подавить это в себе прежде, чем я приеду. Плохо для дела. А мы, как всегда, должны заниматься делами. Это лозунг дня - если не века. В конце концов, это ведь все, что отличает меня от моего брата: моя способность обращаться к основам и не теряться в тумане внешних ритуалов. Если бы Винс мог это делать, он не был бы Винсом, он был бы Чаком.
И тогда бы, возможно, к нему вернулась жена.
И Винс был бы в плане Мори Фрауенциммера, который Мори представил персонально Зеппу фон Лессингеру на конференции эрзац-инженеров в Нью-Йорке в 2023 году. План был относительно отправки психиатра назад в 1925 год, чтобы вылечить фюрера Гитлера от паранойи. Кстати, фон Лессингер явно уже делал некоторые попытки в этом направлении, но хранители, конечно, не сообщили этих результатов. Оставили их для себя, чтобы защитить свой привилегированный статус, подумал Чак. А теперь фон Лессингер умер. Что-то зашипело справа от него. Реклама, сделанная Теодором Нитцом, самой худшей фирмой из всех, прикрепилась к стеклу его машины.
- Убирайся, - предупредил он ее.
Но реклама, хорошо прилепившись, начала ползти, извиваясь на ветру, к дверце, ко входной щели. Скоро она проникнет внутрь и причудливо, в стиле мусорщика, будет произносить речь о различной рекламе Нитца.
Он мог бы убить ее сразу, как только она проникла в щель. Она была живая, очень смертная; агентства по рекламе, копируя природу, расточали орды таких реклам.
Как только реклама, которая была не больше мухи, пролезла внутрь, она тут же прожужжала свое послание:
- Послушайте! Разве вы не говорите себе иногда: "Клянусь, все остальные люди в ресторане могут видеть меня!" И вы озадачены, не знаете, что делать с этой серьезной проблемой, проблемой, разрушающей все ваши планы, - вашей заметностью. Особенно…
Чак раздавил ее ногой.
* * *
Согласно визитке Николь Тибодокс поняла, что в Белый дом нанес визит премьер-министр Израиля, который теперь ожидал приема в зале Камелий. Эмиль Старк - высокий, стройный, у которого всегда наготове последний еврейский анекдот ("Однажды Бог встретил Иисуса и на Иисусе было надето…" или что-то в этом роде - она не помнила, она была слишком сонная). Однако сегодня она приготовила ему шутку. Комиссия Вольфа доставила свой доклад.
Позже, в пеньюаре и тапочках, она выпила кофе, прочитала "Таймс", затем отбросила газету и взяла документы, которые представила ей Комиссия Вольфа. Кого же они избрали? Герман Геринг. Она просмотрела все страницы, и ей захотелось расстрелять генерала Вольфа. Эта армейская шишка выбрала кандидатуру в веке варварства. Она знала это, но вашингтонские верхи согласились следовать рекомендациям генерала Вольфа, не понимая, каким типичным олухом-солдафоном он был в то время. Это продемонстрировало силу военного главнокомандования в чисто политической области в эти дни.
Она позвала Леонору, свою секретаршу:
- Пригласите Эмиля Старка.
Нет смысла откладывать; может быть, Старк будет доволен. Как и многие другие, израильский премьер, без сомнения, воображал, что Геринг был просто клоуном. Николь резко засмеялась. Они не прониклись документами суда над военными преступниками времен Второй мировой войны, если они так считали.
- Миссис Тибодокс, - приветствовал ее Старк, входя и улыбаясь.
- Это будет Геринг, - произнесла Николь.
- Конечно. - Старк продолжал улыбаться.
- Вы чертовски глупы, - сказала она. - Он слишком умен для любого из нас. Вы разве не знаете? Если мы попробуем иметь дело с ним…
- Но к концу войны Геринг потерял благосклонность верхов, - вежливо сказал Старк, усаживаясь за стол напротив нее. - Он был замешан в том, что военная кампания была проиграна, в то время как люди из гестапо и те, кто был приближен к Гитлеру, приобрели еще большую власть. Борман, и Гиммлер, и Эйхман, чернорубашечники. Геринг понял бы - он на самом деле понял, - что означало проиграть военную часть партийной кампании.
Николь молчала. Она почувствовала раздражение.
- Вас это волнует? - спокойно сказал Старк. - Я знаю, мне кажется это трудным. Но ведь нам нужно предложить рейхсмаршалу одну простую вещь, не так ли? Ее можно сформулировать в одном-единственном предложении, и он нас поймет.
