Папа больше не хочет жить с мамой. Он собирается стать мужем другой женщины. А на Варю обрушилось небо. Ведь отца она любит больше, чем мать, и не представляет, как будет жить с этой женщиной! Папа всегда был единственным, кто мог ее понять и принимать такой, какая есть, не ставя условий и сверхзадач. Сумеет ли она когда-нибудь простить его предательство?
Мать ругает мужа последними словами. Попрекает всеми грехами, которые может вспомнить. Отец сдерживается до последнего. Не оправдывается - не в чем. Он и так слишком долго терпел. Лишь время от времени приказывает ей молчать. Но это все равно, что пытаться остановить руками прорвавшуюся плотину.
В конце концов, он хватает жену за плечи и ставит перед зеркалом.
- Посмотри на себя! - приказывает он. - Ты видишь там женщину?
Мать замирает, и испуганно хлопает глазами, словно смотрит на себя впервые в жизни. Она так давно перестала за собой следить, что и не помнит, когда в последний раз делала маникюр или подводила глаза. Облезлый халат и дырявые тапочки давно пора торжественно вынести на помойку, а торчащие в разные стороны патлы остричь и покрасить.
Да, в зеркале отразилась не женщина, а сошедшая со станиц страшной сказки колдунья. Но папа не прав. Внешность ведьмы еще можно привести в порядок, но дрянной характер даже могила не поправит. Ей все должны. И только она права при любых обстоятельствах. Так будет всегда.
Слыша, как за отцом хлопает входная дверь, Варвара дает клятву, что разобьется в лепешку, но вырастет самой прекрасной и желанной женщиной на свете. И ни один мужчина не посмеет ее оставить.
Комната 4.
Ей четырнадцать и она впервые будет танцевать главную партию. И не где-нибудь, а на спектакле года в балетной школе. Это экзамен для перехода в следующий класс.
Роль досталась не без боя. Но Варя сумела обойти двух старших девчонок. Одну из них - Любу Оленину вообще называли первой ученицей. Говорили: не талант, а талантище! Поэтому так страшно допустить ошибку. Вся школа засмеет. В партнеры достался Петька Кислов. Лицом парень не вышел, да и характер имел занудный, зато безмерно гордился стройными ногами.
Беда приключилась на последних секундах. Кислов поднял девушку вверх и вдруг пошатнулся, не сумев устоять на божественных ножищах. Под громкий возглас зала Варя полетела вниз. Ничего не сломала, к счастью, но опозорилась жутко. С обезображенным от ужаса лицом Петька кинулся к поверженной партнерше. Вот только страх за её здоровье оказался разыгранным исключительно для публики. Склоняясь над девушкой, он едва слышно прошипел: "Не лезь, куда не просят, Смирнова".
Наивная Варя и не подозревала, что Кислов давно и безответно страдал по Олениной. Опозорив конкурентку, надеялся снискать благосклонность королевы. Ничего путного из подлой затеи, естественно, не вышло. Так и остался с носом, но для бедняжки Вари это явилось слабым утешением. Спектакль был испорчен, ученики злорадно надрывали животы, преподаватели качали головами, а мать вообще не разговаривала с дочкой все лето.
Комната 5.
В обычной школе Варвара королева. Еще бы, балерина, красавица. Достаточно летящей походки, загадочного взгляда из-под ресниц и изящного поворота головы. Легче легкого заставить парней оборачиваться, а девчонок мечтать походить на тебя. Но Варе безразличны восхищенные взгляды старшеклассников и любовные записки, оказывающиеся в сумочке.
Сердце трепещет лишь от голоса одного единственного. Едва девушка поднимается с кровати поутру, перед глазами встает вдумчивое лицо в обрамлении белокурых волос. "Никита", - шепчет она, засыпая.
Варя чувствует на себе его взгляд, когда заходит в класс, но ни разу не находит записки среди десятка других. В голову закрадываются страшные подозрения. Вдруг она придумала то, чего нет? Быть может, ненаглядный Никита не отличает ее от стены?
