* * *
Заночевали снова у казаков на крайней западной заставе. Тут за ужином разговоры крутились вокруг системы знаков, которыми обмениваются сторожевые вышки. Гриша про флажковую азбуку вспоминал, которой на флоте пользуются. Кончилось тем, что пообещал разузнать всё и отписать.
А потом снова двинулись на юг вдоль западного побережья. "Лошадь" продвигалась быстро, и пассажиров ней было совсем мало.
- Тут беглые вокруг живут, - пояснил Гриша. - Да обходчики путевые ещё на своих кордонах. Они и торг ведут с местными. Вроде факторий у них при заставах. Чтобы жители тутошние не шибко в город ездили, плата за проезд втрое против обычной взвинчена, и цены в станционных лавках изрядные. Это мы так налог с населения берём. Ну не драться же с ними.
- То есть лавки эти опять твои, - скорее констатировал, чем спросил отец.
- Да.
- Тпру! - это уже возница. - Садись, не задерживай, - кому-то невидимому снаружи.
Крестьянин вошел, и сразу к Грише:
- Григорий Иванович, здравствуй, - начал он от самой двери. - И тебе государь, здравия, - вдруг спохватился этот недотёпа, посмотрев на спутника того, к кому обратился. - Татьба тут у нас, однако. Лиходеи у меня двух коров свели, а патрульные твои по следу идти не хотят.
- Сами-то, почему не переняли?
- У них кулаки, что кувалды. Вилы отобрали и Ёсипу зуб выбили, а Фёклу нос своротили.
- Из наших, что ль, тати, если не порезали вас, как баранов?
- Не ведаю. Речи их не слышал никто, а по одёже - так ни на что не похоже. В черном с ног до головы, штанов от рубахи не отличишь. И голова в черной же тряпице, только для глаз дырки.
- И я таких не ведаю, а патрульным-то что за корысть добро ваше отбивать? Когда б разбойники те убили кого, ну тогда по злобе бы вступились.
- Дык торгуем с ними, угощаем.
- За угощение они не доносят никуда, что прячетесь. Торг с прибылью для своего кошеля ведут. А кормят их и поят другие крестьяне, что оброк в казну несут. Вот за тех и вступаются служивые.
- И что делать теперь, батюшка воевода? У кого заступничества просить, - а сам, шельмец, на царя глазом косит.
- Ты не смотри на меня, беглый. Воевода тут хозяин, - батюшка мигом обозначил свою позицию.
- Тех коров, что свели, оплачь и забудь. А коли в другой раз защиты хочешь, в город ступай к дьяку людского приказа. Он тебя запишет куда следует, потом оброчный дьяк сам приедет и обложит и тебя, и всех, кого увидит, как положено. А уж только после этого защиты проси. Хоть ясным днём, хоть тёмной ночью. Ну, ступай. Ехать нам надо.
* * *
С дороги сошли через два перегона. И снова пешочком отправились к заповедному лесу.
- Коварен ты, сынок. Лукав и обмана исполнен. Будет из тебя толк.
Осёдланные лошади и гвардейцы при них ждали в условленном месте. К ночи были в тереме. Поели на кухне вместе с солдатами - для стражников тут питание налажено круглые сутки. А будить челядь и устраивать переполох по поводу прибытия хозяев Гриша отсоветовал. Государь не стал перечить сыну, только глянул лукаво и взялся за ложку.
Перед тем, как идти к себе, отец ухмыльнулся и пробормотал:
- Вот и познакомились, сынок. Сильно ты изменился.
Царевич кивнул на прощание. Тревожно ему как-то от папенькиной покладистости. Что то будет?
Глава 21. Обухом по затылку
- Так что ты, сынок, полагаешь для нашего государства наиглавнейшим? - Иван Данилович зазвал Гришу к себе в кабинет и усадил за писарский стол. Они с глазу на глаз остались, и от этого в вопросе чувствуется сокрытое значение.
- Ты ведь не про то спросил, что крепнуть и процветать ему следует, - начал царевич пристойный ответ. Увидев согласный кивок, продолжил: - Стало быть прежде всего нужно со внешней угрозой совладать. Очень уж много кругом охотников откусить от царства нашего островок-другой. Как я понял, испы вскорости пожалуют.
Царь опять кивнул, чем дал понять, что внимательно слушает.
- Так вот и получается, что в первую голову нужен нам сильный флот. Он определяет всё. Потому, как я понял, ты старшего сына в моряки и определил, а второго в кораблестроители. Наверное, и меня хотел, как подрасту, в юнги отдать?
- Хотел, Гриша. А ты продолжай.
