Ростик и Ким уселись слева от капитана, на местах, которые были чуть ли не в центре, в третьем ряду. В первом ряду Ростик увидел всех руководителей города, которые сидели, как на партсобрании, без жен, общей, плотной стаей. Во втором оказались эти самые жены, тоже державшиеся сообща. Там же были и новые лица - например, Рымолов с какими-то пожилыми людьми, явно профессорского типа. Сбоку от них сидела и Рая Борщагова. Она отчетливо старалась не отходить от Поликарпа Грузинова. Тот смущался, но стоически переносил это соседство. Приглядевшись, Ростик понял, что вообще-то инженер счастлив тем, что его опекает такая соседка. Ким тоже заметил это и толкнул друга локтем в бок, за кирасу, оба усмехнулись.
Вдруг ребята с голубыми погонами запалили еще десяток ламп, выставленных на сцене заранее, и занавес разделился, со скрипом убравшись к кулисам. На заднике стали видны разные плакаты и диаграммы. Главный интерес у Ростика вызвал огромный рисунок, похожий на тот, который он видел в чужом городе, - шар, шесть осей, какие-то ниппеля, вставленные в его поверхность по этим осям, а в центре - что-то сверкающее.
На сцену вышел Перегуда. Он был в костюме, тщательно причесан и выбрит. В руках он держал огромную, метра в два, указку. Подойдя к трибунке, на передней стороне которой еще остался герб СССР, вытащил откуда-то снизу - Ростик не поверил своим глазам - рупор, обычный корабельный рупор.
- Так будет слышно? - спросил Перегуда, поднося рупор к губам. Шум в зале стал стихать. - Еще раз спрашиваю, все меня слышат?
Теперь его слышало, без сомнения, большинство. В зале раздались хлопки, из задних рядов кто-то выкриками ободрял оратора. Определенно, это были студенты, которых по тем или иным причинам не забрали на передовую.
- Тогда начнем, - предложил Перегуда, откашлялся, прошелся по сцене.
Было видно, что он не очень-то привык к лекциям, хотя, без сомнения, ему приходилось читать их, и не раз. В городе, где имелись учебные заведения, для него это был единственный способ подработать.
- Итак, многое из того, что я скажу, вызовет у вас законное удивление. Оно было и у нас, когда мы стали выяснять, где оказались. И тем не менее придержите свои вопросы на конец лекции. Также я прошу учесть, мы не окончательно решили все трудности, которые возникают при создании модели такого уровня, который необходим, чтобы осмыслить все элементы и устройство нашего мира. Того самого, в котором мы сейчас, без сомнения, находимся и который уже по заведенной привычке называют Миром Вечного Полдня, или Полдневьем. Так что кое-какие изменения в будущем еще предстоит сделать. Наравне с неизбежными, весьма существенными открытиями.
Перегуда снова прошелся. На кафедре он не умел говорить просто, это было видно. И хотя он старался упростить все, о чем сейчас думал, Ростик с трудом улавливал логику его изложения. Впрочем, он надеялся, что, если даже уснет, это будет воспринято как переутомление на передовой. Да так, собственно, и было.
- Представьте себе, товарищи, - продолжил Перегуда, - что мы оказались в результате явления, которое называем Переносом и природу которого пока установить даже не пытались, внутри огромной сферы. Сферы, безусловно, космического масштаба. - Он подошел к шару с шестью осями и обвел эту сферу указкой. - Радиус ее лишь немногим меньше, чем расстояние орбиты нашей Земли от Солнца. То есть около ста миллионов километров. Это значит, что диаметр сферы составляет около двухсот миллионов километров, а длина, так сказать, экватора составит около шестисот тридцати миллионов километров. В центре ее находится некое светило, которое мы по-прежнему будем называть Солнцем, которое в нашем субъективном восприятии оценивается, в самом деле, как приближающийся к Солнцу объект. Еще раз повторяю - в субъективной, а не приборной оценке, что составляет очень важное различие.
- Он что же, - зашептал Ростику на ухо Ким, - думает, мы превратились в каких-нибудь бизонов с руками? И лишь наше несовершенное восприятие рисует нас как людей?
Обсудить эту мысль они не успели, кто-то сзади потрепал Кима по плечу, и он умолк. Перегуда продолжал:
- Самое интересное, что лет десять назад, если не ошибаюсь, британский инженер Дайсон придумал что-то очень похожее. Он предположил, что по мере остывания светила и роста науки будущие разумные цивилизации могут существенно сократить потери энергии на рассеивание в безбрежном космосе, выстроив сплошную сферу вокруг Солнца. Всей материи всех планет нашей прежней системы хватило бы, чтобы сделать эту сферу примерно в пять сантиметров толщиной, скрепив ее, скажем, искусственными гравитационными полями. Пяти сантиметров, по мнению Дайсона, вполне бы хватило, с точки зрения механики, так сказать, будущего.
