Дороховский выводок потянулся в дом, обедать. Сзади шла молодая бабушка Таня в новеньких щеголеватых лапоточках, чуть ли не прутиком загоняя детвору в дом. Малыш Ромка-Лёмка хныкал, пытаясь улизнуть из строя к сидящим на завалинке, но попытку эту бабушка Таня мгновенно пресекла.
Настьку сватал сын фермера Семёна из хутора, что за горой Ялунихой, на которой церковь стоит. Семейство его старинное, зажиточное. Одних ружей у них три штуки, а Таська-безногая самые лучшие луки делает. Дар у неё такой. Братовья её на закорках таскают, когда она под заказ лук и стрелы мастерит и ей надо подходящую древесину искать. Вроде, лук, как лук, да и стрелы ничем уж таким не отличаются, но мужики на заводе только таськину работу и признают. Сами ей наконечники отковывают, чтобы уж наверняка. И на всех ярмарках кто потом первые места забирает? Наши, алапаевские! Заводские - они такие, их на дерьме не проведёшь.
Жених хороший - в маму пошёл, весёлый.
- В по-за-том году ему четырнадцать было? Так, значит, в этом шестнадцать исполнится, - гордо рассказывала Алёна. - Настёна у них, как за каменной стеной будет. И то сказать, - серьёзно рассудила она материными словами, - девке пятнадцатый год пошёл. Самое время рожать. Семёну на хозяйстве каждая пара рук ой, как нужна!
Прабабушка Марина Дорохова хихикнула:
- Ну, Алёнка, ты, прямо, как взрослая рассуждаешь!
Вечером, когда отец пришёл с завода, мать собрала всех трёх дочерей. Алёнке был сделан втык за то, что "уже всем растрепала", Настьке-невесте велено было завтра никуда не исчезать - барахло перебирать будет с мамкой вместе. А то, срам сказать, постельного навалом, а половиков, считай, и нету. Ну, а средней Наташке и вовсе отвесили подзатыльник за то, что за овцами толком не смотрела, и Макарку с Понькой нормально не почистила. А лошади, они тебе не мотобиль, как у Древних. Сами не ездят, за ними ухаживать надо, - поняла, растрёпище?
Ладно, мать сегодня добрая была, а то одним подзатыльником дура Наташка не отделалась бы, нет! Сваты послезавтра приедут, тут и кормить-поить, и чтобы чистенько всё кругом, и чтобы девки прилично выглядели… чай, не из-под забора вылезли. Коля-токарь отец у них! Сам господин Ван Чуй его уважают и за руку здороваются…
- Хорош, мать, не зуди, - устало сказал отец, - дай хоть дома передохнуть, а то мне завтра с утра двойной наряд подсунули.
- Но зато и оплата выше! - отрезала мамка, сразу насупившись.
Ох, и суровая она у нас! Сразу видно - порода! Она у нас из коренных городских, которые в городах-башнях до Чумы жили. В космос летали, на компутерах всю правду ведали, в морях-океанах на кораблях плавали.
В общем, день завтра предстоял многотрудный. Всем сёстрам и мамке достанется - только давай, перелопачивай!
Отец сидел на крыльце и бережно сворачивал самосад. Ловко это у него получалось. Берёт большой лист, расправит на колене, помнёт слегка, чтобы не крошился, а потом в него уже сечку табачную горочкой - хлоп! Завернёт хитро так, послюнит и получается самокрутка. Сиди, пыхай, на темнеющее небо смотри, на котором звёзды уже появились. Звон колокольный в сумерках с горы плывёт… чистый такой, серебряный…
Гудок вечерний - ночная смена. Хорошо, что батя в смену уже не работает - поговорить можно.
Алёна присела рядом и, не удержавшись, потыкала пальчиком в руку отца. Во, мускулы какие, а?! Твёрдые! Это потому, что батя работает много.
- Ну, что, стрекоза? Как там Дороховы? - спросил отец.
- Тимка-младший жопой в крапиву сел, - тотчас обрадовано затараторила Алёна, стараясь приглушить голос. - Бабушка Таня на спину жалуется, а дед Василий с охоты двух зайцев принёс и черемши два пучка. Дядя Чжи говорит, что на заводе у кузнецов прибавка будет. Не такая, как у токарей, а поменьше. Жена евойная Рита в Синячиху уехала вместе со старшими. Там им надо перину менять на какую-то штуку, забыла, как называется. Прабабушка Марина нам редиски дала и мне про компутеры сказку рассказала…
- А что за сказка? - улыбнулся отец.
