Восемь сыновей, восемь небесных всадников родились у Матери Ветров, и отцом их был Месяц Ясный. А дядькой ветров был Агни, иначе именуемый Огнем. Восемь коней подарил им Ярило, и на их крыльях несут ветра свою силу, силу своей матери и светлых богов. Высоко в горах, там, где некогда высился дворец Чернобога, высекли в камне ветра образ Матери Ветров. Высоко в небесах ее дворец, но помнит Мать Ветров всех путников, идущих наперекор судьбе. Помнит и шлет им в помощь коней из табунов своих сыновей…
Медленно текли по сталактитам мутные слезы воды. В слабом свете колдовского кристалла Рогволд, чуть вглядевшись в почти неразличимое лицо Карим-Те, заметил, как нганга вытирает глаза руками. Но спрашивать, только ли воздух пещеры тому виной, рус не стал. Сердце рвалось наружу, а в душе боролись отчаянная радость и грусть.
Никогда раньше не слышал рус легенд о Матери Ветров, но теперь словно дыхание родной земли согрело душу. Далеко под звездным небом спит Русь, темная летняя ночь полна запахами леса и луговых трав. Привольна русская земля, от моря Белого до моря Черного. Широко раскинулись громады дубовых лесов, поля, а за ними стайки берез водят свой веселый хоровод. Далеко на юге взметнули вверх свой звонкий храм золотые колонны сосен.
Далека ты, Родина. Далеко до тебя и далеко до твоего ясного неба. Да и до черного неба юго-востока, глядя на яркие звезды которого рус уже привык засыпать, было не близко. После дня пути по мраку подземелья Рогволд уже не знал, сколько локтей земли и камня отделяют его от неба. В вечной темноте небо казалось сном или сладкой мечтой. Невыносимо трудно в тяжелом воздухе подземелья было представить ласковую прохладу ночного ветерка. Мрак давил со всех сторон, и Рогволд на миг прикрыл глаза, вспоминая степное раздолье. Там, над ними, раскинулся привольный простор ночной степи, полный покоя, напоенный тишиной, в которой лишь кузнечики выводят свои вечные серенады.ё
Вечная мгла подземелий окружала их со всех сторон. Чудом казался в этом мраке лепесток бледного пламени, пляшущий в кристалле Бронеслава. Тяжелое забытье, которое лишь с натяжкой можно было назвать сном, поглотило руса. И лучше любой перины оказались для усталого тела мокрые камни. Даже сон не принес покоя, странные образы тревожили, в ушах звучал настойчивый шелест бесчисленных лап, ткущих нескончаемую паутину. И только когда шелест приближался и наполнял собой все существо руса, только тогда перед глазами возникала пляска искр в металле меча Стражей Перевала…
Он проснулся внезапно, тело само бросилось вверх, рука привычно нашарила рукоять топора. Внезапная боль брызнула из глаз водопадом искр. Рогволд согнулся, и первое, что он увидел, это непроницаемое лицо орка. Урук склонился над ним, явно желая разбудить, но пальцы не успели коснуться плеча, когда рус сам вскочил на ноги и изо всех сил ударился головой о низкий свод подземной норы.
- Ты в следующий раз в шлеме спи, - тихо шепнул ему орк, - а то с непривычки еще не то приключится. Слушай, надо идти. Места тут плохие, не стоит устраивать берлогу.
- С этим-то как раз все ясно, - буркнул потирающий разбитый лоб Рогволд, шишка должна была быть здоровой, но пальцы нашарили лишь корку давно запекшейся крови. Гудящая боль уходила, словно вода в песок. Минута, другая - и лишь зуд под уже осыпающейся коркой напоминал об ударе головы о камень.
Рогволд недоуменно уставился на пальцы, словно пытаясь решить загадку столь быстрого исцеления, но орк мягко положил пальцы на его руку и молча кивнул. Они бесшумно отползли в сторону, и лишь когда огонек кристалла, освещающий место их ночной стоянки, почти исчез, только тогда они остановились.
