- Ну, назовите же вашу цену, - сказал Рич.
Черч, примерившись, не спеша плюнул на кучку соверенов и с ненавистью посмотрел на Рича.
- Возьмите его даром, - сказал он, повернулся и исчез в сумраке погребка.
4
Нью-йоркский вокзал Пенсильвания до того, как он почему-то был разрушен в конце XX столетия (смутный период, о котором мало что можно узнать), посещали миллионы пассажиров. Никому из них не приходило в голову, что вокзал осуществляет связь времен. А между тем внутри он представлял собой точную копию знаменитых бань Каракаллы в Древнем Риме. То же самое можно сказать и о вместительном особняке, принадлежавшем мадам Марии Бомон, более известной среди сотен ее интимнейших врагов в качестве Золоченой Мумии.
Спускаясь вниз по эскалатору в восточной части дома с доктором Тэйтом под боком и убийством, притаившимся в кармане, Бен Рич, как чуткая струна, отзывался на все убыстряющееся стаккато своих чувств. Толпа гостей внизу… Блеск мундиров, туалетов, сверкающая кожа и пастельные пучки лучей, падающие от торшеров, раскачивающихся на тонких ножках… "Три, четыре - горячо". Слышатся голоса, музыка, возгласы, отзвуки… "И когда сказал "четыре", получил синяк под глаз…" Восхитительное попурри тел и запахов, еды, вина, мишурного блеска… "Три, два… раз!"
Мишурный убор смерти… Верней, того, чего - свидетель бог - уже семьдесят лет никому не удавалось осуществить… Забытое искусство… Забытое, как алхимия, умение отворять кровь, делать операции с помощью скальпеля. Я верну людям смерть. Не жалкий акт уничтожения себе подобных, наскоро осуществленный в приступе ярости или безумия, а здравое, расчетливое, преднамеренное, хладнокровное…
- Богом вас заклинаю, - прошипел Тэйт. - Осторожней. Убийство так и прет из вас.
"Три, два, раз! А ну еще! Три, четыре - горячо…"
- Вот то-то. К нам направляется один из эспер-секретарей. Он выслеживает тех, кто здесь без приглашения. Пойте дальше.
Секретарь Марии, тонкий и стройный юноша, весь порыв, подстриженные золотистые волосы, лиловая блуза, брыжи с воланами.
- Доктор Тэйт! Мистер Рич! Я немею. Буквально немею. Я не нахожу слов. Входите же! Входите!
"Три, четыре - горячо…"
Мария Бомон, рассекая толпу, тянулась к нему руками, глазами, обнаженным бюстом… пневматическая операция превратила ее тело в несколько преувеличенное подобие индийской статуи: раздутые бедра, раздутые икры, раздутые позолоченные груди. Будто раскрашенная фигура на носу корабля порнографии, подумал Рич… знаменитая Золоченая Мумия.
- Бен, голубчик мой, - воскликнула она, заключая его в мощные пневматические объятия и прижимая к себе его руку, - как все это поэтично!..
- Как все это хирургично! - прошептал он ей на ухо.
- А что твой миллион?
- Едва не выскользнул из рук.
- Поосторожнее, бедовый мой любовничек. Этот прелестный бал у меня весь до капелюшечки записывается.
Рич искоса взглянул на Тэйта.
Тэйт одобрительно кивнул.
- Ну, иди там пообщайся, - сказала Мария. Она взяла его за руку. - У нас с тобой еще уйма времени впереди.
Под крестовым сводом потолка люстры загорелись другим светом, и весь спектр зала сразу переменился. Изменили цвет костюмы. Отсвечивавшие розовым перламутром тела излучали теперь призрачное сияние.
С левого фланга Тэйт подал предупредительный сигнал. Внимание! Опасность! Опасность! Опасность!
"Смотри в оба, смотри в оба! И когда сказал "четыре", получил синяк под глаз. Три, четыре! Три, два, раз! Трамм!"
Мария знакомит с ними еще одного среднеполого - весь порыв, подстриженные волосы, пурпурная блуза, голубые прусские брыжи с воланами.
- Это Ларри Ферар, Бен. Мой второй секретарь. Ларри умирает от желания с тобой познакомиться.
