ГЛАВА X
Семенные коробки росли на макушках самых высоких деревьев в лесу. Каждое дерево зараз производило только одну коробку. Созрев, та выстреливала почище любой пушки. Время от времени выстрелы эти разносились по всему лесу. То, что оставалось от взрыва, напоминало аккуратнейшим образом разделенную на две половинки скорлупу гигантского грецкого ореха.
Увидев проплывающую мимо коробку покрупнее, Сирокко и Габи сплавали за ней и подтянули к берегу. Пустая, она высоко торчала из воды. Но даже у груженой, у нее по-прежнему хватало надводного борта.
Два дня они снаряжали свое судно и даже попытались приделать руль. Наконец прикрепили к борту длинный шест с широкой лопастью на конце и решили, что этим обойдутся. На случай прохождения быстрин каждый обзавелся примитивным веслом.
Габи отдала концы. Сирокко, поработав шестом, чтобы вытолкнуть судно к середине реки, заняла свой пост на корме и гордо положила руку на румпель. Налетел ветерок, и она в очередной раз пожалела о волосах. По какой ерунде мы порой тоскуем, тут же подумалось ей.
Рассевшиеся у противоположных бортов лодки Билл и Габи так увлеклись плаванием, что даже на время забыли свою вражду. Непрестанно наблюдая за рекой, они то и дело криком предупреждали Сирокко о возможных опасностях.
- Эй, капитан! - заорала Габи. - Даешь морскую запевку!
- Дурочка, ты все перепутала, - засмеялась Сирокко. - Это как раз всякая вульгарная шушера на полубаке травит байки и поет песни. Ты что, "Морскую Ведьму" не видела?
- Не знаю. А она шла по объемке?
- Это плоский фильм со стариной Джоном Вейном в главной роли. "Морской Ведьмой" звался его корабль.
- Да? А я было подумала, что так звался капитан. Вот ты и подобрала себе прозвище.
- Ну ты, не очень. За грубые шуточки будем ставить на доску и провожать за борт.
- А кстати, Рокки, как нам назвать это судно? - спросил Билл.
- Да-да, ведь у него должно быть название, правда? Я так замоталась в поисках шампанского для спуска на воду, что все на свете забыла.
- Ох, не надо при мне о шампанском, - простонала Габи.
- Ну, какие будут предложения? Есть шанс продвинуться по службе.
- Я знаю, как назвал бы его Кельвин, - вдруг сказал Билл.
- Не надо при мне о Кельвине.
- И все-таки нам уже никуда не деться от греческой мифологии. Этот корабль должен называться "Арго".
Сирокко засомневалась.
- Там было что-то насчет поисков золотого руна? Да-да, помню этот фильм.
- Но мы ничего не ищем, - заметила Габи. - И знаем, куда нам нужно.
- Тогда как насчет… - Билл замялся, затем еще немного подумал. - Мне тут пришел в голову Одиссей. Его корабль как-нибудь назывался?
- Понятия не имею. Наш мифолог, к несчастью, заболел рекламой разросшихся автопокрышек. Но даже если у того судна было название, я бы им пользоваться не стала. У Одиссея в том фильме никаких радостей, кроме сплошных заморочек, не было.
Билл ухмыльнулся.
- Ага, капитан! Суевериями страдаем? Вот никогда бы не поверил.
- Эх ты, салага. Тут море. Оно всегда с человеком шутки шутило.
- Ладно, кончай тут с диалогами из мыльных опер. Я за то, чтобы назвать корабль "Титаником". Вот было судно. В самый раз для тебя.
- Совсем умом тронулся? Не гневи судьбу, приятель.
- А мне тоже "Титаник" нравится, - засмеялась Габи. - Кому бы еще в голову пришло? Для скорлупы от арахиса?
Сирокко задумчиво посмотрела в небо.
- Ладно. Только все будет на вашей совести. Итак, "Титаник". Долгого ему плавания. Дозволяется гиканье и прочие проявления восторга.
Команда грянула троекратное "гип-гип-ура", а Сирокко с ухмылкой поклонилась.
