Оказалось, гостиница "Прага" – это небольшой трёхэтажный дом в гипсовых гирляндах и розетках на фасаде. От улицы его отделяла литая ажурная изгородь с такой же калиткой. Перед калиткой стоял охранник в чёрных брюках и белой рубашке с галстуком.
– Вы к кому?
– Лилия Артёмовна.
– Проходите, пожалуйста. Она ждёт вас в холле.
В холле за столиком сидела женщина в светлом платье без рукавов и читала книгу. Она подняла красивое спокойное лицо с лёгким загаром и без макияжа. В неглубоком выкате платья кожа была светлой и гладкой.
– Здравствуйте. Лилия Артемовна?
– Да.
– Пивнев.
– Я догадалась. В свою очередь, моя фамилия Соколова. Присаживайтесь, и не хотите ли чего-нибудь выпить.
– Нет, спасибо.
Она отодвинула книгу и придвинула стакан с оранжевым соком.
– Вам нравится Цветаева? – она указала на книгу.
– Признаться, не очень.
– А вообще поэзию любите?
– "Любите" в этом случае слишком сильный глагол. Кое-что читал.
– А я люблю поэзию. Пушкин, Лермонтов, Фет, Тютчев, серебряный век, Блок, Есенин, Цветаева, Ахматова, Ахмадуллина. Даже Симонов. А какой у вас прайм-лист русской поэзии?
– Пушкин… Бунин, Мандельштам, Багрицкий, Рубцов.
– Интересно. Багрицкий немного чужероден в этом ряду, а так довольно последовательно, такой разнообразный холодноватый блеск. "Опять серебряные змеи через сугробы поползли".
– Багрицкий – первый поэт, которого я случайно прочитал не по обязанности. Девочка одна дала почитать. Позже понял, что она его не читала. А я вот прочитал.
– Для меня поэты – аккумуляторы эмоций. Батарейки страстей. А Мандельштам… не понимаю его ледяных кроссвордов.
– Не скажите. В "Петербургских строфах" зашифровано ближайшее будущее страны. Очень сильная эмоция – тревога. "Чудовищна, как броненосец в доке". Броненосец в доке громаден, неповоротлив и потому небоеспособен. А дальше:
"Дымок костра и холодок штыка" на Сенатской площади. Если бы Николай второй читал Мандельштама, ему надо было хватать семью и бежать за кордон.
– Убедительно. Но мне это неинтересно, я жду от поэтов другого. – Она улыбнулась.
– Лилия Артёмовна…
– Да, вы правы, мы отвлеклись. Перейдем к скучным делам. Может быть, вы слышали, что в стране создана Государственная комиссия по изучению внеземных технологий. Мы с вами друзья-соперники. – Из сумочки, висевшей на спинке стула, она достала и показала удостоверение. – Я служу там. Главный специалист. Подобные организации, кстати, созданы во многих развитых странах. Могу я задать вам несколько вопросов? Чем ещё занимается ваша группа, кроме модели атмосферы?
– Мы с Иулой совместно пишем работу: "Описание процессов", пытаемся показать, как работают наши и их… подходы. Иула редактирует переводы на русский язык статей из Энциклопедии. Кроме того, по её просьбе мы собрали русскоязычные энциклопедии и энциклопедические словари в бумажном и электронном виде. Последних мало. Несколько человек переводят книги на электронные носители.
– Она редактирует переводы, а кто переводит?
– Есть машинный переводчик и словарь. Не очень совершенные. Иула очень быстро прибавила в языке, вот и редактирует.
– Она, что, готовит русскоязычный вариант энциклопедии?
– Насколько я знаю, работа построена следующим образом. Все ПВЦ участвуют в этой работе, тематика между ними распределена. Редакторская группа в Нью-Йорке посылает им куски текстов, в которых не уверена. ПВЦ редактирует свой кусок на том языке, который знает. В Нью-Йоркском офисе "Контакта" все статьи переводятся на пять официальных языков ООН. Потом вывешиваются на сайте "Контакта".
– Не могут ли при переводе на русский вноситься какие-либо сознательные искажения?
– О чём вы?
– Хорошо, имеется ли в вашем распоряжении подлинник Вардеманской энциклопедии?
– Имеется.
– Расскажите, пожалуйста, понятно для неспециалиста, как это реально проходило, передача.
– У Иулы готовая программа, которая позволяет общаться их и нашим компьютерам. В Нью-Йорке, у них сотни людей, разработана специальная программа, распознаватель текстов на Вардеманском. Без неё тексты занимали бы слишком много места. Мы с Иулой перекачали то, что вы называете подлинником, на наш компьютер.
– Вы изучаете этот язык?
– Нет, знаю только цифры и некоторые специальные символы.
– Тогда какой толк от этого подлинника?
– Со временем можно уточнить перевод.
– Не зная языка?
– У нас есть упомянутый машинный переводчик и словарь, а также их учебник языка. Вы не филолог?
– Я окончила философский факультет.
– Значит, другие филологи со временем выучат язык и будут переводить. Лилия Артемовна, а почему вы не спрашиваете номер моей дивизии и фамилию комдива?
