На пустынной, залитой лунным светом площадке стрельбища, метался человек. Он бегал зигзагами, переставлял ноги перекрестным шагом, падал, перекатывался, вскакивал, выбрасывая вперед согнутые ноги – в общем, делал все, чему учил их Жером, только без пистолетов. Иногда, впрочем, он направлял в сторону мишеней указательные пальцы сцепленных между собой рук и громко говорил "пуф-пуф". В другое время это зрелище только посмешило бы Шибанова, но сейчас он был зол и не расположен к веселью.
– Эй, – окликнул он Гумилева, – эй, ты, царь зверей!
Гумилев оглянулся. Лицо его приобрело растерянно-глуповатое выражение.
– А, Саша, – проговорил он неуверенно. – А я вот тут… тренируюсь.
– Это я вижу, – презрительно сказал Шибанов. Он подошел к Гумилеву и остановился в нескольких шагах перед ним, раскачиваясь с пятки на носок. – Стрелок-ганфайтер…
– У меня пока не очень хорошо получается, – Лев словно оправдывался, – поэтому я иногда занимаюсь по ночам. Ты только Жерому не рассказывай, хорошо?
– Вот что, царь зверей, – сказал капитан, беря его за пуговицу гимнастерки. – Я тебя насчет Катерины предупреждал? Я тебе говорил к ней не лезть?
Выражение лица Гумилева мгновенно изменилось – будто бы прежнее было маской, которую ее владелец отбросил за ненадобностью.
– При чем здесь Катя? – холодно спросил он.
– А при том, – гаркнул Шибанов, наступая на Гумилева. – Я тебе ясно сказал: не трогай ее! А ты ей тут розы носил, пока меня не было? Пока я Попугая твоего несчастного искал!
– Нашел?
– Что? – капитан на мгновение запнулся. – Не твое дело, что я нашел, а что нет. Твое дело было – от Катьки подальше держаться. Не смог удержаться – ну, извини тогда…
Он открытой ладонью ударил Гумилева по лицу. Удар был не сильный, но обидный – вроде хлесткой пощечины. К тому же капитан попал Льву по кончику носа, и на гимнастерку Гумилева брызнула кровь.
Шибанов ожидал, что Лев бросится в драку, и был готов свалить его двумя точными ударами. Но Гумилев, напротив, отступил на шаг и выставил вперед пустые ладони.
– Я не буду с тобой драться, – сказал он хрипло. – Ты тяжелее меня на сорок килограммов, и ты лучше боксируешь.
Капитан удивленно поднял брови.
– Это надо понимать так, что ты все понял и просишь прощения?
– Casse-toi, minable, – почему-то по-французски отозвался Гумилев. – Этого ты не дождешься. Я вызываю тебя на дуэль.
Шибанову показалось, что он ослышался.
– Что-что? – переспросил он. – На дуэль?
Гумилев вытер с лица кровь и кивнул.
– Да. Американская дуэль, на двух пистолетах. Как нам рассказывал Жером.
– Ты что, больной? – капитан участливо посмотрел на Гумилева. – На каких, на хрен, пистолетах? Хочешь разобраться по-мужски – давай драться. Не хочешь – вали отсюда, но к Катерине больше не подходи.
– Трус, – сплюнул Лев. – Я так и знал, что ты соскочишь…
– Ты мне свои блатные штучки брось, – сказал Шибанов. – Соскочишь – не соскочишь… Где ты сейчас пистолеты возьмешь – это первый вопрос. Они все в оружейке под замком. И как я потом буду все это Жерому объяснять – это вопрос номер два.
– Почему ты решил, что объяснять будешь ты? – прищурился Гумилев. – Да в общем-то какая разница – все равно ты струсил.
Капитан взбеленился.
– Потому что объяснять будет тот, кто останется в живых. А у тебя шансов нету, салага!
– Ну, вот и давай проверим! А оружейка, замок – это все разговоры в пользу бедных. Или тебя не учили вскрывать замки?
