- Тот раз не в счет. - Игорь Козьмич кивнул в сторону отброшенных в угол скафандров. - Тогда мы, считай, здесь не были, а видели все по телевизору…
- А зачем ты спрашиваешь? Сам знаешь, как у тебя… Пансионат. Дом творчества нобелевских лауреатов.
- Неплохо, согласись, - кивнул Игорь Козьмич, срывая язычок с пивной банки. - Жаль, электричества нет… Музыку послушали бы… Эх, Витя, сколько лет мы так с тобой вдвоем не сидели?
- Много, - сказал Ремезов. - Культурная программа не отменяется. Ведь ты вроде обещал бар, сауну и кегельбан…
Игорь Козьмич приподнял бровь:
- Сауну? Хорошая идея… Но лучше завтра. Сегодня у нас - Синьково болото… Тоже аттракцион, а? Для крепких нервов. А потом - бар… Такая программа устраивает?
- Болото так болото, - хмыкнул Ремезов, но в болото ему не захотелось, и он посмотрел на себя со стороны. Картина оказалась необыкновенной: встретились два однокашника через десять лет, сидят в необитаемой "зоне" с вирусом и под инфракрасным колпаком, пьют датское пиво, закусывая баранками и сервелатом…
- А не заразимся? - вдруг спросил Ремезов. - Ты вроде уже один раз собирался…
- Что наша жизнь, - философски заметил Игорь Козьмич. - Тихо здесь. Как думаешь, а не закрыть ли нам "зону" навсегда? Будем одни на озере рыбу ловить…
Ремезов не ответил: ему такая шутка не понравилась.
- Пора, пора взглянуть на лаз тетки Алевтины, - сказал Игорь Козьмич, взглянув на часы. - А то совсем стемнеет.
Против всякой деревни есть в лесу одно место - плохое, но для людей с недоброй славой. Для Лемехова и Быстры таким местом было Синьково болото. Во времена детства Ремезовых оттуда не вернулся человек - бочар - Аркадий Иваныч, ушедший за клюквой с бутылкой портвейна, а годом или двумя позже - две отбившиеся от стада коровы.
Синьково болото лежало в большом лесном распадке, как в корыте. Чтобы попасть в него, нужно было спуститься где по камням, где по торчащим корням.
Здесь, внизу, воздух стоял особенно тихо и был плотен, тяжел. У края болота пахло вереском, а дальше оно дышало из-под ног то холодным, то теплым травяным настоем. Лес с болота казался сизым, взвешенным над землей и уже через несколько шагов - очень далеким со всех сторон… Солнце садилось, верхушки елей чернели.
Игорь Козьмич шел-ухал широким шагом. Ремезов едва поспевал, и его затягивало идти след в след, он замечал это и держался в стороне.
- Жерди бы выломать, - предложил он. - Безопасней…
Но Игорь Козьмич не отвечал и шел по болоту, как по аллее в парке. Ремезова вдруг как током ударило.
"Он убить меня хочет! - вспыхнула мысль. Ремезов отогнал ее и перевел дух. - Поперлись на ночь глядя…"
- Ты ночевать здесь не думаешь? - злясь, сказал он Игорю Козьмичу. - Или нам опять "Волгу" подадут?
- Успеем, - ответил Игорь Козьмич и замер вдруг: - Смотри!
Ремезов поднял голову и уперся взглядом в щит:
ХОДА НЕТ! СМЕРТЕЛЬНО!
Потом он увидел другой щит, пустой, и догадался, что надпись - на обратной стороне, обращена к тем, кто рискнет не выйти, а войти…
- Не туда смотришь, - спокойно сказал Игорь Козьмич.
Ремезов внезапно осознал, что между щитами, всего метрах в пятидесяти от места, где они стоят, - граница, убивающая все живое. Ему стало зябко. И, растерянно поблуждав взглядом, он наткнулся наконец на два лежащих на болоте ствола с обломками сучьев. Игорь Козьмич, подперев бока, рассматривал лазейку и ее окрестности.