Выпускной бал. Варин бал. Лучшее платье, шикарная прическа, горящие огнем глаза. По залу проносится судорожный вздох, когда Варвара переступает порог. Какое ей дело до аттестата и напутствующих учительских речей. Начнутся танцы и все встанет на свои места. Если она небезразлична Никите, сегодня он непременно ее пригласит. Ведь другого шанса не будет.
Варя шутя отказывает всем, ссылаясь на усталость от бесконечных балетных репетиций. Она ждет решающего шага от Никиты. И вот он идет, нервно поправляя галстук. Десять шагов. Пять. Два.
- Позволь пригласить тебя на танец?
Варвара не верит глазам. Никита протягивает руку Оле Марковой, сидящей рядом. Та глупо улыбается и уходит под руку с ЕЕ любимым кружиться в вальсе по актовому залу.
Варя убежит с выпускного. Проплачет всю ночь. А потом еще десятки ночей напролет. И лишь через пять лет узнает, что Никита в тот вечер шел к ней, но перетрусил в последний момент и пригласил на танец Олю. Еще бы, ведь Варя такая неприступная, разве он смеет рассчитывать на ее внимание.
- Дурак, - бросит Варя ему в лицо, когда он, смеясь, расскажет о трусливом поступке на встрече одноклассников. Он больше не будет бояться. Ведь он станет пожарным, бесстрашно бросающимся навстречу огненной стихии. Признание девушке - такая мелочь.
Хотя какой смысл в Никитиных признаниях теперь? Он от безысходности женился на Оле, а у Вари есть Алексей...
- А шестая комната? - спросила я, когда Варвара замолчала. Остальные сидели, не шевелясь, зачарованные рассказами балерины. - Та, в которую ты не смогла войти?
- Она была неправильной, - пробормотала девушка, наматывая на пальчик длинную русую прядь.
- Комната показывала искаженные события?
- Нет, она показывала то, чего не было! Не прошлое, а будущее! Ох, надеюсь, это все вранье!
Варвара принялась объяснять, запинаясь и нервничая. До того, как девушка попала в Поток, в театре шли репетиции нового балета - истории любви принца и пастушки. Не трудно догадаться, что главные партии должны были исполнять Варвара и Алексей.
- Я открыла проклятую дверь, а там премьера! Мы с Алешей на сцене. Меня вдруг охватила жуткая паника, захотелось бежать оттуда со всех ног!
- Обычное волнение перед выступлением, - попытался успокоить балерину Михаил, с тоской поглядывая на последний пирожок, сиротливо лежащий на блюде посреди стола. Давно бы и его съел, если б мог дотянуться.
- Нет! - горячо запротестовала Варя. - Я знаю, что такое волнение! А тут был ужас! Почудилось даже, что все это происходило раньше! Но ведь мы только репетируем, премьеры не было! Что он мне пытается сказать дурацкими загадками?
- Кто? - я недоуменно приподняла брови. Уж не клоун ли?
- Призрак, - усмехнулась Варвара. - Когда я стояла на пороге комнаты и наблюдала за нами с Алешей на сцене, прямо из воздуха возник еще один Алексей. Только не настоящий, а просвечивающий. Он сказал, что лабиринт - это мое Перепутье! Что за глупое слово такое? И никакое это не Перепутье, а сущая паутина! Да-да, паутина! А я была, как бабочка, запутавшаяся в ней. Чем больше сопротивлялась, тем хуже становилось! Под конец и вовсе показалось, что ноги отказывают, и я больше никогда не смогу танцевать. За что они издеваются над нами, а?!
Я не знала, что ответить Варваре, но задумалась крепко. Значит, эти Перепутья, о которых мне нашептывает неугомонный клоун, не плод воображения. И у каждого они, действительно, свои.
Но вот странность! Не считая последней комнаты, Варю преследовали воспоминания о самых печальных событиях в жизни. А что же тогда из раза в раз обрушивается на меня? Причем тут парк Дунайского? Воспоминание? Или предупреждение о будущем?
- Что же такое Перепутья? - подал голос Михаил, стараясь абстрагироваться от пирожка.