– Думаешь, взял меня на слабо? – криво усмехнулся Шибанов. – А ты понимаешь, что с нами сделает начальство, когда узнает про твою дурацкую затею? Я сейчас даже не Жерома в виду имею…
– Я же говорил, что ты трус, – повторил Лев упрямо. – Какая разница, чего ты боишься – пули или выволочки от начальства. Хотя выволочки даже как-то унизительнее…
– Поговори у меня еще, умник, – с угрозой сказал Шибанов. – Тебе хорошо – дальше Магадана все равно не пошлют. А с меня погоны снимут и в штрафбат отправят.
При этих словах он вспомнил закадычного приятеля Лешу Бричкина, вызвавшего на дуэль своего командира. Воспоминание это его расстроило: выходило, что он, Шибанов, сейчас ведет себя как Лешин комполка, трус и мерзавец.
– Что ж, – пожал плечами Гумилев. – Дело твое. Но я оставляю за собой право рассказать Кате о том, как ты струсил принять мой вызов.
Капитан одним прыжком преодолел разделявшее их расстояние и схватил соперника за грудки.
– Только посмей, вошь лагерная!
Гумилев улыбнулся ему в лицо. Кровь тоненькой струйкой стекала из его разбитого носа.
– Вот ты и заговорил на своем языке, гражданин начальник.
Шибанов отбросил его в сторону.
– Ладно! Ищешь смерти – я тебя отговаривать не стану. Пошли за пистолетами.
Солдатика, стоявшего на посту у оружейки, сняли беззвучно и чисто – пригодились уроки Жерома. Парень даже не успел понять, что происходит, а очнулся уже связанным по рукам и ногам и с кляпом во рту.
– Под трибунал пойдем, – прошипел Шибанов Гумилеву, – нападение на часового – это тебе не у Пронькиных плюшки тырить…
Лев презрительно усмехнулся – видимо, считал, что на фоне предстоящей дуэли беспокоиться о столь мелком правонарушении глупо.
– ТТ, "Маузеры" или "Наганы"? – спросил он, не оборачиваясь.
– Предоставляешь мне право выбора оружия? – хмыкнул Шибанов. – Очень благородно с твоей стороны. Что ж, если дуэль у нас американская, то стреляться будем из револьверов.
Гумилев протянул ему пару "Наганов".
– Проверь, – сухо сказал он.
Шибанов крутанул барабаны, пощелкал спусковым крючком.
– Все в порядке.
– Держи, – Лев высыпал ему в ладонь горсть патронов. – Заряжай.
– Слушай, что это ты вдруг раскомандовался?
Гумилев сноровисто загонял патроны в барабаны своих револьверов. На Шибанова он даже не посмотрел.
– Ты когда-нибудь дрался на дуэли, капитан?
– А что? Можно подумать, ты у нас профессиональный бретер!
– Я дрался на трех дуэлях. И все три выиграл.
– Ого! – насмешливо протянул Шибанов. – И все они были на револьверах?
– Последняя была на топорах, – спокойно ответил Лев. – В Медвежьегорске, в лагере. Мы там валили лес, поэтому и оружие выбрали соответствующее. Расстояние – пятнадцать шагов. У каждого по два топора, заточенных так, что ими можно было бриться. Бросали по очереди, и по условиям дуэли, следовало стоять неподвижно. Ты бы смог сыграть в такую игру, капитан?
– И что ты сделал со своим противником? – недоверчиво спросил Шибанов. – Убил?
– Нет, – сказал Гумилев. – Он проиграл, потому что испугался и дернулся.
Пока они готовили револьверы, луна успела юркнуть за чернильную тучу. На расстоянии вытянутой руки человеческий силуэт размывался, превращаясь в сгусток мрака.
– Предлагаю стреляться на двадцати шагах, – сказал Лев. – Иначе только всех перебудим, а вопрос наш так и не решим.
Он сказал это так, что у Шибанова по спине пополз холодок. "А ведь он запросто может меня убить, – подумал капитан. – Повезет дураку – и привет, Александр Сергеевич! Вон Дантесу как подфартило на Черной речке!"
– Тридцать шагов, – сказал он решительно. – Это в два раза ближе, чем до мишеней, а в них мы оба с двух рук стрелять навострились.
– Не в темноте, – возразил Гумилев. – Ну, хорошо, пусть будет тридцать.
