Казмир приказал устроить увеселительную ярмарку на лугу Дерфьи, в двух милях к югу от столицы, чтобы отпраздновать визит почетного гостя, Фода Карфилиота, герцога долины Эвандера и владетеля замка Тинцин-Фюраль. Последовали сложные и дорогостоящие приготовления. Уже вчера над углями жарились на вертелах молодые бычки, обильно приправленные оливковым маслом, луковым соком, чесноком и сиропом из тамаринда; теперь они были готовы, и по всему лугу распространялся неотразимо аппетитный аромат. На расставленных неподалеку лотках возвышались пирамидки, сложенные из буханок белого хлеба, а шесть огромных бочек вина только и ждали, чтобы из них выбили пробки.
Из соседних деревень собрались молодые крестьяне в карнавальных костюмах; под музыку барабанов и свирелей они танцевали веселые джиги, а местные удальцы отплясывали вприсядку, пока крупные капли пота не выступали у них на лбах. В полдень шуты, вооружившись деревянными мечами и бычьими пузырями, развлекали публику потешной битвой; чуть позже рыцари королевского двора устроили турнир, надев кожаные подушки на наконечники пик.
Тем временем жареные туши взгромоздили на разделочные столы и разрезали на ломти и куски; говяжий ломоть с толстым ломтем хлеба предлагали каждому, кто желал воспользоваться щедростью короля, а вино уже радостно журчало из вставленных в бочки кранов.
Король Казмир и Карфилиот наблюдали за турниром, сидя в креслах на широком помосте в компании королевы Соллас, принцессы Сульдрун, принца Кассандра и дюжины высокопоставленных лиц. Затем Казмир и Карфилиот прошлись по лугу, чтобы полюбоваться на соревнование лучников, разговаривая под аккомпанемент свиста и глухого стука стрел, втыкающихся в мишени. Два человека из свиты герцога приняли участие в конкурсе и демонстрировали такое мастерство в стрельбе из лука, что король Казмир был вынужден сделать похвальное замечание.
Карфилиот ответил: "Я командую относительно небольшим отрядом, и мои бойцы обязаны безупречно владеть оружием. Думаю, что каждый из них способен противостоять десятку разбойников. Мои люди спят, едят и умирают, не снимая доспехи и не расставаясь с мечом. Тем не менее, не могу не позавидовать многочисленности ваших армий".
Казмир угрюмо хмыкнул: "Иметь в своем распоряжении дюжину армий удобно - недаром королю Одри в последнее время не спится. И все же, все мои армии бесполезны в борьбе с Тройсинетом. Тройсы снуют под парусами вдоль моих берегов, смеясь и выкрикивая оскорбления. Представьте себе: они отваживаются заходить в гавань Лионесса, снимают штаны и показывают мне задницы!"
"На безопасном расстоянии, надо полагать?"
"В пятидесяти ярдах дальше, чем долетает стрела".
"Понимаю ваше раздражение".
Король Казмир весомо произнес: "Мои планы ни для кого не секрет. Я обязан покорить Даот, усмирить ска и нанести поражение трой-сам. Я снова воздвигну трон Эвандиг и круглый стол Карбра-ан-Медан там, где им издревле полагается быть, и снова Старейшими островами будет править один король!"
"Благородная цель! - благосклонно отозвался Карфилиот. - Если бы я был королем Лионесса, у меня были бы такие же намерения".
"В стратегическом отношении все не так просто. Я могу восстановить Юг против Тройсинета, заручившись помощью ска. Или же я могу проникнуть в Ульфляндию - допуская, что герцог долины Эванде-ра предоставит мне право свободного прохода по ущелью под Тинцин-Фюралем. В таком случае мои войска изгонят ска из Прибрежья и, легко подавив сопротивление Годелии, повернут на восток в Даот, развернув решающую кампанию. Флотилия из тысячи судов позволит мне взять верх над Тройсинетом, и Старейшие острова снова станут единым королевством, а герцог долины Эвандера - герцогом всей Южной Ульфляндии".