- О да, - согласилась она. - Геринг поймет. Он также поймет, что если он не согласится, то мы согласимся и на меньшее, затем еще на меньшее и в конце концов… - Она резко замолчала. - Да, это меня действительно беспокоит. Я думаю, что фон Лессингер был прав, сделав конечный вывод: никто не должен подходить близко к Третьему рейху. Когда вы имеете дело с психами, то вы втягиваетесь в это сами: вы сами становитесь умственно больными.
Старк спокойно ответил:
- Существует шесть миллионов еврейских жизней, которые должны быть спасены, миссис Тибодокс.
Вздохнув, Николь сказала:
- Хорошо.
Она смотрела на него, едва сдерживая свой гнев, но израильский премьер спокойно встретил ее взгляд - он не боялся ее, Для него непривычно было раболепствовать перед кем бы то ни было. Он долго шел к этому посту, и успех был бы невозможен для него, если бы он был устроен как-то иначе. Его пост не подходил для труса: израильтяне всегда были маленьким народом, существующим среди огромных наций, которые могли в любой момент стереть их с лица земли. Старк даже чуть улыбнулся ей, или это ей показалось? Ее гнев усиливался. Она почувствовала себя бессильной.
- Нам не следует решать все окончательно прямо сейчас, - сказал затем Старк. - Я уверен, вам есть о чем беспокоиться сейчас, миссис Тибодокс. Возможно, организация сегодняшнего вечернего представления в Белом доме. Я получил приглашение, - Старк похлопал по карману пиджака, - о чем вы наверняка осведомлены. Нам сегодня обещают замечательный парад талантов, не так ли? Но так всегда и бывает. - Его голос был убаюкивающим, мягким, успокаивающим. - Мне можно закурить? - Он достал из кармана небольшой плоский золотой портсигар, из которого достал сигару. - Я впервые пробую эти сигары. Филиппинские, сделанные из листьев сорта "Изабелла". Кстати, ручная работа…
- Пожалуйста, курите, - брюзгливо ответила Николь.
- Герр Кальбфляйш курит? - поинтересовался Старк.
- Нет, - ответила Николь.
- Ему также не нравятся ваши музыкальные вечера, не так ли? Это дурной знак. Вспомните Шекспира, "Юлия Цезаря". Что-то вроде: "Я не доверяю ему, так как у него нет музыки". Вспоминаете? "У него нет музыки". Не описание ли это нынешнего Хозяина? К сожалению, я с ним не встречался. Но в любом случае мне очень приятно иметь дело с вами, миссис Тибодокс, поверьте мне. - Глаза Эмиля Старка были серые, очень яркие.
- Спасибо, - простонала Николь, желая, чтобы он ушел. Она чувствовала его превосходство в их разговоре, и это делало ее усталой, приносило ей беспокойство.
- Вы знаете, - продолжал Старк, - очень трудно нам - нам, израильтянам, - иметь дело с немцами; у меня, без сомнения, были бы трудности с герром Кальбфляйшем. - Он выпустил дым от сигары; она с отвращением сморщила нос. - Это напоминает мне первого Хозяина, герра Аденауэра. По крайней мере, так я понял из исторических кассет, показанных мне в школе, когда я был мальчишкой. Интересно отметить, что он правил намного дольше, чем существовал весь Третий рейх… который должен был существовать тысячи лет.
- Да, - скучно сказала она.
- И возможно, если мы будем способствовать этому через систему фон Лессингера, то так оно и будет. - Теперь он смотрел искоса.
- Вы так думаете? И все же вы хотите…
- Я думаю, - сказал Эмиль Старк, - что если Третьему рейху дать оружие, в котором он нуждается, победа будет на его стороне, может, в течение пяти лет - и очень возможно, что и того меньше. Он обречен самой своей природой; в нацистской партии совершенно отсутствует механизм, посредством которого можно было бы получить Преемника фюрера. Германия разделится, превратится в собрание маленьких, гадких, вечно ссорящихся государств, как это было до Бисмарка. Мое правительство уверено в этом, миссис Тибодокс. Вспомните, как Гесс представил Гитлера на одном из крупных партийных собраний. "Гитлер - это Германия". Он был прав. Следовательно, что будет после Гитлера? Потоп. И Гитлер знал это. Кстати, в какой-то степени возможно, что Гитлер намеренно привел своих людей к поражению. Но это довольно извилистая психоаналитическая теория. Лично я нахожу ее слишком причудливой, чтобы доверять ей.
