Стиснув руль обеими руками, он резко затормозил и, когда зрение восстановилось, заметил краем глаза, сквозь пелену пыли и каменной крошки, что Дженни на полной скорости мчится к выводящему из амфитеатра проходу.
Мэрдок надавил на газ и устремился следом, однако беглянка исчезла в проходе раньше, чем он успел притронуться к турели.
- Передай управление мне, а сам стреляй, - предложил Ангел.
- Нельзя. Она в любой момент может снова заблокировать твои датчики, а тогда пиши пропало.
- Только поэтому?
- Да. Слишком рискованно. Когда они въехали в проход, красного "Свингера" нигде поблизости не обнаружилось.
- Ну? - спросил Мэрдок. - Что показывают твои датчики?
- Она свернула в расщелину справа. Остался тепловой след.
Мэрдок слегка притормозил.
- Должно быть, там она и пряталась. Можем попасть в ловушку.
- Вызови остальных, перекрой выход и жди.
- Нет!
Мэрдок повернул и осветил расщелину прожектором. Дженни видно не было. Впрочем, в расщелине имелось множество ответвлений. Мэрдок повел Ангела вперед на малой скорости, вновь положив правую руку на турель.
Боковые ответвления, все достаточно широкие, чтобы в них поместилась машина, оказались пустыми.
Проход забрал вправо. Мэрдок свернул - и мгновенно затормозил: впереди слева засверкали вспышки выстрелов. Прицелиться не удалось - взревел двигатель, "Свингер" красной молнией выскочил из своего укрытия и пропал в другом ответвлении. Мэрдок бросился в погоню.
Дженни он не видел, но слышал рокот ее двигателя. Скалистый коридор стал шире. Подъехав к большому валуну, от которого начинались две расщелины - одна вела прямо, другая круто уходила влево, - Мэрдок остановил машину и задумался.
- Куда ведет след? - поинтересовался он.
- В обоих направлениях. Я не понимаю… Красный автомобиль появился слева, стреляя из всех стволов. Ангел содрогнулся. Мэрдок дал залп из лазера, но не попал. Дженни скрылась в темноте справа.
- Она сделала круг, чтобы сбить тебя с толку. И у нее получилось, заметил Мэрдок, трогаясь с места. - Умна, стерва!
- Мы можем вернуться.
Мэрдок промолчал.
Еще дважды Дженни поджидала их в засаде, стреляла в упор, уворачивалась от лазерного луча и исчезала. В двигателе Ангела что-то застучало, на панели загорелся индикатор перегрева.
- Ничего страшного, - заявил Ангел. - Я справлюсь.
- Сообщи, если что.
- Хорошо.
Ориентируясь по тепловому следу, Мэрдок вел машину по уводившему влево проходу, мимо каменных замков, минаретов и соборов, черных и серых, голых или усеянных пятнышками слюды, напоминающими первые капли летней грозы. Они выехали на широкий песчаный склон. Ангел было пошел юзом, но вскоре остановился, хотя колеса продолжали вращаться.
Мэрдок включил фары, и вокруг, словно марионетки, заплясали диковинные тени.
- Русло реки. Кругом песок, а Дженни не видно. - Он переключил передачу, надеясь вывести автомобиль на твердую почву, но у него ничего не вышло.
- Передай управление мне, - посоветовал Ангел. - У меня есть специальная программа для таких случаев.
Мэрдок щелкнул тумблером. Машина сразу же начала раскачиваться. Качка продолжалась около минуты, потом снова загорелся индикатор перегрева.
- Вот тебе и программа. Похоже, придется мне вылезти и подтолкнуть.
- Не надо. Вызови подмогу и жди. Если она появится, мы уничтожим ее из пушки.
- Я быстро. Нам нужно ехать дальше. - Мэрдок потянулся к дверце и услышал щелчок. - Открой. Не валяй дурака: я ведь могу просто отключить тебя, вылезти и включить опять. Так что зря стараешься.
- По-моему, ты совершаешь ошибку.
- Тем более следует поторопиться.
