3
Стемнело. Тэй лежал на кровати, спрашивая себя, зачем Кэрис притащилась сюда? Неужели брат был настолько дорог ей или же это Дэйл уговорил ее приехать?
– Ни электричества, ни водопровода, ни телефона, – Маккол встревожено расхаживал по комнате.
– Завтра мы встретимся с Джони и заберем его отсюда, – сказал ему Блоксхэм.
– А если он не захочет? Что тогда? – Маккол воззрился на Тэя. – Думаешь, Кэрис уедет без него?
– Думаю, мы сможем его убедить.
– Надеюсь, ты прав, потому что я не собираюсь задерживаться здесь ни на день больше.
В дверь кто-то постучал.
– Наверно, девчонки, – улыбнулся Маккол.
Он открыл дверь. На пороге стоял мужчина. Один из тех, что встречал их у причала.
4
Он отвел их в место, напоминавшее салун из старых вестернов. Его звали Джаруд, но Блоксхэма и его друзей больше интересовало бренди, которое он снова и снова приносил за их столик.
– Боюсь, даже представить, как вы живете здесь, – сказал ему, изрядно подвыпивший Маккол. – Не удивлюсь, если окажется, что ты женат на своей собственной сестре.
– У нас небольшая деревня, – Джаруд начал икать.
– По-моему это отвратительно!
– Мак! – попытался успокоить его Блоксхэм.
– А что?! Представляешь, трахать каждую ночь свою собственную сестру?!
– Не-е-ет, – замотал головой Джаруд. – Только дети.
– А как же член? – Маккол тупо уставился на своего нового друга. – Или же вам здесь этого не надо? Гм!
– Были времена, когда и не надо было. Женщинам, по крайней мере, – Джаруд понизил голос. – Говорят, когда-то давно был один обычай… В общем, потом женщины годились лишь для того, чтобы работать и рожать.
– Что за обычай? – теперь Маккол начал икать.
– Им вырезали клитор.
– А ты болтун, Джаруд, – улыбнулся Блоксхэм.
– Нет, – снова затряс он головой. – Клянусь, все было именно так, до тех пор, пока не пришла Тарлона.
– Тарлона?
– Тшш! – он прижал указательный палец к своим губам. – Она научила женщин править.
– Так вами правят юбки? – заржал Маккол, вспоминая то, как их встречали.
– Причем здесь клитор? – серьезно спросил Джаруда Блоксхэм.
– Тарлона подарила им себя, понимаешь?
– Нет, – теперь и Блоксхэм начал икать.
– Их наслаждение. Они обретают его там.
– Где там? – Маккол все еще был весел. – Вокруг вас только болота.
– Вот именно там. Они приходят к ней, когда наступает время. Когда старость бьет для них в колокол.
– Вы что, бросаете своих мертвецов в болота?
– Почему мертвецов?
– Это жестоко, Джаруд.
– Это их путь.
– Чей?
– Женщин.
– Значит, вы хороните в болотах только женщин?
– Их ждет там наслаждение, понимаешь? А мы, мужики, получаем это наслаждение здесь. Мы не достойны. Тарлона не любит нас! – по его щекам покатились благоговейные слезы.
5
Шатаясь, они поднимались по лестнице.
– Это что-то типа публичного дома? – спросил Джаруда Маккол.
– Лучше! – Джаруд засунул в рот большой палец, обсасывая соленую кожу.
– Бедный мужик, – шепнул Тэй Блоксхэму.
– Мне интересно другое. Что Джони нашел в этом месте?
– Может быть, он трахает эту Тарлону?
– Да, это было бы на него похоже.
Из комнаты, возле которой остановился Джаруд, вышли два мужика, подтягивая штаны.
– Они особенные! – пропел Джаруд, открывая дверь.
Две женщины, стоя на четвереньках, обернулись, разглядывая незнакомцев. Их тела были обнажены.