- Флот больших денег стоит, и взять их надо с бояр - у них на наших островах девять десятых земли. А вот тут, как я понимаю, не всё так просто. Не шибко-то любят они раскошеливаться. Привыкли дружины свои посылать конные или на лодьях, а того что нынче крупными кораблями стали воевать, в толк не возьмут. И того, что в поместье своём галеон не построить - этого им понимать не хочется. То есть отдавать деньги - это не в обычае. Вот не платят благородные люди оброка. Невместно им.
Батюшка согласно наклонил голову.
- Об этом, как я понимаю, у тебя с благородными слугами твоими споры постоянные. Они, вишь какое дело, сами хотят те корабли построить и у себя содержать, а тебе посылать их только, когда война случится.
- Так примерно, сынок, так. Всяк в своём жилище желает домостроить и сам себе господином быть. Не хотят бояре от своего отказываться ради общего интереса. Говорят - дьяки у меня всё разворуют и выйдут мои корабли худыми да гнилыми. А сами-то для торговли суда строят и, как война, так фальконеты на них поставят или кулеврины. Хотя, и торговцы без пушечек в море не выходят, так что, считай, нет боярам особого расходу и в войну. А только не выходит сильный флот, когда его вот так с бору по сосенке соберёшь, - государь вдруг остановился и улыбнулся грустно. - Прав ты, бьюсь я с боярами. Они за свои исконные права стоят, а с нынешним супротивником по-старинному не совладать. Ну, да видел ты, какие нынче боевые корабли по нашим водам плавают. Нам нужны не хуже и числом не меньше.
Сельджуки-то противник ещё не самый злой, а вот испы наверняка отобьют у нас какой-нибудь остров.
- Ну, не знаю, пап, отобьют ли. Видел я у Никиты галеру, на которую Наташкина дальнобойка встанет.
- Встать-то встанет, да что толку? Гребцов сразу уменьшится и парусов. Убегут от неё супостаты, как поймут, что близко подходить не надо. Это в первый раз повезло, что не ждал неприятель столь дальней и точной пальбы. Сам пришел и сближался охотно, не подозревая, что толстые борта его от Наташкиной пушки не защитят. Теперь, как разглядят длинный ствол на баке - так и отбегут и десант в ином месте скинут. Так что без больших и быстрых кораблей нам от испов не отбиться, хоть бы и с пушками твоей княгини. А для этого потребны огромные деньги.
Так вот, чтобы не ходить вокруг да около, собирайся. Поедешь в столицу. Советником при мне будешь, - папенька хитро прищурился. - Обещаю слушаться, хе-хе. Как-то ты тут ловко всё устроил, что страшные деньги через Селима твоего идут. И, слушай, пошто народ здешний так со мной запросто? "Царь? Привет, садись вот с краешку".
- Ну, пап, рассказали им, что государь - он тоже хочет, чтобы у всех дома достаток был, а что живёт роскошно и ест с золота, так иначе его бояре уважать не станут. Людям ведь иногда и подсказать нужно правильную мысль. Так что видят они в тебе не величие, а заботу об их благополучии и мирной жизни. Образ сподвижника, так сказать. Не чужой ты жителям Ендрика. И сын твой, князь Чертознаев, по воле твоей и дорогу построил, и пушки сделал, дабы от недругов народ боронить.
- Нет, шельма ты окончательная, Гриша. И как надумал такое?
- Разные люди народ мутят и не все к доброму зовут. Вот и подумалось вдруг, а почему мне нельзя? Буду и я подмётные грамоты рассылать да людишек на всякие затеи подбивать. Расход невелик, а как-то спокойнее на душе, если в кабаке спорят о том, куда следующую брусовку вести: на восток через боярские вотчины к рыбакам, али сквозь заповедный лес, чтобы хлысты было ловчее к причалам катать. Ну и боярам косточки перемыть, что не хотят землю под прокладку пути отдавать. Или у какого купца сукно плотнее - главное, чтобы тема им была близка.
- Ладно. Не раз ещё поговорим. Кого за себя оставить хочешь?
- Думать буду, папенька. Огорошил ты меня. Тут ведь затей незаконченных ворох, а однодумцы мои не могут всё разом бросить. Федоту тут ещё на полгода хлопот, а мне он на новом месте надобен будет.
- Ну, тогда ступай. Готовься. Скоро поедем.
- Э-э! Батюшка. А давай порознь двинемся. Тебя встретят там, как пристоит, а я тихонько появлюсь. Неприметно.
- Всё каверзы твои. Ладно. Так и сделаем.
* * *
Вышел Гриша с чувством, что получил обухом по голове. Столько замыслов оставить придётся до конца недоведенными. И надежда оставаться и далее на тихом спокойном острове развеялась, как дым. И Наташка. Как же она без своих пушек-то теперь? И кого оставить за себя на этом большом хозяйстве?
