– Запомни, Лейша, – произнес Кэмден, – ценность человека зависит от него самого. От того, что он в состоянии сделать хорошо. Люди продают плоды своего труда, и всем это выгодно. Основным инструментом цивилизации является контракт. Он всегда доброволен и взаимовыгоден. В отличие от принуждения.
– Сильные не имеют права отбирать что-либо у слабых, – добавила Сьюзан. – Алиса, ты тоже должна съесть горошек, дорогая.
– Так же, как и слабые у сильных, – добавил Кэмден. – Об этом будет говорить Кенцо Иагаи сегодня вечером, Лейша. Ты сама услышишь.
Алиса сказала:
– Я не люблю горошек.
– Твое тело его любит, – заметил Кэмден. – Он полезен.
Алиса улыбнулась, и Лейша просияла – сестра нечасто теперь улыбалась за обедом.
– Мое тело не заключало контракта с горошком.
– Нет, заключало, – в голосе Кэмдена послышалось нетерпение. – Твоему организму это выгодно. А теперь ешь.
Улыбка Алисы погасла. Лейша неожиданно нашла выход:
– Нет, папа, смотри – Алисе это гораздо полезнее, чем горошку! Это не взаимовыгодная сделка, значит, нет контракта! Алиса права!
Кэмден расхохотался во весь голос и сказал Сьюзан:
– Одиннадцать лет… одиннадцать.
Но даже после этого Алиса не захотела идти слушать Кенцо Иагаи. Она собиралась переночевать у своей подруги Джулии. Но Сьюзан тоже не поехала. Они с папой обменялись странноватыми, как показалось Лейше, взглядами, но девочка была слишком взволнованна, чтобы задуматься. Она увидит самого Кенцо Иагаи!
Иагаи оказался невысоким, темноволосым и стройным. Лейше понравился его акцент. И нечто неуловимое, что пока не поддавалось определению.
– Папа, – прошептала она в полутьме зала, – он веселый человек. – Отец обнял ее.
Иагаи говорил о духовности и экономике:
– Духовность, присущая только человеку, опирается на его собственные усилия. Достоинство не дается аристократическим происхождением – достаточно обратиться к истории – и не передается по наследству. Эти качества также не обусловлены самим фактом существования.
Нет, эти добродетели зиждятся на непрерывном самоусовершенствовании личности. Отнять у человека шанс добиться чего-то и продать свое достижение другим – значит ограбить его, лишив духовного достоинства. Вот почему коммунизм в наше время потерпел поражение. Всякое принуждение наносит ущерб нравственности и ослабляет общество. Оно не производит ничего нового. Только свобода – свобода добиваться, свобода беспрепятственно торговать результатами своих трудов – создает условия для развития настоящей личности.
Лейша так громко аплодировала, что у нее заболели ладони. Идя за кулисы вместе в отцом, она едва дышала. Кенцо Иагаи!
За кулисами томился народ. Повсюду стояли камеры. Папа сказал:
– Мистер Иагаи, позвольте представить вам мою дочь Лейшу.
Какой-то японец прошептал что-то на ухо Кенцо Иагаи, и тот посмотрел на Лейшу более внимательно.
– Ах, да.
– Взгляни сюда, Лейша, – позвал кто-то. Камера-робот зажужжала так близко, что Лейша в испуге отпрянула. Папа сделал кому-то резкое замечание. Какая-то незнакомая женщина вдруг опустилась перед Лейшей на колени и наставила на нее микрофон.
– Как ты оцениваешь то, что никогда не спишь, Лейша?
– Что?
Послышался неодобрительный смешок. "Выращиваем гениев…" Кенцо Иагаи схватил Лейшу и потащил прочь от журналистов. Немедленно, как по волшебству, позади Иагаи выстроилась шеренга японцев, расступившаяся только для того, чтобы пропустить папу. Добровольные конвоиры проводили их троицу в комнату, и Кенцо Иагаи закрыл дверь.
– Не позволяй им вмешиваться в твою жизнь, Лейша, – произнес он со своим чудесным акцентом. – Никогда. Есть старая азиатская пословица: "Собака лает, а караван идет". Не разрешай заступать путь своему каравану.