– Что за… – если бы Маккол был не настолько пьян, то его бы вырвало.
– Заходите же! – поторопил их Джаруд. – Здесь на всех хватит!
– Ну, уж нет! – Маккол сбросил со своего плеча его руку.
– У них что, по два влагалища? – Тэй озадаченно чесал затылок.
– Это только у одной, – Джаруд радостно хлопнул в ладоши. – У другой три сиськи!
– Это отвратительно!
– Это обещает удовольствие! – Джаруд снова попытался запихнуть своих друзей в комнату. – Тарлона дарит нам их, в знак благодарности за нашу работу.
– Дарит?
– Да! Она позволяет им появиться на свет такими… – Джаруд жадно проглотил скопившуюся слюну. – Аппетитными.
– Лучше трахать сестру, – подметил Маккол.
– Это точно, – согласился Тэй. – Здесь что, нет нормальных шлюх?
– Я, пожалуй, еще выпью.
– Я тоже. Дэйл, ты идешь?
– Что Джони нашел в этом месте? – Блоксхэм продолжал разглядывать ошибки анатомии. – Джаруд, я могу остаться здесь?
– Ты, что? Спятил? – опешил Маккол.
– Я знаю, что делаю. Так как насчет того, чтобы мне остаться с ними одному, Джаруд?
– Одному?
– Я же гость, Джаруд. Не так ли?
6
– Ты новенький? – спросили женщины Блоксхэма.
– Да, – он заставил себя подойти к ним ближе. – Я новенький.
– Как тебя зовут?
– Дэйл.
– Дэйл, – пропели женщины.
– Джони.
– Так, Дэйл или Джони?
– Я ищу Джони. Он ведь был здесь, да? Высокий, худощавый с красивым лицом и светлыми волосами.
– Он рассказывал нам о тебе.
– Рассказывал?
– Да, он говорил, ты был отвратительным любовником.
– Где он сейчас?
– Здесь. Повсюду. – Женщины обняли ноги Блоксхэма. – Ты не должен искать его. Не ты. Тарлоне не нравится, когда ищут ее возлюбленных. – Их руки поднимались к его паху. – Мы лучше, чем Джони, Дэйл.
– Где он?
– Покажи нам свою спину, ковбой. Она также красива, как и спина Маккола?
– Что? Откуда вы знаете?
– Джони рассказал нам.
– Я должен увидеть его.
– Тарлона хочет только Джони.
7
Блоксхэм лежал в кровати, слушая, как храпит Маккол.
– Скажи, – спросил его Тэй, – ты трахнул их?
– Нет.
– Из-за Джони?
– Это ошибки анатомии, Тэй. Я просто хотел расспросить их о нем.
– Странное место, правда?
– Более чем.
– Зачем ты расспрашивал Джаруда про кладбище?
– Хочу убедиться в правдивости его слов, – Блоксхэм поднялся с кровати и открыл окно. – Думаю, я смогу отыскать кладбище и в темноте.
– Какого черта, Дэйл? Что ты хочешь там увидеть?
– Могилы, Тэй. Джаруд сказал, что они хоронят женщин в болотах, значит, на кладбище должны быть только могилы мужчин.
– Это глупо.
– Мы должны знать, что нас ожидает здесь.
8
На кладбище было грязно и воняло болотной тиной. Блоксхэм осмотрел уже не один десяток надгробий. Джаруд не врал. Здесь действительно были похоронены только мужчины.
– Узнал, что хотел? – спросила Блоксхэма незнакомая женщина.
– Тебя послал Джаруд?
– Меня послала Тарлона.
– Мне не нужны ваши тайны. Только Джони.
– Тебя уже ждут.
– Джони?
Девушка не ответила ему.
9
– Это здесь, – она указала ему на высокий сарай.
– Здесь воняет, – скривился Блоксхэм, осторожно открывая тяжелую дверь.