Николь задумчиво сказала:
- Если Герман Геринг будет вызволен из тех времен и перенесен сюда, вы хотели бы встретиться с ним лицом к лицу и принять участие в обсуждении?
- Да, - сказал Старк. - Фактически я на этом настаиваю.
- Вы… - уставилась она на него, - …настаиваете?
Старк кивнул.
- Я полагаю, - сказала Николь, - это потому что вы - духовное воплощение Вечного жида или какого-нибудь мистического существа в этом роде.
- Потому что я официальный представитель государства Израиль, его глава фактически. - И он замолчал.
- Это правда, - спросила Николь, - что вы собираетесь отправить зонд на Марс?
- Не зонд, - сказал Старк. - Перевозка. На днях мы организуем наш первый кибуц там. Марс - это, если можно так выразиться, один большой Негев. Когда-нибудь мы будем там выращивать апельсиновые деревья.
- Счастливый маленький народ, - едва слышно сказала Николь.
- Простите? - Старк приложил руку к уху - он не расслышал.
- Счастливые. У вас есть стремление. А у нас в Штатах… - Она задумалась. - Нормы. Стандарты. Все это очень приземленные вещи, не сочтите за каламбур в связи с космическими перелетами. К черту вас, Старк, вы приводите меня в какое-то волнение и замешательство. Я не знаю почему.
- Вам следует посетить Израиль, - сказал Старк. - Он вас заинтересует. Например…
- Например, меня можно было бы обратить в иную веру, - сказала Николь. - Поменять мое имя на Ребекку. Послушайте, Старк, я уже достаточно с вами поговорила. Мне не нравится эта затея из доклада Вольфа - я считаю ее слишком рискованной, эту идею латать прошлое в таком глобальном масштабе, даже если бы это означало спасение шести или восьми или даже десяти миллионов невинных человеческих жизней. Посмотрите, что случилось, когда мы пытались послать в прошлое наемных убийц, чтобы убить Адольфа Гитлера в начале его карьеры. Что-то или кто-то препятствовал нам каждый раз, а мы пробовали семь раз! Я знаю - я уверена, - что это были агенты из будущего, из нашего времени или нашего недавнего прошлого. Если кто-то один может играть на фон лессингеровской системе, это могут делать и двое. Бомба в пивной, бомба в пропеллерном самолете…
- Но эта попытка, - сказал Старк, - порадует неонацистские элементы. Вы заручитесь их поддержкой.
Николь с горечью сказала:
- И вы считаете, что это рассеет мое беспокойство? Уж вы-то должны понимать, какой это злой предвестник.
Какое-то время Старк ничего не говорил; он курил свою филиппинскую сигару, сделанную вручную, и мрачно смотрел на нее. Затем он пожал плечами:
- Я полагаю, мне пора откланяться, миссис Тибодокс. Возможно, вы правы. Я бы хотел обдумать это и посоветоваться с другими членами моего правительства. Увидимся на музыкальном вечере здесь, в Белом доме. Будут ли исполняться Бах или Гендель? Мне нравятся оба эти композитора.
- У нас сегодня будет исключительно израильский вечер, только для вас, - сказала Николь. - Мендельсон, Малер, Блох, Копеланд. Вас это устроит? - Она улыбнулась, и Эмиль Старк улыбнулся ей в ответ.
- Есть ли копия доклада генерала Вольфа, которую я мог бы взять? - спросил Старк.
- Нет. - Она помотала головой. - Это же Хранители - главный секрет.
Старк поднял брови и перестал улыбаться.
- Даже Кальбфляйш не увидит этого, - сказала Николь. Она была непоколебима в своем решении, и определенно Эмиль Старк мог это понять. В конце концов, он был профессионально проницателен. Она подошла к своему бюро и села. Ожидая, когда он уйдет, предполагая, что он это сделает, она сидела, просматривая фолиант с различными заметками, который оставила для нее Леонора, ее секретарь. Они были скучными - или нет? Она еще раз внимательно прочитала помещенную сверху заметку. В ней сообщалось, что разведчик талантов из Белего дома не смог выписать великого ужасного невротика, пианиста Роберта Конгротяна для сегодняшнего вечера, так как Конгротян неожиданно покинул свой дом в Дженнере и самовольно отправился в санаторий, где ему будут делать электронно-шоковую терапию. Считалось, что никто об этом не знал.
