Умелец, не оборачиваясь, чуть сбавил ход, но все-таки успел вступить под сень деревьев раньше следователя. Тангейзер тоже трусцой направился туда, морщась на ходу, – выпитый ром больно бил в виски изнутри. Хельмут Балдис догнал всю троицу пассажиров-экскурсантов уже в лесу и строго сказал:
– Так не годится, господа! Приказано было только ноги размять – и назад. Зачем делать чужую работу?
Сразу же после этих слов спецназовца вокруг захлопало, и из травы повалил густой желтый дым. Шерлок еще успел подумать, что это реагируют на шаги какие-нибудь местные растения-хищники или грибы – и тут горький дым проник ему в легкие. Больше следователь ни о чем не думал и ничего не видел…
Глава 2.
Сплошное попадалово
Солнце всходит и заходит,
А в тюрьме моей темно,
Дни и ночи часовые
Стерегут мое окно.
Из песни Темных веков.
Торчать на орбите в состоянии ожидания – дело не самое интересное, однако это гораздо лучше, чем торчать на той же орбите в состоянии, скажем, ремонта. Или без еды и энергии. Так что экипаж транспортника, исправно выполняющего временную функцию спутника Гренделя, довольно легко переносил вынужденное бездействие. А что еще оставалось делать? Только ждать, когда вернется фрегат, ушедший вылавливать в космосе супертанк, и доставит пробойник подпространства. И вот тогда оба корабля экспедиции возьмут наконец курс на Землю.
К чести Ярилы Мурманского, он не стал выдумывать для экипажа транспортника какие-то задания, чтобы команда не расслаблялась. Да и сам себя работой не утруждал – лежал на койке в своей каюте и смотрел всякие научно-популярные фильмы, дабы повысить свою эрудицию. Пилот и бортинженер проводили время в рубке за игрой в фишки, поочередно бросая кубик на красочную, с картинками, доску и стремясь обогнать соперника на долгом и сложном пути от каморки папы Карло до комнаты с кукольным театром. Каптенармус же занимался своим обычным делом – пересчитывал продовольственные припасы и проверял их пригодность для употребления. Экипаж уже знал, что возвращение фрегата задерживается – об этом сообщил по дальсвязи Добрыня Кожемяка, – а потому никаких активных действий в ближайшее время не намечается. Специально готовить транспортник к переходу в систему Солнца не было необходимости – хотя корабль эксплуатировался не первый десяток лет, все системы работали нормально и во многом сами заботились о себе. Все-таки это была не какая-то каботажная баржа, а судно Службы дальней разведки.
– Как я тебя обошел! – с довольным видом произнес бортинженер, передвигая свою красную фишку сразу на пять ходов вперед и проскакивая мимо "Харчевни трех пескарей".
– Ничего, Димон, Мальвина тебя притормозит, – пообещал пилот. – Чтобы такая куколка да не притормозила?..
– Куколка, куколка станет бабочкой, – пробормотал бортинженер, глядя, как пилот собирается бросать кубик. – Девочка, девочка станет женщиной… Если, значит, верить певице Олге Салдо… А почему бы ей не верить, коль так оно обычно и получается.
Кубик покатился по доске, ударился о бортик и остановился. Но бортинженер смотрел уже не туда, а на полметра дальше, где из корпуса штандер-блока высовывался тонкий стержень усилителя. Стержень изгибался то в одну сторону, то в другую, и это было еще более невероятно, чем если бы кубик замер на ребре.
– Вот я тебя и догнал! – воскликнул пилот.
– Саня, мне кажется или… – начал было бортинженер и замолчал.
Потому что по рубке прокатились звуки, очень похожие на громкий стон, и стержень закачался еще сильнее.
Пилот почему-то испуганно обернулся к открытой двери, а бортинженер дернулся к пульту и принялся лихорадочно осматривать все его детали. Стон повторился на более высокой ноте, а стержень, твердостью своей не уступающий алмазу, продолжал извиваться, словно какой-нибудь кусок проволоки. Вслед за ним пошел волнами и весь корпус штандер-блока, а потом завибрировали переборки.
– Что это, Димон? – недоуменно выдохнул пилот. – Ивица консервами траванулся, что ли?
– Не пойму… – растерянно ответил бортинженер, продолжая шарить глазами по пульту. – Откуда вибрация, откуда этот скулеж?..
Рубку в третий раз огласил жуткий стон, а стержень сломался и со стуком упал на пол. Бортинженер проводил его падение таким изумленным взглядом, каким смотрят с похмелья на бутылку, в которой вместо вожделенного пива оказалась молочная смесь для новорожденных.
– Вы что там такое вытворяете?! – прогремел из динамика грозный голос командира. – Что за выпинг, что за нытье? Кто-то палец прищемил? Чем вы там занимаетесь?