- Ну... - мрачно протянула Света. - Я знаю о них, - заметив, как мы трое выжидающе смотрим на нее, а Михаил даже о еде забыл, девочка опустила глаза. - Вообще-то мой ответ вам вряд ли понравится...
****
2010 год
Выспаться в тот день так и не удалось. Едва добралась до дома от Алисиной бабки, еще раз покормила вечно голодных кошек и свалилась на боковую, истошно завопил мобильный. Нащупала его в изголовье, не размыкая глаз.
Это был Володя. Сын моей мачехи Аллы, которого я вот уже семь лет не зову Вовочкой и не считаю нахалом с задранным носом. Потому что сводный брат сумел стать ближе, чем бывают иные родные. Так уж случилось, что Вова знает мою тайну. Нет, это не я решила ему открыться. Просто он однажды тоже загремел в Поток. И более того, является одним из немногих, кто сумел сохранить воспоминания о нем.
- Саш, мы с Ритой вечером в театр идем, - затараторил брат. - Мама с нами собиралась, но у нее опять мигрень, так что дала отбой, - держа трубку возле уха и, по-прежнему, не открывая глаз, я собиралась последовать Аллиному примеру. Однако Володя произнес волшебную фразу. - Я подумал, может, ты нам компанию составишь. Ты ведь любишь балет.
О, да! Вот тут он был прав. Я очень любила балет. Последние тринадцать лет.
Дав Вове клятвенное обещание, что явлюсь к театру в назначенный час, через силу выдернула себя из царства Морфея. Контрастный душ, еще две чашки кофе, несмотря на израсходованный с утра лимит, и к зеркалу - наводить красоту.
По ступенькам театра я прошагала при полном параде - в строгом вечернем платье, естественно черном (любой другой цвет при моих волосах будет смотреться вульгарно) и дорогущих туфлях на тонком каблуке. Вова с Ритой поджидали слева от входа. Рита - Вовина жена и, по совместительству, моя лучшая подруга, та самая, с которой я когда-то училась в одном классе.
- Все в порядке? - просил Вова, пока Ритка давала наставления своей матери, выполняющей сегодня роль няньки для моего сводного племянника и крестника Матвея. - Нет, выглядишь ты потрясающе, - поспешил заверить брат. - Просто глаза усталые. Сложное дело?
- Еще какое, - тихо ответила я, чтоб Ритка не услышала. Ее мы не посвящали в нашу тайну. Ни к чему. Проблем и в обычной жизни хватает. - Еще никогда с таким не сталкивалась.
- Хочешь, завтра пообедаем вместе или позавтракаем?
Я кивнула. Что ж, это будет не лишним. Я не раз обсуждала с Володей мои действия в Потоке. Он ведь вовсе не был бездарностью, как я некогда считала. И не раз давал дельные советы. Может, и в случае с Алисой ему придут в голову свежие идеи?
Глядя на прекрасный танец на сцене, я снова порадовалась, что приняла Вовино предложение. Балет завораживал, и будто подпитывал энергией. Теперь я не могла сказать, что не понимаю язык танца. Я научилась ценить это искусство благодаря одной очаровательной и изящной балерине с очень непростой судьбой.
Как танцует сама Варя, я видела лишь однажды. Но это было настолько божественно, что стоит закрыть глаза, я снова вижу тот памятный вечер в мельчайших деталях. Как жаль, что мир лишился возможности наблюдать за этим волшебством. Шестая комната не обманула. Премьера истории принца и пастушки поставила крест на Вариной карьере.
Я смотрела и смотрела на сцену, чувствуя, как на душе становится одновременно и легко, и горько. И вдруг случилось нечто невероятное. Я провалилась в сон и оказалась - вы не поверите! - в парке Дунайского.
- Наконец-то пришла, - с наглой улыбкой встретил клоун.
- Что тебе нужно, проклятое наваждение? - рассердилась я. Давненько не виделись, почти позабыла, как выглядит ненавистная кукла.
- Хочу тебе кое-что показать, - клоун кивнул в сторону шатра.
Я повернулась и замерла. На лавочке у входа в логово иллюзиониста сидела рыжеволосая девочка.