Кого оставить на хозяйстве - это и есть главный вопрос. Вот с него он и начнёт. И ни с кем не станет советоваться, потому что любое мнение, кроме его собственного, будет высказано в результате обдумывания существенно меньшего объёма информации, чем тот, которым располагает он. А потом, придётся тратить время на обсуждение и споры. В результате всё запутается и превратится в искусственно созданный клубок.
Итак, кто из ближников лучшим образом за всем проследит и, главное, найдёт решения в сложных ситуациях? Кстати, а простых-то тут и не бывает. Федотка бы, пожалуй, совладал, но… чего-то не хватает в его друге. Взгляда вперёд, пожалуй.
Агапий - так этого бывшего рынду Гриц сам до сих пор опасается, хотя на его дворянскую спесь губернаторство легло бы роскошным даром судьбы. Головастый он, инициативный, о деле думает, за то и стал ближником. Правда, и у него чувство будущего не слишком пока заметно. И кураж чувствуется, и ответственность есть. Или может быть - пусть пытается, ведь всему люди учатся. Этот-то - способный.
Есть кандидатура. Однако надо и дальше думать. Он ведь не только из благородного сословия достойных людей здесь знает. И дважды подумал насчёт способности преемника предугадать последствия предпринимаемых шагов. Это обычно свойственно людям старшего поколения - любят они пугать молодёжь предсказаниями грядущих бед. Грядущих, за непродуманными поступками, за непослушанием.
Тогда - боярин Чухнин. Умница этот Фёдор Фёдорович. Кто бы ожидал от него такой восприимчивости к новому. Вот ещё один кандидат.
Однако пойдём дальше. Что-то на краю сознания свербит, какое-то воспоминание. Когда худо казалось, а потом вышло добро. Кондратий-плотник его обманул с северной дорогой, а ныне вдоль неё пришлый народ селится охотно. Да и западный путь обзаводится всё большим и большим количеством посёлков. Ха! Так этот ворчун, выходит, знал, что понадобится всё это и загодя похлопотал. Точно. Опять же длинный горн, в котором нынче греют перед прокаткой полосы для сборки пушечных стволов - тоже его рук дело.
Каков мерзавец! Вот уж подкузьмил, так подкузьмил! И казармы же эти все тоже с его лёгкой руки образовались, да и налаживание быта там по-артельному складывалось, как Кондратию привычней - из артельщиков же человек. Нет, это ему с рук не сойдёт! Пускай теперь расхлёбывает то, что заварил. Решено. Его на губернию. А с Тыртовым в качестве коменданта гарнизона воеводские обязанности - чистая формальность. Решено.
Остаётся проблема подлого происхождения. С этим к папе - пускай поможет мужика утвердить и в глазах бояр местных, и чтобы сам этот мужик себя уверенно почувствовал. Тут схитрить придётся. Статус, чтоб его, статус. И место в иерархии. Мало Грише существенных проблем, ещё и об этом нужно думать. Хотя - люди, это и есть самая существенная проблема. Всё в них упирается, об них спотыкается или вокруг них танцует. Статус, чтоб его! Вечная помеха на пути любого мало-мальски стоящего замысла. Постоянно об него зацепы идут, что бы ни затеял.
Итак, сначала надо слухи правильные распустить. А именно по этой части как раз Агапка и старается у него. А что было делать? У государя тайницкий приказ имеется для тёмных дел или их раскрытия, так почему бы царевичу такой опыт не перенять? Тоже завёл себе команду тихих спокойных ребят, которые знают, где что сказать, кого выслушать, или спросить. Вот. А потом сразу к Тыртову.
* * *
С этим молодым офицером царевич познакомился, когда был ровно вдвое младше его. Двенадцать тогда Грише было. А нынче уже, пятнадцать, считай. Ну так что же, бремя забот, упавших в ту пору на их плечи, несли они стойко и, хотя по-человечески не сдружились, однако полагаться друг на друга научились. Одним словом, мужу этому Гриша выложил все свои задумки насчёт Кондратия.
- Не годится так, - Тыртов подумал хорошенько и слабые места в плане разглядел. - Воеводой ты бывшего артельщика поставить не отважился, что спору не вызывает. В понятиях "наместник" али "губернатор" народ до сих пор путается и от воеводских хлопот дела мирные не отличает. И вообще, если не боярин, то есть не служитель воинский, так, считай и сам он никто, и звать никак. А Кондрат и в этом тебя обскакал. Он ведь давно и сам, и люди его по моим спискам числятся служащими государю, но не бойцами, а, кто сапёрами, кто по интендантской части. А ныне ещё и в посёлке рыбацком боярин объявился, так я его и насельцев тамошних как раз принимаю на содержание - а рыбку вяленую, да солёную да ещё коптильню он там затеял, мои же интенданты возами везут и гарнизону на пропитание, и купцам отдаём по сговоренным ценам.
