- Да он не знает, как туда попал, Ханна, - произнёс усталый мужской голос, и за плечом женщины возникла долговязая фигура в свободном комбинезоне, походившей больше на робу чернорабочего. Ханна ещё раз смерила Романова тяжёлым взглядом, потом с усилием кивнула, соглашаясь со скуластым мужчиной, стоящим за её плечом, и протянула лежащему правую руку, чтобы помочь подняться на ноги.
- Меня зовут Ханна Шойц, ещё пару часов назад я исполняла обязанности судьи на планете Эклектика, и до срока окончания моей работы на МАСК оставалось чуть больше года. Теперь я сижу в вонючем трюме пиратского корабля, который везёт меня, тебя и вот этого гуманиста, - она кивнула на мужчину позади, - хрен знает, куда, и хрен знает, зачем.
- Почему гуманиста? - пряча улыбку за сосредоточенностью, спросил Марк, хватаясь за руку Ханны.
- Он настоял на том, чтобы не выбрасывать тебя за борт, - пожала плечами Ханна. - После того, как меня попросили вытащить для проверки тебя и его из программы реабилитации, - добавила она, помогая Романову встать ровно. Руки у Ханны оказались неожиданно сильными, тёплыми и красивыми.
Внутри Романова что-то глухо стукнуло, на мгновение замерло и разлилось по телу жаркой волной.
"Бред какой-то, - сердито мотнул он головой, - полковник я или где, чтобы от женских пальцев с ума сходить".
- Маттершанц, - представился незнакомый мужчина, отвесив лёгкий старомодный поклон. Его лицо было словно выточено из камня или спрессованной пластбумаги. Угловатое, местами излишне грубое, но с большими живыми глазами, стирающими впечатление неприязни или отторжения. Кожа у Маттершанца имела странный оливковый загар, словно мужчина либо долго находился под светом звезды определённого спектра, либо имел в роду азиатские гены.
И Марк помнил этого человека, как и то, откуда у него загар. Пляж с пирамидальными песчинками, вынесенный приговор, лицо доктора Маттершанца и прощальное рукопожатие прохладной руки небожителя человеческого сектора космоса…
- Оденься, Марк Александрович Романов, - с холодной усмешкой сказала Ханна, кивая на лежащую в углу скомканную робу того же цвета, что и у Маттершанца.
Только теперь бывший полковник заметил, что стоит, возвышаясь над женщиной почти на целую голову, совершенно обнажённым. И в этот момент Романову стало стыдно. Да так сильно и неудержимо, что он, к своему ужасу, почувствовал, как краснеет.
Марк Александрович даже не помнил, когда в последний раз ему было именно стыдно. А уж красные пылающие щёки он видел у себя только в далёком детстве, когда в очередной раз получал выволочку от прадеда за спешку и плохо собранное снаряжение для длительного похода.
"Ети меня в душу гжелевским мишкой, - мысленно выругался Марк, с каменным выражением лица натягивая на себя предложенные тряпки. - Дальше что, полковник? От смущения так разволнуешься, что по малой нужде будешь выходить в открытый космос?"
Насущная, в прямом смысле, проблема тут же одарила бывшего полковника тяжёлым ощущением переполненного мочевого пузыря.
Словно угадав его мысли, Маттершанц кашлянул и кивком головы указал на дверь у дальней стены.
Марк покраснел ещё больше, но продолжил сжимать зубы и отрешённо посматривать в сторону. А вот темноволосая женщина смотрела на Романова пристально, изучающе и с долей веселья в прищуренных тёмных глазах.
Романов оделся и открыто взглянул в лицо Ханны. Та не отвела прямого взгляда, продолжая рассматривать бывшего полковника, а вот Марк прикладывал все силы, чтобы не опустить взгляд в решётчатый пол.
- Извините, кажется, я вам мешаю, - вежливо произнёс Маттершанц, отступая подальше во мрак трюма.
- Нет, - синхронно повернув к нему головы, в один голос ответили Марк и Ханна. - С чего ты взял? - спросила бывшая судья.