- Значит, главное - через "ленточку" перескочить… - сказал он наконец. - Здесь у нас недочет…
Ремезов невольно приглядывался к стволам: где же эта "ленточка"? Какая же тут "ленточка"?.. "Недочет, - усмехнулся он. - Сейчас наглотаемся всех этих вирусов и пойдем гулять, а у него - "недочет""… Он хотел было поддеть Игоря Козьмича, но тот вдруг пошел вперед, к стволам, и, остановившись у начала "колеи", поставил ногу на облом одного из двух сгнивших деревьев. Ремезов пошел за ним и, только встав рядом и поднял глаза, содрогнулся: вот она, смерть, - еще три шага - и тебя не станет… Кучка золы… Ремезова снова охватил озноб, его потянуло попятиться, но он пересилил себя…
Воздух в трех шагах был ясен и ничем не выдавал смертельную грань. Трава под ногами и трава через три шага ничем не различалась, но та обыкновенная трава, что росла через три-четыре шага, тот кустик вереска, то желтенькое пятнышко морошки были недосягаемы.
Ремезов огляделся; две установки - тоже вроде "марсиан", на треногах, - стояли в болоте, и он, Ремезов, казалось, находился точно между ними. Он не выдержал и сделал шаг назад. "Дурак! - подумал он об Игоре Козьмиче. - Чего с огнем играет? Сорок лет мужику…" Однофамилец повернулся к границе спиной и стал глядеть Ремезову в глаза. Лицо его было очень бледным, но совершенно спокойным.
- Есть шанс попробовать, - сказал он с испытующей улыбкой.
"Он хочет убить!" - снова вспыхнула мысль, в висках застучало. Ремезов с трудом сглотнул.
- Зачем? - сказал он и, заметив, что голос у него совсем глухой, севший, повторил тверже и громче: - Зачем?
- Старушка-то с ведром… - как-то нехорошо, хищно улыбаясь, сказал Игорь Козьмич. - Фору нам дала… Что ж теперь, так и будем тут стоять?
"Вот сволочь!" - не сдержавшись, подумал в сердцах Ремезов и бросил со злостью:
- Сам лезь, если жизнь не дорога!
Игорь Козьмич рассмеялся. И вдруг на Ремезова нашел столбняк… Взгляд Игоря Козьмича в сумерках был очень отчетлив, даже ярок… Ремезова осенило, что его завел в болото и теперь стоял перед ним посреди болота кто-то другой, очень похожий на Игоря Козьмича, но не он… Это был какой-то отретушированный, целлулоидный "Игорь Козьмич", "Игорь Козьмич" в новой упаковке… Кто-то весь день с наслаждением дурачил его, уводил… уводил… "Мать честная! Что за бред?!"
- А тебе жизнь дорога? - спросил тот, кто стоял лицом к лицу.
- Проверить, что ли, хочешь? - злобно ответил Ремезов. - Ну… пусти-ка…
- Зачем ты так сразу? - вдруг смягчился Игорь Козьмич. - Я же шучу. - И он достал из кармана монету. - Кидай. Ты - орел, я - решка.
- Почему не наоборот? - невольно потянул время Ремезов.
- Кидай, - тверже повелел Игорь Козьмич.
Монета в пальцах сразу стала влажной от пота и холодной.
Ремезов щелкнул и судорожно поймал монету в кулак. В кулаке оказался "орел". "Это он - нарочно", - мелькнуло в голове.
- Измажешься - ничего, - предупредил Игорь Козьмич. - Все списано. Дачное.
- Отойди, - хрипло сказал Ремезов, хотя Игорь Козьмич вовсе не загораживал дорогу… Ремезов лег у "входа" и обрадовался, что вес вминает его глубоко в траву. "Смеется, наверно, гад", - подумал он и пополз вперед…
Хотелось побыстрей, но от быстроты тело выгибалось, нужно было ползти медленно, очень медленно… Ремезов больше всего боялся поднимать голову, и лицо его тоже провалилось в траву, в болотную темноту. Дышалось тяжко, в нос било терпкой гнилой зеленью, вереск драл по лицу…
"Вот сейчас… вот сейчас… и будет конец… только чтобы сразу… чтоб не по спине… сразу бы весь… - шептал Ремезов. - Господи, помоги… Господи… вот сейчас…"
- Сколько еще?! - отчаянно захрипел Ремезов.