- У нас есть тут горы, и совсем не в несколько сантиметров высотой, - крикнул кто-то с галерки. Определенно, студенты не собирались задавать вопросы потом.
- Верно, - отреагировал Перегуда. Он был в отличном настроении, лекция у него налаживалась. - Но когда мы осмотрели колодцы, пещеры и буровые скважины, то выяснилось, все они заканчиваются тонкой перегородкой из неизвестного материала, практически мембраной. В то же время сокрушить ее мы не смогли. Если наша гипотеза правильна, это было бы даже гибельно, ведь по ту сторону - холод, мрак, вакуум. И мы не знаем, как эта оболочка отреагирует на попытку преодолеть ее. Впрочем, если не придерживаться строгого изложения, а привлекать гипотезы, вполне реальна идея о том, что эта оболочка попросту затягивается по всей своей поверхности. Ведь такого рода катастрофы в самом деле не могут не происходить время от времени. Вспомните о метеорах, о кометах…
- Вы думаете, космос теперь под ногами? - спросил кто-то из первых рядов.
- Вот именно. Очень хорошее добавление. Космос у нас под ногами. И Вселенная для нас - закрытая сфера, которая тем не менее имеет солнце, атмосферу, разного рода пространства…
- Как же у нас происходит ночь? - не вполне правильно, должно быть от смущения, спросила какая-то девушка. Отсмеявшись вместе со всеми, Перегуда сказал:
- Вокруг нового Солнца, равно как и над самой нашей поверхностью, ходят весьма умело и расчетливо устроенные тонкодисперсные, я в этом уверен, туманности. Они способны поглотить не только свет на время нашей с вами ночи, но и устанавливают, мы это уже рассчитали вполне достоверно, сезонные колебания. То есть позволяют свету нашего Солнца создавать весну, лето, осень, и, как многие из вас скоро заметят, - зиму. - Перегуда посмотрел на зал и отложил свой рупор. Конечно, завтра он будет страдать от хрипоты, может быть, от боли в горле, но сегодня лекцию он проведет на высшем уровне. - Да, время тут составляет особую проблему, товарищи. Мы долго пытались установить единый шаблон времени, близкий к тому, который имели на Земле. И вот что получилось. Минута тут будет состоять из ста секунд. Мы подозреваем, что здешняя минута, так сказать, состоит из ста семи или ста восьми секунд. Почему и как это было высчитано, я говорить не буду, упомяну лишь, что основой послужил наш с вами человеческий сердечный ритм. Итак, сто секунд - минута. В часе, о котором мы ходатайствуем перед руководством города, - легкий поклон, воспринятый весьма благосклонно, - будет шестьдесят минут. А вот сутки будут разбиты на двадцать часов. Это не идеальная модель, в частности, не введешь единую шкалу для всех суток, как было в часовой шкале на Земле, но это самое близкое приближение, которое мы только сумели изобрести. В году будет двенадцать месяцев, если только мы не ошиблись с замерами, но их легко можно будет исправить, пройдя годовой цикл. В каждом месяце - три недели, за исключением марта, июня, октября и декабря, когда будет еще двадцать второе число, на которые придутся, так сказать, точки условного солнцестояния, равноденствия и максимальной ночи соответственно. Итого, в году будет двести пятьдесят шесть суток, что составит вполне удобное для расчетов число.
Все-таки нагрузка на горло была очень велика, Перегуда подошел к своей кафедре, выпил воды из стакана, стоящего рядом с бутылкой настоящего "Боржоми".
- Итого, сутки здесь в полтора раза дольше, но, как ни странно, многие жители уже привыкли к ним, равно спят по ночам чуть дольше и чуть дольше, чем на Земле, бодрствуют. Повторяю, пока это наилучшая найденная комбинация, но если появится другой вариант - годовой календарь, без сомнения, будет изменен.
Он походил по сцене. В зале стало чуть шумнее, чем вначале. Кто-то зашуршал конфетной бумажкой, как в прежние времена, кто-то даже сдержанно заговорил.
