Люди, прибывшие для изучения планеты, гибнут вследствие мутаций в здешних условиях земных бактерий. Остаётся Корабль, остаются роботы-помощники, так и не понимающие смысла случившегося, остаются люди племени Ованго (туземцы, существующие на пещерном уровне развития). Ованго любят Пришельцев, и, поэтому, горечь, связанная с гибелью землян, постепенно переросла в ненависть к роботам, которых туземцы считают причиной их гибели. Началась война.
Евгений Васильевич Наумов
Племя мудрого Ро
Рисунки Е. Стерлиговой
Два жарких костра пылали в центре поляны, вырывая из ночной тьмы мохнатые лапы деревьев. В неровных отблесках лесные великаны казались жуткими существами, собравшимися на пир и плотной стеной окружившими свои жертвы. Пять крохотных фигур замерли в напряженном ожидании. Они молчали и не шевелились, выглядя беззащитными перед этими сумрачными гигантами, подступившими со всех сторон.
Дым стелился по ветвям, тянулся к небу, и свет звезд не доходил сюда. Гудело яростное пламя костров, огненные языки взмывали ввысь, выстреливая снопами искр. Огонь притягивал к себе, гипнотизировал и ослеплял, казалось, тени становятся гуще, плотней смыкаются вокруг поляны.
Пять застывших, как изваяния, фигур являли собой странное зрелище. Можно было подумать, что они одеты в лохмотья или, скорее, в помятые и ржавые доспехи средневековых латников. Лишь один, тот, что стоял поодаль от остальных, прямо между кострами, мог похвастать блеском и новизной своего одеяния. Блики огня играли на металлических пластинах и накладках, сочленения из пластика отливали матовой белизной. Он был более нетерпелив, чем другие, и уже несколько раз переступал с ноги на ногу. Он знал, что все собрались здесь ради него, что ради него пылают эти костры. Он был самым молодым в племени, поэтому воспринимал знаки внимания, оказанные ему, как высокую честь. До сих пор он не видел мудрейшего среди них и не говорил с ним, но приближалась минута, от которой зависела его судьба: вот-вот должен был появиться вождь, чтобы сказать свое слово.
Наконец в стороне, за границей света, послышалась возня, сопровождаемая металлическим бренчанием и поскрипыванием. Затем более отчетливы стали тяжелые, грузные шаги, треск ломающихся сучьев. Из тьмы в ярко освещенный круг вышли двое. Они с большой натугой, угадывавшейся в их замедленных и неловких движениях, но осторожно, как великое сокровище, несли странное скрюченное существо. Октавус не сдержался и издал глухой возглас изумления, когда понял, что это и есть мудрый Ро.
Старика принесли из шалаша, где он коротал свои дни и спасался от непогоды. Он не мог ни стоять, ни лежать, мог только сидеть. Жизнь еле теплилась в нем. Но он был нужен племени, и его оберегали. Лишь благодаря ему они выстояли в борьбе со свирепыми Ованго, безжалостно уничтожавшими их. Это мудрому Ро пришла мысль о том, что племя, чтобы выжить, должно научиться создавать себе подобных, но молодых и ловких.
И вот они создали Октавуса вместо того, чтобы залечивать старые раны. Ро доказал, что Октавус - это их надежда, и что это только начало нового пути, по которому они пойдут. Этот путь приведет их к победе над смертью, над всемогущим временем. Ведь они все настолько стары и изношены, что неспособны по-настоящему постоять за себя. Но теперь у них есть Октавус! Вот он стоит, весь в бликах яркого пламени, молодой, сильный, сияющий. Их детище, их сын, их надежда! И не жаль тех усилий, которые они приложили, не жаль жертв, на которые пришлось пойти. Ненго стал немым, чтобы мог говорить Октавус. Ухето отдал часть своей оболочки, покрыв себя безобразными заплатами, зато Октавус блистает, и на его корпусе нет ни единой вмятины или царапины. Янато лишился одной руки, чтобы у Октавуса их было две. Это большие жертвы. Октавус рожден в муках, но зато он должен сделать то, что не по силам никому другому, и будущее отступит перед ними и не будет столь мрачным и безысходным, каким представлялось раньше.