Но ответа не услышал и прополз еще столько же. "Все! - пришло ему вдруг. - Черт с ним! Сгорю! Больше не могу!" И он рванулся вверх с одним отчаянным желанием - подпрыгнуть выше и сгореть сразу, целиком…
Ремезов не сгорел, но его бросило в жар, и лицо, ободранное, мокрое, загорелось само. В глазах было темно.
…Он прополз между деревьями - и мял, пахал болото еще метров пятнадцать, не меньше. Игорь Козьмич по ту сторону грани весело смеялся. И Ремезову вдруг стало смешно, просто по-мальчишески весело, как в детстве: чуть не сгорели, разведя под стогом костерчик, зато уж пометались, как тараканы, ища выход, - есть над чем посмеяться снаружи.
- Зараза ты, Кенар, зараза! - крикнул Ремезов, вспомнив детскую кличку однофамильца, и сплюнул набившуюся в рот травяную шелуху. - Лезь давай! А я погляжу!
- А зачем? - издевательски спросил Игорь Козьмич.
- Как зачем? - весело вспылил Ремезов. - Да я тебе морду набью!
Он едва успел опомниться, а то бы кинулся на однофамильца, как медведь, верхом…
- Зачем мне лезть, если и так уже ясно, что пролезу? - резонно объяснил Игорь Козьмич. - Какой интерес? Весьма вероятно, что по периметру много таких лазеек. Пойдем посмотрим…
И он, не дожидаясь ответа, пошел вдоль "ленточки" по на правлению к темному шару на треноге.
Ремезов шел уже без всяких мыслей по другую сторону границы - и никак не мог отдышаться… Только обходя установку и на мгновение потеряв Игоря Козьмича из виду, он опомнился и остановился: куда дальше? Но Игорь Козьмич уже видел следующего стража границы и смело двигался к нему.
"Главное - держаться параллельно, - подумал Ремезов. - Он знает… Уже ходил тут, что ли?" И только сейчас Ремезов вспомнил, что они весело так идут по Синькову болоту.
- Ты осторожней там, - крикнул он Игорю Козьмичу. - Завязнешь… а мне что делать? Тоже смеяться?
Но Игорь Козьмич точно не слышал. "Два идиота, - подумал Ремезов и увидел на пути однофамильца темное пятно высокой травы. - Он что, не видит?"
- Эй! Куда ты! Смотри! - крикнул он.
Но Игорь Козьмич шагнул дальше, провалился по колено и как ни в чем не бывало стал погружаться в болото.
"Мать честная! - охнул Ремезов и замер столбом. - Да это он нарочно… Опять дурачит, что ли?.. Утонет сейчас!"
Игорь Козьмич спокойно, не дергаясь, тонул. Он только повернул голову к Ремезову, и тому почудилась какая-то грустная улыбка. "Как же он! Что делать?"
- Эй, Игорь! Ты что?!
- Руку дать сможешь? - спокойно сказал однофамилец.
- Куда ж ты смотрел, мать твою! - сорвался Ремезов, заметался - и замер.
"Что ему от меня надо?! Гад, сволочь!.. Что делать?.."
Ремезов огляделся. Рядом торчала сухая осинка, позади, но немного дальше - предупреждающий транспарант. Ремезов поднатужился, выдернул осинку с культей корня и швырнул было ее сквозь границу, но в последний миг испугался: а вдруг для стражей любой летящий предмет - мишень… - и тогда он накроет однофамильца огромным факелом. Рядом с топким местом на той стороне Ремезов заметил возвышенный островок. Забыв о страхе, он подскочил к границе и метнул деревце гуда… Осинка полыхнула как-то с одного бока и упала, и ее ствол, оставшийся без ветвей, погас от удара и густо задымился.
"Ага! Он только слева бьет… слева… - лихорадочно рассчитывал Ремезов. - Это хорошо…" На Игоря Козьмича он старался пока не глядеть. В три прыжка подскочив к щиту, он дернул его вверх что было силы и, ободрав руки, вырвал из болота.
"Дюралевый! - обрадовался Ремезов. - Порядок! Прорвемся!"