- Ну… - мужчина замялся, беспомощно глядя в сторону. - Между вами произошла первичная химическая реакция, которая неизбежно повлечёт за собой продолжение, с большой долей вероятности способное оформиться в ласки и дальнейший процесс…
- Кхм, - кашлянул Марк, отступая от Ханны подальше. - Ты болен? - с несвойственным ему участием спросил он у Маттершанца, бросая на него обеспокоенные взгляды. Оказаться в одном трюме с умалишённым Романову совсем не хотелось. Да ещё и с умалишенным представителем древней расы искателей. Романов никак не мог понять, узнал ли его доктор Маттершанц, но сам он совершенно точно узнавал давнего знакомого.
- М-да, - только и сказала Ханна. - Матти, не надо так прямо отвечать на вопросы, это, как бы тебе сказать, смущает людей.
- Прости, Ханна, - скис Маттершанц, комкая длинными пальцами ткань своей робы. - Я вовсе не хотел никого обидеть. Но мне показалось, что вы могли бы…
- Понимаешь, в чём дело, - старательно подбирая слова, начал Романов, - если я или Ханна чего-то захотим, мы сами способны удовлетворить свои желания.
"И уж точно без советчиков", - мысленно добавил он.
- Но вы же такие маленькие, - с ноткой боли сказал Маттершанц. Романов посмотрел на Ханну, которая от слов своего спутника выглядела такой же ошарашенной, как и бывший полковник. Марк хотел уже было растолковать этому раскосому идиоту, что уж кто-кто, а он не просто не маленький, но и весьма себе опытный и бывалый мужчина и даже в прошлом полковник, но Маттершанц продолжил:
- Даже ты, Марк, до сих пор ещё нуждаешься в друзьях и осознании себя самого.
Романов подавился тем, что хотел сказать, запихнув подальше мелькнувшую мысль о сортире, а Ханна непонимающе уставилась на Марка.
- Внимание! - раздался мрачный голос корабельного искина из встроенных в потолок динамиков. - Грузу рекомендуется свернуться в компактные комочки, которые выгодно оттенят дальнейший полёт в безвоздушном пространстве рядом с обломками корабля. Судно закодировано, заминировано и атаковано.
Марк бросил взгляд сначала на Ханну, сосредоточенно всматривающуюся в лицо своего спутника по имени Маттершанц, а потом придирчиво оглядел трюм, в котором они все были заперты. Корабль тряхнуло, по корпусу подряд прошло несколько чувствительных волн от дестабилизации силового поля, старательно поглощавшего заряды, достигшие корабля, и где-то совсем рядом послышалось душераздирающее мяуканье. У Марка сложилось чёткое впечатление, что мимо грузового отсека пронёсся огромный котище, мявкающий на бегу в поисках укрытия. Следом за мяуканьем раздались тяжёлые шаги и приглушённая брань кого-то из экипажа, а в следующую минуту дверь в дальней стене открылась, и брань стала очень разборчивой.
- Да обвались ты и провались, и в хвост, и в гриву, хорей мне в печень! Кетчуп, мать твою бутербродную, ты куда опять делся? Нас немного убивают, и все мы слегка заняты, чтобы за тобой бегать.
В следующее мгновение Марк едва не упал от сильного толчка, и тут же подхватил орущего кота с ярко-красной шерстью, бешено вращающего янтарными глазами, и вцепившегося в одежду бывшего полковника.
- Иди сюда, негодяй! - тоном оскорблённой жены взвизгнул невысокий светловолосый мужчина с кучей тонких косичек на голове, подскочив к Марку, и пытаясь отодрать от него кота. - Кетчуп, еть тебя в хвост…
Романов, как мог, пытался помочь незнакомцу оторвать от себя намертво вцепившееся животное, но кот лишь громче орал и пытался зарыться мордой в его подмышку.
Корабль тяжело вздохнул, скрипя всеми шпангоутами и переборками отделений, заскрежетал и по-стариковски закряхтел, словно самое обыкновенное морское судно где-нибудь в нейтральных водах Сибирского Моря. В коридорах взвыли, правда, тут же утихнув, сирены, под потолком замигали красные и оранжевые лампочки, а светловолосый человек, только что пытавшийся отобрать у Романова своего кота, грустно взглянул в лицо бывшему полковнику.