Они переговаривались так, будто между ними и не было никакой ссоры – спокойно и буднично. Словно Шибанов не бил Гумилева по лицу полчаса назад, и не обзывал его лагерной вошью.
– Что ж, – сказал капитан, когда они все приготовления были, наконец, сделаны. – "Пистолетов пара, две пули – больше ничего – вдруг разрешат судьбу его!".
– Теперь – самое сложное, – сказал Гумилев, пропустив мимо ушей классическую цитату. – Секундантов у нас нет. Можно стрелять так, как делали это ганфайтеры на Диком Западе – кто первый выхватит револьверы, но в темноте это не самый лучший вариант. Предлагаю воткнуть в землю спичку и зажечь. Когда она догорит, начнем стрелять.
– Нет, – покачал головой Шибанов. – Спичка должна быть ровно посередине, но она десять раз догорит, прежде чем ты вернешься на свою позицию. Пусть это будет не спичка, а палка, обмотанная тканью.
– Хорошо, – согласился Лев. – Но с места после того, как догорит огонь, сходить нельзя.
Капитан оторвал полоску от своей рубашки и намотал на сухую ветку. Поднес к ткани огонек своей зажигалки.
– Теперь воткни ее в землю и возвращайся на позицию, – велел Гумилев. Он стоял у своего рубежа, скрестив руки на груди. Оба "Нагана" висели в расстегнутых кобурах у него на поясе.
Шибанов хотел ответить колкостью, но сдержался. Какой смысл упражняться в остроумии, если сейчас заговорят пули? На всякий случай он подпалил тряпку с другого конца.
– Стрелять начинаем, когда огонь погаснет, – зачем-то повторил Гумилев.
Капитан быстрой рысью вернулся на свою позицию. Палка горела, но как-то неохотно. Ее мерцающий свет отбрасывал на утоптанную землю стрельбища странные тени.
"Буду стрелять ему по ногам, – решил Шибанов. – Убивать не стану. Главное, чтобы он в меня случайно не попал…"
Ему вдруг стало очень страшно – куда страшнее, чем когда по его самолету лупили немецкие зенитки.
"А ведь Левка же мой товарищ, – подумал капитан. – Мы вместе должны были секретное задание выполнять… Его вон шеф из лагеря специально вытащил… а я ему сейчас пулю в ногу всажу, и все, операция "Вундеркинд" медным тазом накроется… ну, а если не я ему, а он мне, результат будет тот же…"
– Эй, гусар, – крикнул он Льву, – предлагаю решить дело миром. Если хотите, могу даже принести вам свои извинения!
Гумилев не ответил. Огонек догорал, и его фигура теряла четкие очертания, оплывала, превращалась в тень.
– Ну и черт с тобой, потом же сам жалеть будешь! – сплюнул Шибанов. Он чувствовал нестерпимый зуд в кончиках пальцев – так им хотелось поскорее ощутить тепло деревянных щечек рукояти револьверов. Взгляд его метался от угасающего огонька к расплывающейся тени противника. Как понять, когда огонь потухнет окончательно? А если ему примерещится, что он уже потух, а в действительности он еще будет тлеть?
– Приготовились, – мертвым голосом скомандовал Гумилев. – Через несколько секунд он погаснет.
Огонек мигнул последний раз и на стрельбище воцарилась полная темнота. Руки Шибанова метнулись к револьверам. И в это мгновение темноту между ними рассек луч сильного армейского фонаря.
– Оружие на землю! – гаркнул чей-то голос. – Оба!
Капитан замер. Он узнал этот голос. Но ему еще никогда не приходилось слышать, чтобы в нем звенела такая ярость.
– Я сказал – оружие на землю! – повторил Жером, вставая между дуэлянтами. Гумилев нехотя выполнил приказ – оба "Нагана" уже были у него в руках. – Капитан, к вам это тоже относится!
"Вот и все, – подумал Шибанов, – теперь-то уж точно мне одна дорога – в штрафбат…"
Он аккуратно положил револьверы на землю и отошел в сторону.
– Вы оба, – сказал Жером лязгающим голосом, – хуже, чем саботажники. Вас надо судить по законам военного времени. И будьте уверены, на этот раз я вас покрывать не стану.