Мамбуса и Кало донесли старика до камня в нескольких шагах от костра и усадили его. Октавус оказался прямо против вождя, с боков встали остальные, с каждой стороны по трое. Это было все их племя. Раньше их было много больше. Но теперь они сильны, как никогда. Впервые их племя увеличилось в числе, прежде оно лишь уменьшалось. А голос Ненго, руку Янато и доспехи Ухето они со временем вернут, все это взято для того, чтобы Октавус побыстрей встал в строй.
Он с любопытством разглядывал вождя и не мог найти в его облике ничего, что выделяло бы его среди соплеменников. Вождь был таким же помятым, как и остальные. Но Октавус знал, что каким-то чудом Ро сумел сохранить свой мозг. Правда, блоки памяти с первоначальной информацией и программой поведения были расстроены, так что он не мог по своему усмотрению пользоваться знаниями, запрятанными словно за семью замками, ключей от которых он не имел. Лишь в редкие минуты искры воспоминаний проскальзывали в его голове, тогда Ро рассказывал удивительные вещи. Что раньше их племя вело совсем иную жизнь, что не было беспощадной борьбы с Ованго, скитаний в дремучих и мрачных лесах, не было страха и отчаяния… Однако воспоминания представляли собой обрывки из обрывков, все было смутно и неопределенно. Несомненным оставалось лишь то, что Ро хранит в себе великую тайну, разгадка которой даст им надежду на спасение.
Откровения его не ограничивались видениями счастливой жизни, многие чисто практические советы вождя носили на себе печать тайного знания. Так по крайней мере казалось его соплеменникам. Недаром он представлялся им колдуном и чревовещателем, каких много было у людей Ованго.
Ованго постоянно громили их базы. Вместе с другим оборудованием гибли программные и записывающие устройства, которые приходилось изготовлять вновь и вновь. Постепенно эти устройства становились все более и более примитивными. Не только потому, что оскудевали технические возможности племени: борьба за существование вынуждала считаться лишь с тем, что способствовало выживанию. Круг вопросов, волновавших племя, замыкался на военных хитростях Ованго, их нравах и обычаях, на опасностях, подстерегавших роботов в лесах и болотах, на том, что было связано с залечиванием ран, с изготовлением вышедших из строя механизмов и приборов, на проблеме обеспечения энергией. А прошлое между тем уходило все дальше и представлялось все менее существенным.
Новая жизненная программа была продиктована повседневным опытом, поэтому всякий раз, когда приходилось заменять поврежденные в битвах блоки и ставить запасные, "чистые", в них вносилась лишь та информация, что теперь считалась важной. Все оставшиеся в живых роботы, за исключением Ро, перенесли на своем веку не одну операцию с заменой блоков, и это привело к тому, что в итоге исчезло главное - смысл и суть их напряженной каждодневной борьбы.
Ро не был вождем с самого начала, первое время никто всерьез не принимал его откровений. Однако пришло время, когда запасы были исчерпаны, племя оказалось на грани гибели. И тут именно Ро нашел выход: он призвал оставить базы, взять все, что можно, и уйти в глухие леса, недоступные для Ованго. Его послушались, и он стал вождем. Правда, угроза гибели лишь отступила. Но теперь все уповали на вождя, ибо он сумел доказать, что способен вести их за собой.
Не только для Октавуса, но и для остальных роботов эта ночь, озаренная пламенем гудящих костров, была исполнена высокого смысла. Все с нетерпением ждали, что скажет вождь. И Ро наконец заговорил. Его сухой, слегка надтреснутый голос звучал ровно и монотонно, но так говорили все в их племени.
