- Я всю свою жизнь посвятил идее ракетного космического корабля… Теория Циолковского вдохнула жизнь в мои мечты… Я знал и знаю, что если не я и не Циолковский создадим ракетные корабли, то их создадут люди новой России, нового мира… Но, коль так получилось, что к нам случайно пришла помощь с какой-то далекой планеты, мы должны воспользоваться ею. И воспользоваться ею нужно, чтобы принести человечеству познания и могущество иного мира. Те далекие люди, которых мы видим лишь в картинах "иллюзиона", видимо, далеко ушли в своем прогрессе. Когда на наших океанах плавали лишь парусные каравеллы Колумба, а попы судили Галилея… Если уже тогда и намного ранее эти далекие люди смогли создать подобное чудо техники и совершить на нем полет на Землю, то можно себе представить, как обогатим и двинем вперед нашу науку и технику мы, если благополучно вернемся на Землю через двенадцать - пятнадцать лет… И не только опыт науки сможем позаимствовать мы у них. Доктор прав и трижды прав. А общественное устройство?.. Я не сомневаюсь, что там нет такого социального уродства, как наше российское самодержавие. Разве не важно было бы узнать, какой общественный строй существует у них и как они к нему пришли?.. Я знаю, за годы, необходимые для пути туда и обратно, жизнь на Земле тоже не будет стоять на одном месте, наука будет развиваться и у нас на Земле, невзирая ни на что. С борьбой, со страданиями человечество все ближе будет подходить и к разумному общественному устройству. Но ведь и там жизнь не стояла сотни лет… Ради такого полета можно было бы отдать жизнь. Но я не верю, что нам придется вообще жертвовать своей жизнью. Большинство из нас - люди молодые, и, если все эти годы пользоваться чудесной жизнетворной пищей, найденной нами здесь, если дышать чистим, богатым кислородом воздухом, если избавиться от болезнетворных бактерий - а я проверил, такие бактерии здесь не живут, погибают, - то астронавты отлично проживут годы, необходимые для полета. И они обязательно вернутся на Землю. Решайте, господа.
- Я с вами, - сказал Петя.
- Я тоже с вами! - воскликнула Нина Росс. - А вы, Майгин?
Майгин улыбнулся и кивнул головой:
- Конечно же, Ниночка.
- Если вы сочтете, что я смогу быть вам полезен, - проговорил, волнуясь, доктор Васенькин, - то я тоже полечу с вами.
- А вы, Клавдий Владимирович? - обратился к Берсеньеву Арнаутов.
Берсеньев покачал головой.
- Я не возражаю против того, чтобы наша находка была использована таким образом, но… Как вы думаете, Константин Платонович, сколько времени займут у вас поиски этого самого… рычажка?
- Не знаю, - честно признался Арнаутов. - Может быть, год, может быть, месяц…
- Всю жизнь, - насмешливо сказал Венберг.
- Во всяком случае, это дело терпит. - Берсеньев тяжело поднялся с кресла. - Поживем - увидим… А пока, я думаю, следует опять заняться осмотром корабля. Он полон всевозможными тайнами, и мы узнали из них только ничтожную долю.
К звездам?
После "второго заседания научного общества" события развернулись с необыкновенной быстротой. И прежде всего открылась тайна исчезновения Суо и Уру. Произошло это так.
Арнаутов, тщательно исследовавший "трюмы" корабля-города, еще неделю назад обнаружил под "музыкальной пагодой" четыре длинных блестящих цилиндра. Видимо, углы "пагоды" опирались на них. Арнаутов сообщил об этом Майгину и Берсеньеву.
- Полагаю, - сказал он, - что это своеобразные поршни, которые поднимают весь корпус "пагоды". Но каким способом их приводят в действие, я понять не могу…
Звуки, непрерывно струившиеся из-под выгнутой крыши "пагоды", привели Нину в восторг. Она согласилась с Берсеньевым, что эта музыка отдаленно напоминает "Лунную сонату" Бетховена, только оркестрованную.
- Я бы назвала ее "Звездной сонатой", - сказала она, не обращаясь ни к кому и прислушиваясь к нежному звону неведомого инструмента, зазвучавшему соло.
