* * *
Ещё в период ученичества Гриша частенько обращался за помощью к Наталье. И почему бы ему не начать с этого и сейчас? Где-то она нынче среди заводов железоделательных. Там оборудуют мастерские, в которых собираются проводить исследования сплавов меди с оловом и цинком, попросту бронзы и латуни. Прибыл из Нидерии ученый человек, так ему требуется для проверок мощный пресс. Вот с ним и колдуют. Не царица колдует, ясное дело. Она-то занята собиранием будущих учеников к этому месту и их обустройством.
Здесь на столичном острове государя знают в лицо во многих местах, но не там, куда он направляется. Поэтому оделся подмастерьем, а гвардейцев с собой не взял. Вышел раненько утром через садовую калитку, и - к брусовке. В вагончике его если и узнал кто, так виду не подал. Ну едет царь, так, наверное, надо ему.
За окошком - сделал их Кондратий в стенах тележек - промелькнули слободы, а потом и деревеньки стали встречаться - они густо расположены в этих местах. Следом начались казармы: откатчиков, шихтовщиков, пудлинговщиков - бараки со многими крылечками по длинной стороне, видимо для каждой семьи отдельный вход. Сразу достал книжицу и записал, что ставить их нужно из кирпича, крыть черепицей и дорожки между ними мостить. Не нынче, понятно, а на будущее. А то ведь деревянные в случае пожара сгорят в одночасье.
Потом была пересадка на другой путь, ведущий к северу - основная ветка уходила на восток к Порт-о-Крабсу. Тут Гришу точно никто в лицо не знал, и еще сложилось впечатление, будто эти люди ездят каждый день вместе - уж очень непринуждённой была беседа, словно между давно знакомыми людьми.
- Так что, Миш, по-прежнему у вас и кипит работа? Ни вздохнуть ни охнуть некогда?
- И не говори. Камень подвезли, раствор известковый лучшего качества, а боярин, которого прислали за стройкой надзирать, весь день на ногах - ни на минуту не присядет и другим не даст. Во всё лезет, повсюду тычется.
- А слух был, государыня нынче к Званску подалась, встречают там кого-то с корабля.
- Может и подалась, а может и нет. Уследи поди. Ни свиты при ней, ни охраны. Одета как все бабы. Уж сколь раз было, присядет наш неугомонный, дух перевести, а вечером она возьми да спроси - что же ты, родимый, плотников так поздно послал леса переставлять? Так что в Званск она поехала или к вам на карьер - это мы завтра узнаем, когда она возы с песком пересчитает, да у тебя - бригадира - спросит, куда подевались три недостающие?
Парни заржали. Посыпались шуточки на счёт того, что даже вот этот незнакомец, что смотрит в окно, может оказаться государем, или человеком от него.
Ехать искать Наташку больше было не нужно. Задачку за него решили эти работники. Напомнили непутёвому своему царю, что самая страшная угроза - неизвестность. Поэтому следует и ему, и Наташке, и ближникам их взять за правило бывать запросто повсюду, среди других людей ничем не выделяясь. Тогда или за руку поймают нерадивых распорядителей, или страха на них нагонят. Тут главное не специально отправляться для проверки ряженым, а жить такой жизнью, чтобы быть естественным и неотличимым от остальных.
Скажем, у папеньки это не получится - за многие годы публичного утверждения своего высокого статуса и походкой и позой и манерой речи, он потерял способность раствориться в толпе. Но есть они с Натальей, или Федот, или Тимоха, да тот же Агапий уже наловчился сливаться с фоном. Маловато их, конечно, будет для такой большой страны. Стоит подумать, как увеличить количество людей, которым он спокойно доверил бы, может и не всё государство, но заметное влияние на его судьбу.
А пока Гриша взялся за записи.
- Эй, а что ты записываешь? Фискал, что ли?
- Т-т-то есть поедешь в карьер спрашивать про те возы песк-к-ка? - это Миша первым справился с обуявшим всех весельем. Почти справился.
Гриша улыбнулся:
- В другой раз. Недосуг мне нынче.
Хохотали до тех пор, пока не пришла пора выходить. Пресс - это интересней песка. Только к месту работы над ним попасть не удалось. Крепкие руки сильных мужчин доставили его прямиком к руководителю строительства, на правёж.
- Вот, господин, подозрительный тут такой с нами ехал. По сторонам смотрел и всё записывал. Когда спросили - царём назвался, - Миха положил на стол книжицу.
