- Вот эти сволочи почище всякой мафии будут. - Он вытащил огромный блестящий пистолет из бардачка. - Опусти чуть-чуть стекло и бомби по машине, сначала по водиле и движку, а потом по пассажирам. Отдача сильная и пули разрывные, имей в виду.
Уже после первого выстрела у Клишева заложило уши. Но результат этой стрельбы превзошёл все ожидания: скоро иномарка превратилась в раздолбанную консервную банку, которая слегка дымилась.
Георгий Степанович из небольшого автомата снял водилу со своей стороны и разбил двигатель второй иномарки. Но и оттуда ответили очередью прямо по двигателю.
Георгий Степанович сказал:
- Двери и стекла у нас бронированные, а вот капот и двигатель обычные, иначе мощи движка не хватило бы нас таскать. Возьми в бардачке обойму и замени на всякий случай. Мы даже назад двинуться не можем, движок зацепили. Смотри на джип, вот там, я уверен, у них есть то, что может нас раздолбать в пыль. Приоткрой дверь на всякий случай, и если увидишь вспышку из джипа, ныряй вниз. А потом, если получится, будем бомбить по джипу.
Джип секунд тридцать не двигался, затем сдал назад, как бы давая дорогу. Ещё через полминуты оттуда вылез полный мужчина в пёстром свитере и не спеша направился к "шестёрке". Сначала он подошел к машине с правой стороны, поцокал языком, посмотрел на останки иномарки, а затем поманил пальцем Георгия Степановича. Тот сказал Клишеву:
- Ты сиди здесь и будь наготове, но, по признакам, всё обойдется.
Толстый покачал головой:
- Н-да, видимо, мы влезли не туда, куда нам можно. Что же, глубоко извиняемся, и для того, чтобы замять дело, предлагаем солидную компенсацию. Идет?
- Зацепило движок. Нужен ремонт.
- Дело секундное, у нас умельцы высшего класса. - Он что-то прорычал в сотовый телефон.
Подскочил джип. Открыли капот. Потом рыжий парнишка пошептался с хозяином. Выскочил из леса микроавтобус. Несколько человек занялись шпаклевкой жигулевского кузова, а двое что-то меняли в движке.
- Шпаклевка застынет через две-три минуты, подкрасим ещё за две минуты. За это время и мотор отремонтируем. Так что на всё про все уйдет семь-восемь минут. Засекай. Почти как на "Формуле-1".
Сзади подъехала милицейская машина и встала метрах в тридцати. Толстый подошёл туда, послышались ругательства со взвизгами и плевками. Милиционеры отмалчивались… Затем "уазик" развернулся и, видимо, перекрыл дорогу в полукилометре за поворотом.
Толстый, отдуваясь, вернулся.
- Ребята, назначайте размер компенсации. Я думаю, что всё можно уладить. Новый "Форд" хотите или деньги на него?
- Нам ничего не нужно. Есть другое предложение: в качестве компенсации не мочите того постового, который навёл на нас. В общем-то, дело понятное, что и как получилось. Отправьте его куда-нибудь в колхоз, коровам хвосты крутить.
- Верно, начальник, дело понимаешь. Есть у нас ещё более серьезное предложение. Вы даёте нам вашу тачку. Слишком ценная вещь: и сотовая, и космическая, и закрытая связь, и вообще много чего накручено. Но мои умельцы во всём разберутся. Вот это уже будет наш передвижной командный пункт. А за тачку будете всю жизнь в золоте купаться. Если пожелаете, можете исчезнуть из этого мира: и пластические операции, и документы в любой утолок Земли, и так далее… Не пойдет? Я понимаю, не в обиде. Вот и готово, говорят мои мастера. Заводи и поезжай дальше. А это всё-таки наш презент.
Он достал из кармана толстый конверт, разорвал его, чтобы показать, что в нем ничего, кроме денег, нет, и бросил его на заднее сидение.
- Вот сволочь! - шёпотом выругался Клишев, когда тот отошёл.
- За всё надо платить, - ответил Георгий Степанович. Мотор завелся легко. Клишев в зеркало заднего вида разглядел, как микроавтобус зацепил окрещённую им машину, а джип - вторую. Пока проехали около километра по прямой, на дороге было уже чисто.