- Хорошо. Дверь открыта. - Щелчок повторился. - Когда ты начнешь толкать, я почувствую давление. Учти, на тебя полетит песок.
- У меня есть платок.
Мэрдок выбрался наружу, хромая, обошел автомобиль, завязал платком рот и нос, уперся руками и принялся толкать. Натужно заревел двигатель, завертелись колеса.
Внезапно он краешком глаза заметил справа какое-то движение. Мэрдок покосился в ту сторону, но толкать не перестал.
Дженни, которая пряталась в тени под выступом, нацелила на Ангела Смерти свои стволы. Похоже, она тоже застряла.
Бежать? Бесполезно. Она наверняка не промахнется.
Передохнув и собравшись с силами, Мэрдок передвинулся левее и вновь взялся за дело. Дженни выжидала, чего - непонятно. Мэрдок переместил левее сначала одну руку, потом другую, переступил с места на место, с немалым трудом убедив себя не поворачиваться к ней. Теперь он стоял около левой задней фары. Кажется, появился шанс. Два быстрых шага - и он окажется за корпусом Ангела, а там уже рукой подать до кабины. Но почему она не стреляет?
Неважно, надо попытаться. Мэрдок в очередной раз передохнул; тяжелее всего была именно эта пауза.
Он притворился, будто упирается руками в борт машины, а затем одним прыжком спрятался за Ангела, рванулся к открытой дверце и вскарабкался в кабину. Пока он перемещался, Дженни словно спала, но едва Мэрдок захлопнул дверцу, пулеметы красного "Свингера" изрыгнули пламя. Ангел Смерти вздрогнул и закачался.
- Держи! - воскликнул Ангел. Лазерная пушка развернулась вправо, из нее вырвался луч. Тонкий и острый, он как нож рассек скалистый склон.
На глазах Мэрдока, который повернулся как раз вовремя, вниз рухнула огромная глыба. Сперва послышался шелест, потом раздался грохот. Дженни прекратила стрелять еще до того, как на нее обрушился камень.
- Будь ты проклят, Сэм! - прозвучал из динамика, перекрывая грохот, знакомый голос. - И зачем ты только вылез из машины?!
Голос смолк. Красный "Свингер" полностью исчез под грудой камней.
- Должно быть, она снова заблокировала мои датчики, - проговорил Ангел, потому и смогла подкрасться незаметно. Тебе повезло, что ты увидел ее.
- Да, - отозвался Мэрдок.
- Пожалуй, попробую выбраться, - сказал Ангел чуть погодя. - С твоей помощью мы немного продвинулись вперед.
Автомобиль начал раскачиваться. Мэрдок впервые за весь вечер увидел звезды - яркие, холодные и бесконечно далекие. Ангел выкатился на твердую почву, развернулся и проехал мимо гробницы Дженни, Мэрдок искоса поглядел на нее и отвернулся.
Когда они миновали лабиринт проходов и оказались в каньоне, ожило радио.
- Мэрдок! Мэрдок! С тобой все в порядке? Мы пытались отыскать тебя.
- Я в порядке, - ответил он тихо.
- Мы слышали выстрелы Кто стрелял, ты?
- Да Прикончил призрака и возвращаюсь.
- Мы уничтожили всех до единого.
- Хорошо - Мэрдок отключился.
- Почему ты не рассказал им про красную машину? - спросил Ангел.
- Заткнись и следи за дорогой.
За окнами тянулись стены каньона, в которых пласты ярких расцветок перемежались более тусклыми. Стояла ночь, холодная, широкая и глубокая, как небо, с севера задувал черный, пахнувший смертью ветер, навстречу которому и двигался Ангел. Промчавшись сквозь пелену времени и пыли, мимо многочисленных обломков, Ангел и Мэрдок добрались до того места, где их поджидали остальные охотники. Стояла ночь, с севера задувал черный ветер.