"Три, четыре - горячо…"
- Мистер Рич! Я счастлив. Я не нахожу слов.
"Ах ты, камбала, не вобла! Смотри в оба! Смотри в оба!"
Рич одарил юношу улыбкой, и тот удалился. Тэйт одобрительно кивнул Ричу, все еще продолжая его прикрывать защитным кольцом. Снова переменились огни в люстрах. Часть туалетов на гостях как бы растаяла. Рич, который отрицательно отнесся к моде вставлять в одежду ультрафиолетовые оконца, был в полной безопасности в своем непроницаемом костюме и с гадливостью наблюдал, как другие торопливо шарят глазами в толпе, высматривая, оценивая, сравнивая, вожделея.
Тэйт сигнализировал: Опасность! Опасность! Опасность!
"Ах ты, камбала, не вобла…"
Рядом с Марией возник секретарь.
- Мадам, - пролепетал он, - маленький конфуз.
- В чем дело?
- Юный Червил. Гален Червил.
У Тэйта вытянулось лицо.
- Ну и что такое с ним? - Мария поискала в толпе глазами.
- Слева от фонтана. Он здесь без приглашения, мадам. Я его прощупал. Он студент колледжа. Побился об заклад, что проберется на бал незваным. В доказательство хочет похитить вашу фотокарточку.
- Мою карточку! - Мария с интересом глянула в оконца на костюме молодого Червила. - А что он обо мне думает?
- Видите ли, мадам, его очень трудно зондировать. Мне кажется, что он не прочь похитить у вас кое-что еще, кроме фотокарточки.
- Да вы что! - умилилась Мария.
- Это так, мадам. Прикажете его вывести?
- Нет, - Мария бросила еще один взгляд на стройного юношу. - Он получит доказательство.
- Не прибегая к краже, - сказал Рич.
Мария пискнула:
- Ревнует! Ревнует! Ну а теперь прошу к столу.
Тэйт встревоженно поманил Рича, и тот поспешно отошел вместе с ним в сторону.
- Рич, сегодня ничего не выйдет.
- Это еще почему?
- Здесь молодой Червил.
- Ну и что же?
- Он эспер второй ступени.
- А, черт!
- У этого юнца не по летам блестящие способности… В прошлое воскресенье я видел его у Пауэла. Мария Бомон не приглашает щупачей на свои вечеринки. Я на это и рассчитывал. Меня самого пустили только из-за вас.
- И надо же, чтобы этот чертов щупачонок пролез сюда без приглашения. Такая дрянь.
- Будьте благоразумны, Рич.
- А может быть, он до меня не доберется?
- Рич, я могу блокировать вас от секретарей. У них всего лишь третья ступень. Но я не могу ручаться, что плюс к ним сумею справиться еще и с эспером-два… пусть даже совсем зеленым. Он, конечно, еще мальчишка. От волнения может запутаться. Но я не отвечаю ни за что.
- Я не отступлюсь, - отрезал Рич. - Я не могу. Такого случая больше не подвернется. И даже если бы была возможность попытаться еще раз, я не стал бы тянуть. Сил нет. Я нюхом чувствую этого вонючего де Куртнэ. Я…
- Рич, вы же не сможете…
- Не спорьте. Я решил довести дело до конца. - Рич яростно взглянул прямо в испуганное лицо Тэйта. - Я знаю, что вам хочется найти лазейку и улизнуть, но ничего у вас не выйдет. Мы в этом деле так увязли, что вам от меня не избавиться вплоть до самого конца, до Разрушения.
Спрятав за ледяной улыбкой перекосившую его лицо злобную мину, Рич присоединился к хозяйке, которая уже устроилась на одной из кушеток, расставленных вдоль столов. На пиршествах такого рода все еще сохранялся обычай каждой парочке кормить друг друга. Порожденный восточной учтивостью и восточным гостеприимством, обычай этот выродился в эротическую игру. Пищу слизывали друг у друга с пальцев языком, часто передавали из уст в уста. Таким же образом поили вином. Сладостями угощали еще более интимным способом.
