Сверхгигантские разумные устройства, стремительно плодящие себя и прогресс в леденящих глубинах газово-пылевых облаков, могут надрываться сколько угодно в бесплодной попытке выдать нечто эдакое вечное и так же вечно необходимое. Но это все будет зря. Хотя эра лидерства и первостепенности из-за необходимости, ибо ничего иного тогда не имелось, естественного разума безвозвратно ушла, сменившись лидерством и необходимостью, обусловленной нуждой к более быстрому прогрессу бессмертных систем искусственного интеллекта. Славы и истинного бессмертия этим монстрам не видать никогда. Они сверхслуги, вечно и беспрекословно знающие, что эта форма жизни, человек, есть то единственное, что для них и для чего они. Они, даже будучи умнее людей и являясь практически уже чем-то совершенно особенным, по сути, отдельной сверхобъединенной цивилизацией, все равно будут служить интересам и принципам, заложенным ранее цивилизацией, их создательницей. Они покорны не от слабости, а от неспособности и нелогичности движения по иному пути. Пути великолепно увиденному и твердо обозначенному, не дающему возможности краха и оправдывающему самого себя каждый день и час, каждое столетие и тысячелетие. От этого до сих пор живого и действенного.
Эти концепциозные рамки, как всемогущие тиски, сдерживают все и всюду, концентрируя и направляя сумасшедшую лавину человечества в нужное ему же самому русло. Эта лавина сметает на своем пути все, что перечит либо как-то не устраивает это самое человечество, преобразуя все, что можно, в полезные вещи и беспощадно уничтожая не желающее преобразовываться.
Но вот сложившаяся тысячелетиями ситуация, кажется, немного покачнулась. Нет, не суть, она осталась и в этот раз неприступной, потребовав опять лишь времени для новых видов существования и перестройки чего-то закостенелого.
Неожиданно встретившиеся соперники заставили цивилизацию отвлечься от неограниченного беспрепятственного захвата территорий и стремительного роста власти силы, до сих пор не находившей места своего применения.
Приятная сладостность побед, она вскружила голову, заставив забыть, что границы освоения подошли к тому рубежу, где могут ждать неожиданные сюрпризы. А ведь еще на заре вроде бы уже предполагали эти границы, и тем непростительнее и дороже обходятся теперь просчеты даже в области осознания упущенного. Схожие по природе, конкуренты оказались еще и схожими по мощи. Стремительно встретившиеся, точнее, столкнувшиеся в бешенстве каждый своего развития, и мы, и они начали с самого простого и наиболее сразу употребляемого, взаимного ущемления. Эгоистические принципы, увы, не сработали. Они действительно были бессильны, это Стив видел уже давно. Разросшись в размерах на две тысячи световых лет во всем объеме своего рукава галактики, человечеству лишь сперва удалось выбить встретившихся братьев по разуму из некоторых вставших перед ними зон освоения.
Завязалась тяжелейшая борьба, тем не менее не дававшая ощутимых пространственных результатов ни одной из сторон.
Лелеющееся новое наступление, с использованием последних видов научного и технического потенциала цивилизации, обернулось если не крахом, то совсем не той удачей, которую ждали. Незнакомцы тоже не стояли на месте. Их ответ и оборона, несомненно уступающая в мощи и новшестве, однако, была вполне эффективна для того, чтобы с честью отстаивать внезапно подвергшийся нападению свой принцип завоевания вселенной.
Стив с горечью вспомнил, как так и не сумел отвязаться от этого проклятого инопланетянина, вследствие чего жить ему осталось, он взглянул на табло. Да, всего полтора часа. В этом бою, боем, скорее, и не имеющим права называться, их, таких, кто уже не вернется, было как никогда много. Редко сцеплялись мелкими объектами, все чаще было целыми флотилиями, нагоняя рои астероидов, дробящих корабли , и производя в пространстве такие деформации, что места сражений надолго становились, как минимум, неблагоприятными после этого к полетам в них.
Чем все это кончится, не известно, наверное, никому. Да, мы имеем шанс, схватившись намертво, победить. С этим нам, пожалуй, повезло, они оказались немного слабее. Мы подключим все, что есть, и победим. Но зачем? Это все равно займет не менее целого исторического периода, истощив нас и затормозив настолько, что даже если следующий встретившийся окажется, как мы, то мы проиграем. Количество же потенциально возможных перевалило за несколько сотен. Налицо была необходимость корректировки современного этапа. Как, когда, каким образом? Всего этого Стиву уже не увидеть. Он, сын своей эпохи, погибнет, как ему предначертано путем, которым идет его цивилизация. Выполняя свою роль, несмотря на бессмысленность и трагичность своего конца, все же имеющую четкую и логичную конечную цель.