Сольный концерт
повесть/рассказ, перевод В. Гольдича, И. Оганесовой
Женщина поет. С микрофоном - в молодости ей никогда не приходилось этого делать. Ее голос все ещё хорош, но он имеет мало общего с тем, прежним голосом, который заставлял зал стоя приветствовать певицу долгими, несмолкающими овациями. На ней синее платье с длинными рукавами, чтобы скрыть дряблость рук. Рядом с ней маленький столик с графином воды и стаканом. Когда она заканчивает свой номер, поднимается волна аплодисментов. Она улыбается, дважды говорит: "Благодарю вас", немного кашляет, шарит (незаметно) по столику, находит графин и стакан, наливает себе воды.
Женщину зовут Мэри. Я и сам секунду назад не знал её имени - оно только сейчас пришло мне в голову. А меня зовут Роджер Ж., и я пишу это все экспромтом, а не так, как положено писать по всем правилам. И все из-за того, что хочу посмотреть, как будут развиваться события.
Поэтому наша героиня будет носить имя Мэри. Она уже пережила свои лучшие годы и сейчас серьезно больна. Я пытаюсь посмотреть на мир её глазами - и не могу. Тогда до меня доходит, что она, скорее всего, недавно ослепла и поет в пустом зале.
Почему? И что случилось с её глазами?
Я думаю, дело в том, что у неё неврит продолговатого мозга, от которого она вполне могла бы излечиться за пару недель или даже дней. Только к этому моменту она почти наверняка умрет. В этом я практически убежден. Мне ясно, что это лишь одно из проявлений множественного склероза, который крепко за неё взялся в последние годы, Знаете, ей ещё повезло, что она по-прежнему может петь. Вижу, как она - стараясь делать это незаметно опирается рукой о столик, когда пьет.
Эта идея пришла мне в голову в тот самый момент, как я подумал о зале. Понимает ли она, что поет в пустом помещении, а все шумы записаны на магнитофон? И что это обман: тот, кто любил певицу когда-то, устроил для неё этот необычный вечер, чтобы дать ей немного счастья, прежде чем она упадет в темный колодец, на дне которого нет ни капли воды.
"Кто?" - спрашиваю я.
Мужчина, вероятно. Я ещё не могу как следует разглядеть его в темной кабинке… Вот он немного увеличивает громкость звука, а через несколько мгновений выключает совсем. Он записывает всю программу на магнитофон. Может быть он улыбается? Пока я ещё не знаю. Вполне возможно.
Он любил её много лет назад, когда она была юной и прелестной и слава только пришла к ней. На всякий случай я использую прошедшее время глагола, описывая отношение мужчины к ней.
Любила ли она его? Не думаю. Была ли жестокой? Возможно, немного. С его точки зрения - да; с её - пожалуй, нет. Я не могу отчетливо представить себе все оттенки их отношений, чтобы составить о них определенное мнение. Впрочем, это не имеет значения. Тех фактов, что нам известны, вполне достаточно.
В зале снова стало тихо. Мэри, улыбаясь, кланяется и объявляет следующий номер. Она снова начинает петь, и мужчина - давайте назовем его Джоном - откидывается на спинку кресла, чуть прикрывает глаза и слушает. Он, конечно же, вспоминает.
Естественно, он следил за карьерой Мэри, Было время, когда Джон ненавидел певицу и всех её бесконечных любовников. Ему самому подобное поведение никогда не было свойственно. Теперь они бросили её - все. Она осталась совсем одна в этом мире, и уже довольно давно её никто не видел. Кроме того, она была практически разорена, когда получила приглашение выступить. Ее это удивило и порадовало. Однако не деньги, а ещё одна несомненно, последняя - возможность услышать аплодисменты в свою честь заставила певицу принять предложение.
И она сражается изо всех сил. Это место вызывает у неё беспокойство. Она приближается к тому моменту, когда голос может не выдержать. Только тщеславие заставило её включить в программу этот номер. Джон наклоняется вперед, когда она приближается к этому, самому трудному, месту. Джон прекрасно понимал, как трудно ей придется - ведь он всегда был ревностным ценителем музыки. Именно благодаря этому они и познакомились. Его рука ложится на переключатель.
