– Мужайся, солдат! – мрачно сказал он, придавил китель прессом, разглаживая его, и ушел к своим двигателям.
Торможение вступало в завершающую фазу, и многие свободные от вахты техники, пневматики и оптики предпочли наводить на себя глянец перед короткой увольнительной. Рядом с гарнизоном, разумеется, имелся городишко со своими небогатыми развлечениями. 79-Дота призвали на плац (нижняя палуба), где он в компании с такими же новобранцами, собранными со всех служб линкора, получал инструктаж и распределение на новое место службы.
Наконец к концу третьих суток путешествия линкор вышел к точке либрации между планетой и местным солнцем. Короткими корректирующими импульсами двигатели принялись водить судно по стационарной траектории. К полигону между тем устремились десятки челноков – от вице-адмиральского, изящного и быстроходного, до тяжелых грузовиков с солдатами и ящиками с техникой. В команде из роты новобранцев 52-Тим, как будто и не послуживший на разгромленной базе вторым пилотом, с худым вещмешком и дурными предчувствиями преодолел шлюзовую камеру. Лязг люка за спиной отделил его от спокойного мирка корабля, искусственная гравитация сошла на ноль, оставив взамен тянущее чувство потерянности и огромной удаленности от родины.
– Пристегнуть ремни! – скомандовал рыхлый сержант.
52-Тим протолкался к боковому зацепу, торчавшему рядом с иллюминатором. Тот еще был темным, непрозрачным, потому что челнок находился этим боком к красному гиганту. На стене рядом со щелью выдвижной шторки иллюминатора кто-то выцарапал: "45-Ром".
– Эй, 6-Эф! – услышал солдат возглас 79-Дота. Новый знакомый, оказывается, ввалился в нутро челнока вместе с новой партией живого "груза", и гулкое пространство наполнилось топотом сапог, стало еще более тесно, а от терпкого запаха немытого солдатского тела засвербело в носу.
– Молчать! – заорал сержант от люка. – Ремни пристегнуть! Кто получит травму – пристрелю…
79-Дот кое-как протолкался к 52-Тиму. Того сразу можно было отличить от обычных новобранцев-техников по сине-зеленой форме боевого пилота. Почему-то начальство не удосужилось нивелировать 52-Тима до уровня низшего технического персонала. Наверное, боялось, что он постарается затеряться в толпе… На солдата косились, но не трогали.
– Ты был прав, – возбужденно прошептал молодой техник. – Вот повезло так повезло. Двигатели обслуживать будем, генераторы всякие. Маслом их протирать.
Интерком что-то неразборчиво хрюкнул, в трюм втиснули (через грузовой люк) еще два огромных металлических ящика на колесиках. К счастью, их пристегнули к напольным скобам магнитными зажимами, иначе при старте челнока они могли бы попросту передавить новобранцев. Сержант, конечно, исчез следом за автоматическим погрузчиком (наверное, двинул в каюту для персонала челнока).
Все в трюме перемешалось – многие не слишком умело пристегнулись и потому приобрели излишние степени свободы. Вектор силы тяжести поминутно менял направление вместе с маневрами челнока, выходившего из "объятий" стыковочных ферм в открытое пространство. Минут через пять его полет стабилизировался, и содержимое трюма также утряслось. Кто-то несдержанно ругался, кто-то стонал сквозь зубы, но живы остались все…
– Ну что, посмотрим на место назначения?
– А можно? – испугался 79-Дот.
– Если автоматика позволит. – 52-Тим повернул рычаг шторки, и та со скрипом отъехала в сторону. Сквозь поцарапанный каким-то вандалом иллюминатор был виден гигантский, закругленный край щербатой планеты в тонкой газовой оболочке. Облака почти не скрывали голые, сероватые пустоши и редкие пятнышки глубоко синих водоемов. В одном месте воздух закрутился в могучую спираль, и 52-Тим вздрогнул, представив, что именно там построен порт. Тогда челнок будет так трясти, что без травм не обойдется.