- Алиса! - задохнулась я и кинулась к ребенку. Вернее, попыталась кинуться. Потому что со всего маху ударилась о невидимую стену. Больше всего досталось лицу. Не обращая внимания на боль, я принялась ощупывать препятствие, но ему не было ни начала, ни конца. Тогда я принялась молотить кулаками - не помогло. Запустила увесистым булыжником - по-прежнему, никакого эффекта!
А потом руки опустились, а в голове бухнул молот. За спиной Алисы маячил черный энергетический сгусток. Тень! Та самая, о которой я слышу в Потоке постоянно, но за тринадцать лет встречала лишь однажды...
- Саша! - Вовин голос прозвучал, как выстрел пресловутой пушки, вырывая из странного сна. - Прости, я балда. Ты, действительно, вымоталась. Не стоило тебя сюда тащить.
Я огляделась. Спектакль успел закончиться. Публика, стоя, благодарила танцоров.
- Все в порядке, - пробормотала я, поднимаясь. - Только на минутку глаза закрыла.
Слова дались с трудом. Жутко болело лицо, словно я приложилась о невидимую стену вовсе не во сне...
Глава 5. Простите Гену
1997 год
Мы нетерпеливо взирали на маленькую хозяйку убежища, а она, не смея поднять глаз, водила пальчиком по белоснежной накрахмаленной скатерти.
- Света! - первой не выдержала напряжения Варя. Неудивительно, ведь ей досталось больше всех. - Так что тебе известно о Перепутьях?
- Только то, что рассказывала Злата, - девочка, наконец, заговорила, но быстро-быстро, будто хотела поставить рекорд. - Она понимает Перепутья лучше других. Даже подсказки дает. Но только тем, кто действительно хочет слушать. По-настоящему.
- Как это? - изумился Михаил. - И кто такая Злата?
- Ну... - Света приложила ладошку к щеке и обвела нас грустным взглядом. - Пускай она сама вам расскажет, а? У нее лучше получится.
Мы дружно закивали. Сама, так сама. Только побыстрее. Хватит уже тайн вокруг.
- Идем, - девочка поднялась.- Нужно попросить приглашение из центра круга.
- Откуда? - не удержалась от вопроса я, мимоходом отмечая, как Михаил все-таки завладел последней булкой. - Погоди! - парень подскочил и чуть не выронил ватрушку, решив, что окрик адресован ему, хотя я обращалась к Свете. - Все миры действительно закольцованы?
- Да, - подтвердила девочка, выводя нас в сад. - Каждый слой - это круг. Вернее, кольцо. Куда бы вы не пошли, все равно вернетесь обратно.
- Заметили уже, - брякнул Михаил с набитым ртом и чуть не подавился.
Светин сад оказался замечательным. Аккуратные клумбы и грядки были обнесены цветными кирпичиками. На ветвях красовались сочные красные яблоки, будто наливные из сказки. Однако меня не покидало ощущение, что девочка не придумывала все это сама, а позаимствовала у Тени. Воссоздала в собственном убежище место, в котором чувствовала себя счастливой. Окончательно я уверилась в своей правоте, заметив веревочные качели, привязанные к самому могучему дереву.
- У каждого человека в Потоке, ну или почти у каждого, есть убежище, - продолжила объяснять Света. - В чужой мир нельзя попасть без приглашения. Но можно попросить разрешение войти, стоя в центре любого слоя.
- А как его найти, центр? - я оторвалась от раздумий о схожести садов девочки и темного сгустка энергии. - Измерить территорию что ли?
- Нет. Ты его просто чувствуешь, ведь там температура всегда чуть выше.
Центр Светиного убежища оказался аккурат возле веревочных качелей. Однако сколько мы с Варей и Михаилом ни старались, так и не ощутили каких-либо температурных отличий этого клочка земли от всех остальных мест в саду и доме.
- Наверное, нужно дольше находиться в Потоке, - предположила девочка, видя наши неудачные попытки "нащупать" центр.
- Вот уж, спасибо! - проворчал Михаил. - Не надо такого счастья.
Света тем временем положила одну ладошку на другую и прошептала, прикрыв глаза:
- Злата Васильевна, со мной новички. Просим приглашения в гости.