- Между прочим… - медленно сказал Майгин и замолчал, словно в голову ему пришла какая-то странная мысль.
- Что? - спросила Нина.
- Послушайте, Ниночка, ведь у вас прекрасное грудное контральто.
- Так уж и прекрасное, - улыбнулась Нина.
- Да-да, - Майгин ожесточенно потер лоб, что-то соображая. - Вы знаете, ваш голос очень похож на голос этой снежной красавицы, Эа…
- А ведь и правда! - воскликнул Берсеньев.
- Мерси! - Нина сделала реверанс.
- Нет, кроме шуток…
- Я очень польщена, кроме шуток.
- Необыкновенно похож!
Майгин и Берсеньев уставились друг на друга, затем на Нину.
- Дело в том, Ниночка, - сказал Майгин необычайно серьезным тоном, - что голосу Эа, как мы убедились, просматривая сцены "иллюзионов", здесь повинуются некоторые механизмы… Понимаете?
Нина покачала головой:
- Не понимаю.
Майгин схватил ее под руку.
- Пойдемте ближе к "пагоде", - сказал он.
- А ведь это интереснейшая идея! - проговорил Берсеньев.
Майгин, невзирая на нерешительное сопротивление удивленной Нины, подвел ее вплотную к "пагоде". Берсеньев последовал за ними.
- Пойте! - приказал Майгин.
- Зачем?
- Пойте же, говорят вам!
И Нина запела. Она запела "Нелюдимо наше море", сначала вполголоса, а затем, когда внезапно поняла, что задумал Майгин, все громче и громче. И стены "пагоды" дрогнули! Нина закрыла глаза.
- Пойте, пойте, - напряженным шепотом повторял Майгин.
Стены уходили вверх. Вот они вышли из глубоких пазов в "палубе", вот показались под углами верхушки белых столбов… Раздался мелодичный звон, и вот уж "пагода" замерла в воздухе, опираясь, как на сваи, на полутораметровые белые гладкие колонны. Нина замолкла, с восхищением и ужасом глядя на то, что открылось ее взору: перед ней на узком ложе, устланном какой-то легкой пушистой тканью, лежал неподвижно юноша, почти мальчик. Руки его были сложены на груди, глаза закрыты, губы сжаты в скорбной и жалкой гримасе. Белая, как алебастр, кожа казалась матовой, рыжие волосы мертвой волной падали на изголовье.
- Это он… Суо! - одним дыханием произнес Майгин.
- Мертвый… - с болью в голосе сказала Нина.
Но Берсеньев уже оправился от изумления. Он приблизился к ложу и взялся пальцами за запястье бледной, худой руки.
- Жив, - коротко сказал он. - Доктора, быстро!
И никто не заметил металлического гиганта, возвышавшегося у изголовья мальчика. Когда Берсеньев повернулся к Майгину, Уру неожиданно шагнул вперед, и тяжкий удар железной клешни обрушился на плечо пожилого геолога. Берсеньев упал. Громадная нога уже поднялась над ним, но Нина в два прыжка очутилась перед чудовищем и пропела:
- Уру… им!
И Уру застыл на месте. Майгин вытащил оглушенного Берсеньева из-под крыши "пагоды" и оглянулся. К ним уже бежали Венберг и Петя, рысью семенил доктор Васенькин, большими шагами приближался Арнаутов.
- Что случилось? - еще издали закричал Петя.
Но все было понятно и без объяснений. Доктор Васенькин быстро оценил обстановку, попросил Нину отойти в сторону, но быть наготове на случай, если Уру опять "вздумает" помешать, и приказал Пете, Венбергу и Майгину осторожно взять тело Суо и перенести в один из коттеджей. Затем он хотел осмотреть Берсеньева, но тот был уже на ногах. Все двинулись к "голубому коттеджу" - впереди Петя, Венберг и Майгин с телом мальчика, за ними остальные. Шествие замыкал Уру.
- Ниночка, - опасливо косясь через плечо, сказал Берсеньев, - приглядывайте за этим… чудищем. Вы одна только с ним можете справиться.