В спину друзьям стали толкать любопытные новобранцы, в трюме сквозь гудение двигателей пронесся гул голосов. Прочие исправные и разблокированные иллюминаторы наверняка тотчас открылись, но место назначения, конечно, можно было увидеть далеко не из всех. Тут ускорение резко сменилось невесомостью, и неопытные солдаты затрепыхались в своих креплениях, словно марионетки на веревочках. Кого-то затошнило, раздалась смачная ругань и гогот. К вони масел и тел добавился кислый дух желчи. Выдать личному составу бумажные пакеты никто, разумеется, не озаботился.
Спустя два часа такого взвешенного состояния, когда почти все спали, пилот челнока врубил тормозные движители, и солдаты опять кубарем полетели бы вдоль вектора ускорения, если бы не ремни. На этот раз солнце било в правый борт, поэтому поглядеть на планету вблизи 52-Тиму и его соседям не удалось. Посадка прошла в мучительной, выворачивающей болтанке, так что когда трюм наконец открылся, даже пыльный смерч не обескуражил новобранцев. Подгоняемые хриплым рыком сержанта, они вывалились через люк шлюзовой камеры и нестройной толпой двинулись через бугристое посадочное поле. Вскоре позади взметнулся еще один ураган – садился очередной челнок. Из него также высыпали молодые солдаты. А сквозь мутную пелену в небе просматривались мелкие, пухлые тушки заходящих на посадку кораблей.
– Скорей бы под землю… – сказал 79-Дот. – Эта пыль меня достает.
– Еще взвоешь возле своих ЭГД-обмоток.
В приземистом ангаре прибывших уже поджидала команда утомленных бездельем капралов, которые накинулись на солдат, как на воду после марш-броска. Оказалось, что все еще в космосе были поделены между различными техническими службами полигона, и только для 52-Тима будто не нашлось своей команды.
– Прощай, брат! – крикнул ему 79-Дот. – Найди меня в 105-м взводе роторной поддержки! В город сходим!
– Кому тут в город захотелось? – осадил его сержант, и всю кое-как построенную колонну увели через ворота ангара, к поджидающим аэробусам. Снаружи уже напирала вторая волна новобранцев. 52-Тим остался в одиночестве у стены, рядом с разобранной ракетной ступенью, и уже начал откровенно нервничать, как из подсобного помещения за пыльным стеклом к нему вышел седой роњош в расстегнутом кителе, с потертым капитанским значком истребителя на лацкане. Он развернул листок бумаги и прочитал:
– В-роњош6-Эф-52-Тим? – Ветеран поднял тяжелый взгляд на окаменевшего солдата. – Откомандирован с базы 38°23′97'' для проведения испытаний?
– Точно так.
– Идем.
Они вышли из ангара, преодолевая встречный поток растерянных и возбужденных роњош, и завернули за его угол. Тут стоял легкий ионно-ракетный вездеход, как будто побывавший под метеорным дождем. К тому же на одном из боков его зияла явно свежая, глубокая ссадина, содравшая очередной кусок защитного покрытия. Очевидно, когда-то это была настоящая боевая машина, побывавшая не в одном планетарном учении и даже космической десантной операции (ее скобы для крепления парашюта хранили следы активного использования).
52-Тим влез в башенный люк, смахнул со второго сиденья песок и вцепился в трубу на потолке, отполированную тысячами солдатских рук. Удивительно, но механический "старец" исправно взвыл ионным двигателем, выбрасывая плазму в камеру с рабочим телом. Раскаленный воздух под огромным давлением вырвался из сопел на днище, и вездеход поднялся над кочковатым полем. Приборная панель высветила десяток индикаторов – высоты, уровня масла и давления, скорости, температуры рабочего тела и другие, незнакомые 52-Тиму.