Хозяин кабинета, не поднимая глаз от бумаг, велел двоим остаться для присмотра, и дочитал письмо до конца. Потом составил ответ и велел отнести его какому-то Курдюку. Покосился на государя, безучастно ожидающего продолжения событий, и принялся листать его записи.
Кажется, это занятие боярина увлекло, потому что время от времени он просил объяснений. Тут всё-таки не связное повествование, а рабочие пометки. Этот пожилой, немало повидавший человек, не особенно разглядывал наброски устройств и приспособлений. Соображения о том, каким государству быть волновали его значительно больше.
- Что не шпион ты засланный, это, паря, понятно. А вот заумь твоя - она от недостатку опыта, потому что разумности в этих задумках изрядно. Так вот: люди, они для себя стараются, своё приумножают. Ты же желаешь, чтобы они о государстве в первую очередь пеклись. Вроде как - а сами мы как-нибудь.
Скажем, пусть ты царь, и царство, получается, твоё. А на Вельям-острове княжеская вотчина имеется у тебя и рода твоего. Тогда, если всем брать с тебя пример, выходит, что спервоначалу надо подумать о собственном достатке, о детях и родне, а уж потом о стране и народе, и о нас, боярах верных.
- Спасибо, господин, надоумил, - Гриша непринуждённо забрал со стола свой поминальник, и принялся заносить в него новые соображения. Как ни крути, а с собственностью на землю придётся разбираться до конца. Она ведь пока главный кормилец.
- Привет, Гриня, - Наталья вошла. - Это я настрожила обитателей здешних, чтобы береглись любопытных, что тайны оружия нашего пожелают выведать.
Она прекрасно выглядит в коротком камзоле поверх сорочки - такие в последнее время часто шьют для мастеровых, которые стоят на вещевом довольствии. Правда, вместо брюк на ней просторная юбка немаркого цвета, из-под которой виднеются тупоносые яловые башмаки на шнуровке. Платок, повязанный "по-бабски" дополняет образ царицы. Она тут смотрится гармонично и естественно. Он уже видел, что здешние женщины похоже одеваются.
Миха испуганно крестится, а боярин, кажется, возносит мысленно благодарную молитву Всевышнему, расположившему его к сдержанности. Хотя, это ведь тёртый калач. И умница, каких мало.
Глава 29. Доигрался
Первым доигрался Тыртов. Его пехотинцы, высадившиеся на Ростоц-острове для проведения учебных военных действий против реального противника, так досадили франам, что экспедиционный корпус сдался. Просто безо всяких условий подняли белый флаг и сложили оружие.
А что прикажете делать, если колёсные пищали торчат из-за каждого куста и валят любого, кто покажется. Это днём. Ночью всё значительно хуже. Проклятые рыссы из темноты стреляют короткими стрелами в часовых, выглянувших на шум. Попытка же атаковать пресекается залпами картечи из невесть откуда выкаченных пушек. А еще свои проклятые пищали они поставили не на два колеса, а на четыре, и запрягли в эту тележку лошадку. Отстреляются издалека, и уезжают. Гнаться за ними - это снова попасть под картечь. Пытаться обходить с флангов - самоубийство - кругом засады. Такое впечатление, что рысский котёнок с франской мышкой играет, а не война ведётся. За фуражом никуда не выберешься - никто из таких вылазок не возвращается. И ведь всегда первыми валят командиров.
Весь этот ужас усугублен полностью прервавшейся связью с внешним миром. Линейные корабли, попытавшиеся провести на родину караван судов, вернулись избитыми двумя неказистыми галиотами, дотянуться до которых из орудий не удалось ни разу. Они оказались довольно ходкими и сблизиться с собой не позволили ни разу, легко добрасывая ядра, пробивающие метровые дубовые борта. Некоторые из снарядов взрывались, причём на разный манер, но народу при этом секли - жуть.
Проворные скампавеи настигали малые суда, попытавшие счастья безлунными ночами. Кажется, их командирам что-то подсказывали с берега моргающие огоньки.
Когда много месяцев подряд не получилось ни одного удавшегося действия, счёт потерям кажется нескончаемым, а противник - неуязвимым, руки опускаются.
Вторая скампавейная эскадра, два артиллерийских корабля - Ласточка и Пичуга - и три роты морской пехоты не объединённых общим командованием, чётко выполняли поставленную государем задачу - беречь личный состав и тревожить неприятеля, используя для этого преимущество в вооружении. Хотя, совсем без потерь не обошлось.
Земли бывшего княжества Ростоцкого отошли в казну, поскольку недавний господин этой обширной вотчины совершил попытку мятежа - пришел с войском к столице в момент выступления бояр против государя. Вот так и закончил работать ценнейший полигон, где испытывались новые вооружения и опробовались свежие тактические задумки.