"Привлекательный проект и, насколько я могу судить, осуществимый. Мои политические планы не заходят так далеко; по сути дела, мне вполне достаточно долины Эвандера. У меня другие мечты. Честно говоря, принцесса Сульдрун покорила мое сердце. На мой взгляд, она - прекраснейшее существо на свете. Будет ли слишком самонадеянно с моей стороны просить у вас ее руки?"
"Я благожелательно рассмотрел бы возможность такого своевременного брака".
"Рад слышать, что вы одобряете мое предложение. Но как к нему отнесется принцесса Сульдрун? Она не проявляет ко мне заметного расположения".
"Сульдрун немного капризна и чудаковата. Я с ней поговорю. Завтра же мы устроим церемонию обручения, и в свое время справим свадьбу".
"Радостная перспектива - как для меня, так, я надеюсь, и для принцессы!"
Вечером королевская карета возвращалась в Хайдион; в ней сидели король Казмир, королева Соллас и принцесса Сульдрун. Фод Кар-филиот и юный принц Кассандр ехали верхом рядом с каретой.
Казмир наставительно обратился к дочери: "Сегодня я беседовал с герцогом, и он признался, что испытывает к тебе нежные чувства. Ваш союз мне выгоден, и я согласился тебя обручить".
Сульдрун в ужасе уставилась в пол кареты - оправдались ее наихудшие опасения. В конце концов она собралась с духом: "Ваше величество, разве вы мне не верите? Я не хочу выходить замуж - и ни в коем случае не выйду за Карфилиота! Он мне совершенно не подходит".
Король Казмир сосредоточил на Сульдрун всю гипнотическую силу круглых голубых глаз: "Ты жеманничаешь и капризничаешь! Я этого не потерплю. Фод Карфилиот - благородный человек привлекательной внешности. Твоя скромность чрезмерна и граничит с трусостью. Завтра в полдень ты пообещаешь Карфилиоту выйти за него замуж. Через три месяца вас обвенчают. Больше не о чем говорить".
Сгорбившись, Сульдрун погрузилась в подушки. Карета громыхала, раскачиваясь на многослойных рессорах из граба. Солнце мелькало за высаженными вдоль дороги тополями. Сквозь слезы Сульдрун смотрела на полосы света и тени, пробегавшие по лицу ее отца. Тихим, ломающимся голосом она попыталась взмолиться в последний раз: "Батюшка, не заставляйте меня выходить замуж!"
Король Казмир сделал каменное лицо и молча отвернулся.
В отчаянии Сульдрун искала поддержки у матери, но нашла лишь безвольную неприязнь. "Ты уже в возрасте, это заметно с первого взгляда! - с раздражением сказала королева. - Тебе пора проститься с Хайд ионом. Твои причуды и прихоти никогда нас не радовали".
Казмир нарушил молчание: "Будучи принцессой Лионесса, ты не знала ни труда, ни забот. Тебя наряжали в тонкий шелк; тебя окружала роскошь, недоступная никакой другой барышне. Будучи принцессой Лионесса, ты обязана также подчиняться требованиям государственной политики - так же, как и я. Брак состоится. Тебя избаловали - отбрось малодушную застенчивость и проявляй к герцогу Карфилиоту хотя бы дружелюбие. Больше я не хочу ничего об этом слышать".
По прибытии в Хайдион Сульдрун сразу взошла к себе в комнаты. Часом позже леди Дездея нашла ее у камина, неподвижно смотрящей в огонь.
"Полно! - пожурила ее Дездея. - От хандры отекает лицо и темнеет кожа. Не унывай! Король хочет, чтобы через час ты пришла к ужину".
"Я не хочу никуда идти".