Нина кивнула и замедлила шаг. Теперь она шла рядом с металлическим гигантом. И она заметила, что в одной клешне был зажат крошечный металлический предмет, от которого тянулась тонкая, как шпагат, прозрачная эластичная трубка. Конец трубки волочился по блестящей "палубе", оставляя на ней тяжелые маслянистые капли…
К вечеру Суо очнулся от своего странного летаргического сна, длившегося бог знает сколько веков.
Доктор Васенькин, тщательно осмотревший его, сделал удивительные открытия. Оказалось, что в груди Суо бились два сердца (одно, видимо, отмирающее, другое - новое, созревшее). Кроме того, слабо прослушивалась пульсация еще одного сердца - рудиментарного, которое, по предположению доктора, в дальнейшем должно было развиться и заменить второе сердце… Кожа мальчика была необычайно пористой, способной испарять влагу в больших количествах. Питание организма во время сна осуществлял, вероятно, Уру, нагнетая в жилы спящего какую-то жидкость, состав которой установить не удалось.
Но, очнувшись от летаргии, Суо не проявил к людям ни малейшего интереса. Мало того: когда кто-нибудь приближался к нему, он отворачивался и закрывал глаза. Только Нина и маленький ламут Нэнэ, видимо, пользовались его благоволением. Им он позволил накормить себя и ухаживать за собой, но на все попытки заговорить отвечал лишь едва заметным покачиванием головы. Нина и Нэнэ не отходили от него ни на шаг. А в головах постели Суо неподвижным истуканом встал железный Уру.
- Ничего, - сказал Васенькин. - Теперь он не один, и время его вылечит. Только не надо быть назойливыми. Дайте ему привыкнуть.
Таким образом, надежда воспользоваться помощью "звездного мальчика" для поисков заветного "рычажка", вспыхнувшая было у Арнаутова, так и осталась надеждой. И на другой же день инженер и Майгин вновь погрузились в машинные "трюмы". Берсеньев, Петя и доктор Васенькин с удвоенной энергией принялись за обследование "хозяйственной части" корабля-города. Даже скептик Венберг неожиданно для себя обнаружил, что уверенность в безусловной возможности и необходимости полета к далеким мирам проникла и закрепилась в его сознании. Возможно, его просто потрясло пробуждение одного из "звездных людей".
Двадцать третьего июля 1913 года, через два дня после того, как была открыта тайна "музыкальной пагоды", рано утром Венберг и Петя Благосветлов отправились на Коронное озеро поудить рыбу. Оба они были заядлыми рыболовами и, уезжая на Дальний Восток, не забыли прихватить и свою снасть. При каждом удобном случае они угощали товарищей свежей ухой. По словам ламутов, в Коронном озере водился голец и даже форель, поэтому оба рыболова, встав еще на заре, уложили в саквояж Венберга завтрак, собрали свои удочки и ведерки с наживкой и тронулись в путь тропинкой, как им показал накануне Нэнэ.
До озера было три версты. Они шли не спеша и по дороге вели беседу знатоков - о рыбках, конечно. Но, как это часто бывает, затронув вопрос о мальках, которых просил раздобыть доктор Васенькин, рыболовы перешли на совсем другую тему - о замысле Арнаутова.
- Как странно складывается порой жизнь человека! - задумчиво сказал Венберг, глядя на розовеющие вдали вершины Корякского хребта. - Думали ли вы, Петя, когда выезжали из Петербурга в эту экспедицию, что вам суждено увидеть здесь, в дичайшей глуши, такие чудеса?
- Я благодарен судьбе за это, Григорий Николаевич, - очень серьезно ответил Петя. - Такой случай, должно быть, выпадает на долю человека раз в тысячу лет… Признаюсь, мне странно, что вы относитесь к этому так… ну, недоверчиво, неблагожелательно, что ли… Ведь это такое дело, о каком только может мечтать человек!
Венберг тихонько засмеялся.