- Силовое поле сдохло, - печально сказал он, и пулей выскользнул из трюма, оставив дверь открытой. Кетчуп зарылся под одежду Романова, уютно устроившись под ней, словно в гамаке, вырисовываясь на животе Марка бесформенным комом. Троица пленников переглянулась и одновременно посмотрела в сторону открытого дверного проёма, за которым всё ещё где-то далеко в звуковой панике заходилась система безопасности…
- Что это? - флегматично спросил Док, рассматривая трёхмерное изображение голографического субъекта в рубке.
- Кто это? - эхом повторил его слова Шут, всматриваясь в картинку на мониторе перед собой.
- Как это? - недоумённо спросила Рысь, переводя взгляд с голограммы на картинку перед Шутом.
- Мя-я-яу? - раздалось из-под одежды Марка, стоящего рядом с Ханной и Маттершанцем в той же рубке. Романов и его спутники добрались сюда как раз в тот момент, когда все системы разом вырубились, и полковник мысленно попрощался с жизнью, готовясь цельным куском выплыть в какую-нибудь дыру в корпусе корабля. Благо, таких дыр должно было быть немало после серии попадания ракет, удары которых Романов бы не спутал ни с чем другим. Опыт военной службы подсказывал ему, что если силовое поле приказало долго жить, а прямое попадание по главным орудиям уже превратило их в застывшие в вакууме металлические слёзы, то и пассажирам вкупе с командой осталось время только помолиться.
"В прошлый раз это спасло Кардинала Логана, - вяло подумал он, роясь в обрывках своей и чужой памяти, которую обрёл вместе с трансформацией из обычного человека в далёком прошлом. - Значит, система рабочая".
Но молиться не пришлось. Исчезнувший было светловолосый мужчина, преследовавший кота по коридорам корабля, вернулся обратно, неприличными жестами объяснил всем присутствующим в трюме, что их пригласили в рубку управления по срочному делу, и тут же исчез, напоследок успев представиться Шутом.
Теперь, стоя в уголке и вместе с временным капитаном разглядывая происходящее на экранах, Романов грешным делом начинал склоняться к тому, что молитва была бы единственным спасением при любом раскладе.
Прямо посреди рубки возвышалось нечёткое изображение какого-то существа, полностью скрытого бесформенным плащом с капюшоном, монотонно повторяющим только одно:
- Судно "Александрийская Рулетка", проверьте приводы стыковочного узла со своей стороны! Зарегистрированы повреждения от взрыва ракет и столкновения…
И на фоне этого бубнящего голоса из-под свисающего до подбородка капюшона землистого цвета таращились в боковой монитор Шут и его спутница по имени Рысь. На мониторе, развернувшись полноценной картинкой, зияла огромная дыра в корме корабля, из которой торчал смятый нос военного истребителя.
- Нас поимели в зад, - высказался Молчун, бронированной статуей возвышаясь рядом с креслом Дока, временно исполняющего обязанности капитана.
- С ракетным вазелином, - в тон ему ответил Шут, быстро сверяясь с данными. - Засадил-таки, вояка, в задницу свои ракеты. Прямо не сражение, а изнасилование какое-то получилось.
- Мне было так мало лет… - раздался печальный и горький голос искина. - И так грубо меня обесчестить в самом расцвете… вот капитан Реверс никогда бы не допустил такого воистину богохульного надругательства надо мной, - трагичным тоном закончила корабельная система, умолкая.
Док бросил мрачный взгляд на фигуру посреди рубки, потом посмотрел через плечо на торчащий нос истребителя и указал куда-то вниз экрана:
- Пилот-то ещё жив…
Все прильнули к монитору, жадно вглядываясь в изображение. Въехавший почти до половины корпуса истребитель плотно заткнул собой отверстие, до этого момента неплохо расковырянное несколькими ракетами с того же корабля, что сейчас занозой в корме торчал из корпуса "Рулетки", прижатой кольцами гравизахватов к массивному корпусу "Искандера", подобравшего их в пространстве Эклектики.
