* * *
Поняв, что металлический лист с формулой бесследно исчез, Александр принял решение всю теоретическую часть своего открытия пересчитать заново. Однако это было не так-то просто сделать. Когда Александр жил в гараже у Владимира, он весь день просиживал в научной библиотеке, а поздним вечером обобщал полученную информацию в гараже. Теперь его положение осложнялось тем, что его физическое тело обязано было неотлучно находиться в психиатрической больнице, а выйти из неё не было никакой возможности. Можно было, конечно, через первый уровень войти в библиотеку, но тогда физическое тело, находящееся в больнице, будет представлять из себя безжизненный мешок с мясом и костями до тех пор, пока душа не вернётся в своё тело тем же путём, каким и покинула его.
Александр сделал несколько попыток и принял решение действовать таким же образом, как и с Владимиром. Естественно, что помощницей у него была Маша. Она для этой цели предоставляла своё физическое тело. Оказавшись в библиотеке, Маша, мысленно общаясь с Александром, и обеспечивала его научнойинформацией.
* * *
Из всех медицинских наук, вероятно, самой непонятной и неизученной является психиатрия: Ничего конкретного – какие-то непонятные закономерности, которые и закономерностями-то назвать нельзя. В одном случае эта закономерность рассматривается, как патология, а в другом – как абсолютно нормальное явление. Есть психическое отклонение у пациента или нет его – никто с точностью сказать не может, потому как тот, кто это отклонение определяет, сам весьма относительно считается нормальным. На эту тему рассуждать можно много, но лучше всего взять томик Чехова и прочитать его знаменитую "Палату №6".
Проходя мимо палаты, где лежал Александр, доктор заглянул сквозь дверную щель и остановился. Дождавшись, когда к нему подошёл коллега, он повернул к нему голову и скептически улыбнулся.
– Мне кажется, пора поменять номер этой палаты.
– Номер? Зачем? – не понял коллега.
– Если профессор будет так долго проводить время у этого больного, то скоро и сам попадёт в эту палату.
– А кто там у нас? – спросил коллега.
– Солдатик, которого доставили с пожара.
– Какой же он больной? Я слышал, что речь шла о выписке.
– У меня другая информация. Мы должны комиссовать этого солдатика и передать в гражданскую психиатрическую больницу.
– Разве он болен?
– По крайней мере, кому-то из руководства этого очень хочется.
– А как к этому относится профессор?
– Старик в такие игры не играет, – ответил доктор. – Но почему-то много времени проводит у него.
Профессору, видимо, помешал разговор и он подошёл к двери, чтобы закрыть её, но, увидев коллег, остановился и удивлённо посмотрел на докторов.
– Вы что-то хотели? – спросил профессор.
– У нас разная информация об этом больном, – начал доктор. – Кто-то не считает его больным, а кто-то говорит о серьёзной патологии.
– Он здоров, – ответил профессор.
– Почему же вы просиживаете у его кровати часами?
Услышав эти слова, профессор обрадовался, что не только он обратил на этого пациента внимание.
– Я рад, коллеги, что вы так же, как и я, обратили на этого уникального пациента внимание.
– Уникального? – удивился доктор. – При разговоре с ним у него отмечались явные признаки шизофрении.
– Я полагаю, это ошибочный диагноз. Прошу, коллеги, прошу.
Профессор показал рукой на кровать Александра, приглашая докторов пройти в палату.
Лечащему доктору ничего не оставалось делать, как пройти к своему пациенту, но его коллега предпочёл сразу же найти вескую причину, чтобы отказаться от такого "заманчивого" предложения.
– У меня дежурство, профессор.
– А жаль, очень жаль.
Профессор взял за руку лечащего врача и подвёл его к Александру.
– Он спит? – спросил доктор.
– Полагаю, что нет, – ответил профессор.
Доктор с удивлением посмотрел на профессора. Однако профессора вовсе не удивила такая реакция. Он подошёл к Александру взял со стола распечатки осцелограммы и показал доктору.
– Я тоже вначале думал, что он спит, – стал объяснять профессор, – но меня удивило, что пациент во сне почти не дышит.
Доктор подошёл к Александру и прислушался к его дыханию.
– Да, действительно, дыхание едва заметно, но что это доказывает?
