- Психиатрическая помощь, - насмешливо произнес Мори. - Да, прямо в точку, мистер Джонс, или Смит, или как там мы вас называли. Мистер сосед или кто вы там… Это бы спасло "Товарищество Фрауенциммера", не так ли? Немного психоанализа за двести долларов в час в течение десяти лет… Ведь обычно это длится столько? - Он с отвращением отвернулся от двойника и съел свой пончик.
Теперь Чак сказал:
- Ты дашь мне рекомендательное письмо?
- Конечно, - ответил Мори.
Может, мне придется идти работать на "Карп и сыновья", подумал Чак. Его брат Винс, работавший у Хранителей, мог бы помочь ему в этом. Это было лучше чем ничего, чем вступать в ряды жалких безработных, самый низкий уровень из огромного класса Исполнителей, кочевников, которые скитались по планете, слишком бедные, чтобы иммигрировать. Или, возможно, ему надо иммигрировать. Возможно, это время наконец наступило, и он должен встретить это мужественно. Разом отбросить все инфантильные амбиции, которыми он так долго жил.
Но Джули?! А что с ней? Жена его брата безнадежно усложняла все дело: к примеру, нес ли он материальную ответственность за нее теперь? Ему придется все это выяснить с Винсом, встретиться с ним лицом к лицу. В любом случае, найдет ли он работу у "Карпа и сыновей" или нет. Было бы неловко просить о последнем у Винса при таких обстоятельствах - все это с Джули случилось очень не вовремя.
- Слушай, Мори, - сказал Чак, - ты не можешь уволить меня прямо сейчас. У меня проблема, то, о чем я говорил тебе по телефону. У меня сейчас есть девчонка, которая…
- Хорошо.
- Ч-то?
Мори Фрауенциммер вздохнул:
- Я сказал "хорошо", я еще немного подержу тебя. Хотя это и ускорит банкротство "Товарищества Фрауенциммера". Ну так что же? - Он пожал плечами. - Да здравствует любовь! Это жизнь.
Один из двоих детей-двойников обратился к своему отцу:
- Он ведь хороший человек, да, пап?
- Да, Томми, - ответил, кивая, тот. - Это совершенно верно. - Он похлопал мальчика по плечу. Все семейство просияло.
- Я буду держать тебя до следующей среды, - решил Мори. - Это все, что я могу сделать. Но возможно, я немного тебе помогу. Ну а после - я просто не знаю. Я ничего не могу предсказать. Даже несмотря на то что я немного провидец, как я всегда говорил. Я хочу сказать, что в некоторой степени у меня обычно были ценные предчувствия относительно будущего. Однако не для этого чертового случая. Насколько я понимаю, все это какая-то колоссальная путаница.
Чак сказал:
- Спасибо, Мори.
Мори Фрауенциммер с ворчанием вернулся к чтению утренней газеты.
Что-нибудь неожиданное, может, как специалист по продаже я смогу получить крупный заказ, подумал он.
- Может, и так, - сказал Мори. Это прозвучало неубедительно.
- Я действительно собираюсь попробовать, - сказал Чак.
- Конечно, - согласился Мори. - Попробуй, Чак, попробуй. - У него был низкий, приглушенный покорностью голос.
Глава 6
Для Роберта Конгротяна Акт Макферсона был просто катастрофой, потому что в один миг он уничтожил его жизненную поддержку. Доктора Эгона Саперса. Он был брошен на милость болезни, которая мучила его всю жизнь и которая как раз сейчас возобладала нам ним. Вот почему он покинул Дженнер и самовольно поселился в нейропсихиатрической больнице "Цель Франклина", в месте, давно ему знакомом: за последние десять лет он бывал там много раз.
Однако на этот раз ему, возможно, не удастся уйти отсюда. На этот раз процесс болезни зашел слишком далеко.
Он знал, что он был ананкастиком, человеком, для которого реальность сжалась до размеров принуждения. Все, что он делал, было направлено на него некоей силой - он не мог сделать ничего добровольно, спонтанно, свободно. А что еще хуже, он спутался с рекламой фирмы Нитца. Фактически она все еще была при нем; он повсюду носил ее в своем кармане.