Щит оказался громоздким, но не тяжелым. Подняв его над головой, Ремезов поискал глазами, откуда прыгнуть, и снова обрадовался: где-то совсем рядом с границей, по э т у сторону, нашелся такой же возвышенный островок.
Игорь Козьмич всего в четырех-пяти метрах от этого островка погрузился уже почти по грудь и с тем же хладнокровным любопытством наблюдал за Ремезовым. "Если разыгрывает - убью гада!" - мелькнула мысль. Ремезов, едва удерживаясь на ногах, взбежал на свой островок. "Все! - выдохнул Ремезов. - Господи, помоги… Только бы не мучиться… Ну, давай… давай… Что тебе терять?.. Давай…" Он, прикрывшись сбоку щитом, рванулся и прыгнул. И в тот же миг будто врезался с оглушительным треском и звоном в огромное раскаленное стекло…
Ремезов очнулся от холода… Одежда по грудь была мокрой до нитки. "Искупался", - подумал Ремезов, застучав зубами, и оторвал голову от земли. Вокруг стоял непроницаемо-черный мрак.
"Что это?" - не понял Ремезов, а догадавшись, вскинулся разом, поскользнулся, но удержался на ногах.
Стояла ночь без звезд и луны, стояла тяжкая, подземная тишина.
- Игорь! - со страхом позвал Ремезов. - Ты где?
Ответа не было. "Утонул!" - выстрелило в голове, и Ремезов кинулся было куда-то… но успел остаться на месте: где-то рядом была граница, "ленточка", но в какой стороне?
"Вот влипли… так влипли, - прошептал Ремезов, опускаясь для верности на землю. - Сколько времени-то?"
Но не то что часов, руки во тьме было не разглядеть.
Так Ремезов в полном безвременье сидел в темноте, боясь двинуться с места, пока не услышал далекий гул… Гул показался знакомым, и в душе зародилась надежда.
Вдали замигали малиновые огоньки, а под ними стали заметны прозрачные стержни прожекторных лучей. Где-то над филиалом ИКЛОН… или над деревней… где-то далеко летел вертолет.
"Ищут", - догадался Ремезов, и вдруг ему стало еще тошнее, вдруг захотелось, чтобы вертолет миновал стороной… Он и летел стороной: те, кто искал, вычеркнули из района поиска Синьково болото. "Может, они выключили "колпак"?" - подумал Ремезов, но проверять не решился. Пальцы совсем окоченели, Ремезов подышал на них и сунул руки в карманы. Он не сразу догадался, что в кармане лежит сокровище: зажигалка!
"Живем! - воспрянул духом Ремезов. - Прорвемся!"
Пальцы не слушались. Он долго вертел зажигалку, боясь выронить ее и потерять, и наконец в руках вспыхнул маленький, но бойкий огонек. Первое, что увидел Ремезов: изогнутый, распоротый наискось щит. Ремезов содрогнулся… "Везет дураку…" - подумал он про себя. И снова вздрогнул, едва не уронив огонек Он увидел. Увидел сначала ноги, а потом тело с бурым пятном чудовищного, едва ли не сквозного ожога… Ремезов шагнул к нему и понял, что на земле лежит труп.
Огонек долго дрожал и бился, прежде чем Ремезов сумел о чем-то подумать. Наконец он подумал: "Он сгорел - не утонул… Как же так?.. Бред какой-то… Где мы? Здесь или там?.. Доигрались…"
И наконец в сердце ударила боль - был мертв Игорь Ремезов, с которым он прожил бок о бок тридцать лет…
- Куда ж ты лез! - простонал Ремезов.
Он решился и, нагнувшись, поднес огонь к голове. В тот же миг зажмурился - и сразу подкатило к горлу… Он едва успел отвернуться. Его рвало натужно, неудержимо, выворачивало всего наизнанку. А когда отпустило, Ремезов, клацая зубами, зашептал:
- Это же бред… бред… просто померещилось… зачем… не надо… не надо так…
И он задержал дыхание, напрягся весь до ломоты в костях, сжал челюсти до боли и снова повернулся к телу…
То, что видел он, не было телом Игоря Козьмича… Труп был одет не так, а лицо - совершенно не обожженное - не было лицом однофамильца. Но это было лицо, которое Ремезов знал… свое лицо он помнил. Но это было мертвое, позеленевшее, с разинутым ртом… страшное и ничье…
- Вот оно что… вот оно что, - дрожа, колотясь всем телом, шептал Ремезов. - Конечно, так… прыгал же я, а не он… он же не мог сгореть… утонул… подожди… где я?