- Верю я, что с ними нам ещё предстоит схватиться, вот наведем порядок в армии, так и за них возьмёмся. Полетят от них клочья. Веришь?
- Да, без этого не обойтись, - ответил Клишев.
Георгий Степанович вздохнул: - Я майором уволился из твоего Управления, в кадрах сидел, так что заочно и тебя, Иван Васильевич, знаю. Предлагали мне подполковника, но хлебнул я за свою службу столько дерьма, конечно, нашего, самодельного, да тут и зацепило немного, разумеется, не в таком случае, как сегодняшний. Ну, и ушёл со службы, и устроился водителем вот на эту машину. Я вот думаю, что сначала в армии порядок надо навести хоть какой-нибудь, чтобы управление наладить, затем перешерстить милицию, ГАИ - процентов на девяносто, там сейчас одна отъявленная шушера пристроилась. Вот после этого можно приниматься за порядок в стране. Одно только нужно, чтобы на самом верху такое желание было. А в низах всё-таки можно найти чистых, нормальных людей. Конечно, маловато их, но хватит, так я думаю… Вот семьи у меня нет, не сложилась. Пойду я в оперативники, в самый низ. Кое-что я уже понял, многое видел. Если свои же не кинут, то буду работать. Так что потом придётся и с этими ухарями (он кивнул назад) повстречаться и поработать. Ты парень серьёзный, Васильич, нервы у тебя в порядке, это я заметил, так что я просто обязан с тобою поделиться своими планами. А вот с этим, - он перегнулся на заднее сидение и достал пакет, разорвал и сунул Клишеву в боковой карман половину, - это не взятка, а залог на серьёзную драку. Так и считай. Ведь вам на оперативные расходы тоже небогато отваливают. Большинство прилипает к пальчикам начальства, которое любит вкусно пожрать и мягко поспать за счет вас, рабочих оперов.
Дальше ехали молча. Начался дождь, дорога стала скользкой. С лап елей, росших по обочинам, стекали настоящие водопады.
- Во всём ты прав, Георгий Степанович, - вздохнул Клишев, - у меня часто те же мысли, вот только не знаешь, кому сказать - и молчишь, не знаешь, куда ногу поставить - и не вляпаться. Вот и моя служба скоро кончается, а ничего толкового не сделал. Чтобы в особисты прорваться, пришлось для начала в полку двоих-троих своих же товарищей сдать. Думал я тогда по молодости, что на этой службе можно хоть что-то полезное сделать, детство в заднице играло. Да, согласен я работать.
- Ты, Клишев, своему начальнику не верь. Дело даже не в том, что ставил его на это место муж тетки, стукач и палач старого закала. Пока ещё наверху таких достаточно. Да и ставленник его очень склизкий, потный, липкий и пыльный. Есть у меня идея: сделать группу под руководством хорошего парня, молодой он, правда, ещё. Но всё возможно, особенно когда кадры решают всё. А у меня там связи остались. Я, скорее всего, к нему пойду. Думай, Клишев, думай. Если захочешь работать, меня найдёшь… Вот мы почти добрались до места, пара километров осталось. Теперь ты начальник, поставь на уши всех, чтобы к утру дело сделать. Извини, что учу тебя, я теперь шоферюга, не имею права вмешиваться в дела начальства. А насчет разговора не переживай. В машине, конечно, есть чем записать, но я уже давно всё выключил. Наша аппаратура ведь часто выходит из строя.
До места добрались уже под вечер.
Машина съехала с бетонной трассы и километра через полтора остановилась у металлических ворот с обязательными красными звездами.
Георгий Степанович подошел к деревянной калитке КПП и постучал кулаком.
- Вы что, не видите, что машина подошла, уснули уже?!
- Я тэбэ как постучу мэжду глаз, наши машины всэ дома, а чужих нам нэ надо.
Георгий Степанович отошёл от двери на шаг, а затем резким ударом ноги выбил её. Внутри раздался визг, кто-то без юбки, сверкал белыми панталончиками, выскочил в противоположную дверь тамбура.
- Стрэлят буду, руки вверх!