"Но тебе придется! Воля короля - закон. Так что - никаких "нет", изволь явиться к ужину в наилучшем виде. Надень темнозеленое бархатное платье, оно тебе идет. Когда ты его носишь, все женщины вокруг выглядят, как дохлые рыбы. Будь я моложе, я скрипела бы зубами от зависти. Не могу понять, отчего ты дуешься".
"Меня тошнит от герцога Карфилиота".
"Пустяки! После свадьбы все будет по-другому. Подожди, ты его еще обожать будешь и только рассмеешься, вспоминая о глупых капризах! А теперь давай, раздевайся! Когда герцог привезет тебя к себе и прикажет тебе раздеться, ты тоже будешь сидеть и молчать, потупив глазки? Ого-го! Зося! Где эта дуреха? Зося! Расчеши принцессе волосы, не меньше ста проходов гребнем с обеих сторон. Сегодня они должны сиять, как ручей золота!"
За ужином Сульдрун пыталась не замечать окружающих. Она попробовала рагу из голубей и выпила полбокала бледного вина. Она вежливо отвечала на обращенные к ней замечания, но мысли ее витали в облаках. В какой-то момент, подняв голову, она снова встретилась глазами с искрометным взором Карфилиота и замерла, как птица, заинтересованная червяком.
Опустив глаза, принцесса мрачно изучала посуду на столе. Галантность, храбрость и красоту Фода Карфилиота невозможно было отрицать. Почему он ее так отталкивал? Она знала, что инстинкт ее не подводит. Изнанка сосредоточенного на себе герцога противоречила его наружности, в его уме кишели затаенные обиды и нездоровые наклонности. Будто продиктованная кем-то в готовом виде, в ее голове образовалась фраза: "Для него красота - не источник радости, достойный заботы и любви, а возможность наслаждаться, уродуя и причиняя боль".
Дамы удалились в гостиную королевы; Сульдрун бегом вернулась в свои апартаменты.
Рано утром непродолжительный ливень, налетевший с моря, придал свежесть зелени и осадил пыль. Уже часа через два солнечные лучи прорвались сквозь облака, и по крышам города побежали торопливые тени. Леди Дездея нарядила Сульдрун в белое платье с белой накидкой, вышитой розовыми, желтыми и зелеными узорами; ей на голову надели маленькую белую шапочку, окруженную золотой диадемой, инкрустированной гранатами.
На террасе разложили один за другим четыре драгоценных ковра, образовавших дорожку от пышного входа в Хайдион к большому столу, задрапированному толстым белым сукном. Из древних серебряных ваз, высотой в четыре локтя, ниспадали гирлянды белых роз. Посреди стола установили заветную чашу королей Лионесса - приземистый серебряный сосуд, окаймленный письменами, давно непонятными местным мудрецам.
По мере того, как солнце поднималось к зениту, стали появляться вельможи в церемониальных мантиях, расшитых древними гербами.
В полдень прибыла королева Соллас. Король Казмир сопроводил ее к трону. За ними шествовал герцог Карфилиот в сопровождении герцога Тандре из Сондбехара.
Прошла минута. Король обернулся к открытой двери, откуда должна была появиться принцесса Сульдрун под руку со своей теткой, леди Дездеей. Вместо них он заметил только какой-то переполох. Через некоторое время в дверном проеме показалась рука Дездеи, делающая призывные жесты.
Казмир поднялся с трона и прошествовал внутрь дворца, где стояла леди Дездея, вплеснувшая руками в полном замешательстве. Король взглянул по сторонам и повернулся к Дездее: "Где Сульдрун? Чем вызвана эта постыдная задержка?"
"Она была готова! - выпалила леди Дездея. - Стояла передо зеркалом, пригожая, как ангел. Я сошла вниз по лестнице, принцесса спускалась за мной. В галерее у меня возникло странное ощущение. Я обернулась - принцесса остановилась, как вкопанная, бледнее водяной лилии. Она что-то всхлипнула - что именно, я не разобрала. По-моему, она сказала "Не могу! Нет, не могу!" А потом исчезла - выскочила в боковую дверь и убежала к Урквиалу. Я звала ее, но она даже не обернулась!"