– Здесь твой возлюбленный. – Девушка закрыла за ним дверь. – Здесь много твоих возлюбленных.
Блоксхэм ничего не видел. Он был здесь не один. Он знал это. Слышал чье-то сопение вокруг.
– Джони? – позвал он.
Десятки разбуженных свиней недовольно захрюкали. Их загоны были открыты. Они выбирались из них и шли на голос чужака. На его запах. Одна из свиней укусила его за ногу. Блоксхэм вскрикнул и пнул ее. Хлынувшая из раны кровь напомнила другим свиньям об их голоде. Теперь это был не чужак. Теперь это была их пища. Одна за другой свиньи впивались зубами в его ноги, выдирая теплые куски свежего мяса. Блоксхэм кричал, пытаясь найти выход. Главное не упасть, думал он, но вскоре на его ногах не осталось плоти. Свиньи вцепились в его руки, торс, лицо. Они разрывали его на части.
10
Тэй открыл глаза. Молодая девушка смотрела на него сверху вниз.
– Ваш друг, – сказала она. – Ему нужна помощь.
– Что с ним?
– Он на причале.
– Чертов Блоксхэм! – проклинал его Тэй, поднимаясь с кровати.
Он вышел следом за девушкой на улицу.
– Он всего лишь хотел найти Джони.
– Я знаю, – сказала она.
Они подошли к причалу. В болотах что-то булькало. Старые доски заскрипели под их ногами. Люди. Молчаливые жители этой деревни. Они стояли вдоль перил и смотрели на незваного гостя. Болото светилось. Казалось, что люминесцируют водоросли. Несколько мужчин с ножами, преграждали Тэю дорогу. Они жадно принюхивались. Их глаза были закрыты. Нет. Они были толи вырезаны, толи чем-то выжжены.
– Какого черта? – Тэй вопросительно уставился на девушку. – Где Блоксхэм?
– Тарлона не любит незнакомцев.
– К черту! – он попытался схватить ее за руку. – Завтра нас здесь уже не будет. Обещаю!
– Я знаю. Чужаки уходят быстро.
Она выскользнула из его рук. Тэй обернулся. Со спины к нему приближалась еще одна компания слепцов с ножами.
– Какого хрена?!
Услышав его голос, они ускорили шаг. Они зарежут его! Искромсают на части! Взобравшись на перила, Тэй спрыгнул в болото. Затхлая вода сомкнулась над его головой. Что-то тянуло его вниз. Он открыл глаза, пытаясь сориентироваться. Водоросли обвили его ноги. Внизу было илистое дно, наверху тьма. Бесформенная голая женщина плыла к нему навстречу, раскинув руки. У нее не было определенного возраста. Большие груди, вскормившие не одного ребенка, свисали к животу. Она обняла Тэя, прижимая его голову к своей груди. Он слышал, как бьется сердце. Десятки нежных рук ласкали его. Их нежность заставила его сделать вдох, наполняя легкие затхлой водой. Последний вдох Тэя.
11
Маккол открыл глаза, проклиная себя за то, что вчера так сильно напился. Яркое солнце ослепило его. Он лежал на деревянном кресте лицом вниз. Его руки, ноги и шея были привязаны к этому кресту. Рядом с ним стоял Джаруд, щедро поливая его голову холодной водой, заставляя очнуться.
– Что происходит?! – Маккол попытался освободиться от пут.
– Успокойся, – Джаруд похлопал его по щеке. – Девочки тоже хотят поиграть.
Две женщины, две ошибки анатомии, подошли к нему.
– Твоя спина, ковбой, – сказала одна из них, разглядывая большую татуировку на его коже.
– Джони рассказывал нам о ней, – сказала та, у которой было три груди. – Она нравилась ему. Ты знаешь?
– Какого черта! – Маккол снова попытался освободиться.
– Нам нужен только рисунок. На память. А потом, возможно, ты станешь одним из нас.