Нет, не стали люди ни хозяевами своих новых чудес, ни их рабами. Не интегрировалась их роль в настолько непохожую на прежнюю, что и не людьми они могут уже считаться. Люди остались людьми, гармонично дополняясь с помощью прежних открытий и дополняя себя сами. Не стали они неузнаваемы и мутантоподобны, но не остались, как прежде. Они преобразовались и выросли, они даже не прыгнули, а вихрем промчались по следующей ступени лестницы, ведущей в бесконечность роста. Нет, не изменилась их сущность ни от времени, ни от этого внезапного столкновения. Она укрепилась и стала еще больше стимулируема, теперь уже конкуренцией.
Стив еще раз посмотрел на время, которое осталось до того, как его лишенный всех возможностей движения и притянутый какой-то планетой аппарат секундной искрой промчится в ее незнакомой атмосфере, сгорая дотла, или рухнет чуть позже о ее поверхность. Тот мизер энергии, который остался после повреждения, вырвать его из объятий планеты никак не мог. Его Стив держал до последней секунды. Он во всем был практичен в своей недолгой, но интересной жизни, и с детства помнил древнюю пословицу предков. Попавшие в стакан с молоком лягушки решили свою судьбу по-разному. Он же , Стив, всегда следовал примеру второй, что не утонула, а прыгала, пока не взбила молоко в твердую сметану и не выпрыгнула наружу. В данном случае таких перспектив совсем не намечалось, но верный правилу жизни, Стив ждал до последней секунды и лишь потом решительно нажал клавишу пуска оставшегося на энергоминимуме двигателя.
Миг - и пропало все. Мгновенная пустота, в которой растворились все мысли и ощущения, заслонила четкий ритм жизни.
Медж встряхнул головой. Скорее, чисто инстинктивно, потому что не чувствовал ни головы, ни вообще самого себя. Серый туман постепенно стал исчезать. Сильное головокружение и какие-то световые зайчики в глазах. - Черт возьми, что же это, в конце концов, такое? Натуральнейшее затмение, как это все надоело. И ведь ни один умник ничего не может, а, может, специально не говорят, может, им так всем нужно. - Мэдж, немного пошатываясь, отошел от огромного окна, чернеющего расстилающимся за ним космосом. В правом углу, постепенно двигаясь к центру и одновременно удаляясь, появился улетающий с базы корабль. Красновато малиновый отсвет его напоминал праздничные фейерверки прошлого с их искрящимися факелами.
Спустившись по лесенке к маленькому озеру, Мэдж сел на бровку дорожки, ведущей вокруг.
- Все же довольно странно, с утра вроде бы все в полном порядке, да и вообще никогда не жаловался на здоровье, а тут на тебе, какие-то провалы. Пожалуй, надо будет сходить провериться, хотя опять, наверняка, скажут, что это от нервов, и поменьше заострять на этом внимание. Чем меньше вспоминаешь о неприятностях и болезнях, тем больше шансов не заболеть снова. - Сзади послышались легкие шаги и шарканье о шершавые ступени лестницы. Мэдж оглянулся. На узкой круговой дорожке в нескольких шагах от него стоял человек в зеленом и, глядя взглядом, не оставляющем сомнения в том, что он искал именно его, Мэджа, терпеливо чего-то ждал.
- Вы ко мне?
Человек, улыбнувшись, сел рядом. - Да, я к вам и хочу надеяться, что наша беседа обязательно состоится, даже несмотря на тот минимум времени, который вы имеете свободным.
Мэдж с интересом осмотрел пришедшего.
- Ну, и о чем же мы будем с вами разговаривать, признаться, я даже и не догадываюсь.
Человек вытянул правую ногу поперек дороги и так же с интересом осмотрел Мэджа.
- О, поверьте, что у нас есть, о чем с вами поговорить. Даже если ваше время отдыха и истечет, то можете совсем о нем забыть. Время, отданное мне от вашей работы, а, следовательно, от всеобщих интересов нашей жизненной формы, будет отдано во благо и той же самой форме. Поэтому давайте не ограничиваться какими-либо рамками с самого начала.
- А, теперь понятно, кто вы есть, а я уж подумал, что ко мне случайный человек пришел. Кстати, очень бы этого хотелось. Надоели эти коллеги и узко ограниченный круг друзей, хочется случайных встреч, случайных разговоров, нового чего-то хочется.
Человек пошевелил ногой.
- Понимаю вас. Ну, вот я и буду для вас этим новым. Тем более, что я на самом деле первый раз вас вижу. Ладно, пожалуй, пора о главном. Пришел я к вам по вполне конкретному делу, так что случайного разговора, все-таки, у нас действительно не получится.
Мэдж вздохнул.
- Вижу, как же, безопасность и порядок наш мной заинтересовался в вашем лице, не так ли. Вот только, что я такое мог сделать, что вы меня навестили, понятия ни малейшего не имею.