– Хорошо, – выдохнула Лейша, не совсем понимая, что хочет сказать ей этот бог, изменивший мир без кровопролития и войн.
– Мы изучаем в школе вашу философию, мистер Иагаи.
Кенцо Иагаи вопросительно взглянул на отца. Тот сказал:
– Частная школа. Однако сестра Лейши тоже изучает ее в общеобразовательной школе. Медленно, Кенцо, но она прорастает.
Дома Лейша несколько часов обдумывала случившееся. Когда Алиса на следующее утро вернулась домой, Лейша бросилась к ней. Но Алиса была сердита.
– Алиса, в чем дело?
– Тебе не кажется, что мне и так уже достаточно достается в школе?! – закричала сестра. – Но пока ты не высовывалась, это не имело слишком большого значения! Они уже было совсем перестали дразнить меня! Зачем ты это сделала?
– Что? – спросила озадаченная Лейша. Алиса швырнула ей в лицо утреннюю газету. Лейша уставилась на свою фотографию рядом с Кенцо Иагаи. Три колонки текста венчал броский заголовок: "Иагаи и будущее: будет ли в нем место для нас, остальных? Изобретатель И-генератора беседует с "освобожденной от сна" дочерью мегафинансиста Роджера Кэмдена".
Алиса пнула газету ногой:
– Даже по телевизору вчера вечером это показали – по телевизору. Я изо всех сил стараюсь не выглядеть воображалой или трусихой, а ты такое вытворяешь! Теперь Джулия, наверное, не захочет со мной дружить! – Она бросилась наверх в свою комнату по широкой изогнутой лестнице.
В голове Лейши звучал голос Кенцо Иагаи: "Собака лает, а караван идет". Она взглянула на опустевшую лестницу и сказала:
– Алиса, эта завивка и впрямь тебе очень идет.
Глава 4
– Я хочу познакомиться с остальными, – сказала Лейша. – Почему ты так долго держал меня в неведении?
– Ты ошибаешься, – ответил Кэмден. – Не предлагать вовсе не значит не позволять. Ты же сама о них не спрашивала?
Лейша взглянула на него. Ей исполнилось пятнадцать, она заканчивала школу Саули.
– Почему же ты молчал?
– А что я должен был сделать?
– Не знаю, – сказала Лейша, – но ты дал мне все остальное.
– В том числе свободу просить то, что ты хочешь.
– Я не просила у тебя многое из того, что ты делал для меня, потому что я слишком мало знала. Но ты никогда не предлагал мне встретиться с другими неспящими мутантами…
– Не употребляй этого слова, – резко оборвал ее Кэмден.
– …значит, одно из двух: или ты думал, что это несущественно для меня, или у тебя была другая причина не желать нашей встречи.
– Ошибаешься, – ответил Кэмден. – Есть и третья: я считаю, что в данном вопросе тебе гораздо полезнее, если инициатива будет исходить от тебя.
– Хорошо, – с вызовом сказала девушка и расправила плечи. – Сколько существует Неспящих, кто они и где находятся?
– Судя по тому, что ты применяешь термин "Неспящие", значит, уже читала о них кое-что, – заметил Кэмден. – Следовательно, ты уже знаешь, что пока вас 1082 человека в Соединенных Штатах, есть и за рубежом, в крупных городах. Семьдесят девять человек живут в Чикаго. Только девятнадцать старше тебя.
Кэмден, сидевший в своем рабочем кресле, подался вперед, чтобы получше рассмотреть дочь. Наверно, ему нужны очки, подумала Лейша. Его волосы уже совсем седые, редкие и жесткие, как щетина старой швабры. Газета "Уолл-стрит джорнэл" напечатала его имя в списке ста самых богатых американцев; газета "Вименз Вэар дейли" писала, что он единственный миллиардер в стране, который не посещает дипломатических приемов, благотворительных балов и не ищет дружбы министров. Реактивный самолет Кэмдена переносил его с одной деловой встречи на другую и почти никуда больше. Год от года он становился все состоятельнее, все рассудочнее и вел все более уединенную жизнь. Лейша почувствовала прилив прежней нежности к отцу.
