- Что ты сказал? - переспросила Наташа.
- Да вот, думаю, куда нас ведёт лохматый лоцман.
- В город, куда же ещё?
- Слышишь? Голоса и свет. Пойдём скорее, ужасно интересно, куда нас затащил хитрый пёс.
Обогнув плотные заросли колючего кустарника, они остановились на границе освещённого пространства. С десяток ламп расставлены у подножия окрестных холмов и ещё столько же снесено в центр. Много детей среднешкольного возраста понуро застыли перед отсчитывающим их взрослым. Причём не школьным учителем из единственной, на весь город, школы, где учились дети работающих в Красловске специалистов, а рядовым заводским работником. Мотылёк узнал его в лицо, но имя вылетело из головы.
- Добрый вечер- поздоровался он выходя в круг света.
На хмурых детских лицах мелькнули улыбку. Поначалу Мотылёк приписал их на свой счёт, но вскоре догадался, что причинной детской радости послужило появление Тарлана.
- Хорошо, что вы пришли- без особой радости ответил единственный взрослый в детской кампании: -Посмотрите, что здесь происходит.
- И что именно? - поинтересовался Мотылёк.
- Они играли в войну! - громко и обвинительно закончил непрошенный воспитатель. На Мотылька и Наташа его слова не произвели особенного впечатления и он поспешил добавил: -В лунную войну! Там сражаются наши солдаты. По-настоящему сражаются и умирают. А эти вот играют!
Мальчишка, сын мастера из цеха точного приборостроения(!!?), угрюмо ответил: -Мы не играли…
- На родительском собрании оправдываться будешь- оборвал его работающий в том же цехе точного приборостроения самозваный воспитатель.
- Разрешите, пусть он доскажет- попросил Мотылёк: -Если вы не играли, то что вы здесь делали. Смелее.
Мальчишка испытующе посмотрел на него, но решился и закончил: -Мы не играли. Мы готовились.
- К чему готовились?
- Империалистов бить в космосе. На "военке" проходили основы, но там голая теория и мы решили проверить…
- Полагаешь, к тому времени, когда ты вырастешь, на луне ещё останутся империалисты? - усмехнулся Мотылёк.
- На Марсе значит- твёрдо сказал сын мастера: -Или на Венере.
- В будущем, наверное, и слово "война" уже будет считаться устаревшим- заметила Наташа: -Но вы всё равно молодцы. Знаете почему?
Дети дружно покачали головой.
- Мужчина должен быть воином. Даже если войны нет, не будет и быть больше не может. Всё равно должен потому, что есть ещё пространство, целая бездна пространства и миллион миллионов нехоженых дорог и пройти по ним, пролететь сквозь него может только тот, у кого сердце воина.
- А я? - спросил другой мальчишка. Вернее девчонка с короткой мальчишеской стрижкой и в одинаковом с мальчишками псевдоармейском повседневном комбинезоне.
Самозваный воспитатель хотел что-то сказать, но Тарлан тихо зарычал и он счёл за лучшее отступить на шаг назад.
- У мальчишек и девчонок одинаково пылающие сердца и одинаково горящие глаза- улыбнулась Наташа: -Мужчина обязан стать воином. А ты можешь им стать. Если захочешь.
- Хочу- сказала девочка. Искоса посмотрела на своих товарищей и одноклассников. Упрямо мотнула головой, добавила: -И стану!
- Она станет- подтвердил кто-то из задних рядов: -Катька - мировой парень.
- Что вы тут устроили, товарищи? - возмутился самозваный воспитатель: -Дети ночью, за городом, играют в войну. Я этого так не оставлю. Напишу жалобу в школьный совет, так и знайте!
- Ваше право, товарищ- согласился Мотылёк: -Но и я напишу. Опишу всё, что увидел.
- И я- сказала Наташа: -Пусть в школе делают выводы.
Вполголоса ругаясь, самозваный воспитатель, не прощаясь, побрёл по направлению к городу. С его уходом дети начали вести себя свободнее. Посматривая на оставшихся взрослых, Мотылька и Наташу, они собрались вокруг Тарлана.