Он не богат. Ему пришлось потратить почти все свои сбережения, чтобы снять этот зал, заплатить Мэри гонорар и организовать множество мелких обманов: гримерша в уборной, лимузин с шофером, лучащийся энтузиазмом театральный менеджер, шумные рабочие сцены - все это были актеры. Нанятые им люди удалились, когда начался концерт. Сейчас во всем здании только они двое, и каждый из них думает о том, что произойдет, когда она доберется до критического места.
Перед моим мысленным взором встает её измученное лицо, и я начинаю понимать, почему все это происходит. Теперь я вижу, что переключатель задействует другую запись - недовольные крики и улюлюканье. Оказалось, что я был совершенно прав, использовав немного раньше глагол в прошедшем времени. В конце концов, за этим дорогим представлением может стоять скорее ненависть, а не любовь. Вот именно. Джон с давних пор знал о тщеславии Мэри, именно поэтому он и решил отомстить ей таким образом - нанести удар в самое уязвимое место.
Мэри приступает к трудному пассажу. Голова её повернута. Кажется, она смотрит прямо на Джона, сидящего в кабинке. И хотя он знает наверняка, что этого не может быть, ему становится не по себе. Он отводит взгляд. И слушает. И ждет.
Она справилась! Сумела исполнить пассаж безукоризненно. В ней просыпается что-то, похожее на прежнюю силу. Голос Мэри набирает мощь, словно она черпает в нем уверенность. Возможно, она понимает, что поет последний в её жизни концерт, и осознание этого заставляет запылать вновь почти потухший костер её мастерства. Уже много лет она не пела так прекрасно.
Рука Джона соскальзывает с переключателя, и он снова откидывается на спинку кресла. Не стоит включать запись с улюлюканьем и недовольными криками без явной на то причины. Она настоящий профессионал. И сразу поймет, что её морочат. А неуемное тщеславие поможет легко пережить незаслуженные возмущенные крики. Нужно подождать. Рано или поздно её голос не выдержит. И тогда…
Джон закрывает глаза и слушает пение. Возрожденная сила исполнительского мастерства Мэри заставляет его увидеть её такой, какой она была когда-то. Она снова прекрасна.
Этот номер подходит к концу, нужно поспешить, чтобы не опоздать включить аплодисменты. Он успевает. Теперь Мэри кланяется в его сторону, как будто…
Нет!
Она упала. Последний номер отнял у неё слишком много сил. Он вскакивает на ноги, выбегает из кабинки, мчится вниз по лестнице. Нельзя, чтобы все кончилось так… Он не ожидал, что она потратит все силы на тот сложный пассаж и не сможет продолжать. Ему кажется это ужасно несправедливым.
Джон поспешно проносится по проходу и выбегает на сцену. Поднимает Мэри, подносит к её губам стакан с водой. Пленка с записью аплодисментов так и остается включенной.
Она смотрит на него.
- Ты видишь!
Она кивает и делает глоток воды.
- На одно короткое мгновение, во время последней песни, ко мне вернулось зрение. Оно все ещё со мной. Я увидела зал. Пустой. Я боялась, что не справлюсь с этим пассажем. А потом поняла, что кто-то из моих почитателей настолько любит меня, что решил подарить это последнее выступление. Я пела для него. Для тебя. Песня была…
- Мэри…
Они неловко обнимаются. Он поднимает её на руки - с усилием, потому что она стала гораздо тяжелее, а он - старше.
Джон относит её в гримерную и вызывает "скорую помощь". А в зале по-прежнему звучат аплодисменты. Она, улыбаясь, теряет сознание.
Мэри умирает в больнице, на следующее утро. Джон рядом с ней. Перед смертью она называет имена многих мужчин, только его имя не прозвучало. Он чувствует, что должен испытывать горечь - он опять служил её тщеславию, пусть даже и в самый последний раз. Но горечи нет. Вся жизнь Мэри была подчинена удовлетворению тщеславия. Возможно, это являлось необходимым условием её величия - и каждый раз, когда Джон проигрывает пленку и подходит к последнему номеру, он знает, что пела Мэри только для него. Никому и никогда в жизни она не делала такого великодушного подарка.