- Про то, как компутеры на людей Чуму напустили! - выпалила Алёна.
- Потише там, - крикнула мать в окно. - И вообще, пора, Коля, и спать ложиться!
В хлевушке мыкнула Зорька, как бы подтверждая. Овцы ответили рассеянным блеянием. Кот Стрекозёл прошёл в дом с хищным видом - он заступал на ночную смену в подполе, ловил мышей, зарабатывал себе пропитание, требуя от хозяев только заслуженное блюдечко молока. Разумная скотинка, независимая! Днём спит, ночью работает.
- Это не компутеры, - понизив голос, сказал отец, пыхнув дымом в сторону неодобрительно оглянувшегося кота. - Это Древние сами на свою голову Чуму изобрели.
- Расскажи, а?
- Поздно уже…
- Ну, ты немножко, а? - шёпотом канючила Алёна.
- Ну, хорошо. Немножко, - согласился отец, доставая щипчиками уголёк из глиняного горшка и раскуривая потухшую самокрутку. - А потом спать пойдёшь, хорошо?
Алёна истово закивала головой.
- Давным-давно Древние люди богато жили. И то у них есть, и это! Птичье молоко и то целыми горшками пили. Ну, и загордились они непомерно. На Луну летают, на Марс. На дно морское опускаются, города там строят. Паровозы отменили - всё только на электричестве. Компутеры за них думают, роботы на заводах вкалывают, а сами они у бассейнов лежат и мёд с пивом трескают. Хорошо!
Вот только мусора много у них стало накапливаться. Уж его и на дно морское сбрасывали, и в землю закапывали, и в космос выбрасывали, а его всё не убавляется! Да всё от гордыни. Хлеб и тот в пластик заворачивали, вот до чего дошло. А пластика много было. И прозрачный, как стекло, и твёрдый, как железо, и лёгкий, как перо, и пуленепробиваемый… всякий! Сейчас-то пластика нет совсем, а тогда - горы вокруг городов выросли. Роботы и те не справлялись. Да и роботы, и мотобили, и космические корабли, и лодки - сами все из пластика сделаны были, вот оно как!
И решили учёные микробов-роботов таких изобрести, чтобы пластик съедали. Едят такие микробы пластик, а сами выпускают из себя чистый воздух - кислород называется - и серют такими какашками, что земля от этого родит со страшной силой!..
Алёнка захихикала, представив себе ма-а-аленьких шурале и шайтанов, которые бегают по твёрдому пластику, похожему на кусок льда, и грызут его. А на краю вереницей сидят, сняв штанишки, уже вконец объевшиеся и белеют маленькими замёрзшими задами. Какают с обрыва, совсем, как глупые мальчишки у реки… Она прыснула и закрыла рот руками.
- Ну, вот… и изобрели таких микробов! - сказал отец. - Радуются, обнимаются, пиво пьют. Запустили микробов на свалки и ждут, что получится. А хорошо получалось, поначалу-то. Микробы, видать, дрессированные были, где ни попадя не шлялись, а только там, где им Древние указали. Ну, и как-то раз перестали микробы людей слушать. Вот тут-то всё и началось. Вся земля вздрогнула. Без пластика этого Древние ни черта делать не могли. Представляешь? Компутеры ломаются, роботы ломаются, машины ихние хитрые с небес падают, сгорают, в морях-океанах тонут. Башни-города рушатся и горят - жуть! Пра-пра-бабушка твоя тогда из города убежала. Прихватила детей своих, ружьё взяла, пистолет, золотые цепочки и колечки…
А у города солдаты никого танками не пускают. Там твоего пра-прадеда и застрелили вместе с сыном его, Царствие им Небесное! А Дарья Егоровна с двумя дочками в леса ушла, спаслась.
Ну вот… стали люди друг с другом воевать. Работать-то никто не умеет! А жрать всем хочется. Потянулись они кто куда, землю-матушку осваивать. И смех, и грех - Чума и одежду рассыпает, и бумагу, которая не из льна сделана, и всё-всё подряд! Металлы только не трогает… стекло, дерево. А из них ни роботов, ни компутеров не сделаешь.