* * *
Если бы лечащий врач был учёным, а не рядовым доктором, если бы имел хоть малейшее отношение к науке, разве он спросил бы: "что это доказывает"? Эта фраза, как искра капсюля, взрывает весь потенциал учёного и приводит в действие механизм научной полемики, от которой невозможно уйти, спрятаться или уклониться иным образом. Профессор, подожженный этой божественный искрой, окунулся в волшебный мир науки, даже не заметив, что его собеседнику совершенно всё равно – глубоко дышит во сне пациент или нет.
– Как вы думаете, что означают эти две точки на осциллограмме? – спросил профессор доктора, совершенно не замечая, что тот совершенно не слушает своего собеседника.
Выждав секунды три и, естественно, не дождавшись ответа, профессор сам стал объяснять доктору не только про две указанные точки, но и про все остальные. Неизвестно, сколько бы времени продолжалась эта лекция, если бы в палату не заглянул коллега доктора и не прервал её.
– Извините профессор, доктора вызывает главный врач.
Спасённый доктор с облегчением покинул палату.
– Зачем я понадобился главному? – удивлённо спросил доктор?
– Главному ты действительно не нужен. Я просто хотел спасти тебя от старика. Что он от тебя хотел?
– По-моему, он действительно тронулся. – Доктор покрутил указательным пальцем у веска. – Целую научную теорию вывел из того, что один человек во сне храпит, а второй тихо посапывает.
– Ты серьёзно?
– Абсолютно. Нацепил на спящего датчики и изучает, как дышит пациент.
– А кто пациент?
– Да тот самый солдат, из которого психа надо сделать.
* * *
Маша просиживала в научной библиотеке всё свободное время. Она брала для изучения труды, которые даже приблизительно не имели отношения к её специальности. От всех посетителей библиотеки она отличалась тем, что у неё не было конспекта. Она ничего не записывала, и вела себя так, будто она не одна. Губы девушки часто шевелились, а по выражению лица можно представить, что студентка с кем-то спорит. В самом тёмном углу читального зала сидели Андрей и Наташа. Они обложились книгами, которые служили не столько источником знаний, сколько декорацией. Из-за спин читателей они следили за Машей. Однако ни губ девушки, ни странной мимики, по которой можно понять, что девушка не одна, молодые сыщики не видели, так как, боясь быть обнаруженными, оборудовали свой наблюдательный пункт достаточно далеко и, к тому же, со стороны затылка. После того, как Маша сдала все книги и ушла, Андрей подошёл к библиотекарю и сдал свои книги. Вернувшись к Наташе, он подал ей небольшой листок бумаги.
– Что это? – спросила Наташа.
– Это книги, которые она брала.
Наташа просмотрела список и улыбнулась.
– Эта дура сама решила вычислить формулу.
– Это хорошо, – задумчиво ответил Андрей.
– Что здесь хорошего?
Хорошо то, что этой формулы у неё нет. Следовательно, там, в гараже, она также, как и мы, ушла ни с чем.
– У кого же тогда формула? – Наташа с испугом посмотрела на Андрея.
– У военных. Вспомни солдата, который убегал от нас.
– Что же нам, воинскую часть приступом брать?
– Зачем приступом. Там люди служат и ничто человеческое им не чуждо.
* * *
Подполковник внимательно слушал доклад капитана и разглядывал грязный, изогнутый лист железа.
– Я не понял, а для чего он принёс этот металлолом? – удивился подполковник.
– Солдат, он и есть солдат, – оправдывался капитан, – ему приказали следить за гаражом, он и следил.
– Так он это в гараже взял?
– Никак нет.
– Так зачем же он его приволок?
– Когда я видел Смирнова, то он оторвал этот лист и перепрятал его. Я уже докладывал, что в гараж явились его друзья по институту. Они пошли в госпиталь проверять Смирнова, а я опередил их.
– Да, да, я это уже слышал.
– Так вот, когда все разошлись, я вернулся в гараж и перепрятал лист.
– Зачем? – не понял подполковник.
– Не знаю. На всякий случай.
Начальник штаба вопросительно посмотрел на капитана.
– Я так полагаю, что если Смирнов специально оторвал эту железяку, то он за ней вернётся.
– А если он не специально. Просто оторвал, а потом выбросил?
Капитан виновато пожал плечами.
– Он приходил в гараж?