Вынув ее сейчас, Роберт Конгротян таким образом включил ее и еще раз прослушал ее роковое сообщение. Реклама запищала: "В любой момент вы можете оскорбить чувства других, в любой день и час!" И в его сознании появилась и стала разворачиваться красочная картина: приятный черноволосый мужчина наклоняется к полногрудой блондинке в купальном костюме, чтобы ее поцеловать. Выражение восторга и покорности на ее лице неожиданно сменяется отвращением. А реклама завизжала: "Он не вполне избавился от оскорбительного запаха собственного тела!" Это про меня, сказал сам себе Конгротян. Я издаю ужасный запах. Из-за этой рекламы он приобрел фобию, страх собственного запаха. Он был заражен через эту рекламу, и не было способа избавиться от этого запаха. Теперь он неделями был поглощен ритуалами омовений и полосканий, но без всякой пользы.
В этом заключалась проблема фобических запахов: приобретенные однажды, они не улетучивались, а даже приобретали еще большую ужасную силу. К этому моменту он не решался подходить близко к людям, ему приходилось находиться от них в десяти футах, чтобы они не почувствовали запаха. Нечего было и думать о полногрудых блондинках.
И в то же самое время он знал, что этот запах был заблуждением, что он не существовал в реальности; это была только навязчивая идея. Однако осознание этого ему не помогало. Он все равно не мог подойти к человеку ближе, чем на десять футов, - кто бы он ни был. Полногрудый или нет. Например, в этот самый момент Жанет Раймер, главный разведчик талантов из Белого дома ищет его. Если бы она его нашла, даже здесь, в этой частной комнате в "Цели Франклина", она бы настояла на встрече, пробилась бы к нему - и тогда весь мир рухнул бы для него. Ему нравилась Жанет, женщина средних лет, жизнерадостная, с шаловливым чувством юмора. Как мог он позволить, чтобы Жанет почувствовала этот ужасный запах его тела, которым заразила его реклама? Это было невозможно, и Конгротян, сгорбившись, сидел за столом в углу комнаты, сжимая и разжимая кулаки, пытаясь придумать выход.
Может, позвонить ей? Но он знал, что запах мог передаваться по телефонным проводам; она все равно его почувствует. Это было плохо. Может, телеграмма? Нет, запах перейдет от него на телеграмму, а потом на Жанет. Практически фобический запах его тела мог заразить весь мир. Это было возможно, по крайней мере теоретически.
Но он должен был хоть как-то общаться с людьми. Например, он вскоре хотел позвонить сыну Платусу Конгротяну домой в Дженнер. Как ни старайся, а нельзя полностью исключить межличностное общение, как бы ни хотелось.
Возможно, АО "Химия" может мне помочь, предположил он, может, у них есть новое ультрамощное дезинфицирующее средство, которое уничтожило бы мой фобический запах, по крайней мере на время. Кто мне там знаком? Он попытался вспомнить. В Хьюстоне, в Техасе, в Симфоническом совете директоров был…
Зазвонил телефон.
Конгротян осторожно набросил полотенце на экран.
- Вот черт, - сказал он, вставая на значительном расстоянии от телефона, надеясь не заразить его. Естественно, он зря надеялся, но он должен был попытаться, он все еще пытался.
- Белый дом в Вашингтоне, округ Колумбия, - сообщил голос. - Говорит Жанет Раймер. Пожалуйста, мисс Раймер, я соединила вас с комнатой мистера Конгротяна.
- Привет, Роберт, - сказала Жанет. - Что ты повесил на экран телефона?
Прижавшись к стене на самом большом расстоянии от телефона, Конгротян сказал:
- Тебе не следовало пытаться связываться со мной, Жанет. Ты знаешь, как я болен. У меня прогрессируют принудительно-навязчивые идеи, это худшее из всего, что было. Я серьезно сомневаюсь, буду ли еще играть на публике. Слишком много риска. Например, я надеюсь, ты видела заметку в газете про рабочего, который упал в чан с твердеющим шоколадом на кондитерской фабрику. Это сделал я.
- Ты? Как?