- Да здравствует капитан! - проорала Габи.
- Вот еще что, - сказала Сирокко. - Где малюется название? На кранце? Или как там эту фигу зовут?
- На чем, на чем? - испугалась Габи.
Сирокко ухмыльнулась.
- Самое время признаться. Положа руку на сердце, я в этих лодках - как свинья в апельсинах. Кто-нибудь вообще на них плавал?
- Я немного плавала, - сказала Габи.
- Тогда назначаешься штурманом. Давай меняться местами. - Отпустив румпель, Сирокко осторожно прошла вперед. Потом откинулась на спину, потянулась и заложила руки за голову. - Я буду обдумывать важные командные решения, - сказала она и дико зевнула. - Будить только в случае урагана. - И под дружный хор улюлюканий она закрыла глаза.
* * *
Клио оказалась длинной, извилистой и неторопливой. В самой ее середине четырехметровые шесты до дна не доставали. Зато все время чувствовалось, как что-то в них врезается. Что это было, путники так и не выяснили. Курс "Титаника" поддерживался аккурат между серединой реки и берегом по левому борту.
Первоначально Сирокко планировала оставаться на борту, сходя на берег только за пищей - что обычно занимало минут десять. Но регулярные вахты вскоре доказали свою неэффективность. Слишком часто "Титаник" налетал на мель - а чтобы его оттуда стащить, требовались усилия всех троих. Следовательно, приходилось будить спящих. Также быстро выяснилось, что "Титаник" не слишком маневрен, и, чтобы миновать приближающуюся мель, требовались, как минимум, двое с шестами.
Тогда решили каждые пятнадцать-двадцать часов вставать лагерем. Сирокко составила расписание, которое предписывало двоим постоянно бодрствовать, когда корабль на воде, и одному, когда все на суше.
Клио петляла по почти плоской равнине будто змея, перебравшая нембутала. Порой выходило, что по прямой линии один лагерь отстоял от другого на каких-нибудь полкилометра. Они давно потеряли бы всякую ориентировку, не возвышайся в самом центре Гипериона прямой подвесной трос. Из своей воздушной разведки Сирокко знала, что трос этот еще долго будет оставаться к востоку от них - даже после того, как Клио сольется с Офионом.
Трос ни на миг не исчезал из виду, торчал подобно какому-то невообразимому небоскребу, тянулся до самого верха, словно бы клонясь в их сторону, - пока не соединялся с крышей и не уходил в космос. Они должны были миновать его на пути к наклонному тросу, что вел внутрь спицы над Реей. Сирокко надеялась повнимательнее его осмотреть.
Жизнь уже устоялась. Вскоре трое астронавтов превратились в сплоченную команду своего суденышка, все чаще понимая друг друга без слов. Большую часть времени делать было совершенно нечего - только высматривать песчаные отмели. Габи и Билл убивали время, внося бесконечные усовершенствования в свои наряды. Оба здорово наловчились управляться с иглами из шипов. Билл также без конца возился с рулем и обустраивал внутренности лодки.
Сирокко почти все время проводила в мечтаниях и разглядывании проплывающих облаков. Она обдумывала пути и средства подъема к ступице, пыталась предвосхитить возможные трудности, но все это на самом деле было впустую. Разнообразие вариантов просто не допускало какого-либо более или менее разумного планирования. Поэтому она предпочитала откровенное витание в облаках.
Со временем она и в самом деле запела - причем потрясла этим и Билла и Габи. В детстве она десять лет брала уроки вокала и фортепьяно - и, прежде чем тяга к космосу окончательно взяла верх, даже подумывала о карьере певицы. До плавания на "Титанике" никто из команды о ее таланте даже и не подозревал; Сирокко не считала возможным, без ущерба для своего капитанского положения, развлекать подчиненных песенками. А теперь ей уже было все равно - и пение еще больше их сплотило. Роскошное, чистое капитанское контральто лучше всего подходило для старинной народной музыки, баллад, а также песен из репертуара Джуди Гарланд.
