- Понятно, - сказал я.
Он настороженно повернул ко мне лицо. Нет, в чуткости отказать ему было нельзя. Он уловил в моем тоне больше, чем я хотел выразить.
- Ты думаешь, это надолго? - спросил он.
- Не знаю. Что говорит Коукер?
Коукер, по-видимому, не затруднялся частностями. Впрочем, у Элфа было свое мнение.
- Если ты спросишь меня, так, по-моему, никто нас спасать не придет. Если бы было кому, то давно бы уже пришли. Другое дело, будь мы в каком-нибудь маленьком городишке или в деревне. А тут Лондон! Ясно, что сюда пришли бы раньше, чем в какое другое место. Нет, на мой взгляд, они еще не пришли, и значит это, что они никогда не придут. Потому что, провалиться мне, кто же мог подумать, что случится такое?
Я ничего не сказал. Не такой был Элф человек, чтобы утешаться легковесными ободрениями.
- А ты, я смотрю, тоже так думаешь? - спросил он, помолчав.
- Да, дела обстоят неважно, - признался я. - Но есть еще шанс, видишь ли… люди откуда-нибудь из-за границы…
Он покачал головой.
- Они бы уже были здесь. Они бы уже разъезжали по улицам с громкоговорителями и объяснили нам, что нужно делать. Нет, приятель, мы влипли: никто никуда не придет. Это уж точно.
Некоторое время мы молчали, затем он сказал:
- А знаешь, неплохо мы все-таки пожили.
Мы немного поговорили о том, как пожил он. Он работал во многих местах и всюду, по-видимому, обделывал кое-какие тайные делишки. Он подвел итог:
- Так или иначе, мне жилось неплохо. А ты чем промышлял?
Я рассказал. Это не произвело на него впечатления.
- Триффиды, ха! Гнусные твари. Какие-то они, можно сказать, ненастоящие, что ли.
Больше о триффидах не было сказано ни слова.
Элф вышел, оставив меня с моими мыслями и с пачкой своих сигарет. Я продумал ситуацию, и она мне не понравилась. Мне хотелось знать, как ее восприняли другие. Особенно меня интересовало мнение Джозеллы.
Я встал с кровати и подошел к окну. Вид из окна был жалкий. Внутренний двор-колодец с гладкими стенами, выложенными белыми изразцами, подо мной четыре этажа и застекленный люк внизу. Сделать тут можно было немного. Элф повернул за собой ключ, но на всякий случай я попробовал дверь. Комната не вселяла в меня никаких надежд. Она выглядела как номер третьесортной гостиницы, только из нее было вынесено все, кроме кровати.
Я вернулся на кровать и предался размышлениям. Вероятно, я смог бы одолеть Элфа даже со связанными руками - при условии, что у него нет ножа. Но он скорее всего имел нож, и это было бы неприятно. Вряд ли слепой станет угрожать ножом; чтобы справиться со мной, он пустит нож в ход без предупреждения. Затем, как узнать, с кем я еще столкнусь, пока буду искать выход на улицу? Более того, я не желал причинять Элфу никакого вреда. Самым благоразумным представлялось ждать удобного случая: такой случай обязательно должен выпасть на долю зрячего среди слепых.
Часом позже Элф вернулся, неся тарелку с едой, ложку и опять бидон с чаем.
- Вроде бы и грубо с нашей стороны, - извинился он, - но вилки и ножа давать тебе не велено, так что обойдись так.
Энергично работая ложкой, я спросил Элфа о других пленниках. Он знал очень немного и совсем не знал имен, но я выяснил, что среди них есть женщины. Затем я остался один на несколько часов, в течение которых изо всех сил старался заснуть и избавиться от головной боли.
Когда Элф появился снова с едой и неизбежным чаем, его сопровождал человек, которого он назвал Коукером. Коукер выглядел более усталым, чем вчера у ворот университета. Под мышкой у него была кипа бумаг. Он окинул меня изучающим взглядом.