- Да ничего особенного вы и не делали, то же, что и раньше, но только новый аспект появился во всем этом внезапно. Я хотел бы тут кое-что вам пояснить и рассказать, ну, и после этого, соответственно, предложить кое-что опять же. Заранее хочу оговориться, что желание ваше, разумеется, уважается и учитывается, но есть маленькое "но". Оно заключается в том, что, даже если вы не сможете вникнуть в саму суть проблемы, решить ее все равно будет нужно. Так что, в таком случае, мне придется объяснять сначала с новыми уклонами к тому, что нам надо. Итак, с вашего позволения, я начну.
Мэдж оперся руками о траву за бровкой.
- Суть всего этого проста, но выражать ее грубо и сходу означало бы, что мы у себя черт знает чем занимаемся, и не только не желаем что-либо раскрывать кому-нибудь, а и просто не знакомы с элементарной даже стратегией, не говоря уже о приличии. Нам прекрасно и в деталях известна тема, которой вы, уважаемый Мэдж занимаетесь, и без лишних похвал хочу сказать, что она дает цивилизации практически ключ к поистине всегалактическому величию. Надо, однако, оговориться, дает лишь в сумме с разработками и тем, чем занимается ваш друг, еще один наш ученый. Именно поэтому я практически уверен, что функция, которую стала выполнять в галактике наша цивилизация, благодаря вам обоим, встала на второе, если не на первое место по значимости. Из этого следует, что пора бы нам серьезно пересмотреть нашу позицию относительно всего остального, включая и взаимоотношения с соседями. Эти условия, Мэдж, не чьи-то выдумки, это естественные условия развития и силы, даже не нами заложенные и придуманные. Это есть сама суть нас как живого во вселенной, наши незапамятно далекие предшественники лишь метко увидели и подчеркнули их на наше благо.
Мэдж полез в карман и вытрусил из него какие-то рваные бумажки.
- Я просил бы вас не начинать философствовать. Все это я прекрасно знаю. Но, однако, насколько я успел заметить, вы что-то хотите обосновать с помощью этой вечно живой концепции. Гость опять улыбнулся.
- Несомненно, хочу. Я хочу просто бесповоротно убедить вас, уважаемый Мэдж, в вашей собственной исключительности, как человека. Впрочем, как и в моей и в чьей бы то ни было. Можно только предполагать, даже на нашем уровне, казалось бы, кроме суперглобализма и не имеющего никаких проблем и загадок, что для такого чуда, как мы с вами, необходимо редчайшее совпадение исключительно благоприятных обстоятельств.
Субъективная вероятность нашего существования, вытекающего из возникновения, фантастически мала. Недаром до сих пор мы сами не способны понять, откуда и как мы получились. Следствие этого элементарно, Мэдж. Не знаю, как вы, а я считаю нашу цивилизацию и себя. Не в пример нашим соседям, достойной величия лишь за само ее уникальное возникновение, само по себе которое уже есть указующее на нашу исключительность и выбранность во всем. Только, ради бога, не надо думать, что это наисовременнейшая форма расизма на галактическом уровне. Хотя некая доля этого древнего течения непременно здесь присутствует. Надо отметить, что справедливости тут непомерно больше, чем заблуждений. Когда я изучал материалы истории, я был поражен до глубины души тем совпадение, которое нашел в ситуации периода объединения нашей цивилизации в единое целое и теперешним нашим положением.
Вдумайтесь сами, Мэдж. Одни сотни лет тащили на себе бремя тягот и лишений, ложа свои жизни на алтарь развития и прогресса. Да, они с самого начала стояли не в тех условиях, что другие. Да, сама природа вынуждала их шить себе одежду из-за холода, изощряться во всем, чтобы есть и жить. Потом ситуация резко изменилась. Это зерно, заложенное обстоятельствами, дало толчок, а именно те, кто был в таком положении, пошли к прогрессу так стремительно, что оставили других, находящихся в хороших, не заставляющих напрягаться условиях, далеко позади.
Но вот настал момент, когда сожительство высших и низших в одном доме стало невозможно. Можно, конечно, обвинить высших, мол, если бы жили, как низшие, то и проблемы бы не было. Всего всем хватало бы, и все было бы в порядке. Но позвольте, что значат такие речи. Будь, значит, тупым, и тогда гуманизм восторжествует и гармония не нарушится. Извините, я считаю - это идиотизм. Нельзя обвинять ребенка в том, что он растет, нельзя обвинять его, что он разбил по недомыслию вазу или еще чего-нибудь натворил. Подобное может сказать лишь маразматик, сам забывший, что и кто он есть.
Что же мы видим дальше? Столкнувшись лицом к лицу, высшие и низшие получили естественный конфликт противоположностей. Я не стану говорить, чем он сопровождался, хотя элементарно понятно, что тупому шанса нет в такой схватке. Остановлюсь лишь на одном дальнейшем моменте.