- Я пришел приветствовать тебя, Октавус, - начал старик, - потому что твое рождение - большое событие для всех нас. У тебя необычное имя, и ты должен знать, что оно дано тебе на языке, который мы давно утратили. Нам приходится говорить на языке Ованго, и сами мы носим их имена. У тебя настоящее имя! Это залог того, что скоро мы вновь обретем наш древний язык. А значит, и утраченные знания. Когда мне сказали, что ты встал на ноги, я очень обрадовался. Я подумал: "Вот появился восьмой среди нас!" И тотчас, как молния, в голове пронеслось слово "Октавус"! Да, твое имя означает "Восьмой". Ты рожден под знаком откровения.
Старик умолк. Роботы заволновались.
- Может быть, Ро, ты хочешь отдохнуть? - спросил Ухето. Он был вторым по мудрости в племени и помнил кое-какие события прошлых лет. Но его воспоминания основывались на рассказах тех, кого уже не было в живых, и могли быть ошибочными. Только тогда, когда они совпадали с откровениями Ро, им можно было доверять в полной мере.
- Нет, - встрепенулся вождь, - я буду говорить, я должен вам многое сказать. Я упомянул об Ованго, они отняли у нас все, хотя и нелегкой ценой. Многие из них нашли смерть от наших копий. Но Ованго бессмертны, потому что владеют тайной воспроизводства. В этом их сила. Сегодня и мы сделали первый шаг. Однако спасение не придем само собой. Нам нужны десятки новых воинов, но мы исчерпали все запасы на Октавуса. Нам нужна хорошо оснащенная база. Нам нужны готовые блоки для мозга и электронная аппаратура. Но ничего этого у нас нет. Здесь, в лесу, мы не выживем.
- Как же так, Ро? - перебил вождя Янато. - Нам казалось, что ты нашел выход. Мы надеялись на Октавуса. Зачем же тогда я отдал свою руку?
Все, кроме Ро, засмеялись, и странно прозвучал на глухой лесной поляне резкий и дребезжащий смех человекоподобных существ, собранных из износившихся и наполовину бездействующих механизмов.
- Не горячись, Янато, пусть Ро говорит дальше, - произнес Кало. Он и Мамбуса сохранились лучше других и считались главными воинами племени. Собственно, лишь на них и можно было рассчитывать в случае нападения Ованго.
- Но электронная аппаратура есть на холмах, на нашей первой базе, - невозмутимо продолжал старик. - Там есть и приборы, при помощи которых Ненго сумел бы найти и устранить неисправности в моем блоке памяти.
Раздался приглушенный ропот: теперь и остальные не понимали вождя. Все знали, что в районе первой базы властвуют Ованго. Даже когда роботов было гораздо больше, никто из них не осмеливался появляться в тех краях. Прямо на базе Ованго устроили свои капища и надежно их охраняли.
- Я понимаю, чем вы обеспокоены, - сказал Ро, - но иного выхода у нас нет. Нам необходима аппаратура.
Об Октавусе как будто забыли. Он это почувствовал и переминался с ноги на ногу. Встреча с мудрым Ро, начавшаяся столь торжественно, вдруг стала тягостной. Октавус заметил, как поникли его соплеменники, увидел, насколько они жалки и беспомощны, и его молодая сила теперь показалась ему ненужной и даже преступной. Получалось, что он обокрал и без того покалеченных, многого лишенных стариков. Им самим пригодились бы детали, которые пошли на его изготовление. Недаром его упрекнул Янато. Выходит, ни он сам, ни мудрый Ро не оправдали надежд, которые возлагало на них племя, Гнетущее молчание роботов было тому бесспорным подтверждением…
Первым обрел дар речи Ухето:
- Если я не ошибаюсь, Ро, ты собираешься вести нас к нашей первой базе? Но это нереально!
- Я останусь здесь.
- Вот как! - растерянно произнес Ухето. - Может быть, ты решил возложить руководство племенем на меня?
- Ты тоже не пойдешь туда, Ухето. Пойдет Октавус.
- Как? Один? - вырвалось у Янато, - Невероятно!