В общем, за двадцать лет так друг друга и поубивали. А кто просто от голода умер. Вон, видишь, спутник пролетает? От Древних остался. Говорят, Чума в космос не везде попала.
Ну, а здесь, в Алапаевске спокон веков по железу работали. Опять же, с Китая много толковых мужиков пришло, пока Чума бушевала. Железа кругом полно - бери, не хочу. Вот и приловчились наши предки танки, да мотобили разбирать и в дело пускать. Переплавляем и на пользу пускаем. Смотри сама - гвозди нужны? Нужны! Ружья нужны? Нужны! Гайки-болты, рычаги и поршни для паровоза? Только у нас и делают! Ну, и много чего ещё. Так что зажили мы здесь неплохо, чего и вам желаем! - неожиданно закончил отец, зевнув и перекрестившись.
- Ба-а-ать… ну, ещё-о-о!.. - хныкнула, было, Алёна, но сама себя одёрнула - отцу с утра на завод идти и два наряда отрабатывать!
Уже засыпая, Алёна подумала: "Послезавтра сваты приедут… ох, как хорошо! Буду к Настёне в гости ездить… на хутор…" - и так и заснула, с улыбкой.
ЧЕРНОБЫЛЬ И ПАСХАЛЬНЫЙ КРОЛИК
1986
- Хорошо вам, конечно! По 'десятке' срубили! - ныл Пасхальный Кролик. - У тебя, Генка, какой оклад? Двести? Значит, ты две тысячи срубил, да? Как с куста!
- Минус налоги, - спокойно ответил Генка, привыкший ещё в поезде к подобным разговорам. Он размял новую папиросу 'Любительская', осторожно продул её и чиркнул импортной зажигалкой.
- Вот и зажигалочку приобрёл… - удовлетворённо констатировал Пасхальный Кролик, видимо, окончательно убедившийся в том, что старший научный сотрудник Генка Кайсаров вышел в разряд если не подпольных миллионеров, то весьма состоятельных людей. - Дай-ка, я гляну… почём взял? В Чернобыле?
- В Киеве, на перроне, - с удовольствием сказал Генка. - Валялась, подобрал. Да серьёзно я!! Потерял кто-то, я и подобрал!
Пасхальный Кролик скорчил постную гримасу. Немудрёные мысли его были буквально-таки написаны на лице: 'Знаем мы, Гена, все эти фокусы! Барагозил по ресторанам, трахал киевляночек, срубил бабок халявно, набрал в Киеве шмоток и фарцуешь теперь потихоньку… и вообще, пишешь отчёты типа 'Распределение стронция-90 в пределах южного сектора тридцатикилометровой зоны' и живёшь богатой и полной жизнью, в то время, как несчастный младший научный сотрудник, свежевыпеченный женатик и бородач Константин Пасхин гниёт в родном институте за паршивые 160 рублей ежемесячного оклада на руки.
В курилке сегодня было прохладно. Вентилятор, установленный новым электриком буквально за пару дней до приезда Генки из Чернобыля, тихо жужжал, вытягивая папиросный дым. Иногда лопасти хилого ветродуя замирали в борьбе с порывами внешнего воздуха, задувающего в обратную сторону, а потом вентилятор, словно словно набравшись храбрости, гнал табачный смог на простор. На этом самом просторе размахивали ветками полуосыпавшиеся берёзы, прощаясь с тянущимися на юго-запад мрачными, почти уже зимними, облаками.
Дверь хлопнула и в туалет-курилку вплыл Завлаб Остолопыч. Он прошествовал к самодельной доске для объявлений, висящей над писсуарами, и аккуратно прикнопил к ней вырезку из газеты 'Уральский рабочий'. Заголовок вырезки был лих и оптимистичен: 'Чернобыль: страхи для обывателей'.
- Лучше бы они назвали заметку 'Похуй мороз!' - сказал Генка, со скамейки не видящий текста - зрение-с! - но прочитавший заголовок ввиду аршинности букв, занявших не менее двадцати пяти процентов текста.
Завлаб Остолопыч не успел ничего ответить, - в курилку по одному стал просачиваться народ. Просачивался он дружно, шумно и весело. Утренний этикет курилки требовал, чтобы каждый поздоровался за руку, - в сутолоке рукопожатий из-за плеча Маркиряна вытянулась здоровенная длань Сукнобойникова и чуть было не высадила Генке глаз корявым ногтем большого пальца. Остолопыч уплыл, удивительным образом пройдя сквозь толпу без ущерба. Из коридора привычно завопили дамы: 'Дверь, блин, закройте, мужчины! Весь коридор уже из своего туалета прокурили!' - и протиснувшийся в арьергарде маленький, кудрявый и рыжий технический переводчик Принц Евгений захлопнул с ворчанием дверь.