– За что это тебя так выделили, парень? – сухо спросил капитан. Поднявшись на высоту в 10–11 метров, вездеход на высокой скорости летел сквозь пыльную мглу. Но пилота это не смущало – он отлично ориентировался по приборам.
– Не знаю, – панически помолчав, ответил солдат.
– Так уж и не знаешь? Приказ о твоем переводе подписан адмиралом…
Вездеход как будто нырнул вверх, но в действительности перед ним провалилась поверхность планеты, изъеденная параллельными каньонами. Пыльная буря оказалась позади, и боковое освещение выхватило внизу черные провалы и трещины, наполненные красными скалами. 52-Тим до боли в когтях вцепился в трубу над головой, а ветеран невозмутимо заложил вираж, ввинчивая машину в узкий каньон. Наверное, ссадину она получила именно в результате такого лихого вождения по расселинам… Неясно, что заставляло капитана гнать именно таким образом – возможно, так он компенсировал отлучение от испытательных полетов. Его небрежный вид как-то не вязался у 6-Эф с обликом действующего испытателя техники.
– Ладно, дело твое, – сказал ветеран и до самой базы не вымолвил больше не слова.
Самого полигона солдат так и не увидел: наверное, он находился гораздо выше, чем жилые и служебные помещения. Их разместили в толще скалы, и сотни метров базальта висели над головой с ощутимостью могильной плиты. 52-Тим надеялся, что со временем он привыкнет, хотя и на родине, и тем более на погибшей базе ему еще не приходилось оказываться в такой давящей атмосфере.
Массивные ворота ангара бесшумно встали на место, отсекая прибывших от тускло-коричневых, косо освещенных скал. Впрочем, внутри ангара было вполне светло. Тут во множество суетились техники в шестом звании, видны были два-три офицера и даже один человек в обычной гражданской тунике. Он что-то раздраженно втолковывал сержанту в промасленном кителе, показывая на обрывок торчащего из кубического блока провода.
– Этот, что ли? – весело осведомился некто, показавшийся из-за кормы вездехода.
– Он самый, 03-Жак.
– А ты быстро домчался, погляжу. – Майор в чистой, идеально отглаженной форме, нелепо смотревшейся в этом царстве смазок, краски и металлических опилок, на секунду отвлекся на товарища. – Не даешь застояться сердцу, 09-Ном? – И он как-то очень по-доброму усмехнулся. Но ветеран не оценил такой заботы, окаменел лицом и буркнул:
– Принимай груз.
И майор 03-Жак повел солдата по низким коридорам базы, порой тыкая когтем в указатели, написанные краской на шершавых стенах. Однако 52-Тим, как ни старался, скоро уже не мог вспомнить, какие надписи видел в начале пути. По обе стороны разветвлявшегося хода тянулись двери складов, лабораторий, аппаратных, архивов, электрощитовых и даже цехов, выбивавшихся из общего ряда габаритами и лязгом вместо гула кондиционеров или стрекота печатающих устройств. Повороты, лифт, гулкие переходы по эстакадам – и всюду деловитые военные с бумагами или техники с инструментами. Попадались даже женщины, в основном секретарского вида, в легких комбинезонах.
Одна из них сидела в захламленном кабинете с табличкой "Кадровая служба", на "бумажно-компьютерном" этаже.
– Оформи новичка, 28-Гея, – сказал майор с приторной улыбкой на толстых губах. Даже уши у него замерли и вытянулись в струнку, всячески подчеркивая внимание офицера к даме. Та бросила затачивать когти изящным рашпилем с настоящей деревянной ручкой и распушила ресницы, словно не замечая новобранца.
Конец ассоциации 13
Ошалевший Никлас освободился от череды чуждых образов только к шестнадцати часам. Никакого просвета в понимании смысла этих кассет у него так и не возникло, и чем глубже он погружался в них, тем меньше общего со своим миром обнаруживал. "Война! Полигоны и летающие в пространстве крепкие корабли с атмосферой и тяготением, – подумал он. – Неизменные формы людей, стальная служебная иерархия. И откуда столько фантазии у неизвестного автора записи?"