- Молодец- трепал пса тот самый сын мастера: -Вовремя вернулся с подмогой. А то бы этот там написал. Мне про него отец рассказывал.
- И мне- согласился другой мальчишка: -Человек, который знает всё лучше всех.
Дети засмеялись.
Краем глаза они отслеживали реакцию взрослых.
- Ребята, всё же и правда поздно. Вам не пора по домам? - спросила Наташа.
- Мы и собирались.
- Ещё полчаса назад.
- Пока этот не пришёл.
- Теперь попадёт за то, что к ужину опоздал- добавил тонкий мальчишка с измазанными в земле ботинками.
- Ты объясни родителям как было- посоветовал Мотылёк.
- Как объяснить?
- Честно. Не искажая и самого маленького факта.
- Ладно- с сомнением согласился мальчика: -Попробую ваш метод. А вы не забудете написать в школьный совет?
- Не забуду- успокоил Мотылёк: -Собирайте лампы и по домам. Провожать надо?
- Мы воины! - гордо заявила девчонка: -Ребята, может оставим одну лампу? Темно уже.
- Спасибо за свет, товарищ- улыбнулась Наташа: -Идите уже, воины. Надеюсь, вашими противниками будут пространство и опасности дальнего космоса, а не другие люди.
Вряд ли все мальчишки согласились бы с Наташей, но послушно разошлись. Тарлан задержался, посмотрел в глаза Мотыльку и - наверное показалось - кивнул. Потом потрусил следом за ушедшей ватагой, на всякий случай, присматривая за человеческими детёнышами.
- Ёлки мне в палки- сказал Мотылёк: -Честно слово, Тарлан сначала вывел ту кампанию на нас, чтобы мы снялись с места, а затем привёл сюда, чтобы мы урезонили "знающего как лучше" человека. Этот пёс будет умнее нас с тобой.
- Преувеличиваешь- возразила Наташа.
- Да нет же. По мне: Тарлану можно хоть завтра советское гражданство выдавать. О чём они там, в институте генетического конструирования, думают. И куда смотрит товарищ Акронов?
- А зачем Тарлану гражданство и формальное признание разумным существом. Прав ему и так хватает. Только обязанностей добавится. Думаю, он здесь полностью счастлив. Зачем ему что-то менять?
Покачав головой, Мотылёк взял оставленную детьми специально для них лампу.
Идти к городу минут двадцать. Даже меньше, если отсчитывать начало города от складов для необработанной руды. Шли молча. Наташа видела, как любимый мнётся. Смотрит на неё, когда ему кажется, что она не видит. Хочет спросить, но не решается.
Зевнув, Наташа остановилась: -Спрашивай уже.
- Что спрашивать?
Наташа ждала и Мотылёк решился. Зачем-то посмотрел себе под ноги, поднял глаза, отвёл, поднял снова и выдохнул: -А я, по твоему, воин?
Наташа захлопала глазами. Мотылёк продолжал: -Всю чернореченскую битву провалялся в медикаментозном сне. Последний раз тренировался в стрельбе ещё в институте, на "военке". И вообще…
Дальше терпеть она не смогла и засмеялась.
- Я сказал глупость?
- Глупость. Как ты можешь сомневаться? - начала объяснять очевидное, как ей казалось, Наташа: -Воин не обязательно ложится спать с штурмовой винтовкой и берёт штурмом города. Есть и такие, кто штурмуют ещё неоткрытые законы природы и, вместо лунных баз, осаждают неподдающуюся решению проблему. Подавляющая часть воинов созидатели и лишь малая часть совершенствуется в разрушении, чтобы все остальные смогли стать творцами и созидателями.
- Точно? - спросил Мотылёк.
Ох уж эти мужчины, улыбнулась Наташа. Вслух сказала: -Я люблю тебя. Не будь ты воином, я бы тебя не полюбила.
