- Я… соболезную вам, миледи. - "Комплименты, чурбан, переходи к комплиментам!" - Ваше платье…
- Платье? - Она окинула взглядом свои сапоги, бриджи, просторный полотняный камзол и колет. - Но на мне нет платья.
- Я хотел сказать, ваши волосы… они такие мягкие и…
- Почем вы знаете, сир? Если бы вы трогали мои волосы, я бы это запомнила.
- То есть не мягкие, а рыж… огненные. Они просто пылают.
- Надеюсь, все же не так, как ваше лицо. - Она рассмеялась, и все собравшиеся подхватили ее смех.
Все, кроме сира Лукаса Длинного Дюйма.
- Миледи, - сказал он, - этот человек из наемников Осгри. Это он вместе с Беннисом напал на наших землекопов у дамбы, когда ранили Уолмера. Старый Осгри прислал его для переговоров.
- Точно так, миледи. Меня зовут сир Дункан Высокий.
- Скорее уж Недалекий, - вставил бородатый рыцарь с разветвленной молнией Лейгудов. Смех возобновился, и даже леди Гелисента хихикнула, оправившись от испуга.
- Неужели учтивые манеры в Холодном Рву умерли вместе с моим лордом-отцом? - холодно молвила девушка - нет, не девушка, а взрослая женщина и даже вдова. - Хотела бы я знать, как мог сир Дункан так ошибиться?
Дунк злобно глянул на сира Лукаса.
- Вина целиком моя.
- Так ли? - Вдова оглядела Дунка с головы до ног, задержав взгляд на груди. - Дерево и летящая звезда. Этот герб я вижу впервые. - Она провела двумя пальцами по ветке вяза на камзоле у Дунка. - И он не вышит, а нарисован. Я слышала, что так раскрашивают шелка в Дорне, но вы слишком велики для дорнийца.
- Не все дорнийцы маленькие, миледи. - Дунк чувствовал ее пальцы сквозь шелк. На руке у нее тоже веснушки - и по всему телу, наверное. У Дунка внезапно стало сухо во рту. - Я провел в Дорне год.
- Там все дубы такие высокие? - спросила она, не отнимая пальцев от ткани.
- Это, собственно, вяз, миледи.
- Хорошо, я запомню. - Она убрала руку. - Во дворе слишком пыльно и жарко для разговора. Проводи сира Дункана в мою приемную палату, септон.
- С удовольствием, сестрица.
- Наш гость, думаю, хочет пить - вели заодно принести вина.
- Как прикажете, - просиял септон.
- Я приду, как только переоденусь. - Она расстегнула пояс с колчаном и отдала своему спутнику. - Пусть мейстер Серрик тоже придет. Пришлите его, сир Лукас.
- Я приведу его тотчас же, миледи, - заверил Длинный Дюйм.
Она одарила своего кастеляна холодным взглядом.
- Нет нужды. Я знаю, как много у вас дел в замке. Довольно будет, если вы пришлете мейстера ко мне в комнаты.
- Миледи, - сказал Дунк ей вслед, - я оставил своего оруженосца за воротами. Можно ли ему пойти с нами?
- Оруженосца? - Улыбаясь, она из женщины двадцати пяти лет становилась пятнадцатилетней. - Разумеется, если вы так желаете.
- Не пейте вина, сир, - прошипел Эг, пока они ждали в приемной вместе с септоном. Каменный пол устилал душистый тростник, на стенах висели гобелены с турнирными и батальными сценами.
Дунк фыркнул и прошептал в ответ:
- Очень ей надо меня отравлять. Она думает, что я олух с овсянкой вместо мозгов, ручаюсь.
- Сестрица любит овсянку, - заметил на это септон, возникнув словно из-под земли с кувшином вина, кувшином воды и тремя чашами. - Да-да, я слышал. Я хоть и толст, но не глух. - Он налил себе и Дунку вина, а Эгу воды, но мальчик тут же отставил чашу. - Вино борское, - сказал септон Дунку, - а яд придает ему особо тонкий букет. - Он подмигнул Дунку. - Сам я, правда, не пробовал, но мне говорили.
Дунк осторожно отведал вина, сладкого и очень приятного - но лишь тогда, когда септон, причмокивая, наполовину опорожнил свою чашу. Эг скрестил руки на груди, упорно отказываясь пить.