Вот черт, с горечью подумала Николь. Ну что ж, это означает - конец сегодняшнему вечеру: я могу спокойно отправляться спать сразу после ужина. Поскольку Конгротян был не только самым лучшим исполнителем Брамса и Шопена, но также и блестящим, эксцентричным остряком.
Эмиль Старк дымил своей сигарой, с интересом наблюдая за ней.
- Вам говорит что-нибудь имя Роберт Конгротян? - требовательно спросила она, поднимая на него глаза.
- Конечно. Что касается определенных композиторов-романтиков…
- Он снова болен. Умственное расстройство. Уже в сотый раз. Разве вы об этом не знали? Разве вы не слышали никаких слухов? - В ярости она отшвырнула заметку, та соскользнула на пол. - Иногда мне хочется, чтобы он в конце концов убил себя или умер от прободения толстой кишки или что там у него на самом деле. На этой же неделе.
- Конгротян большой артист, - кивнул Старк. - Я могу поддержать ваше беспокойство. А в этом хаосе наших дней с такими элементами, как "Сыны Службы", марширующими по улицам, и всей этой вульгарностью и посредственностью, которая, кажется, вот-вот поднимется и вновь утвердит свои права…
- Эти элементы долго не продержатся, - спокойно сказала Николь. - Можете беспокоиться о чем-нибудь другом.
- Значит, вы считаете, что понимаете эту ситуацию. И она у вас под контролем. - Старк позволил себе едва заметную холодную гримасу.
- Бертольд Гольтц такой Исполнитель, каким только можно быть. Он шут. Клоун.
- Возможно, такой же как Геринг?
Николь ничего не ответила. Но ее глаза вздрогнули. Старк заметил это неожиданное, минутное сомнение. Выражение его лица опять изменилось, на этот раз преднамеренно. Это было выражение тревоги. Николь вздрогнула.
Глава 5
В маленьком домике на задворках Притона драндулетов номер три сидел Эл Миллер, задрав ноги на стол, дымя сигарой фирмы "Апэн" и наблюдая за прохожими, тротуаром и жителями и магазинами в центре Рейо в Неваде. За сверкающими новыми драндулетами, припаркованными с развевающимися знаменами и вымпелами, струящимися вниз, он видел существо, которое в ожидании пряталось за огромным рекламным щитом с надписью "Луни Люк".
И он был не единственным, кто заметил это существо: по тротуару шли мужчина, женщина, а впереди бежал маленький мальчик. Мальчик запрыгал, возбужденно жестикулируя и закричал:
- Эй, папа, смотри! Ты знаешь, кто это? Смотри, это папуула.
- Точно, - сказал мужчина с улыбкой, - это папуула. Посмотри, Марион, там за щитом прячется одно из этих марсианских существ. Что, если нам подойти и поболтать с ним?
Он вместе с мальчиком направился в сторону папуулы. Однако женщина продолжала идти по тротуару.
- Идем, мам, - настаивал мальчик.
В своей конторе Эл Миллер слегка нажал регуляторы механизма, который помещался у него в рубашке. Папуула появился из-за щита "Луни Люк", и Эл заставил его направиться к тротуару, переваливаясь на шести толстых коротких ножках. Его круглая глупая шляпа съехала на одну антенну, а глаза то перекрещивались, то опять расходились по мере того, как он начинал улавливать очертания женщины. Когда тропизм был установлен, папуула потащился за ней, к радости мальчика и его отца.
- Посмотри, пап, он идет за мамой! Эй, мам! Эй, мам, повернись и посмотри!
Женщина оглянулась, увидела плоский, как тарелка, организм с оранжевым, как у клопа, туловищем и рассмеялась.
Все любят папуула, подумал Эл. Смотрите на смешного марсианского папуула. Говори, папуула, поздоровайся с этой милой леди, которая смеется над тобой.
Мысли папуулы, направленные к женщине, достигли Эла. Он здоровался с ней, говорил, что рад был с ней познакомиться, убаюкивал и упрашивал ее до тех пор, пока она не вернулась и не присоединилась к сыну и мужу. Теперь они стояли все вместе, получая ментальные импульсы, излучаемые марсианским существом, которое явилось на Землю без всякого злого умысла, совершенно неспособное совершать зло. Они тоже нравились папууле, как и он им; он им тут же об этом сказал - он передавал им мягкость, благородство, горячее гостеприимство, к которым он привык на своей планете.