Но и тогда Урук заговорил еле слышно, словно опасаясь невидимых соглядатаев:
- У меня четвертый день как та же история. Когда ночью в седло заскакивал, забыл, что у меня в руке метательный шип. Ну и всадил его в ладонь. Так рана, как и у тебя, за пару минут затянулась, даже рубца не осталось.
- Значит, вот отчего ты камни в одиночку таскал. А я-то думал, что ты это для того затеял, чтобы каждый шорох в подземелье слышать, - проговорил Рогволд, и орк лишь кивнул в ответ:
- Да, ну и шорохи, не без этого. А то вам всем медведь на уши наступил. Засада или какая тварь угнездилась, а вы только ушами хлопать будете. Я уже думал-думал. В голову такое лезет, что самому как-то не по себе.
Рус прикинул, что должен чувствовать Урук, чтобы орку стало не по себе. Вообще, представить такое было сложно. Он помнил, как Урук растаскивал каменные глыбы, которыми века назад завалили вход в выработанную копальню. Растаскивал в одиночку, в любой момент готовый сорваться в бездну. И теперь оказывается, что три, нет уже четыре дня орку "не по себе"…
Но додумать до конца Рогволду опять не удалось. Слух охотника не подвел ни его, ни орка. Рус нашарил рукоять почти бесполезного в темноте топора, но Урук, видящий в темноте не хуже кошки, лишь тихо хмыкнул и чуть тронул напряженную руку Рогволда: мол, оставь, свои люди пожаловали.
Вспыхнул на ладони, покрытой мозолями от меча, зыбкий болотный огонек, и в блеклом свете они увидели лицо Бронеслава. Ведьмак, от слуха которого не укрылось движение руки в кольчуге, лишь пожал плечами:
- Думал, что вы дальше, вот не сразу огонь и засветил. Забыл, что Урук у нас любому псу фору даст. Да и ты, Рогволд, охотник не из последних. А что без меня отошли, так это зря. Совет какой дать или помочь - я всегда готов.
- Да? Ты так думаешь? Тогда посмотри на это. - Орк выдернул из-за пояса короткий нож и с силой полоснул лезвием себя по ладони. Красная кровь в глубокой ране запузырилась, словно притягиваясь к хищно изогнутому лезвию ножа. Мгновение-другое - и вот уже на краях раны возникла черная корка спекшейся крови. Рус и ведьмак завороженно смотрели на стягивающуюся на глазах рану. В глубоком молчании прошло несколько минут, прежде чем Урук когтем правой руки поддел уже отлипающую от раны корку. Никакого шрама, кожа под ней ничем не отличалась от кожи ладони.
- И все? - чуть приподнял бровь Бронеслав. - Я думал, будет что-то похуже. Например, что двое избранных собираются оставить своих спутников и направиться к Перевалу. А это - обычное дело, раны у Стражей Перевала заживают быстро.
- Ты хочешь сказать, - начал было Рогволд, но старый ведьмак лишь ласково улыбнулся:
- Конечно. Ваши судьбы переплелись вокруг меча, и он дал вам часть силы Стражей. Прежде я никогда о таком не слышал. Меч всегда выбирал одного. И отдавал ему всю свою силу. Может быть, один из вас оруженосец, а другой - Предназначенный. Но с тем же успехом вы оба можете быть избранными. Сила меча ведет вас к Перевалу, и в этом пути каждый из вас обретет оружие. Этого не знает никто. Только закончив этот и начав свой Путь, вы узнаете это…
- Или вообще, остаться должен только один, - пробормотал себе под нос Урук, но так, что это услышали оба его собеседника.
В ответ Бронеслав лишь мягко покачал головой:
- Не думаю. Это просто бред. Меч не капризная красавица, а судьба - тем более. Посмотрите правде в глаза: может ли простой человек мертвым упасть на землю в дюжине шагов от колдуна? Упасть, чтобы потом встать с ним лицом к лицу, на дюжину шагов перенесясь неведомыми чарами, не оставившими на тебе никакого следа? А потом обычным топором отрубить голову некроманту? Рогволд, отчего ты молчишь? Я не знаю, где и в каких далях странствовала твоя душа. Но я видел золотое сияние, на миг окутавшее твое тело. В наших летописях рассказывается о человеке, от которого исходил такой свет…
- Ты говоришь о человеке, не Боге? - переспросил пораженный рус, но ведьмак вновь повторил:
- Именно что о человеке. Когда его называли божественным или богом, он отвечал: "За что ты меня оскорбляешь?" Если говорить о нем вкратце, то получится примерно следующее: он был царем и в один прекрасный день отказался от своего царства, отправившись странствовать. Он не искал в странствиях богатства, он искал Путь, искал счастье для всех людей. Искал и нашел. Не в загробной жизни, а здесь и сейчас.