Всё было, как всегда. Генка радостно подумал: 'Смотри-ка, как и не уезжал!'
Вот и Воинов вытаскивает из-за входной двери фанерку, на которой выжжено: 'Место воина!' - и пристраивает её на унитаз самой ближайшей к курительной скамейке кабинки - той самой, на двери которой испокон веков начертано: 'Нагадишь - убью!'
- Серёга, тебя тут никто не обижал? В кабинке никто не гадил? - радостно спросил Генка, перекрикивая гул.
- Был тут один… мелкодрис из Управления, - охотно ответил Воинов, чиркая спичкой, никак не желавшей разгораться. - Я ему говорю, мол, что же ты, гад, наделал?! Это же специальный унитаз для слива радиоактивных отходов!..
- И что - поверил?
- Ссыкло, - туманно ответил Воинов. - Я его потом в санпропускник водил, отмываться. Дал пачку 'Защиты' и сказал, что надо хорошенько надраивать все мочеполовые места…
Учитывая, что порошок 'Защита' был не более, чем смесью обычного стирального порошка 'Лотос' с разнокалиберным абразивным песком 'Косулинского завода абразивных материалов', Генка розыгрыш оценил, но сказать ничего не успел…
Начиналась утренняя курилка - Час Большого Смога, в котором относительно свежие и уже окончательно проснувшиеся сотрудники третьего этажа 'НИИ****' выдавали самые гениальные идеи, высказывали самые трезвые мысли и выпаливали наиболее азартные предположения… и вообще - галдели.
- Остолопыч говорит: 'Не так меряют рыбу! Вы жабры, жабры хотя бы проверьте!', - а потом в 'Комсомолке' - видел? Я так и знал, что ты это увидишь! - мужик на снимке… КРБГ держит у какой-то селёдки рядом с её жопой и надпись: 'Проверено! Радиации нет!'
- Жопа у рыбы тоже… желудочно-кишечный тракт… органы выделения…
- Да брось ты! Это вообще на Каспии снимали!
- …пять уазиков! И самое смешное - только-только! В смазке ещё! Генка говорит, мол, ребята, - отмоем! А полкан воет - я уже акт подписал! Месяц скоблили - доскоблили! - все пять штук чистые!
- Самоходом бы и пригнали.
- Фигушки. И Зоны не выедешь без пропуска - раз. Прав на них нет - два… в смысле, документов никаких, понимаешь? Они же списаны!
- Ну… перелесками бы… огородами…
- Первые замеры - все, как идиоты рядом толкутся. Генка на дерево полез, а мы - все пятнадцать мудаков - стоим под деревом и переживаем, типа, не ёкнулся бы… советы подаём! Генка щупом в крону дерева тыкает-тыкает, а сверху всё дерьмо нам в морды сыплется - листья, ветки, пыль столбом, кора… потом уже сообразили… с того момента - хрен кто полезет, а уж тем паче - внизу стоять будет!
- … в первые же дни меряли! Комбинезоны, - самые грязные места, - как ты думаешь, где?
- Ну… как всегда… воротники, обшлага рук и ног… и ширинка…
- Вот сразу видно, Кролик, что ты в поле бывал!
- А что, разница-то есть?
- Есть, Кролик, есть!
- Ну, вы же и по 'десятке' получили, хрена ли жаловаться…
- А что баба тебе сказала?
- Говорит, типа, двоих родила и хватит. Типа, пусть у тебя хоть полностью повиснет - куда нам в полтинник-то?!
Ржут. Филиппок - довольно, Пасхальный Кролик - невольно поправив тугой воротничок водолазки.
- …а там майор, весь в химзащите. Шпарит за сорок градусов, а он - в полном комплекте… противогаз, костюм… ну, понимаешь, да? У нас БМП с поддувом изнутри, люки задраены, Ираида в костюме, да и мы тоже… а тут голые - голые! - чурки купаются в Припяти… и майор, как космонавт одетый, рядом! Понял-нет? Они все яйцами трясут, а майор - наглухо!