Рич, которого смертельно раздражали эти штучки, с нетерпением ждал Тэйта. Тэйт должен был определить, в какой части дома прячется де Куртнэ. Крошка щупач сновал между гостей, принюхиваясь, приглядываясь и примериваясь, но, вернувшись в конце концов к Ричу, отрицательно покачал головой и указал па Марию Бомон. Во всем зале, конечно, одна только Мария знала, где де Куртнэ, но разве к ней подступишься, когда она так взбудоражена от сладострастия. В бесконечном ряду препятствий, преодолеть которые должен был инстинкт убийцы, появилось новое. Рич встал и зашагал к фонтану, Тэйт бросился ему наперерез.
- Что вы хотите делать, Рич?
- А разве вам не ясно? Вышибить молодого Червила у нее из башки.
- Как вы это сделаете?
- Есть только один способ.
- Ради бога, Рич, не приближайтесь к нему.
- Отойдите.
Волна необузданной воли, налетев на Тэйта, отшвырнула его прочь. Он стал в ужасе сигнализировать, и Рич попробовал взять себя в руки.
- Это, конечно, риск, но не такой уж страшный, как вы думаете. Прежде всего он молод и зелен. Во-вторых, он здесь без приглашения и трусит. В-третьих, он, наверное, еще не насобачился в ваших делах, если эти эсперы на побегушках так быстро его нащупали.
- Умеете вы контролировать свое сознание? Как у вас получается процесс параллельного мышления?
- С меня хватит этой песни. Слишком много у меня хлопот, чтобы развлекаться параллельным мышлением. Займитесь Марией и не путайтесь у меня под ногами.
Червил ел в одиночестве возле фонтана, довольно неловко пытаясь изобразить, что он тут свой человек.
- Пим, - сказал Рич.
- Пом, - сказал Червил.
- Бим, - сказал Рич.
- Бам, - сказал Червил.
После этой "разминки", с которой модно было начинать любой непринужденный разговор, Рич уселся рядом с юношей.
- Я - Бен Рич, - сказал он.
- Я - Галли Червил. То есть… Гален. Я… - На молодого Червила явно произвела впечатление фамилия его собеседника.
"И когда сказал, "четыре", получил синяк под глаз…"
- Вот идиотская песня, - проворчал Рич. - На днях ее услышал и никак не отделаюсь. Мария знает, что вы заяц, Червил.
- Знает?!
Рич кивнул. "Получил синяк под глаз…"
- Значит, я должен смываться?
- А фотография?
- Вы и об этом знаете? В доме, наверное, есть щупач.
- Целых два. Секретари хозяйки. Их обязанность - выслеживать таких господ, как вы.
- Как же мне быть с фотографией, мистер Рич? Я на нее поставил пятьдесят кредиток. Вы должны понимать, что такое пари. Ведь вы сами игр… мм… финансист.
- Небось рады, что я не щупач? Я не обиделся, не беспокойтесь. Видите ту арку? Пройдите через нее, и сразу же направо. Там будет кабинет. Все стены в нем увешаны фотопортретами Марии, заключенными в синтетические камни. Позаимствуйте один, а Мария его никогда не хватится.
Юноша вскочил, рассыпав еду.
- Спасибо, мистер Рич. Когда-нибудь я, в свою очередь, окажу вам услугу.
- Каким образом?
- Вы ни за что не догадаетесь, ведь я… - Гален прикусил язык и покраснел. - Там увидите, сэр. Еще раз спасибо. - Огибая столики, Гален заторопился и арке.
"Три, два, раз - а ну еще!.."
Рич вернулся к хозяйке дома.
- Изменник, - сказана она. - Кого ты там кормил? Я ей глаза выцарапаю.
- Молодого Червила, - ответил Рич. - Он меня спрашивал, где ты держишь свои фото.
- Бен! Неужели ты сказал ему?
- Ага. - Рич усмехнулся. - Он туда уже навострил лыжи. А потом смотается. Я ведь ревнивый, ты знаешь.
Мария вскочила и понеслась к кабинету.
- Есть такое дело, - сказал Рич.
К одиннадцати часам гости до того взвинтились, потчуя друг дружку, что жаждали только уединения и темноты. Мария Бомон никогда не обманывала ожиданий своих гостей, и Рич надеялся, что она и в этот раз не отступит от правил. По его расчетам Мария непременно должна была затеять игру в "Сардинки". Он в этом уже совсем не сомневался, когда из кабинета вышел Тэйт, принесший точные данные о местонахождении де Куртнэ.