- Овсянка ей в самом деле нравится - и вы тоже, сир. Уж я-то сестрицу знаю. Увидев вас во дворе, я возымел надежду, что вы - поклонник миледи и приехали из Королевской Гавани искать ее руки.
- Как вы узнали, что я родом из Королевской Гавани? - нахмурился Дунк.
- У гаванских выговор особый. - Септон поболтал вино во рту, проглотил и вздохнул от удовольствия. - Я много лет прослужил при верховном септоне в Великой Септе Бейелора. Вы не узнали бы город после минувшей весны, - сказал он со вздохом. - Одни кварталы выгорели, другие стоят пустые. Даже крыс не стало, вот странность какая. Мыслимо ли, чтобы в городе не было крыс?
Дунк уже слышал об этом.
- Вы были в городе во время поветрия?
- Был, был. Страшное время, сир, страшное. Сильные мужчины утром вставали здоровые, а к вечеру умирали. Люди мерли в таком множестве и с такой быстротой, что их не успевали хоронить и вместо этого сваливали в Драконьем Логове. Когда груда тел достигала высоты десяти футов, лорд Риверс приказывал пиромантам сжечь их. Огонь полыхал за окнами, как в те времена, когда под куполом еще жили драконы. Ночью зеленое зарево дикого огня было видно со всех концов города - я до сих пор не могу видеть зеленый цвет. Говорят, что болезнь косила народ и в Ланниспорте, и в Староместе, но в Королевской Гавани она унесла четырех из каждых десяти человек, не щадя ни молодых, ни старых, ни богатых, ни бедных, ни великих, ни малых. Скончался наш добрый верховный септон, голос богов на земле, а с ним ушла треть Праведных и почти все Молчаливые Сестры. Его величество король Дейерон, славный Матарис, Валарр, десница… скорбный перечень. К концу мора половина города молилась Неведомому. - Сефтон выпил еще и спросил: - А вы где были в ту пору, сир?
- В Дорне.
- Хвала милосердной Матери. - В Дорн весенняя хворь так и не пришла - потому, возможно, что дорнийцы закрыли свои порты и границы. Аррены в Долине сделали то же самое, и их зараза тоже не тронула. - Все эти разговоры о смерти способны отвратить человека от вина, но и радоваться в наше время тоже особенно нечему. Засуха продолжается, несмотря на все наши молитвы. В Королевском лесу бушуют пожары. Жгучий Клинок и сыновья Дейемона Черное Пламя замышляют недоброе в Тироше, кракены Дагона Грейджоя рыщут по Закатному морю, как волки. Они захватили половину богатств Светлого острова и сто женщин. Лорд Фармен укрепляет оборону - ни дать ни взять отец, который надевает на свою дочь пояс целомудрия, когда у нее живот уже на нос лезет, как у меня. Лорд Бракен медленно угасает на Трезубце, а старший его сын умер по весне. Стало быть, лордом станет сир Ото, а Блэквуды ни за что не потерпят Бестию Бракена у себя по соседству, и будет война.
Дунк знал о старинной вражде между Блэквудами и Бракенами.
- Может быть, их сюзерен вынудит их сохранить мир?
- Увы. Лорд Талли - мальчик восьми лет, окруженный женщинами. От Риверрана многого ждать не приходится, а от короля Эйериса - и подавно. Вряд ли эта распря удостоится его высочайшего внимания, если только какой-нибудь мейстер не напишет книгу о ней. Лорд Риверс к нему никого из Бракенов не подпустит. Вы же помните - наш десница наполовину Блэквуд. Если он и пошевелится, то лишь для того, чтобы помочь своей родне укротить Бестию. Небесная Матерь пометила лорда Риверса при рождении, а Жгучий Клинок на Багряном Поле добавил свою отметину.
Септон говорил о Красном Вороне. Настоящее имя десницы - Бринден Риверс. Его мать происходила из дома Блэквудов, а отцом был король Эйегон Четвертый.