Ну, тут Ираида наша выскочила… так, мол, и так, уральские учёные… типа, что же вы, майор, творите? Типа, этим же пацанам - по восемнадцать лет!!!
- А он что?
- А он говорит: 'Я их и так и сяк - не слушают! Я им говорю, типа, грязь! А они - где, курбаши-майор, грязь? И ладони протягивают, мол, посмотри - чистые!
- Он что, мудило? Майор этот?
- Слышь, ему лет шестьдесят на вид, понимаешь? Выдернули. Ввиду. Он уж на пенсии давно!
- И что?
- Ну, собрали чурок, растолковали, как могли… КРБГ им показали - видишь, мол, стрелка куда зашкалила?
- А они?
- А они считают, что это мы им мозги пудрим, чтобы они работали на жаре даром. И яблоки рвут и сходу жрут. Во время беседы.
- …жили мы в гостинице 'Славутич'. Там как-то армейские нарисовались - срочно проверьте наши дозиметры! Никто, мол, не может - все на вас ссылаются, как на специалистов.
- Что за дозиметры? Новые?
- Да, блин, те же КРБГ, не знаешь что ли?
- Я думал, вдруг что новое…
- Не-а, всё те же. Короче, мол, проверьте, ребята! Не то батареи сели, не то мы, мол, мудаки. И всё по полу датчиком елозят и говорят: 'Видите?! Не показывает!' Отбираю, выставляю нужные пределы - мерил он, видите ли, рентгены… рентгены, представляешь?! - и датчиком в свою подушку - тырк!
- Ну, понятно…
- Ты-то понял, а они - ка-а-к шарахнутся! Я им сказал, что пол у нас в гостинице по четыре раза с 'Защитой' моют, а вот постельное бельё меняют раз в неделю… поры и выделяют всё дерьмо.
- Ха-ха-ха! Молодец, Ромка, молодец! Так их, московских козлов!..
А вечером, уже закрывая дверь лаборатории и готовясь опечатать её личной печатью, оттиснув на коричневом пластилине, Генка вдруг остановился и сказал:
- Слышь, Кролик, у нас 'чисто-грязно' давно проверяли?
- Э-э-э… на прошлой неделе, по графику…
Генка снова открыл дверь и прошёл к стационарному дозиметру.
- Опоздаем на автобус, Ген… - неуверенно промямлил Пасхальный Кролик. - Уедет же…
- Ничего! Я сегодня на 'жеребце'. Там уже Сукнобойников ждёт… Остолопыч и Машка - обещал их до города подбросить. Ты пятым будешь…
Генка включил дозиметр и подождал секунд десять.
- Смотри, Кролик! - и он понёс датчик, ловко отсоединенный от пластмассовой коробки с решёточкой, к горлу. Секунды три ничего не было… а потом продолговатая пластмассовая полупрозрачная фитюлька, закрывающая надпись 'ГРЯЗНО' осветилась изнутри светом… словно питаемая гадостью, сидящей в горле Генки.
Кролик молча отобрал датчик, зачем-то потер его о штаны ('Брезгуешь?' - с усмешкой спросил Генка) и приложил его к своему кадыку.
- Чуть ниже прикладывай… там, где щитовидка, - сказал Генка.
Прибор помолчал и вспыхнул зелёным индикатором: 'Чисто!'
'Чисто! Чисто! Чисто!' - барабанило в голове Пасхального Кролика, когда он сидел на заднем сиденье жёлтого жигуленка-копеечки с гордым названием, данным ему Генкой, 'Жеребец'. С одного бока его подпирал Остолопыч, а с другого - Машка. Бок Остолопыча казался Кролику холодным… он почти чувствовал от Завлаба запах ладана…
…Захарыча хоронили, пригласив попа из городка К***. Он приехал и долго пел что-то печальное над гробом, размахивая кадилом. Женщины крестились, не глядя на мрачного парторга Семёныча, специально прилетевшего вместе с гробом из Киева.
- Стенки сосудов сердца истончились, - злобно сказал Семёныч Кролику в столовой, после третьего поминального стакана. - Понимаешь, Кролик? Истончились! У лыжника-то, бля, пана Спортсмена нашего… ветерана второй мировой! Эх… пей, Кролик, пей… своей бабе ноги мой и воду пей - не пустила она тебя… пришла и орёт…