- Мысленно. Психологически. Совершенно ненамеренно, конечно. Кроме того, я отвечаю за все психомоторные несчастные случаи, происходящие на земле, - вот почему я прописался здесь, в больнице, на курс электроконвульсивного шока. Я верю в него, несмотря на то что он вышел из моды. Лично я ничего не получаю от лекарств. Когда издаешь такой запах, как я, Жанет, никакие лекарства не…
Жанет Раймер перебила его:
- Я не верю, что это такой уж страшный запах, как ты воображаешь, Роберт. Я знаю тебя много лет и не могу себе представить, чтобы ты издавал подлинно отвратительный запах, по крайней мере, чтобы положить конец твоей блестящей карьере.
- Спасибо за снисходительность, - мрачно сказал Конгротян, - но ты просто не понимаешь. Это не обычный физический запах. Это мысль о запахе. Когда-нибудь я пришлю тебе работу об этом, возможно, Бингсвангера или кого-нибудь другого из психологов-экзистенциалистов. Они действительно меня понимали, и мои проблемы тоже, хотя и жили сто лет назад. Вся трагедия в том, что хоть Минковский, Кюн и Бингсвангер понимали меня, они ничего не могут сделать сейчас, чтобы мне помочь.
Жанет сказала:
- Первая леди желает тебе быстрого и удачного выздоровления.
Будничность ее замечания взбесила его.
- Господи Боже мой, разве ты не понимаешь, Жанет? Я совершенно дезориентирован. Я так серьезно болен психологически, как только это возможно. Невероятно, что я вообще могу с тобой разговаривать. Это заслуга моего самообладания. Кто-нибудь другой был бы совершенно невменяем. - Он почувствовал мимолетную справедливую гордость. - Со мной происходит интересная вещь - фобический запах. Очевидно, что эта реакция - формирование более серьезного недуга, такого, который полностью разрушит мою способность понимать окружающий мир, моих современников и самого себя. Что мне удалось, так это…
- Роберт, - перебила Жанет Раймер, - мне так тебя жаль. Если бы я смогла тебе помочь… - Казалось, она вот-вот заплачет, ее голос дрожал.
- Ну ладно, - сказал Конгротян, - кому нужен окружающий мир, современники и я сам? Не переживай, Жанет… Не трать своих чувств на меня. Я выйду отсюда как и раньше. - Но он не верил в это. Это был другой случай. И, конечно, Жанет это почувствовала. - Однако, - продолжал он, - пока тебе придется поискать кого-нибудь другого для Белого дома. Тебе придется забыть обо мне и удариться в совершенно новые области. Для чего же еще существует разведчик талантов, как не для этого?
- Думаю, что да, - сказала Жанет.
Мой сын, подумал Конгротян. Может, он мог бы занять мое место. Какая это была ужасная мысль, он застыл в ужасе, что она вообще могла прийти ему. Да, это показывало, насколько он был болен. Как будто кто-то мог заинтересоваться, серьезно принять жалкие квазимузыкальные звуки, которые издавал Платус… Хотя, возможно, в самом широком, всеохватывающем смысле они могли бы быть названы этническими.
- Твое нынешнее исчезновение - просто трагедия, сказала Жанет. - Как ты говоришь, это моя работа - найти кого-то или что-то, чтобы заполнить пустоту, даже если я знаю, что это невозможно. Я попробую. Спасибо, Роберт, что ты нашел возможность поговорить со мной, учитывая твое состояние. Я заканчиваю и даю тебе отдохнуть.
Конгротян сказал:
- Все, на что я надеюсь, это что не заразил тебя своим страхом запаха.
И он повесил трубку.
Мой последний контакт с внешним миром, понял он. Может, я больше не буду никогда говорить по телефону. Я чувствую, что мой мир сжимается еще больше. Боже, где это закончится? Электроконвульсивный шок поможет; процесс сжатия будет обращен назад или по крайней мере остановлен. Интересно, должен ли я попробовать связаться с Эгоном Саперсом, спросил он сам себя. Вопреки Акту Макферсона. Безнадежно: Саперс больше не существует - закон его уничтожил, по крайней мере это касается его пациентов. Эгон Саперс может в принципе существовать как индивид, но категория "психоаналитика" была стерта, как будто и не существовала. Но как он мне нужен! Если бы я смог у него проконсультироваться хоть еще один раз - к черту АО "Химия" и его кулуары, их мощное влияние. Может, я смогу перенести свою боязнь запаха на них.