- Итак, сфера, гигантская сфера, похожая на придуманное Дайсоном сооружение. Что она нам предлагает? Во-первых, гигантские масштабы. Поверхность этой сферы, если учитывать полную поверхность, будет в двести пятьдесят миллионов раз больше, чем поверхность Земли. Это значит, что сотни миллионов живых миров, которые мы могли на Земле только представлять себе, оказались тут, рядом с нами. И мы с этими мирами, к сожалению, уже столкнулись. Я повторяю - сотни миллионов миров, о которых мы знаем очень мало. - Перегуда вспомнил о диаграммах за спиной, похлопал по одной из них указкой, хмыкнул и решительно прислонил ее к трибуне. - Азотно-кислородный слой, нависающий над нами, составляет в Полдневье всего несколько сотен метров. Земные самолеты тут попросту врезались бы в высокие холмы. Да они и не летают, как я недавно слышал, все эксперименты в этой области не принесли результата. Но этот тонкий слой обеспечивает наличие на этой сфере сосуществование разных атмосфер. Толщина воздуха такова, что перемешивания не происходит. Кто знает принцип газового лабиринтного уплотнения в технике, тот меня понимает. Значит, тут возможны малокислородные миры, аммиачные - да какие угодно. И все они рядом, близко. Мы можем добраться до них, образно говоря, - пешком. Здесь возможны миры, где жизнь пошла по совсем другой эволюционной парадигме, и они тоже рядом…
Вот это правильно, подумал Ростик. Странное понимание происходящего не напрямую, а как бы изнутри, когда можно представить сразу все, даже такое, о чем никогда прежде и не думалось, возникло у него. Тут есть миры, где правят разумные кристаллы, где дышат атмосферой, смертельной для человека. Есть миры, где сама форма двух ног и рук покажется смехотворной. Есть цивилизации растений, есть… Тут есть почти все. Только не рядом, а далеко. Иные - страшно далеко, хотя - Перегуда был прав - до каждого из них в самом деле можно было добраться пешком.
- Зачем это было сделано? - уныло спросил кто-то из центра зала.
- У меня есть гипотеза, - признался Перегуда. Чувствовалось, эти слова стоили ему немалого труда. - Кому-то было нужно, чтобы все живые существа, скажем, нашей Галактики, или даже одного рукава Галактики, оказались собраны воедино. Зачем? Ну, предположим, кто-то задумал общегалактический заповедник, ковчег, резерват или, если угодно, музей. Разумеется, тут необходимо пройти какой-то тест на выживание… Нет, я не знаю - зачем. Но гипотезы на этот счет, без сомнения, скоро появятся. И весьма проработанные.
- Вы предполагаете существование божественных сил? - крикнул Борщагов.
- Нет, я астроном, материалист, - с усмешкой ответил Перегуда. - Но мы видим то, что видим. И это - часть природы. А, природа… - больше Борщагов не возмущался.
Вот идиот, подумал Ростик. Похоже, так подумали почти все.
- Одним из главных элементов нового мироустройства является существование шести осей, - продолжил Перегуда, указывая рукой на схему с осями, - образующих трехмерную систему координат. Это так называемая "шестиполюсная схема". Каждая из этих осей, как мы заметили в телескоп, на пересечении со сферой тверди образует горы. Очень высокие, до пятидесяти километров, и широкие, в несколько сот километров диаметром. Без сомнения, эти шесть гор сообщаются с внешним для нас теперь космосом. Вокруг этих гор, по всей видимости, возникли довольно развитые цивилизации, по крайней мере, в двух из них космические аппараты выныривают в открытый космос. Мы заметили и другие признаки высокой активности в этих районах. Ближайшая цивилизация от нас расположена "всего", в кавычках, разумеется, в двадцати двух с половиной миллионах километров. Если предположить, что зоны обитаемого мира, так сказать, находятся в радиусе пятидесяти миллионов километров, а минимальное расстояние по дуге между горами составляет сто шестьдесят миллионов километров, то зона непонятного перехода между ними составляет минимум шестьдесят миллионов "темного", как мы сейчас думаем, пространства. Что там происходит, мы не знаем. Но подозреваем, что это, так сказать, технические зоны, обеспечивающие цикличность и повторяемость работы всего механизма в целом. Или там существует жизнь принципиально непонятного нам вида. - Перегуда обернулся на Борщагова. - Нет сомнения, что когда-нибудь мы доберемся и туда. А пока главное наше внимание должно быть направлено сюда.
И он ткнул в один из ниппелей, пробивающих сферу вокруг Солнца.
- Это наш ближайший полюс. И наш, так сказать, естественный партнер по приобщению к здешним мирам и цивилизациям.
Если они нас примут, подумал Ростик. Похоже, так же думали и остальные. Лекция заканчивалась в атмосфере подавленности, тревоги и волнения, неуверенность этой жизни и давно подавляемый страх после нее стали особенно отчетливы для каждого, кто тут присутствовал. По этой причине и вопросов почти не было. Лишь кто-то в самом конце зала встал, откашлялся и довольно решительно спросил:
- Скажите, товарищ профессор, почему мы?