Она боком уселась в кожаное кресло, свесив через подлокотник длинные стройные ноги.
– Ну, тогда я бы хотела познакомиться с Ричардом Келлером.
Юноша жил в Чикаго и из прошедших бета-тест Неспящих был ближе всех к ней по возрасту. Ему исполнилось восемнадцать.
– Можешь не спрашивать меня, а просто поехать.
Лейше послышались нетерпеливые нотки. Отцу нравилось, когда она сама разбиралась в чем-то и только потом сообщала ему.
Лейша рассмеялась:
– Знаешь что, папа? Ты предсказуем.
Кэмден тоже рассмеялся. Они все еще веселились, когда в кабинет вошла Сьюзан.
– Он, безусловно, непредсказуем. Роджер, как насчет этого совещания в Буэнос-Айресе в четверг? – Не дождавшись ответа, она переспросила пронзительным голосом: – Роджер?! Я с тобой разговариваю!
Лейша отвела взгляд. Два года назад Сьюзан окончательно бросила генетику, чтобы вести дом Кэмдена и следить за его расписанием; до этого она изо всех сил пыталась заниматься и тем, и другим. С тех пор как Сьюзан оставила Биотехнический институт, она, как казалось девушке, сильно изменилась. В голосе то и дело слышалось раздражение. Она настаивала, чтобы прислуга подчинялась ей беспрекословно. Русые косы сменили застывшие, тщательно уложенные платиновые волны.
– Оно состоится, – сказал Кэмден.
– Ну спасибо, что ответил. Я еду?
– Если хочешь.
– Хочу.
Сьюзан вышла из кабинета. Лейша встала и потянулась, поднявшись на цыпочки. Так чудесно чувствовать потоки льющегося из широких окон солнечного света. Отец смотрел на нее с каким-то странным выражением.
– Лейша…
– Что?
– Навести Келлера. Но будь осторожна.
– Почему?
Но Кэмден не захотел ответить.
Голос в трубке звучал настороженно.
– Лейша Кэмден? Да, я знаю, кто ты. В три часа в четверг?
Особняк в колониальном стиле, выстроенный лет тридцать назад на тихой пригородной улице, выглядел весьма скромно. Только на нескольких крышах виднелись ячейки батарей И-энергии.
– Входи, – пригласил Ричард Келлер.
Он был не выше ее, коренастый, кожа густо усыпана угрями. Видимо, никаких генетических изменений, кроме сна, родители не заказали, подумала Лейша. У него были густые черные волосы, низкий лоб и кустистые черные брови. Прежде чем закрыть дверь, он внимательно посмотрел на машину девушки с шофером, припаркованную у дорожки рядом со ржавым десятискоростным велосипедом.
– Я еще не умею водить, – пояснила она. – Мне только пятнадцать лет.
– Научиться легко, – заметил Ричард. – Итак, зачем пожаловала?
Лейше понравилась его прямота.
– Чтобы познакомиться с кем-нибудь из Неспящих.
– Разве ты еще ни с кем не знакома? Ни с одним из нас?
– А ты хочешь сказать, что вы все знакомы между собой? – Этого она не ожидала.
– Пойдем, Лейша.
Она последовала за ним в глубь дома. Его комната – большая и просторная – была уставлена компьютерами и картотечными шкафчиками. В углу стоял тренажер. Такая комната у любого хорошего ученика из ее класса, только эта более бедная, да еще отсутствие кровати делало ее просторнее.
– Эй, ты работаешь над уравнениями Боска?
– Над их применением.
– Каким?
– Схема миграции рыбы.
Лейша улыбнулась:
– Да, они подойдут. Мне никогда это не приходило в голову.
Казалось, Ричард не знает, как реагировать на ее улыбку. Он посмотрел на стену, потом на ее подбородок:
– Интересуешься экологией Гаэа?
– Да нет, – призналась Лейша. – Собираюсь изучать политику в Гарварде на подготовительном юридического. Но, конечно, нам преподавали Гаэа в школе.
Взгляд Ричарда наконец-то оторвался от ее лица. Он запустил пальцы в свою шевелюру:
– Садись, если хочешь.
