Он непонимающе уставился на нее. Проклятая ночная смена, подумала Сандра. С этой публики станется вколоть всему отделению двойную дозу, чтобы их не беспокоили. Или это особое обращение с Оррином?
- Там темно, доктор Коул…
- Знаю, но ты все равно должен встать и пойти с нами, понимаешь?
- Полисмен Боуз… - пробормотал Оррин, все еще лежа неподвижно в перекрученном больничном халате. - Здравствуйте.
- Привет, Оррин. Послушай меня: доктор Коул права. Мы выведем тебя отсюда и передадим твоей сестре Эриел. Годится?
До Оррина доходило не сразу. Сначала он тупо моргал, потом заулыбался.
- Именно этого я и хочу, полисмен Боуз, вот спасибо вам… Только я очень устал.
- Знаю. - Боуз нагнулся, приобнял Оррина и помог ему подняться. Оррин дрожал, но старался удержаться на ногах.
- Лучше усадить его в каталку, - сказала Сандра и выглянула в коридор. Там было пусто, медсестра Мередит оставалась на своем посту, что-то с жаром говоря в телефонную трубку. Сандра завладела одной из колясок с надписью на кожаной спинке "Социальная служба Техаса, Хьюстон". Колеса коляски отчаянно повизгивали в спящем коридоре.
Боуз усадил в нее Оррина, и тот сразу уронил голову на грудь и закрыл глаза. Может, так даже лучше, подумала Сандра и взялась за рукоятки. Боуз шагал с ней рядом.
Мередит снова преградила им путь. На сей раз она была не одна, а с подмогой - Джеком Геддесом.
- Стойте! - приказала Мередит. - Я дозвонилась доктору Конгриву. Он говорит, что у вас нет права забирать пациента. Везите-ка мистера Матера обратно в его палату и разбирайтесь завтра утром с руководством.
Боуз, игнорируя медсестру, заговорил с Геддесом, пошедшим на него грудью вперед.
- Это полицейское расследование. Я забираю мистера Матера своей властью.
- Никакой власти на это у вас нет, - сказала Мередит.
- Лучше отойдите, - обратился Боуз к Геддесу, - иначе я вас арестую за сопротивление полиции. Сами посудите, разве я появился бы здесь в такой час, если бы не по долгу службы?
Сандра представила, как Конгрив, приняв звонок в машине, разворачивается и мчится обратно в приют. Сколько времени прошло после его отъезда: полчаса, сорок пять минут? Поехал ли он из приюта прямо домой или куда-то завернул? Глядя на часы, она старалась скрыть тревогу.
Между Геддесом и Боузом развернулась классическая дуэль: они старались смутить друг друга взглядами. Геддес уступил первым и повернулся к медсестре Мередит.
- Этот человек показал вам свой жетон? Какие-то документы?
- Да, но…
- Тогда я ничего не могу поделать.
Геддес отошел, а Боуз с деланным спокойствием спросил у Мередит:
- Вам нужна моя подпись?
- Если собираетесь его забрать - лучше распишитесь. - Мередит сунула ему листок. - Вот тут, внизу. Вы тоже, доктор Коул. Представляю, какой разнос мне устроит доктор Конгрив! Сами будете отвечать, с меня взятки гладки!
Боуз расписался, Сандра добавила к его закорючке свою и поспешно выкатила вон из здания коляску с Оррином, торопясь вслед за Боузом. Оррин, к счастью, безмятежно спал, Сандра слышала его дыхание, заглушаемое скрипом колес.
На стоянке лицо Сандры мигом покрылось капельками пота. Небо затянулось тяжелыми тучами.
- Что за бумагу ты ей показал? - спросила она Боуза. - Подделка, наверное?
- В общем, да. Стандартный бланк, я просто сделал отметки в некоторых квадратиках. Еще один мост сожжен, - добавил он с улыбкой.
- Что-то быстро они горят!
Напоследок она оглянулась на приют. Больше ей там не бывать. Она лишилась места, приобрела свободу, и ей было так страшно, что она была готова истерически захохотать.
* * *
Они поехали в мотель, где остановилась Эриел Матер. Оррин спал на заднем сиденье все в том же позорном больничном халате, повиснув на ремне безопасности.
- Надо будет его переодеть, - сказала Сандра.
- Кажется, Эриел привезла ему из Рейли одежду.
Мимо них пронеслась в противоположном направлении машина, и Сандра решила, что это Конгрив, хотя уверена не была. Несколько минут она мстительно фантазировала о том, как Конгрив узнает от Джека Геддеса и медсестры Мередит неприятную новость.