- Знаешь, что я решил? - спросил Мотылёк.
- Что?
- Возьму Коня, поеду в Москву и выбью из них дополнительные вычислительные мощности. Хоть сколько-то, но выбью. Мне уже раз десять обещали всемирную поддержку, лишь бы скорее выдал результат. Придётся напомнить о тех обещаниях. Ставить в заклад свою голову мне не привыкать ещё с Чернореченска. И, кстати, я тоже люблю тебя.
- Кстати, спасибо!
- За то, что люблю?
- Нет, за это не благодарят. Просто спасибо. И даже не тебе, любимый. Не делай такие грустные глаза! Всему миру спасибо за то, что он есть и за то, что так бесконечно прекрасен. Нашей стране спасибо, нашей прекрасной стране.
Глава 14
Помните, что легче строить заводы, чем воспитывать людей. Сопротивление материалов точно высчитано, а сопротивление людей не поддается никакому вычислению.
Матвеев Герман. Семнадцатилетние
- Прекрасно, - заметил генерал. Разговор проходил на третьем подземном уровне ноквсиловского убежища, куда генерал военно-воздушных сил, Коулман, прибыл с инспекцией. Лампы под потолком светили, как маленькие солнца. Стол был такой широкий, что на нём можно спать и не свисали бы ни голова, ни ноги. В кресле за огромным столом сидел генерал: широкоплечий, с бычьей шеей, мощными руками и крупными ладонями, белокожий потомок смеси английской и португальской ветвей.
На стене, как положено, висел портрет действующего президента в рамке из драгоценного змеиного дерева. За ним спрятана, как положено, звуко и видеозаписывающая аппаратура. Сейчас выключенная. Коулман лично убедился в этом. Он занимал достаточно высокую должность, чтобы не слишком опасаться внимания отдела нравственного и политического контроля. Говорить можно было свободно или почти свободно, потому как полностью свободно говорить нельзя никогда и ни с кем. Это Коулман уяснил ещё зелёным лейтенантом ВВС соединённых штатов. Отчасти поэтому и сумел забраться столь высокого.
- Прогнозы аналитиков стали гораздо точнее. Особенно радуют их выводы относительно событий, которые должны вот-вот начаться. Так понимаю возросшая точность прогнозов заслуга искусственного интеллекта?
- Либерти всего лишь инструмент- поправил генерала курирующий работы по созданию искусственного разума человек из ЦРУ: -Только дикие русские считают интеллекты равными себе субъектами. Мы с вами понимаем, что награждать нужно исключительно людей, управляющих сколь угодно интеллектуальным, но всё же инструментами.
- Я вас понял- отрезал Коулман: -Награды не обойдут отличившихся. Только скажите: насколько можно доверять этому прогнозу?
На стол легли распечатки. Документы высшей степени секретности сохранялись в "твёрдом" виде, после печати удаляясь с электронных носителей.
- Степень точности предыдущих прогнозов не падала ниже восьмидесяти процентов- осторожно заметил цэрэушник.
- Я спрашиваю не о точности предыдущих прогнозов, а о правдоподобности последнего! - вскипел генерал. Мощная шея покраснела. Впрочем Коулман успокаивался также быстро, как и вскипал: -Надеюсь вы понимаете, насколько это серьёзно? Эти данные будут доложены президенту США и совету национальной безопасности Мы не можем ошибиться!
Человек из центрального разведывательного управления спокойно выдержал требовательный генеральский взгляд. Ему прекрасно известно, что ошибка в делах такого уровня будет стоить карьеры, а, возможно, и жизни. Но и взлететь можно очень высокого. Любой политический кризис в первую очередь возможность для стоящих на нижних ступенях суметь подняться повыше. А текущий кризис уже сейчас можно считать крупнейшим за последнее столетие.
- Позвольте объяснить?
Коулман кивнул.
- В области многофакторного анализа искусственный интеллект на порядок превосходит лучшие аналитические отделы и даже специально выведенных халифатом "провидцев".