Из сложенных детских рук полился вниз золотистый свет - легкий, струящийся, испускающий прозрачную дымку. Он тек, будто маленький ручеек, завораживая и источая сладкий ягодный аромат. Мгновение, и его поглотила земля, не оставив и намека на свечение.
- И что теперь? - Михаил восторженно разглядывал место, впитавшее свет.
- Подождем, - девочка разжала ладони. - Чтобы связаться с владельцем убежища, нужно знать его фамилию. Или отчество. Иначе, ничего не выйдет. Злата, конечно, имя редкое. Но представьте, сколько в Потоке может обитать Андреев, Наташ или... ой! - Света оборвала себя на полуслове, испуганно открывая рот.
- Ух! - вторил ей Михаил, отпрыгнул назад и угрожающе покачнулся. Попытался устоять на ногах, размахивая ручищами и сшибая с дерева сочные плоды, но не вышло. В итоге приземлился на вечно страдающую часть тела. Еще и яблоком попало. Правда, уже по голове.
Впрочем, на этот раз не только наш горе-спутник перетрусил. Мы с Варей тоже едва не засверкали пятками, когда на нас из ниоткуда посыпались искры. А еще морозным ветром обдало, да так, что волосы в буквальном смысле встали дыбом. Даже Светины косички!
- Ой, простите! - запричитал хрипловатый женский голос. - Дверь треклятая шалит! А все Генка-балбес напортачил. Ох, говорила ему, не лезть с дурацкими идеями! Простите его горемычного!
Когда я открыла глаза и смогла сделать полноценный вдох (вот уж точно в зобу дыханье сперло!), то обнаружила перед нами высокую женщину лет сорока в простом цветастом платье и черной косой вокруг головы. Даму вполне можно было назвать красивой. Абсолютное отсутствие талии ее ни чуть не портило, напротив, прибавляло шарма. Впрочем, внешний вид визитерши я успела оценить лишь мельком, ибо за ее широкой спиной тоже было на что посмотреть. Там зиял кошмарный черный прямоугольник непроглядной пустоты. Как дверь в потусторонний мир, честное слово. Еще чуть-чуть и я бы точно уверилась, что за нами явилась сама хозяйка небытия.
- Злата Васильевна, - обиженно пропищала Света, пытаясь вернуть куцые косы в привычное состояние. - Могли бы просто сказать, что нельзя к вам. Зачем же так? Будто метлой поганой!
- Так можно же! - воскликнула женщина, хватая девочку за раскрасневшиеся после морозной атаки щечки. - Говорю же, Генка-паразит отчудил. Выгнать бы его. Толку, как от козла молока. Да жалко, пропадет ведь неумеха, - продолжая говорить, женщина вела Свету к черной, как сама тьма, двери.
Боже праведный! Нам что, тоже туда? Ни за что! Уж лучше на сцену к Дунайскому! На пару с ним фокусы показывать!
- Мамочки! - девчушка тоже сообразила, куда ее ведут, и резко затормозила, поднимая в воздух комья земли.
- Без паники! - велела Злата. - Дверь нормальная. Это у Генки руки не тем концом вставлены и чурбан на том месте, где у приличных людей, голове быть положено. Простите его бестолкового!
И правда. Проход сквозь темноту оказался ничем непримечательным. Разве что мурашками, вновь кинувшимися наперегонки по всему телу. Ну и Михаил, как всегда, отличился. Замешкался у двери, а потом, струхнув, попятился и оттоптал ноги Варе. А больше никто из нас ничего не почувствовал. Никаких ощущений. Вообще никаких. Заходишь в тьму и вот он - новый слой.
- Дверь золотистая должна быть, - пробубнила Света, сердито оглядывая проход с обратной стороны. Здесь он тоже выглядел черный дырой. - А тут поди пойми, не то в гости приглашают, не то на страшный суд!
- Или в чистилище, - прошептала я и поинтересовалась - А Генка кто такой?
- Недоразумение! Еще вашему Михаилу фору даст. Ой, простите Злата Васильевна. Но каждый человек имеет право на свое мнение.