– Понять ничего не мо… – бортинженер осекся и чуть не уткнулся носом в пульт. – Командир, мы снижаемся!
– С какого перепугу?! – возопил Ярила Мурманский. – А ну, врубай главный! Держать орбиту! Не хватало еще машину побить о щит!
Бортинженер провел подготовку к пуску главного двигателя в рекордно короткий срок, но транспортник за это время успел провалиться на двенадцать километров. Впрочем, падением его движение назвать было нельзя – гораздо больше это походило на плавный управляемый спуск. Вибрация уже прекратилась, стоны не повторялись, но корабль явно вел себя не так, как ему следовало. Расчет на то, что с помощью двигателя можно прекратить сближение с поверхностью Гренделя, не оправдался – и после его включения транспортник продолжал снижаться с прежней скоростью, словно некая сила неуклонно притягивала его к планете. И Мурманский, и каптенармус уже примчались в рубку, один в трусах, а другой с испачканным чем-то похожим на муку подбородком, но от их присутствия ничего не изменилось. Корабль неуклонно терял высоту и на щит не натыкался – а это означало, что панцирь, в который был закован Грендель, по какой-то причине исчез.
Когда транспортник достиг стратосферы, Ярила Мурманский приказал выключить бесполезный двигатель и отправил всех в спасательную шлюпку, а сам в одиночестве остался в рубке. Он не сводил глаз с экрана, продолжая наблюдать за снижением корабля, и был готов в любой момент тоже помчаться в ангар, присоединиться к остальным членам экипажа и покинуть борт. Но все та же загадочная сила несла транспортник бережно, как бесценный груз, и вроде бы не собиралась исчезать и предоставлять кораблю возможность шмякнуться на землю. Вот уже кончился последний слой облаков, и внизу показалась поверхность планеты. Мурманский от напряжения обливался потом, понимая, что в случае чего просто не успеет добежать до шлюпки. Через некоторое время стало ясно, что транспортник опускается на какое-то окруженное забором бурое пятно, к которому вела прямая, как вектор, дорога. Было похоже, что это местная старт-финишная платформа – хотя откуда могла тут взяться такая платформа? Впрочем, чуть позже Мурманскому удалось разглядеть, что никакая это не платформа, а непонятного назначения сооружение в виде полусферы, пузырем выпирающее из земли.
– Командир, как обстановка? – раздался из динамика звенящий голос пилота.
– Сейчас сядем на задницу, – ворчливо отозвался Мурманский. – И тогда держите меня пятеро, а то я этим местным чудилам уши поотрываю!
– У нас полтонны кислой капусты пропало, – сообщил каптенармус. – Надо будет им скормить, чтобы они с унитаза не вставали!
– Почему капуста пропала? – несмотря на экстремальность ситуации, не смог не поинтересоваться командир. – Где твои глаза были, Ивица? Не хватало нам еще продуктами разбрасываться!
– Надо разбираться, – ответил каптенармус. – Видно, что-то с холодильником. Или закупили некондиционку.
– Ладно, разбираться будем потом, – пробурчал Мурманский. – А сейчас ремни пристегните, потому что, скорее всего, хряпнемся на какую-то здоровенную хреновину. Кажется, твердую, апатит-твою-хибины!
Сказав это, командир и сам пристегнулся и приготовился к жесткой посадке. Судя по небольшой скорости снижения, у транспортника и экипажа были неплохие шансы уцелеть. И вот наступил тот момент, когда корабль всей своей многотонной тушей соприкоснулся с поверхностью полусферы…
* * *
– Ни твой отец, ни я никогда не позволили бы себе так опростоволоситься! – хоть Вентор Манжули и произнес это суровым тоном, лицо его было огорченным. – Даже в годы нашей молодости, в Зеленом Заозерье. Разве такое позволительно следователю окружного управления?
За спиной у начальника сектора угадывалась фигура Тора Тумберга. Он укоризненно смотрел на сына и молчал. И это было хуже всяких слов!
Шерлок попытался что-то сказать в свое оправдание, но язык его не слушался. А Тумберг-старший, отстранив полковника Манжули, приблизился и принялся шлепать Шерлока по затылку жесткой ладонью. И эти удары болью отдавались в голове.
– Я… Я приму меры… – простонал следователь.
И пришел в себя от звука собственного голоса.