Джаруд освободил Макколу левую руку и вложил в нее нож.
– Когда боль будет невозможно терпеть, убей себя, – сказал он ему, приставив острие к его груди.
Маккол ничего не мог сделать. Только ждать, сжимая в мокрой ладони рукоять ножа.
– Пожалуйста, – взмолился он, пытаясь отыскать в толпе сочувствующих, но их не было. – Кэрис!
Ее взгляд был холодным. Таким же, как и глаза остальных женщин этой деревни. Тарлона была в каждой из них. И каждая из них была в Тарлоне. На их лицах не дрогнул ни один мускул. Мольбы Маккола не разжалобили их. Он был один. Он был чужак. Его крик утонул где-то в болотах. Дрожащая рука так и не смогла вонзить нож в собственное сердце. Даже когда с его спины срезали часть кожи, даже когда мухи отложили в его плоть свои личинки, а москиты принялись сосать из него кровь – он не смог лишить себя жизни.
Несколько дней он лежал привязанный к кресту где-то среди болот и надеялся на спасение. А личинок, облюбовавших его свежую плоть, становилось все больше.
История третья (Вакуум)
1
Она не думала, что идет в будущее, не верила, что когда откроет глаза, увидит крылатых ангелов, она просто шла в темноту, перешагивая через грань, за которой нет ничего. Сделанная петля как нельзя лучше сдавила шею, в ушах загудело. Ступни вытянулись в поисках опоры. Она сжала кулаки, слюна заструилась по подбородку. Темные круги застлали глаза. Тело еще раз судорожно вздрогнуло и обмякло.
2
Она умерла. Ушла из мира, в котором не могла больше оставаться. Открыла дверь и вырвалась на свободу, пусть даже и такой ценой… Но свобода была не долгой. Она поняла, что возвращается, вновь ощутив тяжесть век и боль в горле. Прорвавшийся сквозь ноздри воздух, разодрал слипшиеся легкие. Приступ рвоты сдавил желудок. Тронутая гниением пища, поглощенная ей еще до смерти, зловонными кусками вырвалась наружу. Налитый кровью взгляд уперся в канализационный свод. Где-то далеко гудели очистительные сооружения. Где-то там фильтровались испражнения тысяч людей. Не рай и не ад. Всего лишь мир, из которого она хотела уйти.
3
Никогда прежде она не чувствовала ничего подобного. Не было ни страхов, ни сомнений. Паутина в голове говорила ей куда идти и что делать. Кристальная прозрачность сути. Все остальное было второстепенным.
4
Редкие прохожие сторонились ее. Преследовавший ее запах мог напоминать лишь одно – смердящую вонь, разлагающейся плоти. Устремив взгляд на другую сторону улицы, она смотрела на рыжеволосого гинеколога. Он улыбался. Он шел на работу, и она шла следом за ним.
5
Дверь в кабинет была открыта. Гинеколог поливал цветы на подоконнике. Он не слышал ее шагов. Сильные руки мертвеца сдавили его плечи и бросили на гинекологический стул. Месяц назад она была на его месте. Месяц назад этот рыжий улыбчивый гинеколог высасывал вакуумом из ее тела ребенка. Теперь вакуум высасывал из него внутренности. Компрессор тихо работал, выплевывая в стеклянные сосуды окровавленные куски мяса. Месяц назад, она видела, как в один из этих сосудов компрессор выплюнул часть ее тела. Часть того, кто должен был стать ее ребенком.
– Боже мой! – шептал гинеколог. – Не надо. Не надо. Не надо.
Она тоже шептала. Тогда шептала.
6
Отец не рожденного ребенка был дома. Он мирно спал в своей кровати. Она помнила, как он улыбался, говоря, что договорился об аборте. Помнила, как дожидался ее возле больницы.
– Сама понимаешь, – говорил он.
– Да, – кивала она головой.
Она подошла к кровати и сдавила его горло.