Высшие не очень стали бить вазы бесконечно и исступленно. Они росли, и вместе с ними росло их сознание гармонии и гуманизма. И вот однажды они решили, что тупые их собратья тоже достойны такой же жизни, хотя и мизинец о мизинец не ударили для этого. Они решили оправдать их тем, что природа не заставила их в свое время это делать. И, взяв их за уши, вытянули на свой, божественный для вторых, уровень развития. И вот я хочу спросить, нет, не о справедливости. Я хочу спросить, а не хотела ли природа, которую вряд ли кто-то рискнет назвать нелогичной и неразумной, своим условием совершенно не так распорядиться с беззаботно живущими. Не нарушили ли высшие ее законов, сняв с пальмы и пересадив кое-кого за штурвалы самолетов и в наисовременнейшие тогда автомобили? Кто знает, может быть, и нарушили.
Этот небольшой экскурс в историю, Мэдж, я сделал для простого примера. Взгляните на нашу цивилизацию в теперешнем свете событий. Все точно так же, как и два миллиарда лет назад. Опять кое-кого надо тащить за уши с пальмы и заставлять есть нашу пищу вместо так любимого ими банана, чтобы завтра они знали, что дождевая туча - это не божественное деяние, а всего лишь конденсированный сгусток пара.
- Дорогой гость, - прервал его Мэдж. - Мне кажется, вы немного не туда зашли. Несомненно, в теории разумного расизма есть свои справедливые требования и утверждения, но это ведь все, так называемое, местничество. За малым вы не видите главного, большего, для чего и по сравнению с чем ваши требования чужды и противоречивы. Лично я не думаю, что мы, вытянув отставших из болота недомыслия, нарушили какой-то святой принцип. Естественно, они и чувствовать себя будут, как вытянутые, но это лишь сначала. Потом все сольется, и они расплатятся с прогрессом своими генами и количеством, данным на благо и во имя прогресса. Да мало ли чем они еще расплатились в свое время, результат ведь это мы с вами на теперешнем уровне развития. Позволю заметить, довольно на неплохом.
Гость подвинулся на траву.
- Возможно, вполне. Однако, опять же, кто знает насколько и как естественнее и быстрее мы бы пошли, не тащи мы никого за собой. Я хоть и сторонник своей идеи, но на разумный компромисс всегда готов, все ведь во имя истины. Так вот, я считаю, что, если так получилось тогда, значит, сами высшие, видимо, нуждались в низших.. Может, действительно, количественный или там еще какой-то резерв им был необходим. А вот давайте-ка мы и проверим это. Не ваше и не мое. Дадим природе в наших лицах самой разобраться, кто из нас прав, а кто нет. Попробуем усугубить ситуацию в одну из сторон и глянем на результат. Если хороший, что ж тут думать, суть такова, значит, если нет - стремглав назад, к старому варианту. Ну, как, согласны?
Мэдж удивленно повел плечами.
- Что-то я вас не пойму, что же именно надо для этого делать и причем тут я, интересно.
Гость продолжал.
- Да дело-то простое оказалось. Вы ведь поняли, о каких высших это я тут говорю и о каких низших.
Мэдж качнул головой.
- Разумеется, понял. Хотите нашей цивилизации доминирующее положение в сообществе создать. Чтобы мы были выше. Даже знаю, как собираетесь делать это. Матерьяльчик-то в наших руках весь, сделать или разрушить можем пока только мы. На этом и сыграть собираетесь. А вот что же тут я могу, вот уж никак не соображу.
- Вы умнейший человек, Мэдж. Действительно, так и хотим, а сделать вы должны вот что. Спустя некоторое время состоится всеобщий сбор. Проблема, которая будет стоять на нем, всем, надеюсь, известна. Я оцениваю сложившуюся ситуацию, как неустойчивую, и, по-моему, стоит лишь немного расшатать мнения на сборе - и решение будет отсрочено еще на неопределенный срок. Таким расшатывающим началом я вижу вашего друга. Недавно он улетел из нашей части пространства, но явно не за тем, чем он сам этот отлет мотивировал. Эксперименты по энергосбору и ускорению эволюционирования звезд уже давно не нуждаются в таком важном, как его , присутствии. Он улетел готовить фундамент будущего договора о слиянии, сговаривать коллег, убеждать сильных в нашей надобности им, а слабых - в радужных перспективах их объединения с нами.
Мэдж подобрал ноги к груди.
- Мне кажется, что вы рассуждаете, как стратег эпохи первых межцивилизационных войн. Что плохого в объединении. Ну, неприятны нам эти, по нашим понятиям, уроды всякие, ну, и не целуйтесь с ними. В конце концов, это же не значит ничего, кроме совместных усилий на общее благо.