- Милый Петя! Я давно знаю Арнаутова, знаю, какой он одержимый, фанатик, и, кроме того, я, в отличие от всех, слишком хорошо представляю себе, какие невероятные трудности и опасности нужно преодолеть, чтобы осуществить ваш замысел. Я уж не говорю о том, что Арнаутову и нашему добрейшему Майгину, возможно, придется всю жизнь потратить на разгадку секрета двигателя корабля. Ну хорошо, допустим, они нашли этот самый рычажок и повернули его. Если даже город-корабль не треснет и не расплющится, как пустой орех, зажатый между исполинской тяжестью лавы и чудовищным, наверное, давлением реактивных газов, если все не погибнут в то же мгновение от страшных толчков, что ждет вас там, в безвоздушном океане? Сколько лет, десятилетий, столетий будет нестись этот корабль в черной пустоте? А в нем - либо ваши трупы, либо…
- Все это, конечно, может быть, - перебил его Петя. - Но я думаю, и все думают, Григорий Николаевич, что рискнуть стоит. Это большое, замечательное дело!
- Послушайте, Петя, - искоса поглядывая на хмурого юношу, шагающего рядом, сказал Венберг, - разрешите задать вам один вопрос.
- Пожалуйста, спрашивайте, Григорий Николаевич.
- Неужели вам ни капельки не жалко расставаться со всем здесь, на Земле, что вы любите и что вас любит? С отцом, с сестрой, с вашей невестой - у вас есть невеста, Петя?
- Нет, - покраснев, ответил студент, - невесты нет. Да и не в этом дело. Конечно, жалко. Отец будет… Хотя не знаю. Я еще съезжу домой и поговорю с ним. Но я думаю… надеюсь, во всяком случае, что он благословит меня на такое дело. Да и чем я хуже других? Хуже Нины, например…
- Нина любит Майгина, - грустно сказал Венберг. - Она пойдет за ним всюду. Вы еще не знаете, что это за сила - любовь…
Некоторое время они шли молча.
- Ну, вот мы и пришли, кажется, - проговорил Венберг. - Прекрасное озеро. Красивая и дикая природа… но наша, земная.
Они разошлись по берегу в стороны и стали выбирать удобные места.
Вероятно, они просидели над удочками часа два. Солнце взошло уже довольно высоко. Очередной голец утопил поплавок у Венберга, и геолог осторожно потянул леску, когда земля под ним внезапно сдвинулась. Глухой подземный гул прокатился над озером. Вода в нем взметнулась и обдала берег брызгами и пеной. Венберг вскочил, растерянно оглядываясь.
- Землетрясение! - раздался крик Пети.
Второй подземный толчок, гораздо более сильный, чем первый, сбил Венберга с ног. Треск и грохот разрываемой почвы ударил в уши, земля вздыбилась. Лежа, Венберг видел, как к нему, шатаясь и спотыкаясь, бежит Петя. И снова раздался раздирающий уши грохот. Ослепительный блеск, более яркий, чем солнце, озарил все вокруг.
- Смотрите! - взвизгнул Петя.
Венберг с трудом приподнялся и сел. В той стороне, где был подземный город, заслоняя угрюмый серый конус Коронной сопки, вставал колоссальный столб багрового пламени. У его подножия быстро громоздились клубы черного и белого дыма.
- Арнаутов, Майгин!.. Нина!
Венберг встал на четвереньки, затем выпрямился и побежал, спотыкаясь и размахивая руками. Петя догнал его и схватил за рукав:
- Куда вы?
- Туда! Пустите! Нина!
- Опомнитесь! - крикнул Петя ему в ухо. - Ведь там…
Новый взрыв не дал ему договорить. Клуб раскаленного добела пламени появился на месте огненного столба и стремительно ушел в небо. Пронзительный скрежещущий вой пронесся в воздухе. Венберг не раз наблюдал взрывы и первые выбросы "пробки" из кратеров вулканов, но никогда ему не приходилось видеть, чтобы раскаленные газы взлетали так высоко. И все это произошло там, возле подземного города или даже под ним… Там, где была Нина, где были друзья… Отчаяние и сознание полного своего бессилия сковали Венберга. Он не мог глядеть на страшную трагедию, разыгравшуюся в трех верстах от него и буквально у него на глазах…
Через полчаса все затихло. Тогда Венберг и Петя пошли к сопке. На том месте, где был подземный город, зияла огромная воронка, настоящая пропасть, на дне которой что-то еще дымилось и клокотало. Они ходили вокруг, надеясь отыскать хоть обломок, хоть осколок прозрачного купола, но ничего не нашли. Город словно испарился, распался на атомы. Все вокруг было искромсано и разворочено.