Так что, ставь меня воеводой и ничего больше не думай. Кондратий давно уже в прапорщиках числится, а там и повышу я его вскорости, потому что под его рукой людей в разы больше, чем солдат в крепости. Советы его я давно слушаю, и он мои пожелания близко к сердцу принимает. Опять же, согласно званию, к благородному сословию хлопотун наш отнесён, и по спискам государевым боярином числится. Не жалованным наделом, правда. То есть, вроде как не совсем настоящим. Так ведь не он один. Княгиня твоя тоже безземельная.
Гриша выслушал монолог и перевёл разговор на вопросы военные. Нового, как всегда, хватало. Сигналы передавать стали с вышки на вышку - хлопоты по созданию триангуляционной сети вот как обернулись. И теперь казаки о появлении в видимости их постов чужих кораблей докладывают скоро. Потому надо плутонг сигнальщиков обучать, а людей-то мало желающих - все уже чем-то заняты. Потому, похоже, придётся баб и девок на службу брать.
* * *
Вышел царевич из крепости с чувством, что как-то изменилась жизнь здесь на Ендрике под его рукой. Так изменилась, что он и сам этого ещё не понял. Словно потянулись люди куда-то все разом, а вот куда? И папенька это почуял, да только не знает покуда, к добру это или к худу. Потому и ведёт себя нерешительно. Вроде, как и спугнуть не хочет, и радоваться боится. Понятно, что и поставки пороха, и мощные пушки и отличная выучка солдат, которых он взял в свою гвардию, его радуют. И то, что это вышло оттого, что сынок его тут накуролесил, понимает. Но, чего же он такого накуролесил? Сынок.
Вернее, что произошло с людьми? Будто сонную одурь с них сдуло. Зашевелилось "обчество", попёрло куда-то. Будто надежда в душах затеплилась. Нужно понять, что это за надежда и… так подстроить, чтобы обмана люди не почуяли. А уж выйдет ли обман - это он поймёт, когда разберётся с надеждою. Поймёт, какой приманкой соблазнил ненароком Ендрикцев.
Вышел на склон правого холма, обращенный к морю. Тут башню поворотную ладят. Вернее, ещё не собирают её, а с платформой, что на ядрах вращается, разбираются. Крепкие парни пытаются её крутить из стороны в сторону, а усатый незнакомый капрал поглядывает в коллиматор и ругается.
- Ну куда вы, остолопы, её рванули?! Проскочили же нужное направление. А ну, давай назад.
Парни дали.
- Не, ну опять лишку. Как вам растолковать, что двигать нужно плавно, чтобы успеть остановиться, когда скажу.
- А ты им сразу скажи на сколь градусов поворотить, а то она ж сперва стронуться не хочет, а потом остановиться, - Грише уже ясно, что это новички. Вернее - опытные артиллеристы, но не здешние, а из других мест. Просто прибыли учиться с новыми орудиями обращаться.
Капрал царевича в лицо не знает. Перед ним просто горожанин, если судить по одежде. И вьюноша этого душа старого служаки требует послать неласковым словом куда подальше. Но места тут необычные, отчего сердце пришлось сдержать и ответить не чересчур грубо:
- Коли умный такой, вот и растолкуй им.
- Все ко мне. Тебя, капрал, я тоже прошу меня выслушать, - Гриша нисколько не смущён. Пред ним поставлена задача, решить которую ни капельки не сложно. Он таких занятий провёл уже много. - Смотрите, тут по кромке нанесены деления. Каждое - это один градус. Каждый пятый градус имеет более длинную риску, а десятый еще длиннее. Зубчики на юбке как раз для того, чтобы всяк мог видеть со своего места, на сколь делений поворачивается платформа.
По местам. Всем смотреть зубцы. Видите?
- Видим.
- Пять градусов ошуй, и-и, рраз!
Чуть проскочили.
- Четыре градуса одесь, и-и, рраз!
Попали.
- Десять и два градуса одесь, и-и, рраз!
Опять попали.
- Теперь с тобой, капрал. Остальным вкруг буссоли стоять и смотреть. Целим в третий буй. Твой визир нынче на нулевой риске стоит, что соответствует воображаемому направлению пушки. Крутим визир и считаем деления. Четырнадцать.
Правильные, по местам! Десять и четыре ошуй, и-и, рраз!
Ставь капрал визир в ноль и гляди, попадает ли взор на мишень?
- Попадает. Ты паря, ступай куда шёл. Мы уж как-то тут и без твоих подсказок управимся.
На такую грубость в Грише волной поднялся гнев. Почуял, как от прилива крови запылало лицо и стали горячими уши. Нельзя в таком состоянии ни молвить ни деять. Повернулся и пошел прочь.
- Десять и три риски одесь, и-и, рраз! - донеслось до него.
Понятно. На четвёртый буй перенацелили.