- Что до Эйериса, - продолжал, не забывая о вине, септон, - то его величество больше занят пыльными свитками и древними пророчествами, чем своими лордами и законами. Он не дает себе труда даже зачать наследника. Королева Эйелинор каждый день молится в Великой Септе, чтобы Матерь благословила ее чрево, но до сих пор остается девственницей. У Эйериса отдельные покои, и говорят, что он куда охотнее ложится в постель с книгой, нежели с женщиной. - Он снова наполнил свою чашу. - Будьте уверены: нами правит лорд Риверс с помощью своих чар и шпионов. Противников у него нет. Принц Мейекар сидит и дуется в Летнем Замке, лелея обиду на своего августейшего брата, принц Рейегаль расслаблен и телом, и разумом, а его дети еще малы. Все должности заняты друзьями и фаворитами лорда Риверса, лорды Малого совета лижут ему руки, новый великий мейстер увлечен чародейством не меньше, чем он. Гарнизон Красного Замка составляют Вороньи Зубы, и без позволения десницы никто не имеет доступа к королю.
Дунк беспокойно ерзал на стуле. Сколько глаз у лорда Красного Ворона? Тысяча и еще один. Остается надеяться, что ушей у десницы меньше тысячи и одного. Речи септона отдавали изменой. Дунк взглянул на Эга, любопытствуя знать, что об этом думает он. Мальчишка из последних сил сдерживался, чтобы не дать воли языку.
Септон грузно поднялся на ноги.
- Сестрица придет еще не сейчас. С дамами всегда так - первые десять платьев, что они примеряют, не вяжутся с их настроением. Еще вина? - И он, не дожидаясь ответа, подлил в обе чаши.
- Дама, которую я принял за леди Веббер, ваша сестра? - спросил Дунк, желая переменить разговор.
- Мы все дети Семерых, это так, но по крови, к счастью, мы не родственники. Леди Гелисента была сестрой сира Роланда Афферинга, четвертого мужа леди Роанны - того, что умер весной. Его предшественником был сир Симон Стаунтон, мой брат - он имел несчастье подавиться куриной костью. Холодный Ров, можно сказать, кишит призраками. Мужья умирают, но их родня остается - они, точно стая пухлой, розовой, одетой в шелка саранчи, пьют вина миледи и поедают ее сласти. - Септон вытер рот. - Однако ей придется выйти замуж опять, и скоро.
- Почему придется?
- Такова воля ее лорда-отца. Лорд Виман очень хотел внуков, которые продолжили бы его род. Когда он слег, то попытался выдать ее за Длинного Дюйма - хотел, умирая, оставить ее под защитой сильного человека, - но Роанна не пожелала. Его милость отомстил ей, указав в завещании, что буде она до второй годовщины его смерти останется незамужней, Холодный Ров со всеми землями отойдет к его кузену Венделу. Вы, возможно, видели его во дворе - коротышка с зобом, страдающий газами. Хотя с моей стороны нехорошо так говорить, ибо я сам подвержен тому же пороку. Сир Вендел - человек алчный и глупый, но жена его приходится сестрой лорду Ровану и дьявольски плодовита, этого у нее не отнять. Она щенится не менее часто, чем он пускает ветры. Сыновья у них все в него, дочки и того хуже, и все они загибают пальцы, считая дни. Лорд Рован утвердил завещание, и миледи осталось сроку до новой луны.
- Зачем же она ждала так долго? - с недоумением спросил Дунк.
- Женихи ее, по правде сказать, не осаждают, - пожал плечами септон. - Смотреть на нее, как вы заметили, отнюдь не противно, а в придачу дается замок и обширные земли - следовало бы ожидать, что младшие сыновья и безземельные рыцари так на нее и накинутся, ан нет. Четверо усопших мужей всех отпугивают, к тому же поговаривают, что она бесплодна - у нее за спиной, конечно, кому же охота оказаться в вороньей клетке. Двух детей она доносила, мальчика и девочку, но оба и до года не дожили. А те немногие, кого не пугает молва об отравительстве и злых чарах, не хотят иметь дела с Длинным Дюймом. Лорд Виман на смертном одре поручил ему охранять дочь от недостойных искателей, а он всех женихов подводит под эту статью. Всякий, кто ищет ее руки, первым делом знакомится с его мечом. - Септон допил вино и отставил чашу. - Нельзя сказать, чтобы охотников совсем уж не находилось. Клейтон Касвелл и Симон Лейгуд - самые упорные, хотя зарятся, похоже, больше на земли, чем на саму леди. Будь я игроком, то поставил бы на Герольда Ланнистера. Сюда он еще не показывался, но говорят, что волосы у него золотые, ум быстрый, а рост больше шести футов…
- …и что его письма пришлись по сердцу леди Веббер. - Упомянутая леди появилась в дверях, сопровождаемая молодым мейстером с большим крючковатым носом. - Ты проиграл бы свою ставку, братец. Герольд нипочем не окажется от удовольствий Ланниспорта и роскоши Бобрового Утеса ради какого-то маленького именьица. В качестве брата и советника лорда Тибольта он имеет куда больше влияния, чем мог бы обрести как мой муж. Что до других, то сиру Симону пришлось бы распродать половину моих земель, чтобы расквитаться с долгами, а сир Клейтон дрожит как лист, стоит только Длинному Дюйму посмотреть в его сторону. Кроме того, он красивее меня. А у тебя, септон, самый длинный язык во всем Вестеросе.