Что случилось с колонией, поселившейся в корабле-городе? Успели ли они выбежать до взрыва? Или… Может быть, воин Чингиз-хана все же нащупал случайно нужный рычажок в будке локомотива?
Наступил вечер. Измученные, оборванные, голодные сидели Петя и Венберг у костра. Венберг неподвижными глазами глядел в огонь, и ему виделось, как непреодолимый напор вулканических газов мнет, плавит, давит, разбрасывает оболочку звездного города, как гибнут в пожирающем пламени люди… Нина… Но тут же, заслоняя это видение, перед ним всплыл образ Арнаутова, когда он уверенно говорил: "…в конце концов он нашел бы нужный рычажок и локомотив отправился бы в путь, куда поведут его рельсы…" И, словно в ответ на его мысли, Петя вдруг сказал вслух:
- Может быть, они все же улетели туда, в "мир иной"?
Венберг поглядел на него запавшими от усталости глазами.
- Все может быть, Петя, - сказал он. - Все может быть…
Эпилог
Вот что рассказал мне милейший Григорий Николаевич Венберг. Я не мог не верить ему - очень уж логично и последовательно воспроизвел он историю открытия удивительного подземного города. Он не просто рассказывал: он подробно, любовно, я бы даже сказал - вдохновенно описывал все детали этой странной истории. Он помнил множество подробностей, а его рассказ о "живых портретах" и о других чудесах корабля-города поразил меня не только фантастичностью, но и точностью описания. Так мог рассказывать только человек, видевший все это своими глазами. И все-таки… все-таки все это очень странно.
Замечу, кстати, что зауряд-прапорщик Петр Благосветлов погиб в 1915 году при наступлении Брусилова.
Возможно, мои скромные литературные способности не позволили мне полностью воспроизвести портреты действующих лиц - какого-то ныне забытого "ракетного конструктора" Арнаутова, богатыря-геолога Майгина и других, - но, когда Григорий Николаевич рассказывал мне о них, я ясно представил себе каждого.
Что произошло на звездном корабле в то памятное июльское утро? Григорий Николаевич выдвигал несколько предположений. Вероятно, Арнаутов, как обычно, спустился в "трюм" и вместе с Майгиным принялся за изучение машин и механизмов. Где-то в рубке управления он случайно повернул какой-то рычаг или нажал какую-то кнопку… Или, может быть (кто знает?), Суо стряхнул с себя подавленность и горе и решил сам повести корабль обратно на свою далекую родину… Или… Может быть, действительно произошло извержение, которое на этот раз погубило чудесный корабль… Все может быть, как сказал Григорий Николаевич.
Я решил подробно записать рассказ Венберга и, как читатель видит, выполнил свое решение. Запуск космических советских ракет и близкий полет человека на Луну придали мне уверенность, что история, поведанная мне старым геологом, может заинтересовать читателей. Вот почему я не только сделал эту запись, но и опубликовал ее…
Я, автор этой записи, слабо верю в то, что какие-то люди в 1913 году улетели на звездолете в мировое пространство. И все же должен сознаться, что все чаще и чаще задумываюсь над этой фантастической историей, все чаще ловлю себя на очень странных размышлениях. Я думаю:
"А что, если это все правда?.. Что, если неистовый последователь Циолковского Константин Арнаутов все же поднял ввысь волшебный звездолет и вместе со своими спутниками мчится сейчас сквозь бездну мирового пространства к какому-то чудесному "миру далеких людей" или уже давно долетел до него?.. У нас нет с ними радиосвязи? Но у нас ее нет и ни с одним небесным телом, населенным разумными существами. Следует ли отсюда, что таких населенных миров во Вселенной нет?.."