Но Октавуса обдала волна гордости. Нет, мудрый Ро не забыл о нем, все, что он говорил раньше, было лишь предисловием. Он - Октавус - не обманулся в своих ожиданиях. И какие бы трудности ни ждали его, он их преодолеет!
- Да, Октавус пойдет один, - подтвердил вождь. - Одному легче проникнуть в логово Ованго. На первое время нам хватит того, что он принесет.
Костры догорали, голубые язычки пламени лениво плясали на багровых углях, пышущих жаром. Тьма сгустилась, но никто не обращал на это внимания, все были заняты обдумыванием того, что им сказал Ро. Его план уже никому не казался нелепым: ничего другого просто не оставалось.
- А если Октавус погибнет? - спросил Ухето.
- Значит, погибнем и мы, - ответил старик.
- Нет! - горячо воскликнул Октавус. - Я должен достать аппаратуру, и я ее достану. Я отплачу за руку Янато и за все остальное!
- Эх, Октавус, - сказал Янато, тронутый его словами. - Ты очень молод и не знаешь, какая это трудная задача!
- Но вы же отдали мне самое лучшее, что у вас было! Вы готовили меня для большого дела…
Когда огонь погас и угли покрылись бурым пеплом, стало совсем темно, и над поляной засияли звезды. Роботы затянули песню. Они переняли ее от Ованго и сделали своим гимном. Роботы не знали своих предков, у них не было легенд и сказаний, которые могли бы поведать об их происхождении" Собственное существование представлялось им бесконечной чередой стычек с врагами и подготовкой к новым стычкам. Но они ощущали потребность в чем-то, что сделало бы их борьбу осмысленной. Вольно или невольно они заимствовали многие обычаи Ованго, надеясь, что это поможет им стать сильнее.
Закончив песню, Кало и Мамбуса бросили по охапке хвороста в костры и разворошили угли. Вверх взлетел золотой дождь искр, и яркое пламя вновь осветило бесстрастные лица и неуклюжие фигуры…
Роботы жгли огонь до рассвета, а когда рассвело, приступили к испытанию Октавуса. Все хотели убедиться: по силам ли ему сложная задача, которую на него возложил Ро? Принесли несколько копий с металлическими и кремневыми наконечниками, пращу для метания камней, ядра из галечника.
- Выбери себе оружие, - сказал Ухето, - Нам доставалось и от того, и от другого.
Октавус вонзил в дерево два копья с широкими и плоскими, как нож, наконечниками и издал возглас восхищения. Кремневые наконечники ему не понравились: они не втыкались в дерево, хотя и оставляли в нем глубокие вмятины.
- Я возьму с собой эти, - указал Октавус на древки, торчавшие в стволе.
- У Ованго не было раньше металла, - заметил Ро. - Они его воровали у нас. Но они первые догадались использовать его для изготовления оружия. Это лишний раз говорит, насколько плохо мы были приспособлены войне. Помимо всего, над нами довлел запрет делать зло людям… Многие из нас погибли, прежде чем мы научились воевать.
- Да, Октавус, - подтвердил Ухето, - мы всего-навсего ученики Ованго и, чтобы победить, должны превзойти их. Раньше у нас были знания, но не было опыта, теперь есть опыт, но утрачены знания. Если ты принесешь приборы и Ро вновь обретет память, мы сумеем одолеть Ованго.
Затем Октавус упражнялся в метании камней из пращи и проявил большое искусство в этом деле. Роботы остались довольны им. Даже те, кто сначала сомневался, поверили в него.
В поход Октавус взял лишь самое необходимое: оружие, веревку, инструмент для устранения мелких неисправностей. Кало и Мамбуса провели его через лес и остались у подножия холмов, где обещали ждать. Ему следовало идти все время на восход Тохо, вверх по руслу неширокой, вьющейся среди лугов и перелесков реки. Как объяснил Ро, она приведет к цели.