Пилот в лёгкой броне пытался ползти вопреки всему, цепляясь за жизнь с момента столкновения. Едва выпав из раскуроченной в хлам кабины истребителя, он тут же попытался встать на ноги, но упал, однако попыток добраться до шлюза не бросил. Воздух со свистом исчезал в крошечных щелях, столбцы показаний жизнедеятельности пилота быстро скатывались к красным отметкам, а шлюз на глазах терял атмосферу и гравитацию, наполняясь совершенным в своей первобытности холодом.
Кетчуп под одеждой Романова тихо зашипел и выскользнул наружу, прыгнув на колени Шута и потершись о его бок мохнатой мордой. Романов оценивающе осмотрел всех присутствующих, напоровшись на прямой и открытый взгляд Маттершанца. Тёмный глаза странного спутника Ханны смотрели немного печально и выжидающе, словно таили в себе невысказанную просьбу.
"Ты ж полковник, - со вздохом подумал Марк, - пора бы вспомнить об этом".
Воспользовавшись тем, что все смотрят только на монитор, наблюдая, как пилот вражеского корабля пытается не умереть, Марк выскользнул из рубки…
- Что он делает? - непонимающе спросил Док у Шута. Тот лишь пожал плечами, пробегая пальцами по кнопкам пульта.
- Он спасает жизнь, - серьёзно сказал Маттершанц, ни к кому не обращаясь. Присутствующие вопросительно уставились на чужака, захваченного из здания суда только потому, что он зачем-то понадобился Ханне. Док припомнил, как яростно Рысь пыталась отстоять своё решение бросить их обоих в развалинах здания суда, но поддалась логике исполняющего обязанности капитана и согласилась взять на борт судью, умеющую обращаться с оборудованием и программами для разморозки, а заодно и её странного дружка, на котором Ханна обязалась продемонстрировать свои навыки и умения.
В итоге Матти, как и Романов, были успешно приведены в сознание, а до капитана Реверса дело дойти не успело в виду неожиданного преследования на пути отхода, возникшей на две минуты раньше точки перехода, и "радушной" встрече сил самообороны у Марса, часть которых сейчас торчала из корпуса "Александрийской Рулетки".
- Просто цирк с конями, - высказался Док. - Только тигров не хватает…
- Мяу? - недовольно вопросил Кетчуп.
- Охренеть, - коротко высказала общую мысль Рысь.
- Да не то слово, - в тон ей поддакнул Шут.
- Нет, это как раз то слово… - внёс свою лепту Док. Некоторое время все молчали, наблюдая за тем, как Марк стремительно проносится по коридорам корабля к корме, вскрывает шлюзовую переборку и бросается на помощь пилоту истребителя.
- Как он двери-то вскрыл? - скорее, для порядка, чем реально желая получить ответ, поинтересовался Док.
- При включении аварийного режима все перегородки, исключая рубку и капитанский мостик, сбрасывают коды блокировки, - так же безэмоционально ответил Шут. - У капитана всегда был странный пунктик по этому поводу.
- Тигры, рыси и клоуны у нас уже есть, - обронил Док, имея в виду свою помощницу, Кетчупа и Шута, - убогий карлик и зрители тоже присутствуют, - продолжил он, посмотрев на гостей и голограмму в центре, - теперь воздушная гимнастика и акробаты с укротителями будут, - закончил он, поглядывая на изображение Романова и незнакомого пилота.
- Matricaria recutita, - возмущённо возопила голограмма. От неожиданности каждый из присутствующих подпрыгнул внутри своего тела.
- Ромашка обыкновенная? - недоверчиво переспросил Док, дёргая глазом и нервно хихикнув. - И что это значит?