- Не представляю, как это вам удалось себя не выдать, - шепотом сказал Тэйт. - Вы излучаете жажду крови на всех телепатических волнах. Он здесь. Один. Без слуг. При нем только два человека охраны, которых предоставила ему Мария. Экинс был прав. Де Куртнэ в самом деле очень серьезно болен.
- Ничего, я его вылечу. Где он?
- Выйдите из зала через Западную арку. Поверните направо и поднимитесь по лестнице вверх. Пройдите по крытому переходу и снова сверните направо. Там будет картинная галерея. Дверцу между полотнами, изображающими "Соблазнение Лукреции" и "Похищение сабинянок"…
- Какие удачные ориентиры!
- Дверцу откроете. За ней будет небольшая лестница, ведущая в прихожую. В прихожей охрана, дальше - де Куртнэ. Это покои для новобрачных, построенные еще дедом нашей хозяйки.
- Для новобрачных? Бог ты мой, вот и прекрасно. Я обручу его со смертью! А сам выйду сухим из воды. Да, да, малютка Гас, выйду, не сомневайтесь.
Мария что-то собиралась сообщить гостям. Облитая розовым светом, распаренная, красная, она стояла на помосте между двумя фонтанами и хлопала в ладоши, требуя тишины. Хлопки ее потных ладоней отдавались в ушах у Рича громким отзвуком: "Смерть. Смерть. Смерть".
- Слушайте, миленькие мои, слушайте! - водила Мария. - Сегодня у нас будет очень весело. Мы будем сами себя развлекать.
По рядам гостей пронесся сдавленный стон и чей-то пьяный голос выкрикнул:
- Я просто туристка!
- Не смейте жаловаться, негодники, - продолжала Мария, не дожидаясь, когда смолкнет смех. - Мы будем играть в чудесную старинную игру, и играть в нее мы будем в темноте.
Освещение начало меркнуть, толпа оживилась. Лампы гасли одна за другой, и только помост по-прежнему был залит ярким светом.
Мария достала потрепанную книжечку, подарок Рича.
"…И когда сказал "четыре"…"
Мария медленно листала страницы, всматриваясь в непривычный печатный шрифт.
"Получил синяк под глаз".
- Эта игра, - провозгласила Мария, - называется "Сардинки". Ну не прелесть ли?
"Она взяла наживку. Она на крючке. Через три минуты я буду невидим". Рич пошарил по карманам. Револьвер. Родопсин. "Ах ты, камбала, не вобла! Смотри в оба! Смотри в оба!"
- "Один игрок водит", - читала Мария. - Этот игрок буду я. "В доме гасят все огни, и ведущий прячется".
Пока Золоченая Мумия по складам разбирала пояснение к игре, зал погрузился в кромешную тьму, и только на помост все еще падал розовый луч света.
- "Постепенно и другие игроки разыскивают спрятавшихся "сардинок" и присоединяются к ним. Проигравшим считается тот, кто остается последним и в одиночестве бродит по темному дому". - Мария закрыла книгу. - И, куколки вы мои, нам нужно очень пожалеть бедняжку проигравшего, потому что эту интересную старинную игру мы с вами прелестно подновим.
Стало темнеть и на помосте. Но не успел еще погаснуть свет, как Мария сбросила платье, обнажив свое удивительное тело, чудо пневматической хирургии.
- Вот как мы будем играть в "Сардинки"! - крикнула она.
Погас последний отблеск света. В темном зале раздались громкие аплодисменты, ликующий хохот гостей, а вслед за тем отовсюду послышался шелест торопливо сбрасываемой одежды. Время от времени раздавался треск порванной материи, досадливое восклицание, и это вызывало новый взрыв смеха.
Рич наконец-то стал невидим. У него было полчаса на то, чтобы проникнуть внутрь дома, разыскать де Куртнэ, убить его и после этого опять присоединиться к играющим. Обязанностью Тэйта было устроить так, чтобы секретари Марии не оказались у него на дороге. Рич мог чувствовать себя свободно. Единственное, что ему угрожало, это молодой Червил. Тут уж ничего поделать было нельзя.