- Вам известно, чего от вас хотят? - спросил он.
- Более или менее. Элф рассказал мне.
- Тогда ладно. - Он бросил бумаги на кровать, взял одну сверху и развернул ее. Это оказался план Большого Лондона. Он указал на район, жирно обведенный синим карандашом, включающий часть Хэмпстеда и Суисс-коттедж.
- Вот ваше место, - сказал он. - Ваша команда работает внутри этого района и нигде больше. Нельзя допустить, чтобы все группы охотились за одной и той же добычей. Ваше дело искать продовольствие в этом районе и снабжать свою команду продовольствием и всем остальным, что понадобится. Дошло?
- А иначе? - спросил я, глядя на него.
- А иначе они останутся голодными. И если они будут голодны, вам придется плохо. Некоторые из парней - настоящее зверье, и никто из нас не занимается этим для развлечения. Поэтому будьте осторожны. Завтра утром мы отвезем туда вас и вашу группу на грузовиках, после чего вашим делом будет помочь им продержаться, пока не придет кто-нибудь, чтобы привести все в порядок.
- А если никто не придет? - спросил я.
- Кто-нибудь должен прийти, - сказал он угрюмо. - Одним словом, действуйте и смотрите, не забирайтесь в чужие районы.
Он повернулся, чтобы идти, но я остановил его.
- Мисс Плэйтон находится у вас? - спросил я.
- Имен я не знаю, - сказал он.
- Блондинка, примерно метр шестьдесят пять - шестьдесят семь, серо-голубые глаза, - настаивал я.
- Девушка примерно такого роста есть, и она блондинка. Но я не заглядывал ей в глаза. У меня есть дела поважнее, - сказал он и вышел.
Я нагнулся над картой. Я не был в восторге от своего района. Конечно, это был пригород с чистым целебным воздухом, но в данных обстоятельствах я бы предпочел расположение каких-нибудь доков или пакгаузов. Сомнительно было, чтобы в назначенном мне районе нашлись более или менее крупные товарные склады. Однако "приз не может достаться всем сразу", как, несомненно, сказал бы Элф, и, кроме того, я не собирался оставаться там дольше, чем необходимо.
Когда Элф пришел снова, я спросил его, не передаст ли он Джозелле записку. Он покачал головой.
- Прости, друг. Не велено.
Я обещал ему, что ничего плохого в записке не будет, но он остался непоколебим. Я не мог винить его за это. У него не было причин доверять мне, и он не мог прочесть записку, чтобы убедиться, так ли она безобидна, как я обещал. И вообще у меня не было ни бумаги, ни карандаша, и я оставил эту мысль. Все же мне удалось убедить его дать ей знать, что я нахожусь здесь, и выяснить, в какой район ее посылают. Ему ужасно не хотелось делать этого, но он был вынужден согласиться, что если порядок будет когда-либо восстановлен, мне будет легче найти ее, зная, откуда начинать поиски.
Затем я остался на некоторое время наедине со своими мыслями.
Беда была в том, что я с чудовищной ясностью видел правоту обеих сторон. Я знал, что здравый смысл и дальновидность на стороне Микаэля Бидли и его группы. Если бы они отправились в путь, мы с Джозеллой, несомненно, поехали бы с ними и работали бы с ними, и тем не менее я чувствовал, что сердце у меня было бы на месте. Никто бы не смог убедить меня, что уже ничем нельзя помочь тонущему кораблю, не смог бы меня заверить, что я сделал выбор не по расчету. Если действительно не было возможности организованного спасения, тогда их предложение спасти то, что еще можно, было самым разумным. Но, к сожалению, человеческую натуру движет отнюдь не только разум. Я противопоставил себя прочным, укоренившимся традициям и предрассудкам, о которых говорил старый профессор. И он был совершенно прав относительно того, как трудно принять новые принципы. Если бы, например, пришло откуда-нибудь чудесное спасение, каким мерзавцем я ощутил бы себя за то, что удрал; как бы я презирал себя и остальных за то, что мы не остались здесь, в Лондоне, помогать до конца, каковы бы ни были наши соображения…
Но, с другой стороны, если бы помощь не пришла, как бы я обвинял себя за бессмысленную трату времени и усилий, когда другие люди, более крепкие духом, трудились над спасением всего, что еще можно было спасти?