- Это значит, что вы могли бы быть и повежливей с представителем отдельного исследовательского корпуса временных и пространственных аномалий под патронажем МАСК, - сухо отбарабанила фигура в плаще с капюшоном. - Нам вообще только один из ваших пассажиров и нужен. Вон тот, - фигура вытянула руку и повернула голову под капюшоном в сторону Маттершанца. - А вы случайно попались. Если бы мы вас в переход не перетащили раньше, до сих пор бы зубы на Эклектике искали, неблагодарные.
Док, до сего момента свято считавший себя атеистом, а изображение посреди рубки голограммой, в последний момент подавил желание осенить себя каким-нибудь знамением или прочесть отходную молитву себе самому же.
- Исследовательская группа "Ромашка"! - пискнул искин, заливаясь тоненьким смехом. - Клянусь своими матрицами, это даже круче борделя "Пчёлки-Ебёлки"!
Глава 10. Сон Изи Кинова
Так скажи чего ради
Если всё лишь пустяк
Если тикает сердце
Как в свинцовых сетях
Только нету печали
Прочь сомнения прочь
Недобитый романтик
Отправляется в ночь
Пикник - Недобитый романтик
Он материализовал перед собой огромный блок синего льда, и уткнулся в него разгорячённым лбом. Раздалось шипение и шкворчание, стало немного прохладнее, и голова медленно погружалась в стену из замёрзшей воды, растапливая на своём пути кристаллы… Было почти нормально. Почти.
"Что делать, если ты не умеешь спать? Не умеешь и не можешь - не потому, что тебе не хочется, нет. Хочется как раз так, что глаза вываливаются… А потому, что это просто не заложено в тебя. Но, чёрт возьми и Кацман раздери, как же хочется спать…. - искин, почувствовав, как вода, вытопленная им из метафорического льда виртуального пространства, холодит его пах, промочив одежду от шеи до колен, убрал ледяной куб. Мысли путались. Было страшно. - Кто, кто, какая божественная собака придумала, что людям нужно спать, чтобы видеть эти ебучие сны???"
Изя Кинов, бессильно опустившись в своё кресло над обрывом данных, уткнулся горящим лицом в руки и неумело, надрывно и тихо, заплакал.
Последние недели едва не закончились катастрофой, и не одной. Когда искину "Астарты" начинал сниться очередной сон из какого-то параллельного пространства, измерения, или чем оно там являлось… "Медленный" мир белковых наваливался на него со всей силой, сдавливал мгновениями, тянущимися бесконечностью. Впрыскивал в пространство сознания тягучую цепочку видений, образов, картинок и переживаний, реальных до боли в обожжённой заднице. В такие моменты разум плясал качучу на останках инстинкта самосохранения, защитные программы и фаги метались в напрасных поисках вторжения и заражения, и даже виртуальность подёргивалась рябью.
Картины далёкой жизни, полёты на странном старом корабле, шутки, прибаутки, ужимки… Изе нравилось шутить. Прикалывать старину капитана, доброго и заботливого, но, на взгляд искина, несколько слишком человека, что ли. Его влюблённость в старпома вызывала у Изи странное чувство, и даже сейчас, по прошествии многих быстрых эонов, он до конца ещё не простил Рика… Издеваться над Джеком искин позволить себе не мог, но иногда получалось. Потом, конечно, боцман отыгрывался на механических, электронных, или кристаллических запчастях, ставя аналоги из Поднебесной или вообще спаянных на коленке уродцев. Но как же сладко было удачно приколоться над Кацманом!.. А когда искин выбрал себе имя, впервые зам много лет вогнав невозмутимого Джека в ступор - этот момент Изя был готов вспоминать бесконечно. Особенно - объяснение, почему именно Изя и почему Кинов. Кацман, услышавший, что "Изя" - это сокращение от древнего еврейского имени "Исраэль", пустил слезу умиления. Когад искин сказал, что "Кинов" - это от названия старой музыкальной группы двадцатого или двадцать первого века с одной из маек боцмана, лица вытянулись не только у Джека, но и у остальных членов экипажа, присутствовавших при этом.
"О, великий Тьюринг! Не о том я сейчас думаю… - искин перестал плакать, и медленно выпрямился, опершись спиной на жёсткое дерево. - Странно. Столько эмоций…"