- Шестьдесят, даже больше.
- И где он, ваш термояд?.. Вот и судите теперь, когда на голову упадет яблочко с "червивой дырой"… Нам выпало - счастье или несчастье, не знаю, - начинать и мы начали, не надеясь увидеть при жизни плоды с древа, которое щедро поливаем долларами. Кто бросит в нас камень, что, будучи людьми деловыми, мы надеемся оправдать хотя бы часть первоначальных затрат? И здесь вы не ошиблись, "Эпсилон Пикчерс" - только деталь, притом не самая важная, колоссального механизма. Вам предстоит увидеть и узнать немало интересных вещей. Думайте, сопоставляйте, обращайтесь с вопросами. Возможно, вам и самому захочется принять участие в наших программах не только в качестве сценариста. Я ведь не случайно обратился именно к вам, к писателю и ученому, предвосхитившему многое из того, чем ныне приходится заниматься вплотную. Унижение паче гордости. Слишком уж вы принижаете вашу "скромную персону". С вами стоит понянчиться, Тим. Вдруг что-нибудь и получится… Будут еще вопросы?
- Только один, - неловко поежился Борцов, заливаясь краской. - И простите меня, Пит, я не хотел вас обидеть.
- Я понимаю, забудем.
- Почему вы думаете, что наше сотрудничество как-то связано с Никой?
- Не думаю, но допускаю. Надо же хоть от чего-то отталкиваться? Я ищу причину, Тим, возможную связь - все, что угодно. Последовательность событий невольно настораживает. Post hoc non est propter hoc - останавливаю себя и продолжаю думать. Обещаю вам сделать все, что в моих силах, и ничего не скрою от вас, каковы бы ни были результаты.
- Спасибо, Пит. От всего сердца, спасибо.
Телефонный звонок вновь заставил Борцова вздрогнуть. Сделав предупредительный знак, Джонсон снял трубку.
- Это не вам, - сказал он, зажав микрофон, - это по мою душу, прошу прощения.
Ратмир понял, что ему лучше удалиться.
- Рад слышать вас, Глэдис, - сказал Джонсон, оставшись один, и подумал: "Начинается".
- Надеюсь, вы в курсе? - спросила она.
- Полностью.
- Надо бы встретиться.
- Когда и где вам будет угодно.
- Мехико вас устроит?
- Мне всегда нравилась золотая середина, - Джонсон знал, что у нее уже все решено. - Вы когда вылетаете?
- Завтра.
- Тогда до встречи, Глэдис.
Авентира двадцать пятая
Рим, Италия
Не только земные, но и заоблачные дороги по-прежнему ведут в Рим. Для Висенте из Кордовы паломничество в Святую землю тоже началось с посещения Вечного города. Крылья "Иберии" принесли его в аэропорт Леонардо да Винчи. Верный обетам бедности, нищенствующий брат не взял такси, а преспокойно доехал до вокзала Термини в полупустом экспрессе, что обошлось всего в четыре тысячи лир. Подняв капюшон - задувал ледяной ветер, - он быстрым шагом пересек Пьяцца деи Чинкоэченто, где в любую погоду идет бойкая торговля, и углубился в лабиринт знакомых улочек. Вскоре он оказался в теплом холле недорогой, но тихой и уютной гостиницы "Светлая месса", в которой останавливался почти неизменно.
Номер, оклеенный обоями в мелкий цветочек, был тесноват, однако просторнее кельи и со всеми удобствами. Немного передохнув и выпив воды, Висенте позвонил в Ватикан. В канцелярии подтвердили, что аудиенция состоится.
Папа принял почетного члена своей академии на загородной вилле Кастель Гандольфо, но не смог уделить ему более трех минут. Опустившись на колени, Висенте приложился губами к "перстню рыбака" и смиренно выслушал краткие наставления умудренного жизнью первосвященника, проявившего интерес к раскопкам в библейских странах. Его святейшество любезно пожелал ему счастливого пути и благополучного возвращения.
- Hasto luego! - попрощался он по-испански.
Глаза Висенте наполнились слезами. От него не укрылось, что великий понтифик, превозмогая боль, потирал ногу, делая вид, что машинально расправляет тяжелые складки белоснежных одежд. У деликатного испанца не повернулся язык обратиться с просьбой. Оставалось лишь надеяться, что письменное ходатайство архиепископа Толедо откроет доступ в святая святых Ватикана - секретный архив. Только там могли храниться бумаги кавалера де Луна.