Георгий Степанович зашел в дверь дежурки, раздался шлепок, стон.
- Нэ бей, она сам мэня позвал! Нэ виноват я! Она сам.
- Открывай ворота, комиссия округа приехала.
- Да нэт ключ у мэня. Она дежурит, у него ключ, она убежал с ключ.
- Тогда пошёл отсюда, чтоб я тебя не видел!
- Спасиба, началник, это нэ я, это она сам позвал. Хочешь, я бутылку чачи дам, больше у меня ничего нэт.
- Пошел вон!
Клишев зашел в дежурку. Георгий Степанович сказал:
- Вот с чего начинается армия. Идите в штаб, а я подожду, когда ключ принесут, не ломать же ворота.
Клишев прошёл по короткой аллейке из низкорослых елочек на плац. Части эти построены по типовому проекту: справа от плаца - штаб, слева - казармы, а прямо за плацем - офицерская столовая. Там ярко горели все окна, и слышался неясный гул. Подумав немного, Клишев отправился через плац к столовой. Как он и предполагая, центральный вход был закрыт. Обойдя здание по тропинке, Клишев подошёл к задней двери, которая была распахнута настежь. Оттуда доносились запахи жареного лука, подгоревшего жира и еще чего-то, чем благоухают подобные паскудные забегаловки.
Из двери выскочила невысокая толстенькая девчонка, надутыми щеками, губами и бровями очень похожая на бобриху из мультика про бобров и щуку. Увидев чужого, она быстро ретировалась. Клишев постоял минутку. Изнутри раздался рёв:
- Замочу! Какой-такой подглядывает?! - Послышался грохот отодвигаемых стульев. - Какое право имел хоть кто-нибудь без нашего разрешения в часть заехать? Уже сколько раз инструктировал свою Нинку: сначала командиру доложить, а только потом ворота открывать. Сейчас как раз она там дежурит. Утром я устрою ей выволочку! Ну, никакого порядка в части…
- Замолкните все! Я вот немного отдохну и сам разберусь, - раздался дребезжащий старческий голос. Клишев догадался, что это говорит командир.
Ещё через пару минут, держась за деревянные поручни, оскальзываясь на ступеньках, придерживаясь за бревенчатую стену, к нему подошёл невысокий человечек.
- Я - командир части. Если вы ко мне, то прошу.
- Товарищ полковник, дело исключительно важное. Я - представитель восьмого отдела округа. Прошу вас пройти в ваш кабинет.
Заплетаясь, пошатываясь, командир пошёл в штаб, Клишев на всякий случай шёл рядом. Пройдя в кабинет, Клишев сказал:
- Разрешите, пока командовать буду я. А вы по возможности приведите себя в порядок. Очень может быть, что здесь скоро будет командование бригады. Кто из ваших заместителей абсолютно трезв? Работать надо быстро!
- Начальник штаба, его зам, начхимслужбы, командир химвзвода, командиры первого и второго батальонов.
Клишев вышел в коридор и вызвал дежурного по части и дежурного по штабу.
- По приказу командира части вызвать этих людей в кабинет начальника штаба. - Далее следовал список должностей. - Быстро!
Возвратившись в кабинет, он спросил:
- С оперативным дежурным закрытая связь есть? Почему нет? Ведь уже полгода как указание было провести закрытую связь в кабинет командира части. И провод был выделен, и аппаратура, и деньги.
Он набрал оперативного дежурного по обычному телефону:
- Я прибыл из восьмого отдела округа, подполковник Клишев. Никуда об этом не сообщать, даже вышестоящему оперативному. Если кто будет добиваться чего-либо, выяснять - молчи. А вот теперь запиши в черновую тетрадь эти цифры и передай прямо в округ по закрытой связи. Если разболтаешь что, ответишь головой, дело очень важное. - Затем, обращаясь к командиру полка: - Я очень надеюсь на то, что вы способны здраво разобраться в обстановке. Распишитесь на этом пакете и поставьте время… Всё ясно?.. Вот теперь другой пакет.