- У русских тоже есть интеллекты- заметил генерал.
- Именно к этому я и подвожу. Так как искусственные интеллекты есть и у русских и у нас, можно подумать, будто мы опять в одинаковом положении. Но это отнюдь не так. До тех пор пока они не знают о появлении интеллектов и у нас, мы будем на шаг впереди. Потому как наш интеллект знает о существовании их интеллектов и учитывает во время анализа. А их интеллекты не знают о существовании нашего и не учитывают его. Конечно, долго так продолжаться не может. Скоро они догадаются по косвенным признакам, но конкретно сейчас наши прогнозы точнее, а выводы правильнее.
- И вы советуете?
- Мой уровень компетенции недостаточен, чтобы давать советы правительству соединённых штатов. Я всего лишь предоставляю аналитическую информацию. Решение будут приниматься выше.
Он осторожен - подумал Коулман - это хорошо. Вслух генерал произнёс: -Я должен только высказать собственное суждение насколько можно доверять вашим выводам. Решение примут президент и совет национальной безопасности. И всё же это будет очень хорошо для великой Америке, если её враги сцепятся друг с другом, а мы постоим в стороне и посмотрим. И уже после решим: что и как делать с "победителем".
На московских улицах шумно и суетно, словно в аэропорту. Москва вообще суетный город, что и не удивительно. Здесь вершится история, здесь принимаются решения, прямо влияющие на одну шестую часть мира, а косвенно так и на весь мир в целом.
Уставшие после перелёта, из-за смены климатических зон и часовых поясов, Конь и Мотылёк сначала растерялись, оказавшись в московской круговерти. После маленького и привычного, как разношенный башмак, секретного научно-производственного городка Красловска, без промежуточных остановок, сразу в город городов, в Москву. Неудивительно растеряться, окунувшись в толпу равную чуть ли не четверти всего населения Красловска.
Впрочем, вскоре пробудились взращённые в сибирском мегаполисе инстинкты городских жителей и друзья принялись ловко просачиваться сквозь толпу. Охрана, без которой их двоих больше не выпускали из Красловска, следовала молчаливыми тенями.
На эту поездку друзья запланировали множество дел. В первую очередь собирались вырвать, даже выгрызть, хоть несколько дополнительных процентов вычислительного времени. Предстояла нешуточная битва с представителями московского государственного университета, отказывающимся в очередной раз(да сколько можно!) ужаться и потесниться.
Минский ТехКиберСтрой, работающий исключительно на армию, чувствовал себя в относительной безопасности от загребущих рук молодых учёных. Но и на него Мотылёк надеялся найти управу и вытребовать хотя бы пару процентов вычислительного времени, сверх изначально обговоренного. Эра и Новосибирск обещали помочь, а поддержка двух интеллектов много стоила по сегодняшним временам.
Наибольшие надежды они возлагали на киевский "Сигнал" разрабатывающий гражданскую интеллектуальную электронику. Киевский парк суперкомпьютеров обслуживал, главным образом, гражданские сети. Конечно, их уже изрядно потеснили, но наверняка можно ещё немного ужаться. Тем более они же на навсегда планировали забрать часть его вычислительной мощности. Вот родятся интеллекты, тогда и вернут обратно. Наверное. Если больше не нужна будет. Главное чтобы в управлении ГлавВычРаб-а решили вопрос перераспределения ресурсов в их пользу. А когда придёт срок освобождать процессорное время, тогда можно что-нибудь придумать, если будет нужно. Например, пообещать выделить какой-нибудь искусственный интеллект, из ещё не рождённых, на решение их задач. Интеллект гораздо эффективнее множества суперкомпьютеров составляющих его физическое "тело". Будучи сам себе программистом, тестировщиком и вычислительной средой, он не только решит заданную задачу, но и предложит лучшие пути решения, просчитает следствия и выдаст рекомендации. Потому-то всем край как нужны интеллекты. Хорошо, что в высочайшем совете и высших производственных советах это начали понимать.