Перегуда посмотрел на притихших людей, особенно внимательно присмотрелся к начальству в передних рядах. Потом развел руками и не очень внятно проговорил:
- На это можно посмотреть и с другой стороны. Нам с вами повезло, мы оказались там, где еще не бывали люди. Нам предстоят необычные открытия. Причем количество их, как и количество новых факторов, почти бесконечно. За наш с вами человеческий век не узнаем и одной миллионной того, что тут имеется. Разве это не здорово?
Но казенного оптимизма ему все-таки не хватило. Он махнул рукой, отошел к кафедре выпить "Боржоми".
Да, решил Ростик, здорово, но только для тех, кто выживет. А сейчас впору усложнить вопрос таким образом - что будет здорового, если таких вообще не окажется?
Глава 23
Когда Ростик вошел в дом, мама мешала большой поварешкой борщ. Разумеется, она бросилась к нему, обняла, но он уже почувствовал, что сюрприза не получилось. То ли кто-то сказал ей, что он болтается по городу, то ли предупредили, что видели на лекции. В этом отношении "телеграф джунглей" работал в Боловске без сбоев, как в первобытных племенах.
Борщ оказался жутко вкусным. Ростик сожрал две тарелки и от третьей отказался лишь потому, что увидел сковороду жареного сала с картошкой. Мама была очень усталая. Но в ее глазах горел огонек любопытства. Поэтому пришлось, когда есть хотелось уже больше по привычке, чем от голода, рассказать и о лекции, и кое-что о заводе. Про лекцию она, как оказалось, знала.
- Я и сама хотела пойти, но в последнее время… - она нахмурилась.
Ростик ждал, он знал, что она все расскажет сама. Тем более что компот из сушеных вишен, которые они обычно все вместе собирали в вишневом саду, а в этом году пришлось собирать одной маме, показался изумительным.
- Понимаешь, в городе появились… Нет, не появились, они уже давно возникали - голодные. И руководство ничего с этим не делает. Просто переложили на наши плечи…
- Погоди, но мы тоже на заводе не досыта обедаем.
- Я тебе так скажу, мне кажется, треть обычных граждан, не солдат, конечно, - в дистрофии. Хуже ситуация была только в войну.
- А они не пахали, не сеяли…
Ростик даже компот отставил на пару мгновений. Потом опомнился, взял вилку, потому что чайной ложки не было, стал вылавливать из кружки ягоды. Это была отцовская кружка, он наливал ее, когда сидел "на Маркони", то есть на ключе и в "лопухах". В нее вмещался почти литр.
- Сейчас они говорят, что насекомые не дали. Но, по-моему, это ерунда.
- Ерунда, - согласился Ростик. - Они и не пытались. Скоты!..
Восклицание вырвалось у него, когда он представил себе трудности, с которыми приходилось сталкиваться людям здесь, в тылу. Сейчас они казались ему более сложными, чем там, на водонапорной башне. Маму это словцо покоробило.
- Ты чего такой злой?
- Подумал о наших начальниках. Из-за них все может попросту развалиться. Не помнишь, кто сказал, что войну выигрывают на передовой, а проигрывают в тылу?
Мама тонко улыбнулась, села, налила себе тарелку борща. Как всегда, очень мало, три половника. Только сейчас Ростик понял, что она не ела, просто смотрела на него.
- Почему? - вопрос был не лучший.
- Не хотела отвлекаться. Так приятно было тебя кормить, - объяснила она. Потом принялась аккуратно, по-женски, орудовать ложкой.
- Как наши? - спросил Ростик. - Я имею в виду - все.
Мама поняла, он мог бы и не пояснять.
- У Кима две сестры и мать погибли, рыли окопы, прорвались богомолы. Всех убили своими ручищами… Они острые, как ножи, ну да ты знаешь, - Ростик кивнул, знал, и очень хорошо, к несчастью. - Я там была часа через два, после прорыва. Убитых грузили в телеги, это выглядело хуже бомбардировки. - Она кончила борщ, взялась за картошку. - Пестель сидит, не вылезая, на биостанции. Они там препарируют трупы насекомых, ищут биологических врагов. Похоже, поблизости их нет.
- В самом деле? Может… - Ростик подумал, что при решении этой проблемы мог бы пригодиться его новоприобретенный дар ясновидения, но уточнять не стал. Просто оборвал себя. - Что еще?
- Пока они предложили одну очень толковую идею - перемалывать цветных кузнечиков, тех, что удается убить у периметра, и кормить коров, свиней. То есть делать комбикорм. Говорят, коровам нравится, да и людям… Я слышала, это даже вкусно.
Ростик представил себе шашлык из цветного кузнеца, которого только что застрелил из самострела.
- У нас так не делают. Да я бы, может, и не дал - от одной мысли тошнить начинает.