Да, я им позвоню, решил он. Спрошу о дезинфицирующем средстве и таким путем заражу их, они этого заслуживают.
В телефонном справочнике он нашел номер филиала АО "Химия" в Бэй Эриа и набрал его психокинезом.
Они пожалеют, что способствовали принятию этого акта, решил он, слушая, как его соединяют.
- Соедините меня с вашим главным психохимиком, - сказал он, когда ему ответил коммутатор АО "Химия": Тут же на линии появился деловой мужской голос. Полотенце, повешенное на экран телефона, не позволяло Конгротяну разглядеть мужчину, но, судя по голосу, он был молодой, компетентный и очень уверенный в себе.
- Станция Б. Говорит Мэрилл Джадд Кто это, почему у вас закрыт экран? - Голос звучал возмущенно.
Конгротян сказал:
- Вы меня не знаете, мистер Джадд. - Затем он подумал: настало время их заразить. Подойдя к экрану, он стянул полотенце.
- Роберт Конгротян, - сказал психохимик, разглядывая его. - Я вас знаю, по крайней мере ваше искусство. - Это был молодой человек с уверенным, серьезным выражением лица, беспристрастный шизоид. - Это большая честь познакомиться с вами, сэр. Чем могу быть полезен?
- Мне нужно противоядие, - сказал Конгротян, - от отвратительной рекламы Теодора Нитца об оскорбительном запахе тела. Вы знаете, та, что начинается: "В моменты интимной близости с теми, кого мы любим, особенно тогда становится актуальной опасность оскорбительного запаха", и так далее.
Он не мог даже подумать об этом! Запах его тела, казалось, становился еще сильнее, когда он думал об этом, если это вообще было возможно. Тогда ему еще больше хотелось подлинного контакта с людьми, он острее понимал свою удаленность.
- Я вас пугаю? - спросил он.
С профессиональной тщательностью рассматривая его, представитель АО "Химия" сказал: Я не боюсь. Я слышал разговоры о вашем эндогенном психосоматическом недуге, мистер Конгротян.
- Позвольте сказать вам, - сухо возразил Конгротян, - что он экзогенный; его причиной была реклама Нитца. - Его огорчало, что незнакомые люди, весь мир знал и обсуждал его психологическую, ситуацию.
- Должно быть, уже была предрасположенность, - сказал Джадд, - чтобы реклама Нитца могла так на вас подействовать.
- Наоборот, - сказал Конгротян. - И, кстати, я собираюсь возбудить дело против агентства Нитца. Дело на миллионы - я полностью готов начать судебный процесс. Но это не касается нашего разговора. Что вы можете сделать, мистер Джадд? Вы ведь уже почувствовали этот запах? Признайтесь, и мы сможем обдумать возможности терапии. Я посещал психоаналитика доктора Эгона Саперса, но благодаря вашему картелю с этим покончено.
- Гм-м, - произнес Джадд.
- Это все, что вы можете сделать? Послушайте, я не могу покинуть этой комнаты в больнице. Вы должны что-то решить. Я вам доверяюсь. У меня ужасное положение. Если оно ухудшится…
- Интригующая просьба, - сказал Джадд. - Мне надо немного подумать. Я не могу вам сразу дать ответ, мистер Конгротян. Как долго длится это отравление рекламой Нитца?
- Приблизительно месяц.
- А до этого?
- Смутные страхи. Беспокойство. В основном депрессия. У меня были мысли о передаче на расстоянии, но я их подавил. Очевидно, я борюсь с внутренним шизофреническим процессом, который постепенно разрушает мои способности, притупляя их остроту. - Он вдруг стал мрачным.
- Возможно, я заскочу в больницу.