Клишев заметил, как задрожали руки у командира и покрылось потом лицо. Затем сказал:
- Химвзвод построить через десять минут перед штабом в общевойсковых защитных костюмах, на противогазы навернуть коробки с маркировкой "икс-два". Вскрыть немедленно химсклад и подогнать туда два крытых фургона. Что, у вас в части только один, хлебный? Дополнительно снимите с дежурства два КамАЗа. Свяжитесь с командиром соседней части, пусть он завтра для вас хлеб захватит. Что, за раз не заберет? Так пусть хоть десять раз гоняет! А ваш фургон после выполнения задания перегнать на станцию Ворожейск. Подготовьте ещё одну автомашину, туда же она перевезет весь личный состав химвзвода с замкомполка по химчасти и командиром взвода в длительную командировку в Поплесецк. На какой срок? Пока неизвестно. Документов никаких не готовить. Завтра с утра здесь будет командир бригады со всем штабом. Они этим будут заниматься. А ваша задача - загрузить в фургон бочки. Тревогу в части не объявлять, поднимите только взвод. Поднимите спокойных и трезвых офицеров. Чем меньше будет в части постороннего шума, тем лучше. Химикам и автомобилистам за работу срочно! Вы, товарищ полковник, интересуетесь моими полномочиями: вот вам пакет номер три, но имейте в виду, что есть ещё и четвертый, и пятый.
Клишев вскрыл свой пакет, прочитал и несколько минут сидел, задумавшись.
7. "Химдым". В/ч 42215 - Рыжовские пруды
Полная луна сквозь обрывки холодных, низко несущихся клочковатых туч, время от времени брызжущих в окна казармы тяжелыми каплями, выкатила безразличный рыбий глаз на утихшую наконец обитель воинов и пустынный плац. По зеркалам, предназначенным для отработки приемов строевой подготовки, с одной стороны плаца и портретам членов Политбюро, скопированным по расчерченным на клеточки оригиналам полковым художником, - с другой - стекали холодные дождевые струи.
Масло съели. День прошел. Старшина домой ушел.
Два часа до подъема. Спят без задних ног зеленые салаги, вымотавшиеся за долгий армейский день в беготне по мелким поручениям дедов и в изматывающих хозработах. Наконец угомонились и мирным сном почивают деды, попрятав по каптеркам парадки и засунув под подушки дембельские альбомы. Спит дежурный по взводу, хотя ему лично командиром части на инструктаже приказано бдеть в оба глаза.
Дембель стал на день короче. Всем дедам - спокойной ночи!
Дневальный по взводу химической защиты ("химдым" по-армейски) рядовой Садыков примостился на колченогом табурете возле дежурной тумбочки в коридоре у входных дверей и строчил письмо в родной аул. А писал он о том, что согласен, чтобы отец взял из уже собранной суммы калыма за Фатиму полторы тысячи рублей на покупку диплома юридического института - хотя сам с превеликим трудом окончил восемь классов аульской школы, - а его птичка-рыбка-мышка подождет еще полгода после дембеля, а тот все равно неизбежен, как крах капитализма. С дипломом троюродный дядя пристроит его на хлебное место, может быть, даже в прокуратуру. Вот тогда весь аул будет целовать пыль его следов. И Фатиме больше не придется жариться на уборке хлопка, она будет сидеть на тенистой веранде, сдобная, пышная, как каймак, розовая и очень вкусная.
Садыков все рассчитал. Два месяца назад окружная газета на первой полосе напечатала ко Дню Советской Армии торжественное стихотворение, посвященное Вооруженным Силам, в которых дружным строем, плечом к плечу, стоят на охране нашей великой столицы узбек с киргизом, казах с калмыком, бурят с грузином и русский с евреем. Фатима написала, что она даже расплакалась от радости за своего горячо любимого жениха, когда весь аул заговорил о том, что стихи его напечатаны в самой главной окружной газете. А теперь Садыков сочинял целую балладу о том, как он спас русского мальчика, вытащив его из мутных волн бурного потока, и как самый главный генерал перед всем строем назвал его великим сыном великого народа. Вот если тот же самый троюродный дядя за какой-нибудь подарок (в этом случае скупиться нельзя) сумеет напечатать о его подвиге в центральной республиканской газете, то прямой путь к достойной жизни будет открыт.