Его бросило в жар, и он разом вспотел… и, стирая пот со лба, вдруг догадался, что стирает свой пот с чужого лба и чужой рукой… Он схватился за волосы, волосы были жесткие, кудрявились - совсем не его волосы, такие у Игоря Козьмича…
Ремезов погасил свет, и так вдруг сразу стало спокойней.
- Погоди… не сходи с ума… что это… ведь он хотел убить, верно?.. Конечно, хотел… он же нарочно, подай, говорит, руку… Сволочь… Погоди, погоди… Надо разобраться… Зачем убить?.. А кто он?.. Ведь он стал другой… Он же забыл, как зовут жену… Он же говорил как-то: с женой нелады… Он стал забывать все, что ему мешало… Я же тоже мешал… То, что перестало мешать… Что больше не волновало… Перестало иметь значение… Но ведь он не забыл дорогу в Лемехово… Значит, это был уже не он… Кто-то уже был в нем, кто-то подстроился… Ерунда какая-то… А зачем ему я?.. Погоди, нелады с женой кончились уже давно… Так я же враг! От меня надо было освободиться! Освободить память… А куда он без меня?.. Его же без меня быть не может… Только я для него имею значение… А если б я сгорел?.. Так я же и сгорел… Значит, я только отпечаток у него в голове… Бред… Он же утонул… Он же не мог вылезти сам… А он и не тонул… Это ловушка… Вот он брился, сволочь… Он уже был не человек… Он же меня проверял… Вот если б я не прыгнул, тогда б он сейчас сидел там, во мне… По т у сторону… Вместо меня… Поди проверь, что там, в голове… Это он такую дуэль придумал… Кто он-то?.. Мать честная, у него же двое детей, жена!
Ремезов не смог устоять на ногах, сел… И снова ужаснулся: откуда в нем эта "мать честная"? Это же - е г о… И он вспомнил жену Игоря Козьмича и его сыновей, хотя никогда их не видел… "Значит, он тоже здесь… тоже здесь… он здесь…" Ремезов застонал, обхватил голову руками, уткнулся в траву.
- Я больше не могу! Не могу я, я не смогу так… Пощади меня, господи! Все… сейчас… Это надо кончать…
Он поднялся. Граница была рядом… "Стой, гад! Стой! Права не имеешь… Теперь уже не имеешь… Что, сволочь, жить надоело?.. Что, завидовал дружку?.. Вот и получи, мразь… Одного ты уже убил… И еще одного хочешь… А кто тебе дал право…"
Болото на рассвете стало седым. Трава под ногами хрустела.
Он встал над телом, взглянул на раскинутые в стороны одеревеневшие руки, взглянул на застывшую рану, на чужое теперь, холодное, затянутое инеем лицо.
- Пойдем, - невольно прошептал он над телом и с трудом взвалил его на плечо. "Игорь-то Козьмич тоже силен", - подумал Ремезов. Он прошел через болото, через лес, мимо озера и поднялся на узкое шоссе. Так он шел, пока не увидел предупреждающую надпись. Поодаль, за щитом, стояли заграждения, а за ними угадывались силуэты людей. Он хотел было окликнуть их, но осекся, впервые испугавшись нового, чужого голоса… Он остановился и стоял молча, но его заметили.
В лицо вдруг ударил луч прожектора, и он оказался в светящемся тоннеле с ослепительным кругом в конце… Силуэты людей перед кругом превратились в черные тени, и он догадался, что это солдаты, трое солдат. Они стояли в принужденных, настороженных позах, наверно, видели его и всматривались: кто там, на дороге, на которой не должно быть никаких путников.
Ему захотелось улыбнуться солдатам, и он вдруг вспомнил старика, накануне смерти шутившего с санитарами.
"Воюете, солдатики?", - захотелось сказать ему и так же улыбнуться. И он, холодея сердцем, понял, что никогда не сможет им т а к сказать… Никогда не сможет…