- Язык и должен быть длинным, а рот большим, чтоб прокормить такой живот, как у меня, - не смутился септон.
- Вы в самом деле Горячая Вдова? - удивленно спросил Эг. - Я почти с вас ростом!
- С полгода назад один мальчик сделал такое же замечание, и я отправила его на дыбу, чтоб стал подлиннее. - Леди Веббер заняла высокое сиденье на помосте и перекинула косу через левое плечо. Пушистый хвостик свернулся у нее на коленях, как спящая кошка. - Сир Дункан, мне не следовало дразнить вас, когда вы так старались быть любезным там, во дворе. Но вы так мило краснели… разве в той деревне, где вы доросли до такой вышины, девушки вас не дразнили?
- Моей деревней была Королевская Гавань. - О Блошином Конце Дунк умолчал. - Там, конечно, имелись девушки, но… - Дразнилки на Блошином Конце были такого рода, что тебе могли отхватить палец на ноге.
- Должно быть, они просто побаивались это делать - вон вы какой большой. - Рука леди Роанны рассеянно гладила косу. - Прошу вас не думать худо о леди Гелисенте. Моя сестрица проста, но совершенно безобидна. При всем своем благочестии она даже одеться не смогла бы без своих септ.
- Она не виновата. Это я обознался.
- Какая благородная ложь. Я знаю, что это подстроил сир Лукас. Его шутки бывают жестокими, а вы нанесли ему оскорбление одним своим видом.
- Как так? Я ему ничего плохого не сделал…
Ее улыбка заставила Дунка пожелать, чтобы она не была такой красивой.
- Я видела вас рядом. Вы на целую ладонь выше, а сир Лукас давно не встречал человека, на которого не мог бы глядеть свысока. Сколько вам лет, сир?
- Около двадцати, миледи. - Дунку нравилось, как это звучит, "около двадцати", хотя он был на год или два моложе. Никто не знал его возраста в точности, а он и подавно. Родители у него, надо думать, были, как у всякого человека, но он сроду в глаза их не видел, даже имен их не слышал, а на Блошином Конце никому дела не было до того, когда и от кого он родился.
- Так ли вы сильны, как кажетесь с виду?
- Насколько же сильным я кажусь вашей милости?
- Достаточно сильным, чтобы вызвать раздражение сира Лукаса. Он мой кастелян, хотя назначала его не я. Он достался мне в наследство вместе с Холодным Рвом. Вас посвятили в рыцари на поле брани, сир Дункан? Простите мне эти слова, но ваша речь доказывает, что вы происходите не из благородного дома.
"Я происхожу из канавы".
- Межевой рыцарь сир Арлан из Пеннитри взял меня к себе в оруженосцы, когда я был совсем еще мал, обучил меня правилам чести и боевым навыкам.
- И он же сделал вас рыцарем?
Дунк пошаркал ногами. Шнуровка на одном сапоге распустилась.
- Больше некому было.
- Где он теперь, сир Арлан?
- Умер. - Дунк поднял глаза, решив завязать сапог после. - Я похоронил его на склоне холма.
- Он пал в бою?
- Да нет, простуду схватил. Из-за дождей.
- Старики все болеют. Мне это известно по второму мужу. Мы поженились, когда мне было тринадцать, а ему бы исполнилось пятьдесят пять, доживи он до следующих именин. Когда он уже полгода лежал в земле, я родила сына, но Неведомый прибрал и его. Септоны сказали, что отец потребовал сына к себе. Как вы думаете, сир, это правда?