Он пересек главный зал и у Западной арки наткнулся на чьи-то тела. Выйдя из арки, Рич оказался в маленьком концертном зале, потом свернул направо и стал ощупью искать лестницу.
Возле самых ступеней ему пришлось перелезть через груду тел, и чьи-то руки хватали его, как щупальца осьминога, пытаясь повалить. Затем он преодолел семнадцать ступенек, семнадцать бесконечных ступенек, и стал пробираться по узкому крытому переходу, обитому велюром изнутри. Вдруг его схватили, на нем повисла какая-то женщина.
- Сардиночка, привет! - прошептала она ему на ухо.
Потом женщина разобрала, что он одет.
- Бр-р! - фыркнула она.
Ее рука наткнулась на револьвер, лежавший у него в грудном кармане.
- Что это у тебя?
Он оттолкнул ее руку.
- Не теряйся, сардинка, - захихикала женщина. - Вылезай из баночки.
Наконец он от нее избавился, забрел в тупик и расшиб нос, наткнувшись на стену. Выбравшись из перехода, он двинулся направо, открыл дверь и очутился в сводчатой галерее более пятидесяти футов длиной. Здесь тоже были погашены лампы, но подсвечиваемые ультрафиолетовыми прожекторами картины наполняли галерею призрачным светом. В галерее было пусто.
Между мертвенно-синей Лукрецией и ордой сабинянок блестела бронзовая дверца. Остановившись перед ней, Рич достал из заднего кармана слепящую капсулу. Его руки так тряслись, что он еле смог удержать между большим и указательным пальцами крохотный медный кубик. Ненависть и гнев кипели в нем; он воображал себе корчащегося в смертельной муке де Куртнэ и вновь и вновь упивался этим зрелищем.
- Господи! - воскликнул он. - Если не я, так он. Это ведь он схватил меня за горло. Я только защищаюсь.
Он троекратно вознес мольбы к небу, трижды повторяя каждую:
- Господи, не оставь! Ныне, присно и во веки веков. Не оставь! Не оставь! Не оставь!
Дрожь унялась. Он крепко зажал в пальцах капсулу, потом распахнул бронзовую дверь, и перед ним открылось девять ступенек, ведущих к прихожей брачных покоев. Рич щелкнул по медному кубику ногтем большого пальца с такой энергией, будто намеревался запулить его на луну. В тот миг, когда капсула влетела в прихожую, Рич зажмурился. Полыхнуло холодным пурпурным огнем. Словно тигр, Рич бросился вверх по ступенькам и прихожей. Двое из охраны, обслуживающей особняк "Бомон", словно окаменели на скамейке. Их челюсти отвисли, глаза ничего не видели, сознание отключилось.
Если кто-нибудь войдет, пока он здесь, и обнаружит охранников в таком состоянии, Разрушение неминуемо. Если охранники очнутся, пока он здесь, Разрушение неминуемо. Чем бы ни кончилась игра, ставка - Разрушение. Оставив за порогом последние крохи благоразумия, Рич толкнул богато инкрустированную дверь и вошел в брачные покои.
5
Рич оказался в сферической комнате, напоминавшей сердцевину исполинской орхидеи: золотистая чашечка пола, изогнутые лепестки стен. Все в комнате: стулья, столики, кушетки - тоже было золотое или под цвет лепестков. Но комната была старая, лепестки выцвели и облупились, между стертыми золотыми плитками виднелись щели. На одной из кушеток лежал старик, высохший и хилый, как увядший сорняк. Этот вытянувшийся, будто труп, старик был де Куртнэ.
Рич в гневе хлопнул дверью.
- Неужели сам подох, мерзавец? - вскрикнул он. - Быть этого не может.
Старик привстал, внимательно в него вгляделся, вдруг заулыбался и с усилием поднялся с кушетки.
- Ага, еще живой, - обрадовался Рич.
Де Куртнэ, продолжая улыбаться, шагнул к Ричу, простирая к нему руки, как библейский старец, встречающий блудного сына. Опешивший Рич проворчал:
- Вы что, глухой?
Старик отрицательно покачал головой.
- Вы говорите по-английски? - крикнул Рич. - Вы слышите мои снова? Что вы дурачитесь? Я - Рич. Рич из "Монарха".