В затылке по-прежнему пульсировала боль, вокруг было темно и тихо. В сухом воздухе даже не витал, а тяжело висел густой перегарный дух. Шерлок понял, что лежит лицом вверх на чем-то сравнительно мягком, пошевелил руками и ногами – они его слушались, и никакие путы их движения не ограничивали. Это уже можно было считать плюсом, однако следователь не спешил с оценками. Потому что ситуация пока оставалась совершенно непонятной. Предпочтительней всего было бы полагать, что он находится на борту десантного катера, а то уже и вовсе на фрегате, но Шерлок решил не успокаивать себя таким вариантом – этот вариант больше подходил для элок и фильмов, чем для реальной жизни. Тем более что следователь уже во всех деталях вспомнил, чем закончился их очень короткий путь по лесу. Дело там было вовсе не в каких-то хищных растениях, грибах и прочей флоре и фауне – дело было в автохтонах. Эти парни явно пустили в ход пиротехнические средства с усыпляющим эффектом. Как минимум для того, чтобы обезвредить пришельцев из космоса. Судя по всему – обезвредили. А что дальше?
В первую очередь, нужно было определиться со своим положением. Но как ты тут определишься в кромешной тьме?
"Спокойно, – сказал себе Тумберг. – Соберись и будь хладнокровным".
Хоть голова и болела, но была сравнительно ясной – да и как тут не протрезветь от такого неприятного поворота судьбы! Переключив внимание с собственных ощущений, следователь осознал, что какие-то звуки тут все-таки есть, они доносились и справа, и слева и очень походили на размеренное дыхание спящих. Воздух и так нельзя было назвать свежим, а эти спящие субъекты, как и он, Шерлок Тумберг, еще и выдыхали перегар – следствие употребления черного рома "Звездный вихрь". И даже, скорее, злоупотребления. А значит, сделал достойное профессионала заключение Шерлок, его спутники тоже находятся здесь. Их не убили, не съели, и это вселяло надежду на лучшее будущее.
Правда, возможно, у автохтонов еще не настало время обеда…
– Эй, господа! – громким шепотом позвал Тумберг и встал со своего непонятного ложа.
– Тсс! – так же шепотом донеслось в ответ откуда-то из-за спины. – Не шумите!
Кажется, это был Хельмут Балдис. В темноте раздался легкий приближающийся шорох, и Тумберг, повернувшись на сто восемьдесят градусов, почувствовал, что спецназовец уже рядом. Он протянул руку и угодил во что-то твердое.
– Осторожно! – прошипели в темноте. – Чуть глаз мне не выкололи!
– Это вы, Хельмут? – спросил следователь, догадываясь, что попал пальцем в скуловую кость.
– Я, – отозвался спецназовец. – В глаз мне больше не тыкайте, ага?
– Извините, я не нарочно, – прошептал Тумберг. – Тут же ничего не видно.
– Кому как, – возразил Балдис. – Я, например, кое-что вижу, у меня бабушка из гранфиков.
О гранфиках Шерлок слышал, только не помнил, на какой планете проживает этот народ. Впрочем, никакого значения такая информация сейчас не имела бы.
– Если видите, то почему от пальца моего не уклонились? – спросил он.
– Так уклонился же! – шепотом воскликнул спецназовец. – А то был бы сейчас без глаза.
– Извините, – повторил Шерлок. – И что же вы видите?
– Я тут уже все осмотрел, – сообщил Балдис. – Эти двое пока в отключке, танкист и консультант ваш. Помещение большое, до потолка метра три. Двери не замечаю.
– Так поищите, – предложил следователь. – Должна же быть дверь!
– Вы бы дослушали сначала, – осадил его спецназовец. – Помещение-то большое, но нас засунули в нишу, за заграждение. А это толстенные прутья, металл, ага. Между ними рука едва проходит, проверял. И вот тут-то дверь есть, только замок на ней висит с два моих кулака. Выламывать ее бесполезно, я пытался…
– А сумку мою видите? – быстро спросил Шерлок. – Там у меня ДС-комм, можно связаться с фрегатом!
– Сумки нет, – опечалил его Балдис. – Забрали вашу сумку.
Шерлок полез в карман джинсов и удрученно сказал:
– И жетон мой забрали… А оружие у вас есть?
– Оружие у меня для боевых операций, а не для экскурсий. На колодине мое оружие осталось.
– На какой колоди… А! На фрегате?
– На фрегате, ага. Оружия нет, а вот комм был…
– Был?!
– Был, ага. А теперь нет.
– А у…
– У них тоже нет, – вновь не утешил Тумберга спецназовец. – Я их обыскал хорошенько, и танкиста, и консультанта вашего, и ничего не нашел. Пещерные все подчистую конфисковали. Странно, что не раздели догола. Только открывалку мою не нашли, она у меня в потайном карманчике.
– Пещерные… – задумчиво повторил Шерлок, нащупав собственные усики и подергивая их. – Не такие уж они и пещерные, если тут металлическое заграждение и замок. И справились с нами отнюдь не пещерными методами. Заметьте, не прикончили на месте, а обезвредили и взяли в плен. Значит, есть шанс объясниться, наладить отношения. Дверные замки – это уже никак не первобытно-общинный строй. Как минимум рабовладельческий.