Лейша с уважением посмотрела на плакаты, где по синему фону, как океанские течения, бежали лазурные разводы.
– Здорово. Сам программировал?
– Ты совсем не такая, как я себе представлял, – произнес Ричард.
– А какой ты меня представлял?
– Заносчивой. Высокомерной. Пустой, несмотря на твой высокий КИ .
Она не ожидала, что ее это так заденет.
– Из всех Неспящих только двое по-настоящему богаты. Ты и Дженнифер Шарафи. Впрочем, для тебя это не новость, – выпалил Ричард.
– Нет. Никогда не интересовалась.
Он сел на стул рядом и, сгорбившись, вытянул ноги.
– Вообще-то смысл тут есть. Богатым ни к чему генетически изменять своих детей – они считают своих отпрысков и без того выше всех. Благодаря капиталам. А бедняки не могут себе этого позволить. Мы, Неспящие, принадлежим к верхушке среднего класса, где ценят ум и время.
– У моего отца такие же ценности, – сказала Лейша. – Он ярый сторонник Кенцо Иагаи.
– О Лейша, неужели ты думаешь, я не знаю? Или ты меня испытываешь?
Лейша смогла скрыть обиду.
– Прости. – Ричард резко оттолкнул стул и забегал по комнате. – Мне, правда, очень жаль. Но я не понимаю… не понимаю, что ты здесь делаешь.
– Мне одиноко. – Лейша поразилась собственным словам. Она взглянула на него снизу вверх. – Честное слово. У меня есть друзья, и папа, и Алиса. Но никто по-настоящему меня не понимает…
Лицо Ричарда осветила улыбка. Улыбка преобразила его лицо, оно прямо засветилось.
– Я тебя прекрасно понимаю. Что ты делаешь, когда они говорят: "Мне приснился такой сон!"?
– Вот именно! – сказала Лейша. – Но это еще полбеды. А вот когда я произношу: "Я для тебя это поищу сегодня ночью", – они очень странно реагируют.
– Ну, это тоже ерунда, – подхватил Ричард. – А вот когда ты играешь в баскетбол в спортзале после ужина, потом идешь в столовую, а после предлагаешь прогуляться, а тебе отвечают: "Я и вправду устал. Пойду спать".
– И это мелочи! – воскликнула Лейша, вскочив. – Стоит тебе увлечься фильмом и закричать от восторга, как Сьюзан говорит: "Лейша, можно подумать, что никто, кроме тебя, никогда не радовался".
– Кто такая Сьюзан? – спросил Ричард.
Настроение улетучилось, и Лейша тихо обронила: "Мачеха", – не испытывая лишний раз досады от несоответствия того, чем Сьюзан стала и чем могла бы стать. Ричард стоял всего в нескольких дюймах от нее и улыбался. Внезапно Лейша подошла к нему вплотную и обняла за шею, а когда он дернулся назад, только сильнее сжала руки. И разразилась рыданиями. Впервые в жизни.
– Эй, – произнес Ричард. – Эй!
– Остроумно, – рассмеялась Лейша.
Он смущенно улыбнулся:
– Лучше взгляни на кривые миграции рыб.
– Нет, – всхлипнула Лейша, и они долго стояли обнявшись, и Ричард неловко похлопывал ее по спине.
Кэмден ждал дочь, хотя уже миновала полночь. Он много курил. Сквозь синий от дыма воздух он спросил:
– Ты хорошо провела время, Лейша?
– Да.
– Я рад. – Он погасил сигарету и стал подниматься по лестнице – медленно, на негнущихся ногах, ведь ему было почти семьдесят, – в спальню.
Их видели вместе почти целый год: в бассейне, на танцах, в музеях, в библиотеке. Ричард познакомил ее с остальными двенадцатью Неспящими от четырнадцати до девятнадцати лет.
Вот что узнала Лейша. Родители Тони Индивино, как и ее собственные, развелись. Но четырнадцатилетний подросток жил с матерью, которой не особенно хотелось иметь неспящего ребенка, в то время как его отец, мечтавший именно о таком, обзавелся красной спортивной машиной и молодой любовницей. Тони не позволяли никому рассказывать о том, что он Неспящий, – ни родственникам, ни одноклассникам.