- Может, и так, миледи, - неуверенно ответил Дунк.
- Вздор. Просто мальчик родился слабеньким. Такой крошка - у него едва хватало силенок, чтобы сосать. Но его отцу боги даровали целых пятьдесят пять лет - могли бы и сыну дать чуть больше трех дней.
- Да, наверно, могли бы. - В том, что касалось богов, Дунк ничего не смыслил. Он иногда ходил в септу и молился Воину, чтобы тот дал силу его мышцам, но большей частью оставлял Семерых в покое.
- Я сожалею о смерти вашего сира Арлана, - сказала леди Роанна, - и еще больше сожалею о том, что вы служите у сира Юстаса. Не все старики одинаковы, сир Дункан. Лучше вы бы вернулись домой, в Пеннитри.
- Мой дом там, где я приношу присягу. - Дунк в глаза Пеннитри не видел и даже не знал, где оно находится - в Просторе или где-то еще.
- Так принесите ее здесь. Времена нынче неверные, и рыцари мне нужны. У вас должен быть хороший аппетит, сир Дункан - на одной курятине вам долго не протянуть. В Холодном Рву вы не будете знать недостатка в настоящем мясе и сладких пирогах. Оруженосца вашего тоже не мешало бы подкормить - у него от недоедания все волосы выпали. Жить он будет с другими мальчиками, своими сверстниками. Ему понравится. Мой мастер над оружием обучит его всем воинским искусствам.
- Я сам его обучаю, - робко возразил Дунк.
- А еще кто? Беннис? Старый Осгри? Ваши несушки? Дунк действительно одно время заставлял Эга гоняться за курами, чтобы развить в нем быстроту - но если бы он в этом сознался, Роанна посмеялась бы над ним. Ее вздернутый носик и веснушки мешали ему сосредоточиться. Пришлось напомнить себе, для чего сир Юстас послал его сюда.
- Я присягнул милорду Осгри, миледи, и этого уже не изменишь.
- Будь по-вашему, сир. Поговорим о менее приятных вещах. - Вдова дернула себя за косу. - Мы не потерпим, чтобы на Холодный Ров или наших людей нападали. Почему бы мне не зашить вас в мешок?
- Я приехал для переговоров, - напомнил Дунк, - и пил ваше вино. - Вкус еще держался у него во рту, и признаков яда он пока не чувствовал. Возможно, как раз вино и придало ему смелости. - Да и мешка, чтобы я в него поместился, у вас не найдется.
Придуманная Эгом шутка вызвала у Роанны улыбку, и Дунк испытал облегчение.
- Зато для Бенниса найдется вполне. Мейстер Серрик говорит, что он раскроил Уолмеру лицо до кости.
- Сир Беннис просто из себя вышел. Сир Юстас поручил мне уплатить пеню.
- Пеню? - засмеялась она. - Я знаю, что он стар, но не настолько же. Уж не думает ли он, что мы живем в Век Героев, когда жизнь человека ценилась не дороже мешка с серебром?
- Ваш человек не умер, миледи. Ничего страшного не случилось. Он получил рану, только и всего.
Роанна перебирала пальцами косу.
- И во сколько же оценил сир Юстас нанесенную Уолмеру рану?
- Один серебряный олень ему и три вам, миледи.
- Дешево же сир Юстас ценит мою честь - хотя три оленя, бесспорно, лучше, чем три курицы. Лучше бы он доставил Бенниса ко мне для наказания.
- Наказание - это мешок, о котором вы говорили?
- Быть может. - Она обмотала косу вокруг руки. - Пусть Осгри оставит при себе свое серебро. За кровь можно уплатить только кровью.
- Может, оно и так, миледи - но не лучше ли позвать сюда того землекопа и спросить, не предпочтет ли он оленя Беннису в мешке?
- Он, без сомнения, выберет серебро, если не сможет иметь и то, и другое. Но выбирать будет не он. Это дело о льве и пауке, а не о крестьянине, которому поцарапали щеку. Мне нужен Беннис, и я его получу. Никто не смеет вторгаться на мои земли, чинить зло моим людям и уходить как ни в чем не бывало.