Король Казмир развернулся на месте и вышел на террасу. Остановившись перед гостями - его окружал полукруг вопросительно молчащих лиц - Король проговорил монотонно и резко: "Прошу снисхождения у всех присутствующих. У принцессы Сульдрун случилось недомогание. Церемония отменяется. Закуски уже поданы - не откажите в любезности, воспользуйтесь моим гостеприимством".
Казмир вернулся во дворец. Леди Дездея, оставшаяся в вестибюле, отошла в сторону - волосы ее растрепались, руки безвольно болтались, как веревки.
Король изучал ее секунд пять, после чего решительно направился вверх по сводчатой галерее к стене Зольтры Лучезарного, к дощатой двери и вниз по тропе в старый сад. Там, на упавшей колонне, сидела Сульдрун, облокотившись на колени и подпирая ладонями подбородок.
Казмир остановился в двадцати шагах у нее за спиной. Сульдрун медленно оглянулась, широко открыв глаза и приоткрыв рот.
Король промолвил - не спрашивая, а утверждая: "Ты убежала вопреки моему приказу".
Сульдрун кивнула.
"Ты запятнала достоинство герцога Карфилиота оскорблением, которому нет оправдания".
Губы принцессы шевелились, но слова не звучали. Король продолжал: "Подчинившись безрассудному порыву, ты скрылась в саду вместо того, чтобы почтительно выполнять мои указания и совершить обряд обручения. Посему ты будешь оставаться здесь, в саду, днем и ночью, пока не возместишь нанесенный мне огромный ущерб - или до конца твоих дней. Если ты удалишься отсюда, открыто или тайно, ты станешь рабой первого встречного, объявившего себя твоим хозяином, будь то рыцарь или крестьянин, юродивый или бродяга - кто угодно! Ты станешь его собственностью".
Король Казмир отвернулся, поднялся по тропе, вышел на плац и со стуком захлопнул за собой дощатую дверь в стене.
Сульдрун медленно обратилась к морю неподвижным, почти безмятежным лицом. Лучи солнечного света, проливаясь сквозь разрывы в облаках, играли на воде мириадами блесток.
По возвращении короля на террасу его ждала молчаливая группа гостей. Казмир оглядывался по сторонам: "Где герцог Карфилиот?"
Вперед выступил герцог Тандре из Сондбехара: "Сир, после того, как вы удалились, он подождал одну минуту. Затем он приказал подать лошадь и уехал из Хайдиона со своей свитой".
"Что он сказал? - возбужденно спросил Казмир. - Он как-нибудь выразился?"
"Он не сказал ни слова", - ответил герцог Тандре.
Казмир обвел террасу устрашающе пустым взглядом, повернулся и размашистыми шагами вернулся под своды Хайдиона.
Целую неделю Казмир мрачно размышлял. Наконец, злобно выругавшись, он занялся сочинением письма. В окончательном варианте оно гласило:
"К сведению
высокородного герцога Фода Карфилиота в замке Тинцин-Фюраль
Высокородный герцог!
С трудом доверяю перу эти слова, относящиеся к инциденту, поставившему меня в исключительно неловкое положение. Не могу принести надлежащие извинения, так как стал жертвой обстоятельств в не меньшей степени, чем Вы - возможно, даже в большей. Вам нанесено публичное оскорбление, и Ваше ожесточение вполне понятно. Тем не менее, не может быть сомнений в том, что выходка капризной и несмышленой девицы неспособна нанести ущерб Вашему несокрушимому достоинству. Со своей стороны, я упустил оказавшую мне честь и сулившую существенные выгоды возможность скрепить наше взаимопонимание брачными узами.