- А, - сказал довольный Конгротян. Так я могу быть уверен, что заражу тебя, подумал он. А ты, в свою очередь, заразишь всю свою компанию, весь злобный картель, который несет ответственность за упразднение практики доктора Саперса.
- Пожалуйста, - сказал он вслух. - Я буду очень рад проконсультироваться у вас тет-а-тет. Чем скорее, тем лучше. Но я вас предупреждаю: за последствия я не отвечаю. Весь риск на вас.
- Риск? Я отвечаю за все. Как насчет сегодня после полудня? У меня есть свободный час. Скажите мне в какой нейропсихиатрической больнице вы находитесь, и если это близко… Джадд поискал ручку и доску с бумагой.
* * *
До Дженнера они добрались быстро. К вечеру они приземлились на летном поле в окрестностях города; у них была масса времени, чтобы на машине добраться до дома Конгротяна, который находился где-то в холмах, окружавших местность.
- Ты хочешь сказать, мы не можем приземлиться у его дома? - спросила Молли. - Нам нужно…
- Мы наймем машину, - сказал Нэт Флиджер. - Ты же знаешь.
- Я знаю, - сказала Молли. - Я о них читала. И обычно там какой-нибудь сельский грубиян, который перескажет вам все местные сплетни, которые не стоят и выеденного яйца. - Она закрыла свою книгу и встала. - А что, Нэт, может, ты у таксиста узнаешь все, что хочешь узнать. Все о том, что вызывает такие страхи Конгротяна.
Джим Планк резко произнес:
- Мисс Дондолдо… - Его лицо вздрогнуло. - Я очень уважаю Лео, но видит Бог…
- Вы терпеть не можете меня? - спросила она, подняв брови. - Почему, интересно почему, мистер Планк?
- Прекратите, - сказал Нэт, выволакивая свой прибор из вертолета и ставя его на сырую землю. Воздух пах дождем, он был тяжелый и обволакивающий, и Нэт инстинктивно восставал против него, против его природной нездоровости.
- Это, должно быть, самое то для астматиков, - сказал он, оглядываясь. Конгротян, конечно, не будет их встречать; это была их личная проблема - искать его дом и его самого! Им бы очень повезло, если бы он их вообще принял; Нэт прекрасно это понимал.
Осторожно выходя из вертолета (она была в сандалиях), Молли сказала:
- Интересный запах. - Она глубоко вдохнула воздух, ее яркая кофточка заколыхалась. - Да. Как гниющая растительность.
- Так оно и есть, - сказал Нэт, помогая Джиму Планку справиться с оборудованием.
- Спасибо, - пробормотал Планк. - Похоже, все готово, Нэт. Сколько мы здесь пробудем? - У него был такой вид, как будто он собирался прямо сейчас вновь залезть в вертолет и отправиться назад. Нэт заметил на его лице нескрываемую панику.
- Этот район, - сказал Планк, - всегда напоминает мне - как в детской книжке о трех козликах, ну, ты знаешь, - голос стал раздраженным, - о троллях.
Молли уставилась на него, а затем резко рассмеялась.
К ним подъехало такси, но за рулем не было никакого сельского грубияна; это был самоуправляемый автомобиль двадцатилетней давности, с немой системой самоуправления. Вскоре они погрузили записывающее оборудование и свои вещи, и автотакси покатило по направлению к дому Роберта Конгротяна, а в качестве тропизма работал адрес, вставленный в специальное углубление для инструкций.
- Интересно, - сказала Молли, глядя на старомодные дома и магазины, попадающиеся по пути, - как они здесь развлекаются?
- Может, они приходят на летное поле и глазеют на пришельцев, которые иногда появляются, - ответил Нэт, а про себя, глядя на людей, то здесь, то там появляющихся на тротуаре и с любопытством рассматривающих их, подумал: типа нас, мы и есть то самое развлечение. Определенно этим их не балуют и ничего другого у них нет. Город, видимо, имел тот же вид, что до катастрофы 1980 года: у магазинов были подкрашенные стекла и пластмассовые фасады, которые теперь уже облупились и находились в невероятном запустении. А у огромного устаревшего супермаркета он увидел пустую стоянку для автомобилей: место для наземного транспорта, которого больше не было.