Я знал, что должен решиться раз и навсегда. Но я не мог.
Не было никакой возможности узнать, что избрала Джозелла. Она ничего мне не передавала. Но вечером в комнату просунул голову Элф. Он был краток.
- Вестминстер, - сказал он. - Ну и ну! Да разве найдешь какую-нибудь жратву в Парламенте?
На следующее утро Элф разбудил меня рано. Его сопровождал громадный детина с бегающими глазками, назойливо выставлявший напоказ мясницкий нож. Элф подошел ко мне, бросил на кровать охапку одежды. Детина закрыл дверь и привалился к косяку, следя за мной хитрым взглядом и поигрывая ножом.
- Давай лапы, приятель, - сказал Элф.
Я протянул ему руки. Он ощупал проволоку у меня на запястьях и перекусил ее кусачками.
- А теперь, друг, напяливай на себя это барахло, - сказал он, отступая.
Я оделся. Детина с ножом следил за каждым моим движением, как ястреб. Когда я застегнул последнюю пуговицу, Элф достал наручники.
- Ничего страшного, - заметил он.
Я медлил. Детина отвалился от косяка и выставил нож перед собой. Для него, очевидно, наступил самый интересный момент. Я решил, что сейчас, пожалуй, не время предпринимать отчаянные попытки, и снова протянул руки. Элф ощущал их и замкнул наручники на запястьях. Затем он вышел и принес мне завтрак.
Еще через два часа снова явился детина, по-прежнему держа нож напоказ. Он махнул им в сторону двери.
- Давай, - сказал он. Это было единственное слово, которое он произнес.
Он шел за мной по пятам, и я всей спиной ощущал острие ножа. Мы спустились вниз на несколько этажей и пересекли вестибюль. На улице ждали два нагруженных грузовика. У заднего борта одного из них стоял Коукер с двумя своими людьми. Он поманил меня. Не говоря ни слова, он продел у меня между руками цепь. На концах цепи было по ремню. Один ремень был уже обмотан вокруг запястья дородного слепого мужчины; другой он прикрепил к запястью такого же угрюмого типа, так что я оказался между ними. Они ничем не желали рисковать.
- На вашем месте я бы не стал откалывать никаких номеров, посоветовал мне Коукер. - Будьте с ними хороши, и они будут хороши с вами.
Мы втроем неловко вскарабкались через задний борт, и оба грузовика тронулись в путь.
Мы остановились где-то неподалеку от Суисс-коттеджа и выгрузились. Человек двадцать, бесцельно бродивших вдоль водосточных канав, при шуме моторов разом, словно части единого механизма, повернулись в нашу сторону с выражением недоверия на лицах, а затем начали медленно приближаться к нам, окликая нас на ходу. Шоферы заорали нам, чтобы мы посторонились. Грузовики дали задний ход, развернулись и с грохотом умчались. Люди, двигавшиеся к нам, остановились. Кто-то из них закричал вслед грузовикам, остальные безнадежно и молча повернулись и побрели прочь. Метрах в пятидесяти женщина забилась в истерике и стала колотиться головой о стену. Я почувствовал дурноту, но преодолел себя.
- Ну, - сказал я, повернувшись к своей команде, - что вам нужно прежде всего?
- Квартиру, - сказал кто-то. - Нам нужно место, где спать.
Я подумал, что это самое меньшее, что я должен для них сделать. Я не мог вот так просто улизнуть, бросив их посреди улицы. Раз уж дело зашло так далеко, я должен был найти для них какое-то помещение, что-то вроде штаба, и помочь им устроиться. Требовалось место, где можно было бы складывать добычу, питаться и держаться всем вместе. Я пересчитал их. В команде оказалось пятьдесят два человека, в том числе четырнадцать женщин. Лучше всего подошла бы гостиница. Это решило бы вопрос с кроватями и постельными принадлежностями.