– Подумают, что ты ненормальный, – сказала ему мать, пряча глаза.
После того единственного раза, когда Тони ослушался и признался другу, что никогда не спит, мать избила его и перевезла семью в другой район. Мальчику тогда было девять.
Жанин Картер, такая же длинноногая и стройная, как Лейша, фигуристка, готовилась к Олимпийским играм. Она тренировалась по двенадцать часов в сутки и боялась, что газетчики пронюхают о ней и не допустят к соревнованиям.
Джек Беллингэм, как и Лейша, в сентябре должен поступать в колледж. Однако он уже начал самостоятельную карьеру. Если с юридической практикой приходилось повременить до получения диплома, то для инвестиций требовались только деньги. У Джека было немного сбережений, но точный расчет позволил ему превратить 300 долларов, заработанных летом, в 3000, а затем сделать из них 10000. А с подобной суммой уже можно играть на бирже информации. Несовершеннолетний Джек все сделки оформлял на имя Кевина Бейкера, самого старшего из Неспящих, который жил в Остине. Джек рассказывал Лейше:
– Когда я получил 84 процента прибыли два квартала подряд, информационные аналитики выследили меня. Впрочем, работа у них такая, даже если сумма пустяковая. Их больше волнует схема. Интересно, если они удосужатся сверить банки данных и узнают, что Кевин – Неспящий, попытаются ли они как-то помешать нам?
– Безумная мысль, – покачала Лейша.
– Не скажи, – возразила Жанин. – Ты их не знаешь, Лейша.
– Ты хочешь сказать, что я папенькина дочка? – спросила Лейша. Никто не поморщился – здесь было принято высказываться без обиняков.
– Да, – сказала Жанин. – Я слышала, твой отец замечательный человек. И воспитал тебя в убеждении, что инициативу нельзя сковывать. Господи, он же иагаист. Мы рады за тебя. – В ее голосе не было сарказма. Лейша кивнула. – Но окружающий мир не столь добрый. Нас ненавидят.
– Не сгущай краски, – заметила Кэрол.
– Ну, может быть, – согласилась Жанин. – Но они не такие, как мы. Мы лучше, и, естественно, нам не могут этого простить.
– Что здесь естественного, – удивился Тони. – Гораздо логичнее восхищаться нами. Мы же не завидуем Кенцо Иагаи? Или Нельсону Уэйду или Екатерине Радуски?
– Мы не завидуем именно потому, что мы из другого теста, – подвел итог Ричард. – Что и требовалось доказать.
– Давайте создадим собственное общество, – предложил Тони. – Кто позволил ограничивать наши честные, природные достижения? Почему Жанин не допускают к соревнованиям с ними, а Джек не допущен к инвестициям на равных условиях только потому, что мы – Неспящие? Среди них тоже хватает одаренных. Ну а у нас большая сила воли, лучшая биохимическая устойчивость и уйма времени. Все люди созданы разными.
– Будь справедливым, Джек, официально еще никому ничего не запретили, – заметила Жанин.
– Подождите, – Лейшу очень встревожил этот разговор. – Да, мы во многом лучше них. Но ты вырываешь цитату из контекста, Тони. В Декларации Независимости не сказано, что способности у людейодинаковы. Она подразумевает, что все равны перед законом. У нас не больше прав на отделение или на свободу от ограничений, чем у любого другого. Нет иного способа продавать свои усилия, кроме как при наличии права на составление контрактов.
– Слова подлинного иагаиста. – Ричард сжал ее руку.
– Хватит с меня интеллектуальных заморочек, – засмеялась Кэрол. – Мы уже несколько часов ломаем копья. Мы же на пляже, побойтесь Бога. Ну, кто со мной в воду?
– Я, – отозвалась Жанин. – Пошли, Джек.
Все вскочили, отряхивая песок с купальников, побросали куда попало солнечные очки. Ричард помог Лейше подняться. Но когда они почти уже вбежали в воду, Тони положил ладошку ей на плечо.