Из ореховой скорлупы, парашютных стропов и шкуры смехача Билл смастерил лютню. Более того - он наловчился прилично на ней играть, а Габи подыгрывала ему на барабане опять же из скорлупы ореха. Сирокко учила их песням и правильным созвучиям; у Габи прорезалось сносное сопрано, а у Билла - мучительно немузыкальный тенор.
Они пели застольные песни из пивбаров О'Нила-Один, шлягеры из хит-парадов, из мультиков и старых фильмов. Одна вещица, учитывая сопутствующие обстоятельства, быстро сделалась их любимой. Там пелось про желтую кирпичную дорогу и удивительного волшебника страны Оз. Каждое "утро", собираясь в дорогу, они ревели ее во всю мочь - и совсем уж надсаживались, когда лес начинал верещать им в ответ.
* * *
Прошло несколько недель, прежде чем "Титаник" достиг Офиона. И за все время их мирное плавание прерывалось лишь дважды.
Первый инцидент случился на четвертый день пути, когда в неполных пяти метрах от "Титаника" из воды вдруг вылез длинный стебель с круглым глазом на конце. Никаких сомнений, что это глаз, ни у кого не возникло. Это было еще больше похоже на глаз, чем у Свистолета. Шар двадцати сантиметров в диаметре вылезал из гибкой зеленой глазницы, которая на первый взгляд казалась схватившей его сзади зеленой лапой с плоскими пальцами. Само глазное яблоко с отверстым зрачком было тоже зеленое, но заметно светлее.
При виде столь странной твари все трое принялись активно толкаться шестами к берегу. Нацеливаясь на них, глаз не выказывал ни интереса, ни каких-либо эмоций - просто таращился, и все. Когда они стали отплывать прочь, глаз опять-таки ни сожаления, ни радости не выразил. Потаращившись еще минуты две-три, он затем исчез так же бесшумно, как и появился.
Достигнутый после берегового брифинга консенсус был таков, что ни хрена тут все равно не поделать. Пакостить странное существо им не стало - что, впрочем, ровным счетом ничего не говорило о его дальнейшем поведении. Но не прерывать же плавание только оттого, что в реке водятся крупные рыбины с глазами на стеблях!
Вскоре пассажирам "Титаника" попались еще несколько таких глаз - и постепенно они к ним привыкли. Глаза так напоминали перископы, что Билл окрестил странных рыбин "подлодками".
Ко второму инциденту они были в общем-то готовы, ибо такое случалось и раньше. Речь шла о том неимоверном, стонущем ветре, который Кельвин нарек "Плач Геи".
Прежде чем задули самые жуткие ветры, троим путникам удалось причалить к берегу и укрыться с подветренной стороны "Титаника". Помня о незначительном промахе с рухнувшей ветвью, Сирокко не решилась искать убежища под деревьями.
Хлещущий в лицо ветер и мчащиеся над головой облака делали обзор неважным, но Сирокко все-таки удалось разобрать, что буря идет из Океана. Тучи разлетались от огромной спицы над замерзшим морем подобно леденящему дыханию Бога. Ветер бросался на ледяные глыбы и крошил их, сплетался в смерчи, издали казавшиеся игрушечными, но на самом деле далеко превосходящие свирепостью любые земные.
Сквозь быстро затягивавшую Гиперион пелену облаков Сирокко разглядела и наклонные тросы, что соединяли землю с небом над Океаном. На таком расстоянии было неясно, действительно они движутся или нет, но какое-то покачивание или растяжение все-таки несомненно было. С тросов вовсю сыпалась мелкая серая пыль. Глядя, как пыль плывет к земле, Сирокко вынуждена была напомнить себе, что размерами эти серые частички, должно быть, не меньше крупных деревьев. Затем все затянули облака, и пошел снег. Река, быстро поднимаясь, подобралась почти к вытащенному на берег "Титанику". Сирокко даже показалось, что земля стала слегка подрагивать.
Затем, поняв, что наблюдает в действии какую-то часть системы циркуляции воздуха на Гее, Сирокко взялась прикидывать, как воздух втягивается в спицу и какой механизм выталкивает его наружу. Заинтересовало ее и то, почему процесс этот идет так бурно. По часам Кельвина выходило, что с последнего Плача миновало семнадцать суток; хотелось надеяться, что до следующего пройдет не меньше.