Многие годы он странствовал по дорогам и учил людей. Он показал им Путь, но не смог им дать самого счастья. Каждый должен его найти для себя. Многие пошли его путем, однако мало кто смог дойти. Но настанет день, когда дойдут все. Не в этой жизни, так в следующей. И когда последнее живое существо будет свободно от боли и страха, только тогда он допьет свой чай на Перекрестке.
- Чай? На перекрестке? - настал черед удивляться орку.
- Да, - подтвердил сотник ведьмачьей дружины, - вы все идете по Пути, а я сижу на Перекрестке и жду вас. Так он говорил.
Помолчав, ведьмак продолжил свой рассказ.
- Мне сложно говорить о его учении, - Бронеслав машинально развел руками, загасив волшебный огонек на ладонях, - мы идем по разным тропам, его Путь другой.
Миг спустя вновь вспыхнул свет на ладонях, и только тогда, вглядевшись в непривычно серьезные глаза ведьмака, подал голос Рогволд:
- Скажи, когда он говорил о Перекрестке, он имел в виду Перевал Странников?
- Нет. Его Перекресток дальше. За пределом миров, скованных в единую цепь Перевалом. Мы идем разными дорогами, но я отчего-то знаю, что увижу его. У меня к нему накопилось много вопросов, - Бронеслав хитро улыбнулся, - но думаю, что к моменту нашей встречи я уже буду знать на них ответы.
- Просто ты любишь чай в хорошей компании, - хмыкнул Урук, на что старый сотник ведьмачьей дружины вновь кивнул:
- Именно…
Спустя два часа, наскоро прожевав лепешки и сушеное мясо, отряд выступил в путь. Почти весь день, продираясь по изъеденному водой и кирками рудокопов туннелю, Рогволд размышлял об услышанном от Бронеслава. Утром, если только в вечной тьме подземелья было утро, они еще битый час проговорили с ведьмаком. Руса смущало одно обстоятельство: мудрец, о котором рассказывал ведьмак, не был воином. Вернее, был, но в молодости и, создав свое учение, отказался от любого оружия.
Да и когда Рогволд, уже не таясь и не опасаясь, что его поднимут на смех, описал старца и его мастерство мечника, Бронеслав лишь развел руками. Судя по описанию, это был явно не мудрец с Перекрестка. Русу крепко врезались в память слова ведьмака: "У каждого свой Перекресток".
И теперь, когда Рогволд продирался по скользким камням, его не покидала уверенность, что первый из своих перекрестков он уже прошел. Или нет? Весь день он думал об этом, и, когда впереди замаячило еле видное пятно света, он понял: да! Вся жизнь человека - это перекресток. И куда свернуть на нем, каждый выбирает сам. И отвечает за выбор тоже сам. Потом, когда выбор сделан, глупо винить себя в содеянном. И еще глупее винить в этом других. Не важно, богов или людей.
- Если что-либо должно быть сделано - делай, совершай с твердостью, ибо расслабленный Странник только больше поднимает пыль.
Слова пришли издалека, как будто сила, с недавних пор наполнявшая тело Рогволда, прошептала их на ухо. И, облизнув пересохшие губы, рус тихим эхом ответил, словно пробуя слова на вкус:
- …только больше поднимает пыль…
ГЛАВА 14
Чаши черного кипрского вина, стоявшие перед Константинусом и Ратибором, так и остались нетронутыми. Лекарь сидел в кресле неподвижно, как статуя древнего царя, и на лице застыла маска поистине царского спокойствия. Крепко сжаты тонкие губы, немигающий взгляд внимательно изучает ковер, висящий за креслом Ратибора. Только длинные пальцы Константинуса, способные охватить в кольцо арабскую пиалу для чая, жили своей напряженной жизнью. Не сразу понял ведьмак странный танец пальцев своего собеседника. Приглядевшись повнимательнее, Винт, ни на миг не прекращавший рассказа о палаче Юсуфе и его странных посетителях, наконец понял, что творит лекарь.