Плавное течение его мыслей, как шайтан, выскочивший из табакерки, прервал раскатистый звонок телефона, установленного здесь же, на тумбочке.
- Пиракурор Садыков слюшает, - не спеша подвинув телефон поближе и закинув ногу на ногу, сквозь зубы процедил он в дырчатый диск микрофона.
На другом конце кто-то растерянно икнул, затем начал громко сопеть, затем вкрадчиво спросил:
- Кто-о???
- Диневальный трубка слюшает, - пробормотал Садыков, начавший понемногу соображать, что случилось нечто непредвиденное. После того, как из трубки послышалось нечто нестерпимо оскорбительное и для него самого, и для предков его и потомков, он в сердцах швырнул трубку на рычаг аппарата.
- У-у-у, чурка нерусский! - огрызнулся Садыков.
К зазвонившему тут же снова телефону уже спешил с крайней койки, застегивая на ходу ремень со штык-ножом и поправляя красную повязку на рукаве, дежурный по взводу сержант Петренко. Бросив недобрый взгляд на Садыкова и пригрозив тому пудовым кулаком, он прижал трубку к уху и минуту слушал молча.
- Так точно, товарищ капитан!.. Понял, товарищ капитан!
Петренко крепко взял Садыкова за грудки и, выволочив из-за тумбочки, отшвырнул в сторону входной двери. Но тот в дверь не попал, а врезался всем телом в косяк. Нестерпимая боль от раздавленных фурункулов на спине и ниже, образовавшихся от постоянной грязи, холода и плохого питания, заставила его, держась обеими руками за косяк, широко раскрыв рот, с побелевшими глазами медленно оседать на пол. А иначе быть бы злой драке с поножовщиной, ведь и Садыков не лыком шит! Недаром его поцеловала смущенная Фатима после того, как на аульском празднике он исполнил танец Орла. Да и не даром учил Садыкова всяким запрещенным в обычной драке приемам его двоюродный брат, прошедший Афган. Но сейчас драки не будет. Может быть, позже. Петренко, презрительно покосившись на Садыкова, прошел в расположение взвода. Вспыхнул бьющий по глазам свет. Раздался зычный рык сержанта, способный разбудить и мертвого:
- Взвод, подъем! Боевая тревога! С личным оружием и индивидуальными средствами защиты строиться у входа в казарму. Посыльный - за командиром взвода!
Через пять минут последний расхристанный салага в не застегнутой гимнастерке, с волочащимися портянками, одной рукой поддерживая сползающие штаны, а другой таща автомат, сумку с противогазом и другую - с ОЗК да еще вещмешок со всякими позвякивающими железяками, подгоняемый дедами, скатился по ступенькам в непроглядную рань под продолжающий сеяться с низкого неба мелкий занудный дождик.
Последним встал в строй, едва волоча заплетающиеся ноги, Садыков. Дежурный с дневальными были сняты с наряда, а их место заняли соседи с верхнего этажа - сержант и солдаты зенитно-ракетного дивизиона. Петренко одернул запоздавшего подчиненного:
- Ты чего ползешь, как вошь?! Что с вами случимши, вы, кажется, заболемши?.. Ну, так я тебя потом, будет время, вылечу! - И скомандовал, встречая подошедшего командира взвода: - Смирно! Товарищ лейтенант, взвод химической защиты по тревоге построен в полном составе!
Лейтенант Ермолаев, поднятый ни свет ни заря из теплой супружеской постели, злой и не выспавшийся, отбывающий постылую двухлетнюю повинность по окончании столичного института химического машиностроения, только махнул рукой и застыл, скорчившись, на правом фланге взвода, как бы разглядывая под ногами мокрый асфальт, лоснящийся в свете фонарей, поминутно сплевывая горечь, из-за паскудного состояния обильно возникающую во рту. Все похабно: и очередной скандал с женой, бывшей однокурсницей, все рвущейся уехать к матери до конца службы; и очередной проигрыш в преферанс, правда, в абсолютном выражении не слишком великий, но когда на одной ловленной в прикупе приходит марьяж, да еще на горбылях всучивают пять взяток, поневоле становится обидно; и местный "сучок", гордо именуемый "Посольской водкой", хуже всякой отравы; да и вообще…