Мы выбрали один из прославленных меблированных домов, викторианское здание с плоской крышей. Здесь было гораздо больше удобств, чем необходимо. Бог знает, что случилось с большинством жильцов, но в одном из холлов мы наткнулись на старика, пожилую женщину (она оказалась хозяйкой), средних лет мужчину и трех девушек. Они сбились вместе, дрожащие и перепуганные. У хозяйки достало присутствия духа протестовать против нашего вторжения. Она изрекла несколько очень громких угроз, но даже лед свирепых манер, свойственных хозяйкам меблированных домов, был до жалости тонок. Немного пошумел и старик, пытавшийся поддержать ее. Остальные сидели тихо, они только нервно прислушивались, обратив лица в нашу сторону.
Я объяснил, что мы въезжаем в дом. Если им что не нравится, они могут уйти. Если же они предпочитают остаться и делить все поровну, мы возражать не станем. Им это не понравилось. Было ясно, что где-то в доме спрятан запас провизии, который делить с нами они не желают. Только когда до них дошло, что мы намерены создать еще большие запасы, их отношение к нам смягчилось, и они приготовились извлечь из этого все выгоды.
Я решил, что останусь на день - другой, пока не устрою команду. Я догадывался, что Джозелла поступит со своей группой так же. Хитроумный человек этот Коукер: трюк назывался "подержите младенца". Просят минуточку подержать младенца и удирают. Когда все наладится, я улизну и найду ее.
Дня два мы работали систематически, обчищая самые крупные магазины большей частью однотипные лавки какой-то одной фирмы, в общем не очень богатые. Почти повсюду до нас побывали другие. Витрины были в ужасном состоянии. Стекла выбиты, на полу валяются вскрытые банки и разорванные пакеты, их содержимое вместе с осколками стекла превратилось в липкую вонючую массу. Но повреждения, как правило, были незначительны, и мы находили в лавках и на задних дворах нетронутые ящики.
Слепым было неимоверно трудно поднимать и вытаскивать эти тяжелые ящики на улицу и грузить их на ручные тележки. А ведь надо было еще доставить добычу домой и перенести в кладовые. Но практика уже начала давать им некоторые навыки.
Хуже всего было то, что мне нельзя было ни на минуту оставить их. Без моего руководства они были не в состоянии сделать почти ничего. Мы могли бы организовать хоть дюжину рабочих партий, но использовать одновременно нельзя было даже две. В доме, когда я уходил с партией фуражиров, работы тоже приостановились. Мало того, им приходилось сидеть сложа руки, пока я тратил время на поиски и исследование новых источников добычи. Двое зрячих могли бы наработать вдвое и втрое больше, нежели вся моя команда.
С того момента, когда мы принялись за дело, у меня не было ни одной свободной минуты. Днем я думал только о работе и к вечеру уставал так, что засыпал мгновенно, едва ложился. Время от времени я говорил себе: "Завтра к вечеру я уже полностью обеспечу их всем необходимым, хотя бы на некоторое время. Тогда я смоюсь и пойду искать Джозеллу".
Звучало это прекрасно, но каждый день это было новое завтра и с каждым днем мне становилось труднее. Некоторые понемногу приобретали навыки, но по-прежнему практически нечто, начиная с работы на улицах и кончая открыванием банки консервов, не могло делаться без моего участия. Мне даже казалось, что с каждым днем я становлюсь все более незаменимым.
И их вины здесь не было. В этом заключалась главная трудность. Некоторые старались изо всех сил, и я просто не мог предать их и плюнуть на их судьбу. Десять раз на день я проклинал Коукера за то, что он поставил меня перед такой проблемой, но это не помогало мне разрешить ее: я только спрашивал себя, чем все это может кончиться…
Первый намек на ответ (хотя я не подозревал тогда, что это намек) появился на четвертое или на пятое утро, как раз перед тем, как мы собрались выйти за добычей. Женский голос крикнул нам с лестницы, что на этаже двое больных, даже тяжело больных.