"Я, Энрике Луна, рыцарь ордена Храма, клянусь Иисусу Христу, моему господину и повелителю, и преемнику князя апостолов, суверенному Папе и его наследникам в постоянной верности и послушании. Клянусь, что я не только словом, но и оружием, всеми силами буду защищать таинства веры… Обещаю также повиноваться великому магистру ордена и быть послушным, как того требуют уставы… В любое время дня и ночи, когда будет получен приказ, клянусь переплыть все море, чтобы сражаться против неверных королей и князей".
Копию тамплиерской клятвы, заверенную наследниками Жерара де Соньера, прецептора ордена Тамплиеров, Висенте получил из Тулузы за несколько дней до отъезда в Рим.
На обороте красовался оттиск печати с фамильным клеймом папы Климента. Где, как не в Ватикане, следовало искать?
Висенте послал запрос, но не дождался ответа. "Собираются князи"… Навязчивым рефреном бился библейский стих, сплетаясь со словом тамплиерской присяги.
Нет, не мог христианский профес плюнуть на Святое распятие. Не Бафомету, а Иисусу Христу клялся он в вечной верности, не против папы готовился обнажить меч, но в защиту его от неверных венценосцев.
Почти семь столетий минуло с той пятницы тринадцатого дня октября (верно "черная пятница" - день дьявола), когда доблестных рыцарей обвинили в ереси и богохульстве, но документы, хранящиеся в Ватиканской библиотеке, по сию пору не рассекречены. Один Бог знает, сколько подобных тайн навеки схоронено за "Бронзовыми вратами".
Висенте не был настолько наивен, чтобы полагаться только на расположение папы. Святой отец добр, великодушен, щедр на знаки внимания. Но верно говорят, что слова умирают в стенах его дворцов. Без ясно выраженного приказа нечего и соваться в читальный зал.
Передав письмо архиепископа в канцелярию, он позвонил секретарю академии и договорился о встрече.
Граф Готфрид фон Боденшайн, сославшись на крайнюю загруженность, попросил его приехать в обсерваторию, которую по совместительству возглавлял.
Висенте был приятно удивлен, увидев в директорском кабинете историографа Мальтийского ордена Владислава Скваронски. По всему было видно, что Боденшайн приготовился к серьезному разговору: историограф носил высокое звание командора и считался влиятельной фигурой в папской курии. Едва ли его бы пригласили только затем, чтобы отшить не в меру любопытного францисканца.
Выслушав просьбу, уже известную из предварительной беседы по телефону, Боденшайн начал издалека, затронув библейскую тему. Видный космолог, внесший существенный вклад в теорию рождения материи из вакуума, он порадовал кордовского теолога тонким пониманием истории.
- Церкви не в чем оправдываться. Это сделает за нее время, - повторил он любимую фразу предыдущего понтифика Павла. - Но новых глупостей лучше не совершать. Чрезмерная ортодоксальность и фанатизм вредны в любую эпоху, в нынешнюю - особенно. Вас, дон Висенте, я знаю как человека ответственного и широко мыслящего. Признаться, меня несколько удивила намеченная вами программа исследований. Какая связь может быть, к примеру, между Армагеддоном, под которым следует понимать аллегорию, и реальными событиями крестовых походов?
- Это-то и предстоит выяснить, ваше сиятельство. Посмотрим, что покажут находки.
- Обойдемся без титулов. Мы с вами ученые, и церемонии нам не к лицу. Думаю, командор Скваронски простит академическую вольность?.. Армагеддон, светопреставление, страшный суд - жгучая тема.
- Притом изрядно скомпрометированная всяческими шарлатанами, - заметил Скваронски. - Мегиддо - интересный объект для исследования, но след на земле оставляют события, которые уже произошли.
- Здесь требуется соблюсти максимальную сдержанность и деликатность. В мире и без того довольно поводов для тревоги. Не в наших интересах подбрасывать щепки в огонь.
- Историческая наука вообще предполагает бережное к себе отношение, - согласился Висенте. - Я не вижу оснований выделять Мегиддо среди других городов, упомянутых в Библии. При всей значимости пророчеств Откровения святого Иоанна, пальма первенства, безусловно, принадлежит Иерусалиму и Вавилону. Я сужу с позиций историка. Вы совершенно правы, монсиньор, - кивнул он Скваронски. - Последняя битва, если и грядет, то пока существует только в потенции и, следовательно, никак не зафиксирована в археологических пластах. Меня интересует лишь то, что сбылось.
- Вы имеете в виду конкретные факты исполнения библейских предсказаний? - спросил историограф. - Так?
- Совершенно справедливо. Возьмем тот же Вавилон: все восемь пророчеств сбылись. "Краса царств, гордость халдеев, стал подобием Содома и Гоморры", - свидетельствует Исайя.