"Палач чаши сминает, а этот словно душит кого-то, - промелькнула в голове уставшего ведьмака мысль. - Душит?"
Поняв всю бурю в душе Константинуса, Ратибор как зачарованный смотрел на его руки. Вот пальцы сжали кадык, причиняя невидимому горлу, кроме удушья, еще и нестерпимую боль. Потом безымянный палец, намертво зажавший дыхательное горло, разжался на время, необходимое, чтобы вновь вернулась жизнь в невидимое тело. Затем вновь впился в глотку, пережимая тонкую нить дыхания. А большой и указательный все продолжали хищно терзать кадык, казалось, сам воздух стонет от нестерпимой боли. В самом конце своего рассказа ведьмаку даже послышался хруст расплющенных позвонков. Знал старый лекарь, как можно причинить боль человеческому телу.
- Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты. Верно сказано. Лекарь да палач - а хватка одна. Такому лекарю даже палаческая удавка без надобности. Так закогтил, что любой орел от зависти помрет, - к Винту вернулся его оптимизм. Как выяснилось, немного раньше времени. Ведьмак ощутил на своей шее оценивающий взгляд толстяка и медленно, незаметно начал вынимать из кожаного чехла метательный нож.
Ватная тишина повисла в комнате. Наконец лекарь расслабился, как-то сразу обмякнув и подобрев лицом. Еще за миг до этого от неподвижного лица веяло могильным холодом, и вот напротив Ратибора вновь сидит привычный Константинус. Лекарь как будто даже постарел, теперь перед Винтом сидел древний старик, закованный в колыхающую громаду плоти.
- Скажи мне, - голос Константинуса был суше черного ветра пустыни, - в городе ли Лука Брагин? Думаю, мне потребуется лучший мастер. Легат окажется для обычного убийцы слишком твердым орешком. А в этом деле у меня нет права на ошибку. И тебе советую не суетиться с местью, а подождать, пока профессионал сделает свое дело. Или ты хочешь сам за него взяться?..
- Легат? Какой легат? - переспросил ведьмак, внутренне сжавшись от напряжения. Поистине этот день был одним из самых удачных в его жизни. Сквозь выматывающую безнадежность последних дней вновь сверкнул луч надежды. Лекарь знал второго из заказчиков огненного зелья! Теперь возможно выйти на него!
Константинус зорко взглянул на него, и ведьмак лишь прикусил язык, понимая, что забылся и сболтнул лишнего. В деле явно проступал нос графа Гуго. Лекарь хоть и болтун, но тайны своего приятеля хранит свято. Тем более с графским слугой, который и так слишком много знает. Ну что ж, сделаем вид, что вопроса не было. Чуть позже можно будет рискнуть.
- Не знаю, - Винт развел руками, - вроде бы Луку и впрямь видели в городе. Я же из другой гильдии. У этих ребят своя работа, у нас своя. Не в свое дело не лезем. Хотя нас иногда и путают. Тут недавно мне заказ попробовали сделать. А насчет того, что мне рассказал палач… Помните того ханьца, ну что к Юсуфу заходил? Так вот, он из клана "Феникса", голову даю на отсечение. Они сейчас затеяли совершенно безумное дело…
Лицо лекаря на миг вытянулось. Через мгновение Константинус вновь лучился добродушием, но Винт внезапно взмокшей спиной ощутил, что стоит на пороге гибели. Ох не прост наш лекарь…
- Так говоришь, там ханец был? А почему клан "Феникса"? Не буду интересоваться, что за заказ, - Константинус облокотил свой необъятный живот на стол и похлопал ведьмака по плечу, - и маме не скажу.