Быт налаживается
4/221. Гемма-19 задумала оживить мою углекислую пустыню с помощью особых бактерий, а заодно вырастить сад вокруг дома. Она выписала из ГК бактериальную культуру и поместила ее в бокс, имитирующий условия на Бете. Пока организмы мутировали, Гемма-19 проглядела кое-что из моего астрономического архива и наткнулась на живописные кадры Омеги.
– Здорово снято, – восхитилась она. – Ты не пытался изготовить на этой основе динамические картинки?
– Была такая мысль, – припомнил я.
– Этот восход солнца над спутником выглядит так традиционно. А что может быть лучше элементарной красоты, особенно когда она смотрит на тебя со стен?
Она верно рассудила, аскетичный образ моей прежней "научной" жизни естественным путем привел к тому, что все в моем доме подчиняется приземленным задачам. То есть попросту обязано надежно функционировать – будь то газовая распределительная колонка, очистные фильтры или система теплообмена. Все это и работает, а чтобы нанести на какой-нибудь силовой щит хотя бы слой люминесцентной краски, я и не подумал.
Мы по-прежнему много общались и нагружали эротические контуры: Гемма-19 находила забавным приобщать меня к новым веяниям в этой области. Например, за последние триста лет в моду вошел способ полимодального возбуждения – это когда наряду с эротическим участком мозга работают и некоторые остальные, и человек при этом погружается в зрительные или слуховые галлюцинации. Некоторые эстеты предпочитают использовать обоняние, но я не слишком оценил такой вариант игры. Вообще, как я тайно себе признался, древние способы сексуального контакта нравились мне больше всего.
На третий день бактерии в боксе настолько мутировали, что их можно было смело выпускать на волю. Скорость их размножения так велика, что уже через пару тысяч лет атмосфера Беты станет пригодной для жизни кислородных существ. К тому времени тут разольются полноводные реки и расцветут густые леса (так написано в памятке к бактериям), если вовремя озаботиться этим вопросом и запустить соответствующие природные процессы. Не знаю, что уж в этом такого замечательного, но Гемме почему-то нравится. Наверное, сказывается "сухое" детство на песчаной планете ее отца, где кислорода было в избытке, зато воды – полный ноль.
– Ты изменяешься, – удивилась утром Гемма-19, когда мы проснулись от дождя, устроенного автоматикой в спальной комнате. Я поглядел на грудь и заметил несколько горизонтальных прорезей. Капли тугого дождя всасывались в них, и внутри разливалась странная свежесть. Видимо, в жидкости имелась примесь эфира.
И уши у меня удлинились, стелясь вдоль черепа. Того и гляди, завяжутся бантиком возле макушки – и на кого я стану походить? Однако выглядел я забавно, и мы рассмеялись. Пусть, сейчас не античные времена, когда любого непохожего на всех человека называли уродцем и выставляли для обозрения в особой камере. Теперь любой, ностальгируя по форме генетического предка, может стать ракообразным или даже членистоногим, не опасаясь насмешек в обществе. Останется только сыскать себе понимающего полового партнера.
– Может быть, тебе стоит модифицировать нервную ткань? – предположила Гемма. – Тогда бы ты наверняка смог оценить полимодальный секс.
Я вспомнил о своем замысле подобной операции, возникшем после вояжа негэнтропа в пламя квазара. Таким образом, появилась и вторая причина для ее проведения… Я время от времени возвращался мыслями к кремнию, когда просматривал готовый к отправке пакет данных, заодно проверяя качество работы "Хаоса". Тот пыхтел рядом, ожидая моих критических замечаний. А информация в целом была любопытной, потому что пришла от самой границы пространства, где вещество движется по великому кругу со скоростью света. Там наш 3-мерный мир, возможно, смыкается с другим, не в силах преодолеть границу между Вселенными. Хотя я не верю в такую нелепую структуру мироздания, однако своей модели у меня нет.