Я не знаю, что стало с ним потом. Когда дело доходит до морали, обычно принято заканчивать историю ударным приемом, ярким образом. Но ударять я могу лишь по клавишам своей пишущей машинки. Я уверен, что Джон обязательно включил бы пленку с записью возмущенных голосов, если бы в самом конце концерта она сфальшивила. Но ведь Мэри справилась. И он остался доволен. Потому что, прежде чем стать её поклонником, он был страстным ценителем музыки. Обычно человек любит разное в разное время и в разных местах.
Существует, конечно, место, где возникает понимание, но его трудно найти, а иногда и искать не следует.
Голый матадор
перевод М. Михайлова
Очутившись, а точнее - задержавшись - в Ки-Уэст, я вспомнил один рассказ, который читал в школе. "Убийцы" Хемингуэя. Впереди показалась забегаловка, что, впрочем, не улучшило моего настроения.
У стойки оказалось только два свободных места - по одному справа и слева от женщины, сидящей в середине.
- Занято? - спросил я, указывая на табурет справа.
- Нет, - отозвалась женщина.
Я сел. Хотя день выдался облачным, она не снимала больших солнцезащитных очков. Бежевый плащ, на голове красно-голубой платок.
- Чем кормят? - поинтересовался я.
- Устрицами.
Я заказал себе бульон и бутерброд с говядиной. Женщина, перед которой стояло несколько пустых чашек из-под кофе, посмотрела на часы, затем повернулась ко мне:
- Отдыхаете?
- Вроде как.
- Остановились где-нибудь поблизости?
- Да, недалеко.
- Хотите, подброшу? - Она улыбнулась.
- Договорились.
Мы расплатились. Женщина встала. Невысокая, где-то футов пять с двумя или тремя дюймами. Кроме ног, ничего толком не видно, зато ноги - что надо.
Мы вышли из забегаловки, свернули налево. Женщина направилась к крохотному белому автомобильчику. Я вновь уловил запах моря.
Мы сели в машину. Женщина не спешила уточнить, куда мне нужно. Она снова посмотрела на часы.
- Ты как насчет потрахаться?
Я почти забыл о сексе, ибо в последнее время был занят тем, что спасал свою шкуру. Но когда она поглядела на меня, утвердительно кивнул;
- Не против. Ты симпатичная.
Вскоре мы съехали с дороги на пустынный пляж. На берег накатывались высокие, темные, увенчанные белыми гребешками волны.
Она остановила машину.
- Здесь? - удивился я,
Она расстегнула плащ, скинула узкую голубую юбку, под которой, как выяснилось, ничего не было, и оседлала меня.
- Остальное за тобой.
Я улыбнулся и протянул руку к её очкам. Она оттолкнула мою ладонь.
- До шеи, выше не смей.
- Хорошо, - согласился я. - Извини. - И запустил руки ей под блузку, выбирая, за что бы ухватиться, - Ну, ты хороша!
Мы быстро перешли от слов к делу. Ее лицо сохраняло прежнее выражение, лишь ближе к концу она заулыбалась и запрокинула голову. Меня вдруг прошиб холодный пот и я перевел взгляд с лица моей подружки на аппетитные, округлости тела.
Приняв в себя мое семя, она перебралась на другое сиденье и застегнула плащ, даже не вспомнив о сброшенной юбке.
- Отлично, - проговорила она, сжимая мой локоть.
А то я уже завелась.
- Взаимно, - откликнулся я, застегивая ширинку и пряжку. Женщина повернула ключ в замке зажигания. - У тебя великолепное тело.
- Я знаю. - Мы выбрались на дорогу и покатили в обратном направлении. - Где ты остановился?
- В мотеле "Саузернмост".
- Ясно.
Глядя в окно, я размышлял над тем, почему у такой девчонки нет постоянного кавалера. Может, она только приехала сюда? Или не хочет ни с кем надолго связываться? А было бы неплохо повидать её снова. Жаль, что я уезжаю сегодня ночью.
Мы подъехали к мотелю, и тут я заметил синий автомобиль, в котором сидел мой знакомый. Я съежился на сиденье.
- Поезжай дальше! Не останавливайся!
- Что случилось?
- Меня нашли.