– Приходил, но не он.
– А кто же?
– Те, кто ходили проверять его в больницу.
– Значит, и они интересуются?
– Так точно, интересуются! Они обнаружили нашего наблюдающего и хотели поймать его.
– Поймали?
– У наших солдат с физической подготовкой всё в порядке. Он успел скрыться.
– А что Смирнов?
– Он больше не показывался.
– А в больнице?
– К нему не подойти. Около него неотлучно дежурит профессор.
– Ой, не нравится мне всё это, – сморщился подполковник. – Слишком много посторонних в этом деле.
Начальник штаба в последний раз посмотрел на железяку и протянул её капитану.
– По-моему, здесь какое-то матерное слово зацарапано, – сказал он.
– Прикажете выбросить? – спросил капитан.
– У нас электропечка в караулке на деревянном полу стоит, пусть дежурный её на этот лист поставит, а то как бы пожара не было.
Капитан забрал железный лист, браво козырнул и вышел из кабинета.
* * *
Юрий Иванович снова беседовал с подследственным. Он долго смотрел на Петра Петровича и наконец задал вопрос, которого философ никак не ожидал.
– Вы можете описать вашего римлянина? – неожиданно спросил следователь.
– Римлянина? Какого?
– Значит, их было два?
– Вы про того, который приснился мне во сне?
– Да, про того самого.
– Вот уж не думал, что вас это заинтересует.
– И всё же, я прошу, чтобы вы рассказали мне о нём. Как его звали?
– Не знаю. – Пётр Петрович задумался, и вдруг лицо его прояснилось. – Я вспомнил! Когда я подходил к скамейке, Маша, кажется, обратилась к нему.
Следователь не дал договорить философу и остановил его.
– Не говорите. Я сам вам скажу, а вы просто подтвердите, так это или нет.
– Давайте попробуем, – улыбнулся философ.
– Ричард! – выпалил следователь.
– Увы, никакого Ричарда не было.
– Тогда, Джон, – твёрдо сказал Юрий Иванович.
Улыбка тут же слетела с уст философа.
– Но откуда вам это известно? – не мог поверить своим ушам Пётр Петрович.
– А одет он был в белую тунику и высокие коричневые сандалии.
– Да, – уже с испугом подтвердил философ.
– Туника была подпоясана верёвкой, – продолжал следователь.
– Один конец верёвки был завязан в узел, а второй разбахромился, – закончил философ.
– Значит, это он, – заключил следователь, то ли радуясь своей прозорливости, то ли пугаясь догадки.
– Он тоже приходил к вам? – робко спросил философ.
– Ко мне приходили двое, – сказал следователь. – С ним был ещё один – Ричард.
– Что же они хотели от вас? Неужели они хотели вас также, как меня…
– Что вам известно о формуле, которую открыл ваш студент Смирнов? – вместо ответа спросил Юрий Иванович.
– О формуле? – не понял Пётр Петрович. – Какой формуле?
– Которая нужна для расчёта вектора телепортации.
– Я не знаю никакой формулы, – испугался Пётр Петрович.
– А именно вам надо узнать про эту формулу в первую очередь, – сказал Юрий Иванович и просверлил взглядом философа.
– Мне? Не понял.
– А то, что все ваши рассказки про сны приведут вас либо на нары, либо в психиатрическую больницу.
– Да, но раз вы сами нашли этого Ричарда, то…
– …то, кроме разговора, у меня никаких фактов нет, – перебил философа следователь.
Пётр Петрович задумался и обречённо почесал затылок.
– Его концепция полностью противоречит марксистско-ленинской философии, – начал размышлять вслух преподаватель.
– Однако именно благодаря этой концепции вы находитесь сейчас под следствием.
– И всё равно, я не могу во всё это поверить.
– Поверите, когда на зоне окажетесь, только уже поздно будет.
– Я должен во всём хорошенько разобраться. – Философ с мольбой посмотрел на следователя.
– Разбирайтесь, только учтите, что от этого зависит вся дальнейшая ваша судьба.
В кабинет вошёл конвоир и увел подследственного. Юрий Иванович достал из сейфа протокол допроса Владимира и ещё раз перечитал его.
"Это не философ, – подумал Юрий Иванович, – его зоной не напугаешь".