- Я захватил его тетрадки, - сказал Боуз. - То-то Оррин обрадуется получить их назад!
- Я прочла то, что ты мне прислал. Это еще не все?
- Есть еще немного.
- Тебе все еще нужно мое мнение?
Он с любопытством покосился на нее.
- Мне интересно все, что ты скажешь.
- В какой-то момент ты считал этот документ уликой.
- Было дело. Наверное, ты еще не дошла до соответствующего места.
- Но вопрос-то не в этом, верно? Главное, правда ли все это.
Он засмеялся, но она заметила, как крепко он сжал при этом руль.
- Брось, Сандра! Как это может быть правдой?
- Сам знаешь.
- Ты решила, что Оррин общается с духами из будущего, отстоящего на десяток тысяч лет?
- Держу пари, ты тоже ломал над этим голову. Там есть выразительные подробности, которые можно попробовать проверить. Это даже мне доступно. Взять хоть Эллисон Пирл, уроженку Шамплейна, штат Нью-Йорк. Только совершенно нелюбопытный человек не поинтересовался бы, действительно ли такая существует. Тебя нелюбопытным не назовешь.
- Принимаю комплимент.
- На самом деле в телефонной книге Шамплейна Эллисон Пирл нет.
Он уже не улыбался.
- Ты проверяла?
- И Пирлов там кот наплакал. Эллисон среди них нет, зато есть семья с дочерью, носящей это имя.
- Ты им звонила?
- Да.
- Они сказали, что я тоже им звонил?
- Да, но все равно спасибо, что сознался.
- Оррин или тот, кто это написал, вряд ли выдумал все эти имена: Турк Файндли, Эллисон Пирл. Я спрашивал миссис Пирл, не знает ли она Оррина и Эриел Матеров или похожих на них людей.
Это не приходило Сандре в голову.
- И что она?
- Нет, она никогда о таких не слышала. Но это еще ни исключает связь. Оррин мог набрести на имя "Эллисон Пирл", услышать его от соседа, дальнего родственника, мало ли от кого… А может, это простое совпадение.
- Это возможно?
- Смотря с чем сравнивать. С вероятностью того, что Оррин путешествовал во времени? Насколько мне известно, у него на счету всего одно путешествие - из Рейли в Хьюстон на автобусе компании "Грей Хаунд".
- И нам в этом никогда не разобраться?
Он молча пожал плечами.
ГЛАВА 18
РАССКАЗ ЭЛЛИСОН
1
В первые недели после первого столкновения Вокса с машинами гипотетиков я часто ловила себя на том, что тихонько повторяю свое имя - Эллисон Пирл, Эллисон Пирл, - прислушиваюсь к этим слогам, звукам, смакую их в гортани и на языке.
Когда я еще была Эллисон, мне попалась книга про человеческий мозг, и я прочла ее запоем. Из нее я узнала про "нейронную пластичность", то есть про способность мозга к перестройке под влиянием окружающих изменений. Это свойство мозга и позволило мне быть Эллисон Пирл. Оно же сделало возможным присоединение живого мозга к лимбическому имплантату. У мозга огромная способность к адаптации, вот в чем все дело.
Услышав от Турка, что он вызвался вставить себе имплантат, я изобразила удивление. На самом деле это с самого начала было ключевым элементом нашего плана. Но, помня о скрытых датчиках Сети, я обязана была почувствовать себя преданной, вступить с ним в спор. Так и было: я спорила с ним, рыдала. Все очень убедительно разыграла. Убедительно, потому что на девяносто процентов искренне. Я не сомневалась в его храбрости, но совершенно безупречных планов не бывает. Меня заранее пугало, каким он может стать.
"Чего только ни случается!" - справедливо записала однажды в своем дневнике настоящая Эллисон. До чего верные слова! Вот пример: в тот самый день, когда Турку вставляли "узел" - может, как раз тогда, когда его вкатили в операционную, - меня навестил Айзек Двали. И ему не составило никакого труда разоблачить мои тайные намерения.
* * *
Я знала из выпусков новостей, что Айзек поправляется поразительными темпами. Теперь за его успехами следил, затаив дыхание, весь Вокс-Кор. Он оставил далеко позади Турка, сделавшись именно тем, кем по замыслу основателей города должен был стать кто-то из Посвященных, - живым мостиком к гипотетикам. Это позволяло сохранить веру в осуществимость завещанного городу торжества над всеми врагами. Без Айзека Вокс остался бы сборищем фанатиков, оказавшихся из-за своей чудаковатой веры на мертвой и смертельно опасной планете. С Айзеком можно было продолжать мнить себя пионерами, авангардом всего человечества.