Обоим моим волкодавам это не понравилось.
- Послушайте, - сказал я им. - Я сыт по горло этой цепью и наручниками. Мы бы прекрасно обошлись без них.
- И вы бы сейчас же удрал к своим… - сказал кто-то.
- Не обольщайтесь, - сказал я. - Мне ничего не стоит прикончить эту пару горилл-любителей в любое время дня и ночи. Я не сделал этого просто потому, что ничего против них не имею. Но меня начинает раздражать эта пара тупоголовых идиотов…
- Эй, послушай… - возразил один из волкодавов.
- И, - продолжал я, - если они не дадут мне взглянуть на заболевших, пусть ждут своего конца с минуты на минуту.
Мои волкодавы вняли гласу разума, но в комнате больных изо всех сил, насколько позволяла цепь, старались держаться поодаль. Заболели двое мужчин - один средних лет, другой совсем молодой. У обоих был жар, оба жаловались на острую боль в животе. В те времена я мало понимал в таких вещах, но не надо было понимать много, чтобы ощутить сильное беспокойство. Придумать я ничего не мог, только велел перенести их в пустующий дом рядом и попросил одну из женщин по возможности ухаживать за ними.
Это было начало перемен. Следующее событие, совсем в ином роде, случилось примерно в полдень.
К тому времени мы уже основательно очистили большинство продуктовых магазинов вблизи от дома, и я решил несколько расширить сферу действий. Я вспомнил, что в полумиле к северу находится еще одна торговая улица, и повел команду туда. Магазины мы нашли, но нашли и еще кое-что.
Свернув за угол, я сразу остановился. Перед бакалейной лавкой толпилась группа мужчин: они выносили из дверей ящики и грузили их на грузовик. Работали они совершенно так же, как мы. В моей группе было человек двадцать. Я остановил их и стал раздумывать, как быть дальше. Я склонялся к мысли отступить, чтобы избежать возможного столкновения и отправиться поискать свободное поле деятельности где-нибудь в другом месте: не было смысла вступать в конфликт, когда вокруг по разным магазинам разбросано так много добра. Но принять решение я не успел. Пока я колебался, из лавки уверенным шагом вышел рыжеволосый молодой человек. Не могло быть сомнения в том, что он зрячий: через секунду он увидел нас.
Он повел себя очень решительно. Он быстро сунул руку в карман. В следующее мгновение пуля щелкнула в стену у меня за спиной.
Последовала живая картина. Люди его и моей группы замерли, обратив друг на друга невидящие глаза, силясь понять, что происходит. Затем он выстрелил снова. Думаю, он целился в меня, но пуля попала в моего стража слева. Тот хрюкнул как бы в удивлении и со вздохом сложился пополам. Я нырнул за угол, волоча за собой второго волкодава.
- Живо! - сказал я. - Давай ключи от наручников. Пока я скован, я ничего не могу сделать.
Он только понимающе осклабился. Он был человек одной идеи.
- Ха, - сказал он. - Это ты брось. Меня не проведешь.
- О боже, шут гороховый… - проговорил я, натягивал цепь и подтаскивая к себе труп волкодава номер один, чтобы укрыться за ним.
Этот дурак пустился в спор. Бог знает, каким коварством наделила меня его тупость. Цепь провисла достаточно, чтобы я мог поднять обе руки. Я так и сделал и трахнул его обеими руками с такой силой, что голова его с треском ударилась о стену. На этом спор прервался. Я нашел ключ у него в боковом кармане.
- Слушайте, - сказал я остальным. - Повернитесь все кругом и идите прямо. Не отделяйтесь друг от друга, иначе пропадете. Ну, идите, не задерживайтесь.