Как и в прошлый раз, холод длился не более шести-семи часов, а снег на земле не залежался. Путники уже не так сильно пострадали от непогоды. Выяснилось, что одежда из парашютного шелка защищает куда лучше, чем казалось на первый взгляд, и ничем не хуже любой ветровки.
* * *
Тридцатый день их появления на свет в Гее был отмечен двумя событиями: одним случившимся и одним, которое так и не случилось.
Первым событием стало прибытие "Титаника" к месту слияния Клио с полноводным Офионом. К этому времени путники уже порядочно углубились в южный Гиперион, оказавшись как раз между центральным вертикальным тросом и южным наклонным, что уходил вверх прямо у них над головой.
Сине-зеленый Офион был шире и быстрее Клио. "Титаник" сразу вынесло в самую его середину. Впрочем, после нескольких минут настороженности и нескольких промеров глубины путники решили, что вполне безопасно там же и остаться. Шириной и быстротой Офион напомнил Сирокко и Биллу Миссисипи - если забыть о густой растительности и высоких деревьях по обоим берегам. Да, несмотря на полноводную торопливость Офиона, вокруг него по-прежнему были джунгли.
Для Сирокко, впрочем, куда тревожнее оказалось другое событие - то, которого она, сверяясь с часами Кельвина, ожидала со дня на день, - но которое так и не случилось. Месячные у нее уже двадцать два года проходили с точностью чуть ли не до часа - и куда же они подевались теперь?
* * *
- Знаешь, что уже тридцать дней прошло? - тем же вечером спросила Сирокко у Габи.
- Правда? Я даже как-то и не подумала, - отозвалась та и помрачнела.
- Вот-вот. И у меня уже как минимум задержка. Всегда было четко двадцать девять дней. Ну иногда начиналось на день раньше, но чтобы позже - никогда.
- Знаешь, и у меня задержка.
- Я так и подумала.
- Черт побери, но это же полная ерунда!
- Я тут прикидывала, чем ты предохранялась на "Укротителе". Могла ты там ушами хлопнуть?
- Ни под каким соусом. Кельвин давал мне колеса.
Сирокко вздохнула.
- Я как раз боялась, что будет что-то настолько безотказное. Сама-то я таблеток не принимаю - у меня на них аллергия. Я пользовалась таким вечным колпачком. И перед тем как все случилось, он был на месте. Потом мне даже и в голову не пришло проверить… ну, а после того как мы встретились с Биллом и Август, уже могло быть слишком поздно.
Эту часть ей обсуждать с Габи не хотелось. То, что они с Биллом трахались, секрета не составляло. Не составляло, впрочем, секрета и то, что на "Титанике", да еще когда рядом постоянно была Габи, для этих занятий не находилось ни места, ни времени, ни нужного настроения.
- Короче, колпачок исчез. Полагаю, та самая тварь стрескала его заодно с нашими волосами. И у меня при этой мысли, между прочим, мурашки по коже бегают.
Габи вздрогнула.
- Сперва я подумала, что залетела с Биллом. Но теперь уже так не думаю.
Тут Сирокко встала и подошла к прикорнувшему на земле Биллу. Разбудив его, дождалась, пока он начнет в нужной мере соображать.
- Билл, мы обе беременны.
Выяснилось, что Билл в нужной мере еще не соображает. Он удивленно поморгал, затем наморщил лоб.
- Только на меня не косись. Даже насчет себя. С Габи последний раз было вскоре после отлета. А кроме того, у меня стоит клапан.
- Да я ничего такого и не сказала, - утешила его Сирокко. А сама подумала: "Ну и ну. С Габи. Вскоре после отлета. Атас". Об этом Сирокко и понятия не имела - хотя до сих пор не сомневалась, что знает про все случки на борту "Укротителя". - Тогда окончательно ясно, что дела творятся крайне странные. Кто-то или что-то с нами шутки шутит. И очень по-крупному. Только мне не до смеха.