Уже через считанные дни после трагедии на Земле Уилкса к Айзеку вернулась способность бегло изъясняться по-английски. Его двигательные навыки настолько улучшились, что он уже мог ходить без посторонней помощи, его хилое больное тело невероятно окрепло, а восстановленные участки черепа приобрели почти нормальный вид. Того истеричного, что-то каркающего существа, к которому недавно подводили Турка, больше не было. Был обновленный, ладный и непоседливый Айзек, который уже не нуждался в медицинском уходе, хоть и продолжал пока что жить в той палате, где его вернули к жизни. Ученые и менеджеры наперебой брали у него интервью в прямом эфире, заискивая перед ним и выслушивая его туманные словеса. Он восхвалял решительность и упорство Вокса, восхищался мудростью пророчеств, легших в основу его идеологии. Вот уже несколько дней он разгуливал по городу как турист, осаждаемый любопытными детьми, чьи не менее любопытные родители были сдержаннее и не донимали его расспросами.
Я следила за всем этим по новостям. Вокс все более погружался в безумие, и постыдное поклонение Айзеку Двали было новым симптомом этого. Я готовилась к новым проявлениям коллективного сумасшествия. "Жди неожиданностей", - писала в своем дневнике Эллисон. Не оригинально, зато всегда к месту.
Но при всей своей готовности к сюрпризам я буквально лишилась дара речи, когда в моих дверях появился Айзек - бледный, как поганка, ясноокий, как дитя, улыбающийся до ушей, с восхитительным обращением "Эллисон" - вместо "Трэя" - на устах.
* * *
Я его, конечно, побаивалась.
Я не знала, чего ему надо, и меня напугало, что своим приходом ко мне он привлечет ко мне ненужное внимание - и уже наверняка привлек. Где-то поблизости притаились те, кто не упускал его из виду, скрытые глаза Вокса сфокусировались на нем, скрытые уши напрягли слух.
Но он сказал только: "Можно войти?" - и когда я молча кивнула, он плотно затворил за собой дверь.
Мне хватило храбрости предложить ему сесть, но он остался стоять.
- Я ненадолго.
Он заговорил по-английски - на моем родном языке, напомнила я себе. Под всем налетом новизны в нем еще теплился тот Айзек Двали, которым он был когда-то, - мальчик, воспитанный в экваторианской пустыне людьми, стремившимися к контакту с гипотетиками почти так же страстно, как и обитатели Вокса. Он походил на меня и на Турка своим смятением, неполнотой души. И при этом был - пускай потенциально - очень опасен.
Помимо его бледности, поражали его глаза, взгляд, прожигавший насквозь. Когда он посмотрел на меня, моей первой реакцией было заморгать. Он сказал, что его не надо бояться, я в ответ пролепетала:
- Легко сказать!
- Ты навещала меня, когда я был болен, - сказал он.
- Вы меня помните?
Он с улыбкой кивнул.
- С тех я пор я многое о тебе узнал.
- Обо мне?
- По Сети. Я знаю, кто ты. Думаю, нам полезно побеседовать. Я не причиню тебе вреда. И никому не расскажу про ваш план бегства.
Много месяцев я тренировала в себе мастерство оставаться непроницаемой, чтобы сохранить один-единственный нехитрый секрет. Теперь, когда все мои усилия пошли прахом, я была так потрясена, что не могла шелохнуться.
- Нас никто не слышит, - подбодрил он меня.
- Ошибаетесь… - выдавила я.
От его улыбочки можно было свихнуться.
- Датчики Сети в этой комнате отключены. Пока я не уйду, они не включатся.
- Вы такой всесильный?
- Благодаря тому, что в меня вшили хирурги, я могу воздействовать на Сеть, даже на "Корифея".
Неужели это правда?
"Корифей" был совокупностью вокского коллектива, его властелином, обобщением всех процессоров Вокс- Кора. Даже ядерный удар смог заглушить его только на короткое время. Мне до сих пор не приходило в голову, что на "Корифея" можно воздействовать. Но и Айзек Двали тоже был уникумом. Он был с рождения пронизан биотехнологией гипотетиков, нейронный имплантат не был просто довеском к его мозгу - мозг заново нарастили вокруг имплантата.
- Правда, правда, - подтвердил он мою невысказанную мысль. - Сейчас ты можешь говорить настолько свободно, насколько захочешь.
У меня отчаянно колотилось сердце. Раз Айзеку известен наш план, раз он заявил об этом вслух, мне оставалось одно: надеяться на правдивость его слов.