– Вот и сделают нас рабами, – прозвучал во мраке негромкий и совсем не радостный голос Дасаля. – И будем горбатиться на какой-нибудь плантации, пока ласты не склеим.
– Фрегат, спецназ, маги и супертанк, – напомнил Тумберг. – Думаете, не хватит для нашего освобождения, если не договоримся?
– Если успеют, пока нам шею не вскроют, – скептически пробормотал Умелец. – И если найдут. Хотя могут и пригрозить этим аборигенам…
– В "будке" есть маяк, сигналит постоянно, – сказал спецназовец. – Отыскать ее не проблема.
– Если аборигены сейчас ее не разносят в клочья, – опять проявил скепсис Умелец.
– Так ее и разнесешь, ага, – парировал Балдис. – Каменными топорами.
– Дасаль, не нагнетайте, – сделал груйку внушение Тумберг. – Думаю, мы найдем с ними общий язык. И заметьте, вы опять отличились, опять наделали дел! Вы для нас просто какой-то злой гений, Дасаль!
– Зачем так пафосно, господин начальник? Я вовсе не злой, а очень даже добрый. И не гений, а просто способный. Хотя не исключаю и признаков гениальности. – Умелец был верен себе.
– Ага, – сказал Балдис. – Кто-то недавно говорил: "Век воли не видать". Вот и накликал…
– Суеверный, да, спецура? – по голосу было понятно, что груйк усмехается. – Это пережиток, его искоренять надо. А вот ведь как интересно получается, господин начальник: наконец-то и вас закрыли! Вот и почувствуйте, каково это – сидеть за решеткой, в темнице сырой, как говорит Фима Куб.
– Кто сидит за решеткой? – раздался встревоженный голос Тангейзера. – Мы сидим за решеткой? Почему за решеткой?
– Потому что любой приличный сапиенс должен хоть раз посидеть за решеткой, – изрек Дасаль. – А выдающийся – и побольше.
– Мы что, нарушили какие-то местные законы? – продолжал допытываться танкист. – Карабарас, голова-то как болит! Чем это нас траванули?
– Будем считать, что это входит в программу экскурсии, – со смешком сказал Умелец.
– Я ничего не вижу! – вскричал Тангейзер. – Я ослеп!
– Здесь просто никудышное освещение, – успокоил его Шерлок. – Господа, давайте прекратим болтать не по делу. Лучше заняться поиском запасных вариантов, на тот случай, если при общении с местными возникнут затруднения. Мы не дальразведчики, всем тонкостям контактов не обучены, а разговор нужно будет вести очень осторожно. Кто знает, какие у них тут воззрения…
– Доверьте это дело мне, – предложил груйк. – Я с кем угодно договорюсь, отвечаю!
– А вот вам, Дасаль, я бы советовал помалкивать, – возразил следователь. – А то нас точно в жертву принесут.
– Плохо вы меня знаете, начальник…
– Да уж нет. Как раз слишком хорошо знаю.
– Вот вы тут все так замечательно рассказываете, ага, общаться и все такое, – вмешался спецназовец. – А как мы общаться-то с ними будем? Лично я местный язык не изучал, а они росиан вряд ли знают. На пальцах придется объясняться или что?
– Об этом я как-то не подумал… – в голосе Тумберга сквозила несвойственная ему легкая растерянность. – Жаль, магов с нами нет.
– И я церебротрансляторы не захватил, – вставил Дасаль.
И Тумберг совершенно машинально отметил, что груйк только что косвенно признался в том, что именно он присвоил пропавшие на Можае церебротрансляторы, выданные командиру "трицера" Дарату. Но сейчас нужно было думать о другом.
– Интересно, что они с моей карточкой личности думают делать? – продолжал Умелец. – Зачем она им сдалась?
– Может, выменяют на еду у другого племени, – предположил спецназовец. – А жвачку мою будут жевать по очереди.
– Хьюстон, у нас проблемы, – уныло пробормотал Тангейзер.
И тут в отдалении что-то зашуршало, залязгало, заскрипело – и темнота сдала свои позиции. Теперь стало понятно, где находится дверь – она открылась, и в помещение вошли аборигены с горящими факелами в руках. В их свете стало видно, что по обеим сторонам от двери стоят вдоль стены несколько табуретов, из стен торчат полукруглые держатели для факелов, пространство от пола до потолка действительно перегорожено солидными прутьями, а на полу в нише лежат предметы, очень похожие на музейные тюфяки – четыре штуки. На одном из них сидел Дасаль, повернув голову к вошедшим, на другом лежал Тангейзер. А Шерлок и спецназовец продолжали стоять, тоже глядя на аборигенов. А еще в уголке ниши пристроился большой сосуд, похожий на ведро – возможно, там была вода для питья. Или же сосуд являлся тем, что Станис Дасаль и подобные ему называли парашей.