Глава 8
Владимир ёрзал на стуле, как на иголках. Он вспомнил первую беседу со следователем, которую друзья приписали его воображению, и почему-то испугался.
"Нет, нет, не воображению, а сну, – вспомнил Володя. – Хотя, какая разница? Во сне может причудится всё, что угодно."
Он начал вспоминать свои сны, но страх всё равно не проходил.
"Надо взять себя в руки, – пытался успокоить себя Володя. – Ну, что я трясусь? В милицию вызывают не только преступников, но и нормальных людей. Я никого не убивал, никого не ограбил, не изнасиловал…"
При последней мысли он с надеждой посмотрел на следователя.
"Ну конечно, меня вызвали сюда из-за этой странной истории с философом. Сначала вызвали Машу, затем Андрея, а потом Наташу. Теперь очередь до меня дошла. Это дело настолько странное, что, наверное, всех будут допрашивать".
– Вы меня насчёт этого изнасилования вызвали? – робко спросил Владимир, протягивая милиционеру повестку.
– Никакого изнасилования не было, – ответил тот. – Была только попытка.
– Ну да. Я, собственно, это и имел в виду.
– Нет, мы будем говорить на другую тему, – сказал следователь.
Эта фраза, словно палач, выбила табуретку из-под ног Владимира. Руки его снова задрожали, а по лбу покатились крупные капельки пота.
– Да что вы так перепугались? – удивился следователь. Он налил из графина в стакан воды и подал Владимиру.
Такое простое дело, как сделать глоток воды, оказалось не таким уж простым: рука так сильно дрожала, что не могла никак попасть стаканом в рот. Тогда же, когда злополучное стекло всё же добралось до рта, на его пути встала следующая преграда – зубы, они отбивали по стакану дробь, и вода попадала куда угодно, но только не в рот.
Следователь забрал у Владимира стакан и поставил его на стол.
– Не волнуйтесь вы так, – стал успокаивать его Юрий Иванович, – я хочу поговорить с вами о вашем сне.
Силы совсем оставили Владимира. Кровь отошла от его лица, он как-то обмяк и медленно стал сползать со стула.
На этот раз Юрий Иванович в чувство приводил своего собеседника не водой, а нашатырным спиртом.
– Вы какой сон имеете ввиду? – спросил Владимир, придя в чувство.
– А сколько их у вас было? – спросил следователь.
– Два.
– Так… тогда, давайте по порядку. Что вы видели в первом сне?
– В первом вы меня вызывали относительно дезертирства моего друга.
– Почему вы считаете, что это был сон?
– Потому что никакого дезертирства не было.
Следователь полез в сейф и достал протокол допроса Владимира.
– Это ваша подпись? – спросил он.
Владимир посмотрел на подпись и чуть было опять не потерял сознание.
– Выходит, что я этот протокол во сне подписал?
– Выходит, что это был не сон, – сказал Юрий Иванович.
– А что же это было?
– Я действительно вызывал вас.
– Тогда я ничего не понимаю, – затряс головой Владимир.
– Понимать мы с вами потом будем. С первым сном как будто всё в порядке, теперь расскажите мне про второй.
После того, как Владимир рассказал следователю свой второй сон, ситуация несколько изменилась: теперь следователь сидел в какой-то прострации и не мог поверить своим ушам. И, хотя Юрий Иванович ожидал услышать то, что услышал, разум отказывался понимать собеседника.
Закончив свой рассказ, Владимир выждал некоторое время и потянулся к флакончику с нашатырным спиртом, который Юрий Иванович оставил на своём столе.
– Не надо, – тихо сказал следователь, приходя в себя.
– Я чем-то напугал вас? – спросил Владимир.
– Вы здесь ни при чём.
Володя непонимающе посмотрел на Юрия Ивановича.
– Чисто логически, – начал объяснять своё поведение следователь, – я готов был услышать ваш рассказ именно таким, каким и услышал, но эмоционально я не был готов к этому.
– Не понял, – прошептал Владимир.
– То, что вы посчитали за первый сон, была действительность.
– Значит, Саня действительно был дезертиром?
– И да, и нет.
– Объясните.
– Произошел сдвиг по времени. Александр изменил время. Вы понимаете это?
– Если честно, то нет.
– В первый раз он сдвинул время, чтобы скрыть дезертирство, а второй…