Вместо этого произошло массовое паломничество в столицу Ростоцких бояр, просивших о принятии их на службу царскую и подтверждении кормлений, ранее назначенных им князем. Взамен этого, Гриша предложил довольствие и жалование им и их детям и жёнам за надзор за сбором оброка. Довольствие и жалование - солдатские. Скромные.
Столица заволновалась. Одни полагали справедливым наказание слуг мятежного князя. Другие прозорливо углядели в этих действиях попытку разрушить старинный уклад и отменить обычаи. Затихший было муравейник, который государь старался не ворошить, снова забурлил и… Кикинский полк прибыл в город, а вслед за этим в порту стремительно высадились Тыртовцы. Приказных дьяков по утрам будили солдаты, препровождали к месту службы и зорко следили, чтобы не бездельничали они, и не болтали промеж себя пустого. А ещё - чтобы, ежели чего им приказано - исполнили в срок.
После этого в налаженном многолетним трудом документообороте возникла жуткая неразбериха. Перепутано оказалось всё, что можно, и что нельзя. У Кикина просто опустились руки, а папенька настолько огорчился, что обозвал Гришу олухом царя небесного. После этого начальников приказов выпороли прилюдно… и вернули на свои места, чтобы исправили ошибки подчинённых. Тех, кто отнекивался - пороли ещё раз. Делу это не помогло.
После этого такой же экзекуции подвергли и старших дьяков.
* * *
Кажется, до "обчества" дошло, что юный государь закусил удила и понёс. Вставать у него на пути - это очень больно. Документы, направляемые государеву письмоводителю пришли в порядок быстро, но распоряжения, рассылаемые для исполнения во все концы страны, ничего кроме гнева и горечи вызвать не могли. На этот раз работников самых отличившихся "учреждений" высекли поголовно. Через двое суток царский письмоводитель вздохнул облегчённо, а папенька посмотрел на сыночка… ну, как на взрослого.
График экзекуций, который Гриша уже начал составлять, пришлось отложить в сторону.
Ростоцкие бояре ответили на предложения о довольствии и жаловании согласием и вернулись домой. Уфф! И что в результате?
Внешне - всё осталось по-прежнему. Даже прибавилась заметная территория, приносящая деньги в казну. И прибавилось врагов - приказные дьяки, несомненно затаили на него злобу. Что же, он и не заблуждался - сам начал эту битву, а уж чем она завершится - кто знает? Отводить из столицы войска - погодил. И снова окружил себя гвардейцами.
А что делать?! Заменить дьяков некем. Просто грамотных людей в государстве немного, а уж тех, кто знаком с порядком распределения повинностей, организацией доставки корреспонденции или снабжением стрельцов огневым довольствием, и того меньше. Пока это так - он или заложник их самовольства, или неизбежно будет вынужден непрерывно оказывать на них настоящее силовое давление.
Вообще-то, если честно, выбора-то на самом деле никакого нет. Держать кнут постоянно занесённым над головами этого сословия ему придётся. Поэтому и действовать следует решительно и напористо.
Основал школу дьяков, а в Рысских Ведомостях, в каждом выпуске, печатали приглашение для всех грамотных людей, желающих работать на службе государевой писарской и приказской, суля и жалование и довольствие. Конечно, ни от первой затеи, ни от второй ждать толку не приходилось - если бы и получился какой результат, то нескоро. Важно было ошеломить неприятеля, обозначить для него угрозу вытеснения из-за столов и конторок новыми людьми.
Потом лекарь выковыривал из Гриши пулю, пробившую панцирь и сломавшую ребро, а стрельцы и Кикинцы вместе с Тыртовцами отгоняли от домов, где жили дьяки, мужиков с дрекольем и мастеровых с дубьём. На другой день слуг государевых снова вели в приказные избы под надёжной охраной - не приведи Господи, пришибут людей служилых людишки работные.
* * *
Стреляли в государя из пистоля. Когда б из фузеи или из пищали - тогда бы всё, не жилец он был. Однако, пока лежал, приходя в себя, стрелка допросили, и тех, на кого он указал, извели под корень вместе с чадами и домочадцами. Таков обычай. А потом наступило затишье. Кикин приносил на подпись указы, следуя которым, по одному ему известным причинам, из столицы высылались целые роды, а на место них призывались до сей поры малоизвестные люди, становившиеся во главе служб, руководители которых подверглись опале. Гриша не противился этому потому, что замены эти производили впечатление решительных действий, а кроме как попугать несогласных, он просто больше ничего не мог.