Несмотря на все, спешу выразить сожаление о том, что это событие имело место в Хайдионе и, следовательно, поставило под сомнение мое гостеприимство.
Уверен, что терпимость - качество, которым Вы щедро наделены - позволит Вам и впредь рассматривать меня как своего друга и союзника, готового к дальнейшей взаимной поддержке на пути к достижению общих целей.
С наилучшими пожеланиями,
КАЗМИР,
король Лионесса".
Посыльный привез письмо в Тинцин-Фюраль и через некоторое время вернулся с ответом:
"К сведению августейшего монарха, его величества Казмира, короля Лионесса
Ваше глубокоуважаемое величество!
Уверяю Вас, что волнение, вызванное во мне упомянутым Вами инцидентом, несмотря на то, что оно - надеюсь, по вполне понятным причинам - носило бурный характер, улеглось почти так же стремительно, как возникло, оставив после себя лишь смущение и тревожные размышления о последствиях чрезмерной уязвимости и рискованной вспыльчивости. Не могу не согласиться с тем, что непредсказуемые девичьи причуды ни в коей мере не должны оказывать неблагоприятное влияние на наши взаимоотношения. Как всегда, Вы можете рассчитывать на мое искреннее уважение; я поддерживаю Ваши справедливые и законные претензии и от души надеюсь, что они будут удовлетворены. Когда бы у Вас не возникло желание познакомиться с долиной Эвандера, я буду рад возможности принять Вас, как почетного гостя, в Тинцин-Фюрале.
Остаюсь всецело в Вашем распоряжении,
Ваш друг,
КАРФИЛИОТ".
Казмир внимательно изучил послание Карфилиота. Судя по всему, герцог не затаил обиду настолько, что его следовало бы опасаться. Тем не менее, его заверения в дружелюбии, достаточно сердечные, могли бы носить не столь лаконичный и обобщенный характер.
Глава 8
Убеленный сединами король Тройсинета Гранис, тощий и костлявый, был грубоват и резок даже в те дни, когда дела шли хорошо; столкнувшись с затруднениями, он сотрясал воздух ругательствами и проклятиями. Всю жизнь он надеялся, что на свет появится наконец его сын и наследник, но королева Боадилия родила ему, одну за другой, четырех дочерей, каждый раз вызывая этим громогласные и продолжительные сетования супруга. Первую дочь звали Лорисса, вторую - Этель, третью - Фернисте, четвертую - Байрина. Дальнейших детей у Боадилии не было, и предполагаемым наследником тройского престола стал брат Граниса, принц Арбамет. Второй брат короля, принц Осперо, отличавшийся сложным характером и не слишком крепким здоровьем, не только не стремился царствовать, но и не выносил придворную жизнь с ее церемонными манерами и неискренней атмосферой - настолько, что почти не выезжал из Родниковой Сени, своей усадьбы посреди Сеальда, внутренней равнины Тройсинета. Супруга Осперо, Айнора, умерла при родах, подарив принцу единственного сына, Эйласа, со временем выросшего в ладного широкоплечего молодца среднего роста, скорее жилистого и подтянутого, нежели мускулистого, сероглазого, со светло-коричневыми волосами, коротко подстриженными под горшок.
Оправдывая свое наименование, Родниковая Сень расположилась в приятной роще на берегу пруда Джанглин - маленького озера между северными и южными холмами; к западу от усадьбы открывались просторы Сеальда. Когда-то здесь была крепость, призванная охранять земледельцев Сеальда от горских набегов, но с тех пор, как из ее ворот выезжали карательные вооруженные отряды, прошло больше трехсот лет, и оборонительные сооружения превратились в живописные развалины. Оружейный склад оприходовали кузнецы, изготовлявшие мотыги и подковы, и никто уже не помнил, когда и по какому случаю в последний раз поднимали разводной мост. Приземистые круглые башни стояли на самом берегу, наполовину в воде; высокие деревья раскинули ветви над их коническими черепичными крышами.