Он собрал револьверы и проверил, заряжены ли они.
– Что с часовым? – спросил Жером.
Шибанов засопел.
– Да что с ним сделается? Сидит себе в оружейке связанный…
– Пойдете под трибунал, – сказал командир. – Оба.
Он повернулся и зашагал к оружейке.
– Откуда он узнал? – шепотом спросил Гумилев. – Мы вроде не шумели…
Капитан поразмыслил.
– Васька заложил, больше некому. Он знал, что я тебя искать пошел, вот и решил командиру стукануть. Чудило деревенское…
– Сам ты больно городской, – сказала темнота голосом Теркина. – Если бы я Жору не предупредил, один из вас тут бы уже мертвым валялся. А может, и оба. Петухи вы гамбургские…
– Ну, сейчас я до тебя доберусь! – рявкнул Шибанов, бросаясь на звук. Гумилев схватил его за руку.
– Не надо, капитан. Теркин все правильно сделал.
– Дураки вы оба, – сказал Василий. – Родина вас кормила, поила, обучала всяким премудростям. Как с парашютом прыгать, как бомбы мастерить, как с двух рук стрелять. Не для того же, чтоб вы друг в друга потом палить начали!
Он присел на корточки и принялся скручивать "козью ножку".
– Эх, – сказал он с тоской, – какая команда была! Как мы Гитлера в заложники брали – ведь любо-дорого глядеть было! Все испортили, поганцы…
– Ладно, старшина, – Шибанов от досады закусил губу, – не трави душу, и так тошно…
– И главное – было бы из-за чего! – не обращая на него внимания, продолжал Теркин. – А то – из-за бабы…
– Василий, – не вытерпел Гумилев, – не лезь не в свое дело, пожалуйста!
– Ладно, – пожал плечами Теркин. – Не полезу. Но тогда и ты туда не лезь, Николаич.
– Не понял, – медленно проговорил Лев. – Ты что это имеешь в виду?
– Да то, – Теркин затянулся козьей ножкой. В свежем предутреннем воздухе разлилась крепкая махорочная вонь. – Я, когда понял, что вы смертоубийством заняться решили, сразу к Жорке тыркнулся. Ну, он мне открыл – правда, не сразу. Стоит на пороге, в дом, конечно, не пускает. Но я так через плечо ему гляжу и вижу, в постели у него – Катерина, простыней прикрывается…
– Врешь, старшина! – Шибанов рванулся к Теркину, но тот даже не сделал попытки отстраниться. – Не может быть, чтобы у него!…
– Не веришь? – Теркин поднял взгляд и посмотрел на капитана снизу вверх. – Ну, сходи сам да в окошко ему и загляни. Только побыстрее, пока Жора не вернулся.
Из Шибанова будто выпустили воздух. Из груди его вырвался хриплый полу-крик, полу-стон, колени подогнулись и капитан опустился на землю рядом с Теркиным.
– А ведь я тебя чуть было не убил, капитан, – негромко сказал Гумилев. – Представляешь, какая бы вышла незадача.
– Сука, – сказал Шибанов, сжимая кулаки. – Курва. Убью стерву…
– Остынь, капитан, – Теркин положил руку ему на плечо. – Она тебе чего-нибудь обещала? Может, в верности до гроба клялась? Ну, так что ж ты на нее вызверился?
– Все вокруг умные, – горько сказал капитан, сбрасывая его руку. – Один Александр Сергеевич Шибанов получается кругом дурак. Ну, и поделом ему, дураку. Штрафбат так штрафбат.
Он поднялся и, шатаясь, как вылезший из берлоги медведь, побрел куда-то в темноту.
– Я, пожалуй, тоже пойду, Николаич, – сказал через несколько минут Теркин. – Мне все-таки немножко покемарить желательно. Ты как, посидишь еще?
– Да, – глухо ответил Гумилев. – Посижу. Ты иди, Василий. И это… спасибо тебе.
– Нема за что. Зря я тебе раньше не сказал… у меня подозрения уже несколько дней как имелись. Хотя… это Сашке надо было говорить, а он все равно в Ленинграде торчал.