Служащих, сказавшихся хворыми, заменяли солдатами, из числа грамотных, отчего прохождение дел замедлилось многократно и опять началась путаница, но на сей раз пороть за неё никого не стали, зато отмечен был отъезд многих семей из города к своим деревенькам - отбирать кормление у хворых полагалось недостойным, потому и двинулись дьяки к наделам "для поправки здоровья", что желали оказаться подальше от гневливого, как выяснилось, государя. И досадить ему хотели, надеялись заставить почувствовать, что без их поддержки не осилит он забот об управлении огромной страной.
На самом деле Гриша не гневался и не печалился. Покручинившись о том, что не озаботился вовремя разобраться со структурами, ведающими распространением его власти на всю огромную территорию, он принялся за решение очередной "задачки" - задачки по приведению в рабочее состояние машины, обеспечивающей исполнение воли государя. Для этого имелся хороший задел - приказ, ведающий сообщениями, работал устойчиво. Дядька Кондратий служащих своих от глупостей удержал. Основная масса его сотрудников получала содержание из казны, и беспокойство о кормлениях никого не воодушевило на протест.
Зато в оброчном ведомстве, в людском и служилом царила разруха. Ещё стрелецкий приказ вызывал тревогу, но там как-то быстро навели порядок сами стрельцы. Они попросили поручить им "охрану" именно этого учреждения и доходчиво объяснили поднадзорным работникам, насколько болезненно переживают, когда зерновое и огневое довольствия поступают с задержкой.
А на оброчный пришлось направлять Селима, он искусен в делах учёта, стало быть, на него и надежда. Федотка прибыл, когда по перебоям в поступлении денег понял, что что-то разладилось. Но он сразу погрузился в хлопоты заморского приказа и никакой помощи от него не чувствовалось. А симптомы оставались тревожными. Денег в казну собиралось меньше, чем обычно, и потом, направленные к местам использования, они или попадали не туда, или сильно задерживались в пути, или совсем пропадали. И воровской приказ ничего не мог с этим сделать.
Поэтому Гриша был вынужден лично заниматься делами по налаживанию работы "обессиливших" учреждений. Хуже всего обстояли дела с заменой съехавших дьяков - все знания тонкостей функционирования подчинённых им служб они увезли с собой. Немногочисленные писари и подьячие знали только свой узкий круг обязанностей, а поставленные на замещение руководителей солдаты, или приманенные хорошим окладом обыватели, не знали и того. Приходилось разбираться самому: что-то удавалось понять, что-то приходилось придумывать, - и инструктировать работничков. Случалось, и с печальными последствиями.
Благо, Кикин с папенькой подсказывали - они хоть и не знали всего, но общую картинку задавали и представляли себе конечный результат.
Кошмар этот длился полтора года. Постепенно нашлись сообразительные люди, сумевшие наладить нормальную работу приказов и их взаимодействие между собой. Ситуация выровнялась. Ни войн, ни бунтов в этот период не случилось.
А потом пришел Федотка и сказал, что состояние войны с испами и франами никто ведь не отменял. Не было ни с теми, ни с другими мирного договора, а посольства, что он отправлял к королям противостоящих им держав, вернулись не солоно хлебавши.
* * *
Ситуация в стране к этому моменту не радовала ничем, кроме стабильности. Затеянные строительства и перемены остановились. Прокладка брусовых дорог замерла, хотя движение на готовых, ближних к столице участках продолжалось. Казарменные городки не прирастали, а жили спокойной размеренной жизнью - люди в них оставались, поскольку питание и одежда выдавались, и работа у всех была, хотя жалование и задерживалось.
В многочисленных школах, которые успели наоткрывать, как-то теплился учебный процесс. Регулярные части и стрелецкие полки сокращались за счёт естественной убыли, так как приёма в них не было - не хватало средств. Что же касается отдалённых провинций, то там просто ничего не происходило - жизнь в них текла исстари заведённым порядком. Неразбериха в столице мало затронула окраины. Рыссия напоминала корабль с обвисшими в безветрие парусами и сморённой сном командой, бросившей вёсла.
Десятки тысяч земельных наделов оставались в пользовании у бояр, по старому обычаю ничем, кроме службы государю, не обязанных. Все они содержали дружины, без которых не могли ни удержать крестьян, ни собрать с них оброк. Ендрик и ближайшие окрестности столицы - вот и все области, где хоть что-то поменялось.
Вот такую картинку и "собрал" для себя Гриша, когда привёл в порядок рулевые приспособления государственного корабля.