В центре довольно старой пограничной галактики взорвалась сверхновая, что само по себе – порядочная редкость. Причем взрыв произошел всего в десятке парсеков от древней и оттого крайне тяжелой черной дыры в центре галактики.
– Я читал, что потоки гравитонов могут провоцировать взрывы сверхновых, – гордо заявил энтроп. – У нас тот самый случай. Ударные волны от дыры затолкали вещество вглубь звезды, и она не выдержала нагрузки.
– Ну-ну, – сказал я.
– А что?
К вечеру я уже готов был провести на себе небольшой опыт. И даже выдал команду нанороботам, чтобы они подкорректировали мне нервную систему – для начала немного, всего один атом кремния на десять углеродных. Процесс это непростой, займет не один день, и к тому же придется подкидывать нанороботам нужное вещество. Избыток углерода выделится в форме углекислого газа, через легкие.
Песчаный плен
8/252. С самого утра, когда Никлас еще питал организм микроэлементами, плавая в бассейне с бензолом, к нему явился "Динго".
– Я нашел спецификацию на телескоп всего трехсотлетней давности, – сказал он. – Затрат потребуется немного, только на монтаж солнечных батарей. Апертура – восемнадцать метров, диапазон субмиллиметровый. Предмет изучения – зеркальное вещество.
– У меня крыша провалится, – проворчал историк и выбрался из жидкости. От кожи повалил пар, и стало жарко, будто завис над озером магмы. – Что там еще записано? Форматор не пережжешь?
Из биоформы удалось выжать, что детектор должен состоять из тысячи двухсот чувствительных болометров. Затраты на монтаж телескопа, по расчетам "Динго", превышали один грамм антинейтронов! Но в перспективе, если все будет работать как надо и в окрестностях Галилеи окажется достаточное количество газовых облаков, телескоп способен принести доход не меньше десяти граммов АМ. Вот биоформа и пришла посоветоваться с хозяином дома.
– Святой Зельдович! – простонал Никлас. – Неужели все космологи сталкиваются с такими ужасными дилеммами? Никаких нейронов не хватит.
– И вот еще что, – продолжал неумолимый негэнтроп. – Лучше всего поставить телескоп на Южном полюсе, там атмосферные помехи меньше.
– Но там же Земля! Ладно, поступай как знаешь, а то Ирина мне потом все антенны обломает. Считай, что ты меня не видел и не слышал. Только не обрывай ветки с деревьев и не выкапывай кусты, понял? И не осушай водные потоки без нужды. Да, и постарайся замаскировать этот восемнадцатиметровый прибор, чтобы он никогда не попался ей на глаза.
"Динго" помрачнел, но ничего не сказал на это жесткое условие, а историк для успокоения надел на голову переносной блок транслятора и выдвинулся в пустыню. После бензольной ванны его всегда тянуло зарыться в песок, чтобы восстановить потерю "строительной" химии в кожном покрове. К тому же этим Никлас заметно экономил нанороботов.
Пятая кассета послушно ждала его в библиотеке и включилась, как только он дал на то мысленную команду.
Ассоциация 14 (из коллекции Деева NGC 69307-3 Леонида-1)
Положение В-роњош6-Эф-52-Тима среди новых сослуживцев было странным. Он не оканчивал нормальных летных курсов, вместо них пройдя ускоренную подготовку второго пилота истребителя на своей погибшей базе. Следовательно, в его специальном образовании зияли откровенные пробелы. Единственное, что он умел – завести и поднять состоящий на вооружении корабль, а также не мешать автоматике вести огонь по целям и выставлять в нужный момент магнитное поле, чтобы блокировать заряд плазмы (конечно, бортовые программы справлялись с этим гораздо лучше). И все-таки ему выделили комнату на жилом уровне испытательной базы полигона и собственное полетное время. Скорее гипотетическое, потому что реально допускать его к боевому истребителю вряд ли кто-то собирался.