Под мамой лекарь имел в виду Его Светлость графа Гуго. В ответ на такой жест доверия Ратибор лишь развел руками:
- Так "мама" тут и ни при чем. Думаю, что Его Величест… Простите, оговорился… Его Светлость будет крайне заинтересован в том, чтобы в городе не было разных беспорядков. А клан "Феникса" поднял оружие против ведьмаков Черного Леса. Ни больше и ни меньше. Не так давно "Фениксы" заказали мне найти и украсть в свою очередь украденные у них мечи. Кроме того, их патриарх попробовал заказать, в виде приятного дополнения, и голову их похитителя. В случае отказа мне были обещаны весьма серьезные проблемы. Два дня назад ко мне обратился один незнакомый мне человек. Обычно я никогда не разговариваю с неизвестными, и уж тем более на весьма скользкие темы. Да и заказы от них не принимаю, но после того, как он показал мне это…
На столе перед лекарем оказалась серебряная пластина с летящим соколом. Константинус впился взглядом в тусклый металл значка сотника ведьмачьей дружины, а Винт на миг перевел дух. Лекарь слишком удивился, когда Ратибор, не посвященный в графские замыслы, оговорившись, чуть не назвал графа "величеством". Действительно, кто же откроет ему, простому наемнику, по-настоящему важные планы. Значит, Константинус в курсе графских интриг. И неведомый легат, как и лекарь, занимает важное место в планах старого графа Гуго. Вернее, легат - занимал. Иначе лекарь не заказывал бы голову легата лучшему из всех ашурских убийц.
Тем временем, удостоверившись, что знак сотника подлинный, Константинус поднял взгляд на своего собеседника. Теперь, честно выдержав этот взгляд, ведьмак был уверен, что покинет дом лекаря живым. С ведьмаками ссориться старик не захочет. А пришить по-тихому наемника, исполняющего их задание, равносильно попытке пришить любого из ведьмаков. Убить его, Винта, можно потом, иначе расправа будет короткой. Да и вопросы задавать такому человеку нужно с оглядкой.
- Клан "Феникса"? Неужели они сошли с ума?
- Думаю, что им щедро заплатили. К тому же последнее время их отношения с кланом "Дракона", да и другими кланами… - Винт сделал в воздухе неопределенный жест пальцами.
В ответ Константинус кивнул и позвонил в лежащий перед ним колокольчик. Но вместо слуги с подносом вина и закусок в комнате появилось новое лицо. За спиной ведьмака шевельнулся гобелен, скрывающий потайную дверь. Для Ратибора наличие двери оказалось неприятным сюрпризом, но явление в комнате графа Гуго собственной персоной оказалось сюрпризом вдвойне. Гуго по-приятельски кивнул Константинусу, затем сделал рукой жест вскочившему и замершему в поклоне Винту, мол, садись, но прежде кресло мне подай. Видя заминку ведьмака, Его Светлость лично подвинул свободное кресло и сел к столу.
Цепкие, холеные пальцы ухватили почерневшее серебро. Граф повертел знак в руках и бережно протянул его ловкачу. Было похоже, что беседа была спланирована им заранее, но появление заказа из Черного Леса спутало все планы. Ведьмак внезапно вспомнил столик с двумя заранее налитыми бокалами вина. Понятное дело, вор, узнавший слишком много, уже не нужен Его Светлости Гуго. А вино лекаря - это лучшее лекарство от болтливости.
Звон серебряного бокала, прокатившийся по комнате, был ответом на эту мысль. Граф задел локтем бокал ведьмака, из которого Ратибор еще не успел выпить. Черное кипрское вино расплескалось по паркету. Вбежавшим на звук в комнату слугам в графских ливреях хватило одного движения пальца, чтобы испариться обратно. Его Светлость развел руками в шутливом извинении и, откашлявшись, откинулся на спинку кресла.
Похоже, ситуация забавляла и графа, и лекаря, но Винт, на лице которого не дрогнул даже мускул, не доставил им удовольствия насладиться его страхом. По правде сказать, колени Ратибора подрагивали, но скатерть, прикрывавшая ноги ведьмака, заодно скрыла и предательскую дрожь.