Теркин ушел. Гумилев некоторое время сидел на траве, тупо глядя на косо торчавшую из земли обгоревшую палочку. Потом встал и, неслышно ступая, направился к дому, где жил Жером.
Оперативные документы:
директива № 45 от 23 июля 1942
Фюрер и верховный главнокомандующий вооруженными силами
Штаб верховного главнокомандования
Штаб оперативного руководства вермахта
Оперативный отдел
551288/42 Ставка фюрера, 23.7.1942 г.
Совершенно секретно
Только для командования
Передавать только через офицера
О продолжении операции "Брауншвейг"
I. В ходе кампании продолжительностью немногим более трех недель поставленные мною перед южным крылом Восточного фронта дальние цели в основном достигнуты. Лишь незначительным силам вражеских армий под командованием Тимошенко удалось избежать окружения и переправиться на южный берег р. Дон. Следует считаться с возможностью их укрепления войсками из района Кавказа.
Сосредоточение еще одной вражеской группировки происходит в районе Сталинграда, который противник, предположительно, будет упорно оборонять.
II. Цели дальнейших операций.
А. Сухопутные войска.
1. Ближайшая задача группы армий "А" – окружить и уничтожить в районе южнее и юго-восточнее Ростова вражеские силы, ушедшие за р. Дон.
Для выполнения этой задачи с плацдармов, которые следует создать в районе Константиновская – Цымлянская, ввести в бой сильные моторизованные соединения в общем направлении на юго-запад примерно на Тихорецк; пехотным, егерским и горнострелковым дивизиям форсировать р. Дон в районе Ростова.
Наряду с тем остается в силе задача авангардными частями перерезать железнодорожную линию Тихорецк – Сталинград.
Два танковых соединения группы армий "А" (в том числе 24-ю танковую дивизию) для продолжения операций в юго-восточном направлении подчинить группе армий "Б".
Пехотную дивизию "Великая Германия" следует оставить в качестве резерва ОКХ и не продвигать ее далее участка р. Маныч. Подготовить ее отправку на запад.
2. После уничтожения группировки противника южнее р. Дон важнейшая задача группы армий "А" – овладеть всем восточным побережьем Черного моря, тем самым выведя из строя черноморские порты и Черноморский флот противника.
С этой целью, как только станет эффективным продвижение главных сил группы армий "А", переправить через Керченский пролив предназначенные для того части 11-й армии (румынский горнострелковый корпус), чтобы затем пробиваться на юго-восток вдоль шоссе, идущего по Черноморскому побережью.
Силами другой группировки, в которой следует сосредоточить все остальные егерские и горнострелковые дивизии, овладеть переправой через р. Кубань и гористым районом Майкоп – Армавир.
Эта боевая группа, подлежащая усилению своевременно подброшенными высокогорными частями, в ходе своего дальнейшего продвижения к западной части Кавказа и через последнюю должна использовать все доступные горные проходы и таким образом во взаимодействии с силами 11-й армии захватить Черноморское побережье.
3. Одновременно боевой группе, которую следует сформировать в основном из моторизованных соединений, выделив фланговые прикрытия с востока, овладеть районом Грозного и частью сил перерезать Военно-Осетинскую и Военно-Грузинскую дороги, прилагая максимум усилий для захвата перевалов. Вслед за тем наступлением вдоль побережья Каспийского моря захватить Баку.
Группа армий может рассчитывать в дальнейшем на усиление ее итальянским альпийским корпусом. Эти операции группы армий "А" получают кодовое наименование "Эдельвейс".
Степень секретности: сов. секретно.
4. Группа армий "Б" имеет своей задачей, согласно имеющемуся приказу, наряду с созданием линии обороны по р. Дон ударом на Сталинград разгромить формируемую там группировку противника, захватить сам город и блокировать сухопутный перешеек между р. Дон и р. Волга.
Вслед за тем направить моторизованные соединения вдоль р. Волга с задачей продвинуться до Астрахани и также перерезать там главное русло р. Волга.
Эти операции группы армий "Б" получают кодовое наименование "Серая цапля".
Степень секретности: сов. секретно.