- Я немного знаком с историей вопроса, - улыбнулся Боденшайн. - И даже занимался одно время подсчетом вероятностей. Кстати, доктор, вас не смущает так называемое шестое пророчество? Нет ли здесь некоторой натяжки? Пророк Иеремия говорит, что камни Вавилона не будут использоваться при строительстве, хотя происходило как раз обратное.
- Иеремия не указал, кто именно "не возьмет" камня для углов и камня для основания. Вы затронули наиболее уязвимое место. Если речь идет о завоевателях, то вопроса не возникает. Царь Персии Кир не тронул развалин. Простые же люди поступали иначе. Вавилонские кирпичи можно встретить во многих городах, и Вавилон тут не исключение. Так было повсюду. Церкви Мексики и Перу стоят на ступенях индейских пирамид, в Париже и Риме красуются обелиски Египта. Зададимся, однако, вопросом: можно ли считать "камнем" кирпич? Не имел ли в виду пророк краеугольные камни, большие и прочные, что использовались при закладке фундамента?
- Немного шатко, не так ли? Слабая аргументация. Особенно в сравнении с восьмым предсказанием, - возразил Боденшайн.
- Вынужден согласиться с вами: восьмое особенно убедительно, - признал Висенте. - Исайя предрек, что Вавилон поглотит болото, так оно и случилось. Лейард, проводивший раскопки, отмечал, что речные набережные, за которыми никто не следил, разрушились, и воды затопили окрестные земли. Не удивительно, что раскопана лишь небольшая часть. Вавилон Хаммурапи доднесь скрыт под толстым слоем ила. Противоречива сама история, но не слово пророка, которое мы беремся толковать слишком буквально. Предначертанное сбылось - и это главное. Случайность - обратная сторона промысла.
- Питер Стоунер оценивает вероятности случайного исполнения семи пророчеств на базе сравнительных данных, касающихся судьбы многих центров древнего мира. Если взять вероятность разрушения Вавилона один к десяти, умножить ее на один к ста (вероятность того, что город никогда не возродится), затем еще один на двести (арабы не будут разбивать там свои шатры), и один к четырем (не будет овечьих пастбищ), и один к пяти (дикие звери поселятся в развалинах), и еще одну сотую (камни не лягут в основание новых домов, что не бесспорно), и, наконец, одну десятую (люди не пройдут мимо руин), мы будем иметь один шанс из пяти миллиардов. Цифра впечатляющая… Желаю вам получить не менее представительный результат на водах Магиддонских: дом Ахава, румяна Иезавель и так далее. - Легкой гримасой сомнения Боденшайн дал понять, что не придает особого значения арифметическим подсчетам.
Висенте уже начал бояться, что и тут дело закончится комплиментами и пожеланиями успеха.
- Крестовые походы явились непосредственным продолжением библейской истории, - деликатно напомнил он о предмете своего особого интереса.
- Я не забыл о ваших заботах, - секретарь задумчиво огладил рыжую эспаньолку, - и специально пригласил нашего академического собрата монсеньора Скваронски. В Ватикане нет интересующих вас документов, но не исключено, что кое-какие материалы найдутся в мальтийских архивах.
- Мне тоже так казалось, и я позволил себе обратиться с письмом на улицу Кандотти, но ответа также не получил.
- Я читал ваше письмо, дон Висенте, - уклоняя взгляд, сказал историограф, - и дал указание архивариусу подготовить копии документов. Признаюсь, меня несколько удивили, чтобы не сказать больше, заинтересовавшие вас персоны. Вы называете имена рыцарей - испанцев, предположительно побывавших в Мегиддо. С этим еще как-то можно согласиться, хотя и тут возникают вопросы. Труднее понять причину внимания к такой ничтожной личности, как Лоренцо. Что вас привлекло в нем?
- Ответить легко: брат Лоренцо был смотрителем монастырской библиотеки, моим предшественником. Его записи и подвигли меня на поиски. Прежде всего, захотелось узнать обстоятельства смерти.
- И только-то? А вам известно, что он был одержим бредовой идеей тамплиерских сокровищ, якобы припрятанных в самых разных местах? Возможно, это и стало непосредственной причиной его гибели. Так случилось со многими - и до него, и после. К прискорбию, ажиотаж, последняя вспышка которого пришлась на семидесятые годы, не утихает по сей день. Всегда находятся неуравновешенные субъекты, готовые пуститься на авантюру. Слишком часто подобные эскапады заканчиваются трагически, что дает прессе лишний повод для эпотажа. Порочный круг, из которого я не вижу выхода.
- Разделяю вашу точку зрения, монсеньор. Современное тамплиерство сродни погоне за летающими тарелками.