По расчетам вождя, Октавус должен был добраться до места за четыре дня. Но уже на третий он почувствовал смутное беспокойство. Быть может, это было вызвано тем, что он вступил во владения Ованго и едва ли не на каждом шагу натыкался на следы их присутствия. Видел кострища, заброшенные хижины и шалаши, кучи раздробленных костей диких животных. Однажды ночью он услышал гортанные крики и барабанную дробь и весь внутренне напрягся, готовясь к схватке. Но ничего не произошло.
Утром на четвертый день он заметил вдалеке облако пыли и скоро почувствовал, как затряслась земля под ногами. Приготовив копье, он застыл на месте. Мудрый Ро ничего не говорил о подобных вещах. А между тем необычный для лесной глуши гул стремительно нарастал. Октавус вскоре увидел, что в вихрях клубящейся пыли какая-то сплошная бурая масса с ревом, визгом и топотом летит прямо на него. Он сообразил, что ему не отразить копьем обезумевшую живую лавину, и рванулся к спасительному островку леса. Забившись в самую чащу, он уже слышал, как трещат кусты и деревья, и решил, что наступил последний миг. Но он остался цел. Огромное стадо рогатых животных пронеслось мимо, земля все еще тряслась под их копытами, хотя сами они уже скрылись вдали в облаках пыли. Октавус был ошеломлен и подавлен, его боевой пыл несколько спал.
Выбравшись из перелеска, он с изумлением наблюдал, как оседает пыль на кровавое месиво изувеченных животных, раздавленных в неистовом порыве своими собратьями. Особенно много павших было у лесного островка. Перелесок разбил стадо на две части, и ряды его смешались. А напор лавины был неумолим. Лишь ценой огромных жертв стадо сумело произвести необходимый маневр.
Октавус прибавил шагу, стремясь покинуть опасное место, и скоро увидел зрелище, повергнувшее его в полное смятение. Волосатые двуногие существа, полунагие, лишь слегка прикрывшие кусками шкур свои бронзовые тела, с копьями и дубинами в руках загнали в узкую лощину стадо рогачей и сцепили его плотной стеной. Октавус застал самый разгар отчаянной схватки. Теснимые со всех сторон, разъяренные быки, вожаки стада, с налитыми кровью глазами и вздыбленными загривками, ревели, раздувая ноздри и расшвыривая копытами землю. Их прямые острые рога были нацелены на двуногих врагов. Молодняк и самки сбились кучей и жались друг к другу в центре живого кольца, они выглядели испуганными и беспомощными и безучастно ждали исхода боя. Но чтобы пробиться к ним, надо было снять неприступный строй самцов, исполненных грозной решимости стоять до конца. И нападавшие хорошо сознавали это.
То, что двуногие существа были людьми Ованго, Октавус понял сразу, но он представить себе не мог, что могучие животные в панике спасались именно от них. Теперь это не вызывало сомнений, и Октавус пристально следил за схваткой, еще надеясь, что победа не достанется Ованго. В какой-то момент его тайная надежда, казалось, стала оправдываться. Из строя вдруг вырвался крупный самец с одним-единственным рогом - второй был сломан под самый корень в неведомо каких сражениях - и стремительно, как камень, пущенный из пращи, помчался на охотников. Те дрогнули и отпрянули, но было уже поздно. Высоко в воздух взлетело поддетое острым рогом тело одного из охотников и затем грузно рухнуло на землю. Убедившись, что враг повержен, бык вновь ощетинился и пригнул голову, готовясь к атаке, однако Ованго не растерялись и смело двинулись вперед. В то мгновение, когда бык уже сорвался с места, сразу несколько копий вонзились ему в бока и шею. Он взревел и, повалившись, покатился по траве. Захрустели древки копий, торчавших в его теле, единственный рог тоже оказался сломанным на две трети. Впрочем, радостный вопль охотников тут же смолк. Бык встал на ноги. Но он уже не мог продолжать борьбу. Мутная кровавая пелена застилала ему глаза, бурая пена шла из ноздрей. В бессильной ярости он повел головой, закачался и рухнул на колени. Осмелевшие Ованго подскочили к нему и добили в упор.