- Вы умеете отключать датчики?
- Либо отключать, либо делать так, чтобы принятая ими информация осталась нерасшифрованной.
- Но раз вам уже известно о…
- О вашем побеге, - закончил он за меня, и я снова вздрогнула. - Вы поступили очень умно, позаботившись о секретности. Пульс, дыхание, следы кортизола в вашем поте и моче - все эти показатели уже несколько недель на повышенном уровне; но это неотличимо от эмоционального стресса. Стохастические и эвристические индикаторы - что вы говорили и делали и чего не делали и не говорили - обрабатываются "Корифеем" гораздо дольше. Но рано или поздно вас все равно вывели бы на чистую воду. - Снова его улыбка Будды. - Если бы не мое вмешательство.
Я сделала глубокий вдох и спросила:
- Как вы узнали?..
- "Корифей" уже начал делать выводы, а я их экстраполировал. Детали мне еще не ясны, но я догадываюсь, что вы намерены угнать летательный аппарат и попасть через Арку в Экваторию.
- Почти угадали… - прошептала я.
- Надеюсь, это удастся.
- Выходит, вы хотите улететь с нами?
Его улыбка погасла.
- Это невозможно. При моем восстановлении некоторые важные функции моей высшей нервной деятельности были переданы удаленным процессорам Сети. В этом теле находится только моя часть. Понимаешь, что это значит? Кому, как не тебе, понимать, что такое раздвоение личности?
- Действительно…
- Я не могу бежать с вами, но я могу помочь.
- Как?
- Турк не сможет управлять судном, пока его "узел" не позволит ему завладеть приборами управления. Но когда "узел" полностью приживется, у него может пропасть желание бежать. Надеюсь, ты понимаешь, насколько крохотно окно возможностей…
- Конечно, но…
- Сейчас Турк выбирает между бегством и рабством. Но как только его мозг окажется под влиянием "узла", выбор станет для него другим: между бегством и прошением.
"Прощением за что?" - хотела спросить я, но промолчала.
- Я смогу тебя предупредить, когда он приблизится к этому рубежу. В критический момент я отвлеку внимание "Корифея". Подробности мы обсудим позже, пока что вам просто надо знать, что у вас есть друг и союзник. Надеюсь, вы будете относиться ко мне именно так.
Его можно было принять за развитого не по годам ребенка, нуждающегося в любви, поэтому я почти перестала его бояться. Но когда он встал и шагнул к двери, я запаниковала.
- Подождите! Наблюдение Сети в этой комнате теперь будет постоянно отключено?
- Нет. Мне очень жаль, но я не всемогущ. В мое отсутствие вы должны помнить, что Сеть вас подслушивает.
Я заставила себя подойти к нему вплотную. Правая сторона его лица была розовой, как ракушка, и совсем без пор: несовершенство, порожденное излишним совершенством. Его глаза сияли.
- Можно еще один вопрос?
- Какой?
- Знаете, как вас называют?
- Не совсем понимаю, о чем ты.
- Ну, согласно пророчествам, вы способны говорить с гипотетиками. А вы способны?
- Нет, - ответил он. - Пока еще нет.
* * *
Не прошло и часа, как ко мне явился крайне взволнованный Оскар. Он знал о визите Айзека и сходил с ума от любопытства, чего тот мне наговорил. Сеть не могла удовлетворить его нетерпение, и он потребовал объяснений у меня.
Я достаточно хорошо знала Оскара еще по тем временам, когда была Трэей и проходила обучение как связная. Оскар никогда не сомневался в безупречности своей работы и в благородстве ее целей. Есть на Воксе поговорка: "он взлетает и падает вместе с волной". Так говорят о том, кто свято предан своему долгу перед Вокс-Кором. Оскар был именно таким. И вдруг его душевное спокойствие оказалось нарушено. Решение Айзека встретиться наедине с отступницей, отвергающей "узел", более того, отключить на этой встрече обычное наблюдение поколебало само его представление о миропорядке.
Я объяснила, что Айзеку захотелось вспомнить двадцать первый век.
- Чтобы узнать все, что знаешь о прошлом ты, ему необязательно с тобой встречаться.
- А вдруг ему интересна я сама? Вдруг его потянуло поболтать по-английски?
- Что интересного может быть для такого как он в разговорах с тобой, пусть даже по-английски?
Это было уже оскорблением, и я в ответ использовала выражение, которое было, возможно, незнакомо Оскару.
- Да пошел ты!.. - крикнула я и захлопнула дверь.