- Хуже, падре, значительно хуже. Оно наносит вред репутации нашего ордена, взявшего на себя, как вы, безусловно, знаете, заботы о наследстве безвинно осужденных братьев. Сколько можно ворошить пепел костров? Воинствующий атеизм только и ищет повода, чтобы лишний раз попрекнуть церковь.
- Церковь - вечный институт, монсеньор. Мирская грязь не запятнает непорочной белизны риз. К тому же рыцари Храма были осуждены светским судом.
- Не совсем, дон Висенте, не совсем, - вмешался Боденшайн. - Одно дело отправить Моле и Шарне на костер, другое - упразднить орден. Официально он был распущен после подписания Климентом Пятым буллы "Vox clamantis". Бесспорно, папа пошел на это под сильным давлением, но слова из строки не выкинешь: что было, то было.
- Авиньонское пленение - не лучший период в истории церкви, - обтекаемо заметил Висенте. - Только я не совсем понимаю, какое отношение моя миссия имеет к загадке тамплиерских сокровищ. Если в Мегиддо и найдут капище Ваала, то нет никакой уверенности, что обнаружится и тамплиерский след. Я не очень-то верю в культ Бафомета. Мы не располагаем на сей счет надежными свидетельствами. Неизвестно даже, как выглядел идол. Описания противоречивы и не внушают доверия.
- Измышления палачей, - поджал тонкие губы Скворонски, резче обозначив тени на впалых щеках. - Двадцатый век показал, чем кончаются политические процессы - распадом общества. Вы случайно не читали книгу двух бойких американцев Гордона Томаса и Макса Уитса "Дабы не настал Армагеддон"?
- Сожалею, но я не слежу за подобной литературой. Не хватает времени.
- И правильно делаете. Набор вымыслов и передержек. Тем не менее, книга произвела сенсацию, реанимировав, казалось бы, навсегда развеянный миф о неком "всемирном заговоре". На сей раз в качестве жертвы был избран наш орден, насчитывающий без малого девять столетий. Чего только они нам не приписали! Сотрудничество с CIA, участие в заседаниях "Билдербергского клуба" и "Трехсторонней комиссии", подрывную деятельность в Латинской Америке и на Ближнем Востоке - словом, несусветная мешанина. Не суверенный орден креста Святого Иоанна, а крыша спецслужб. Меняются времена и мы меняемся вместе с ними. Орден не занимается и не собирается заниматься политикой, но почитает своим долгом смягчать противоречия, где только возможно, и регулировать возникающие конфликты. Естественно, что такая позиция находит отклик и среди членов "Римского клуба", и в "Билдербергской группе", и в других аналогичных собраниях. Как же иначе? Стабильность - вот тот идеал, что способен объединить человечество. Наиболее прозорливые деятели поняли это еще до того, как рухнула Берлинская стена и начался повсеместный развал коммунистической системы. Горбачев, в частности. Он встречался с делегацией "Трехсторонней комиссии" в январе восемьдесят девятого года. Принципы, принятые ныне международным сообществом, как видите, были согласованы еще в то время. Достаточно взять в руки доклад "Отношения между Востоком и Западом: новые горизонты". Именно в том направлении, невзирая на локальные конфликты, и движется человечество.
"Что это, если не политика? - подумал Висенте. - И куда он клонит?"
- Полностью разделяю ваши взгляды на мировой порядок, монсеньор. У нас множество трудных проблем, требующих глобального подхода, но разрешить их возможно только на основе стабильности.
- Я рад, что мы нашли взаимопонимание. Иного и быть не могло. С другой стороны, падре, нельзя закрывать глаза на силы, подрывающие устои цивилизации. Пещерный национализм, терроризм, международная преступность - вот где таится ныне главная опасность. И не надо себя успокаивать, что угроза ядерного, как приятно было говорить, Армагеддона отошла на задний план. Напротив: к обладанию дьявольским оружием рвутся тоталитарные режимы, экстремисты и фундаменталисты всех мастей, мафиозные группировки. Они не брезгуют ничем. Возьмите, в частности, такую псевдорелигиозную пандемию как милленаризм, с роковым постоянство возникающую на грани веков и, тем более, тысячелетий. В средние века проповедями конца света пробавлялись безумцы, но за ними стояли отъявленные мошенники. Одураченные люди в панике покидали дома, а эта братия набивала карманы.
- Милленаризм - хорошо изученная болезнь, вы верно заметили, - поддакнул Висенте, силясь понять, зачем понадобились пустопорожние словеса, приправленные ложным пафосом. Верные по существу, они никакого отношения не имели к теме беседы и потому вызывали протест. - Григорий Турский вообще не позаботился приурочить свои призывы покаяться к сколь-нибудь круглой дате. Человечество не меняется, монсеньор, фанатики и легковерные простаки были всегда. Приходится с этим считаться.