– Уходи, – прошипела она его проснувшейся жене.
Женщина закивала и выбежала из дома.
– О боже! О боже! – звучал ее голос с улицы.
7
Паутина вздрогнула. Еще одна бабочка. Последняя.
8
Она пришла на городскую свалку. Здесь среди бытового мусора и медицинских отходов, она отыскала гниющий кусок мяса, который должен был стать ее ребенком. Она обняла его и прижала к груди. Теперь ее путь был окончен.
История четвертая (Три шага в пустоту)
Известное – ограничено, непознанное – бесконечно; в интеллектуальном плане мы находимся на крохотном островке посреди безграничного океана необъяснимых вещей.
Томас Генри Хаксли
Пролог
Нет. Мы не смогли построить сверхскоростные корабли, не смогли покорить далекие планеты. Нам оставались лишь теории. Измерить массу вселенной. Понять, что известное нам вещество составляет не более десяти процентов Галактики. Придумать неоткрытые частицы и Зеркальную вселенную. Придумать катализатор, способный соединить эти два мира. Научиться сохранять нейтроны памяти. Получить более тяжелое ядро вследствие взаимодействия с протонами зеркального мира. Победить быстрый распад. Создать термокамеру, способную соблюдать заданное снижение температуры. Воссоздать из одного единственного нейтрона памяти точную копию человека. Научиться регулировать процесс модуляции создания, искореняя болезни…
И люди захотели излечиться. Люди думали, что это второй шанс.
'Новая Надежда'.
Я был здесь с самого начала, став невольным свидетелем всего того, о чем не знали извне. Нюансы, о которых предусмотрительно умалчивалось. Я видел, как горели в термокамерах вновь образовавшиеся люди из-за просчетов в снижении синтезирующих температур. Из-за этих же просчетов, видел, как не успевал сформироваться кожный покров, и открывший глаза человек умирал, корчась от боли… Но самым страшным было смотреть в глаза тем, кто надеялся на второй шанс. Они верили, что у них все будет хорошо, а я знал, что для них уже все кончено. Хорошо будет для их копий, но не для них. Ученые пытались сохранить жизнь оригиналам, чей нейтрон был задействован в процессе образования, но это не приносило плодов. Люди умирали. Пять дней, десять и для каждого наступала смерть. Никто не знал точные цифры, даже я, в чьи обязанности входило подготовить человека к предстоящему и находиться с ним до последней его минуты. Люди верили, и я поддерживал в них эту веру, убивая тем самым веру внутри себя. Веру, что настанет день, и 'Новая Надежда' перестанет нуждаться в моих услугах, шагнет дальше по этой огромной лестнице, у начала которой мы стоим.
1
Олег открывает дверь в комнату отдыха и спрашивает, где Софи.
– Если не в комнате 13.10, то не знаю, – говорю я.
– Ты был с ней последним!
– Я зафиксировал ее смерть и ушел.
– Но ее там нет! – он загибает пальцы, перечисляя штрафные санкции. – Хочешь, чтобы вами занялись комиссары?
– Ты разговариваешь не с тем человеком.
Мы размениваем коридоры, идя к Покровскому.
– Что вы себе позволяете?! – переходит в нападение Олег.
Покровский спрашивает меня: 'Почему?. Я говорю, что выполнил свою работу. Приборы зафиксировали смерть. Я убедился в отсутствии пульса, выждал пять минут и покинул кабинет.
– Вот видите, – говорит Покровский Олегу, – Вы зря обвиняете этого человека в недостаточной квалификации. Здесь нет его вины.
– Мне не нужны объяснения! – кричит Олег. Я продолжаю слушать, но уже почти ничего не понимаю. – Двадцать четыре часа! – заканчивает он. Покровский расширяет мой уровень доступа до третьего. Пытаюсь возражать, что поиски – это не моя задача.
– У вас осталось двадцать три часа пятьдесят три минуты! – заканчивает Олег.