Но не только для битвы за вычислительные ресурсы они приехали в Москву. Ещё нужно поднимать вопрос о воссоздании научно-исследовательского института самоорганизующихся систем. Институт это не только люди - люди приходят и уходят. И уж тем более не здания и не лаборатории. Исследовательский институт в первую очередь коллектив, та научная среда, в которой специалисты живут и работают - которой дышат. Многообразное единство мыслей и стремлений, охватывающее всех: от директора института, до младшего лаборанта. Что-то похожее возникает в цехах заводов или на всенародных стройках. Похожее, но другое.
На кропотливое создание научной среды уходят годы. Мало собрать вместе толпу учёных. Нужно ещё превратить толпу в коллектив. Вот, где загвоздка!
Мотылёк прекрасно понимал, что собрав остатки уничтоженного во время масштабных диверсий институтского персонала и сплотив их ради решения конкретной задачи, сделал всего лишь первый шаг к восстановлению института самоорганизующихся систем. Важный, сложный, крайне нужный, но всего лишь первый шаг из многих и многих.
В данный момент они движутся по инерции, на набранной институтом под руководством Тимофея Фёдоровича скорости, используя наработанные ранее материалы и методики. Больше развивают и исследуют конкретные приложения высказанных ранее идей, чем предлагают новых.
Великая, важная задача массового рождения искусственных интеллектов помогла сплотить остатки научного коллектива в работоспособную, продуктивную группу. Но чтобы после выполнения задачи коллектив не распался, нужно было начинать заботиться уже сейчас. Такие вопросы чиновниками от науки не считаются особенно важными и по партийной линии их тоже так просто не решишь.
Конь и Мотылёк отнюдь не искушены в закулисных научно-политических играх. Но от Тимофея Фёдоровича оставались обширные связи в научных и околонаучных кругах. Да и сами они неплохо зарекомендовали себя. Слава дерзких молодых гениев, по типу Моцарта, вызывает закономерную настороженность тех, кто действительно что-то решает. Однако конкретные дела говорили сами за себя. Серьёзные, имеющие вес, учёные осторожно пообещали Мотыльку поддержку в сложном и непростом деле восстановления НИИ СамСиса.
Интеллекты из игрушек для учёных всё активнее включались в экономико-производственные цепочки страны. Направление создания и воспитания интеллектов приобретало всё большую популярность. К нему тянулись самые разнообразные люди: от учёных до бюрократов. И это тоже представляло определённое неудобство. Маститые научные зубры могли просто отодвинуть молодых учёных в сторону. Так бы наверняка и произошло, если бы не тройка искусственных интеллектов успевших приобрести определённое, хотя и специфическое, влияние на политическом олимпе советского союза.
Старые, как мир, внутристайные человеческие игры. Может быть, когда-нибудь, новый человек сможет обойтись без этих бесполезных ритуалов. Он будет силён и умён, а потому добр и храбр, этот человек из будущего. Будущего, в котором не будет ни войн, ни болезней и, может быть, даже смерти и той больше не станет. Зато будут звёзды, целая вселенная звёзд. Целая вселенная, понимаете?
Ну а пока этого нет, приходится работать с тем, что есть. С хорошими людьми, которые иногда совершают не очень хорошие поступки. С умными людьми, которые, несмотря на весь ум, иногда ошибаются. С обычными людьми: уже не зверями, ещё не богами, причудливо сочетающими в себе и доблесть и подлость и трусость и смелость - способными любить и умеющими предавать. А что делать? Ни коммунизм, ни звёзды сами по себе не наступят. До них нужно дотянуться. Их можно заслужить только в борьбе.
Пусть ошибаться! Пусть падать! Мы обычные люди и потому нам можно и падать и ошибаться и не знать в точности: каким оно должно быть, звёздное будущее человечества. Но после каждой ошибки, после любого падения мы встанем и попробуем ещё раз. Не зная точно, что именно мы хотим построить и чего в точности достигнуть. Будем строить и достигать, потому, что другой выход и не выход вовсе, а так…