– Иннокентий Васильевич, ну зачем вы так! – Она засмеялась. – Это не допрос. Вы очень интересно и понятно для гуманитария рассказываете. Вот и всё. Вы упомянули, что у Иулы есть их компьютер. Нельзя ли неофициально подержать его в руках в течение, скажем, ночи?
– Нет.
– Иннокентий Васильевич! Не хочу говорить о тривиальных вещах, о жестокости мира, о роли информации и технологии. Мне кажется, вы обязаны помочь своей стране. К тому же, вы получили прямую команду из Москвы.
– Я отвечаю, и перед страной тоже, за то, что определённая работа будет выполнена. И не собираюсь передавать неизвестно кому и неизвестно зачем ключевое устройство. Кроме того, Иула предложила, и мы согласились, что после окончания их… миссии компьютер останется у нас. А из Москвы меня действительно попросили… встретиться с вами. Что я с удовольствием исполняю.
– Что ж, оставим это. Но подлинник Энциклопедии вы можете нам передать?
– Охотно, тем более такая милая женщина. Придётся, правда, выполнить небольшие бюрократические процедуры. В нашем уставе есть соответствующее требование. Вы запрашиваете московский офис, они сообщают мне, что не возражают, по e-mail это займет час.
Почему-то ей это не понравилось. Она задумалась, уголки губ опустились, и лицо стало жёстким, как бывает у женщин в переполненных трамваях.
– Лилия Артемовна, не расстраивайтесь. Давайте, я вам дам программу-переводчик, словарь, учебник языка. А вы подпишите бумажку, для меня: "Прошу в порядке оказания технической помощи и т. д."
Энциклопедию передала ему Иула, а программу и словарь на сайте Нью-Йоркского "Контакта" мог за небольшую плату скачать любой. С учебником сложнее. Что-то пока не поучалось с вардеманскими аудио и видеофайлами. В Нью-Йорке проиграли учебник на компьютере Друнга и сняли на видеокамеру с экрана. Качество, соответственно, было не очень и для широкого показа не годилось. Но для специалистов его охотно передают.
– У меня есть бланки с печатью нашей Комиссии. Давайте поднимемся ко мне, я напечатаю письмо. Надеюсь, и Святослав Владимирович эту надежду разделяет, что подробности нашей беседы не будут разглашаться.
Номер у неё был двухкомнатный, и она сразу ушла во вторую комнату, видимо, спальню. Минут через пять вернулась с папкой. На письменном столе стоял ноутбук и принтер. Из папки был извлечён бланк, заправлен в принтер, и вскоре она вытянула, подписала и вручила Пивневу письмо.
– Всё-таки вы бюрократ, Пивнев, – сказала она и медленно положила руки ему на плечи. Потом поцеловала. Они целовались, и она расстегивала на нём пиджак, рубашку, пояс и гладила тёплой рукой по груди сверху вниз. Он расстегнул молнию у неё на спине и стал сбрасывать свою одежду. Рывком она стянула платье, под которым ничего не было, прижалась к нему и шепнула: "в спальню".
Через некоторое время он подходил к своей "Хонде". Рассеянно вытащил кожаный футляр для ключей. Футляр подарила Лена, она заметила, что ключи быстро рвут карманы. Воспоминание добавило тоски.
Пивнев раскрыл футляр и удивился. Сверху лежал ключ от квартиры. У него выработалась привычка класть сверху те ключи, которые последний раз использовал. На этом месте должны находиться ключи от машины.
Он сидел за рулём, не включая зажигание. Ему не интересны эти дела, ему жалко тратить время. Но придётся.
Почему она не обратилась к Новокрещёнову? Всяких служб много, и они разделены на департаменты. Конкуренция? Допустим.
Почему она отказалась обращаться к Стогову? Возможно, им надо показать, что недаром едят хлеб, и могут чего-то добиться своими методами.
Ключи? Чёрт с ними, пусть играются.
Возле института не было ни фотографов, ни пикета протеста, и Пивнев понял, что Иула уехала. Он вспомнил, что сегодня футбол. Ему стало ещё поганее: сегодня он её не увидит. Он зашёл в маленький кабинетик Новокрещёнова.
– У меня всё готово, люди расставлены – сказал тот. – Через сорок минут и я выезжаю на стадион.
– Вадим Юрьевич, вы знаете, что свой компьютер Иула иногда оставляет в институте. Я прячу его в сейф. Ключ кладу в стол, стол запираю, и ключ от стола вместе с ключом от рабочей комнаты сдаю вашему дежурному. Подумайте, достаточно ли это. Без этого устройства наша работа невозможна. Да и заплатить за него… найдутся много желающих. Извините, что вторгаюсь на ваш участок.
Пивнев отправился в свою комнату. Рабочий день пропал. Он раскрыл блокнот, но сосредоточиться было трудно.
Вошла Света, доложила о свежей почте, попросила указаний на завтра.
– Я понял, что срочного в почте ничего нет. Ответьте по аналогии с предыдущими письмами. Завтра мы работаем, никаких встреч. Поесть схожу в кафе, так что вы свободны. Спасибо и до свидания.
– Есть ещё письмо, e-mail, на английском языке, подписано "Маgge". Возможно, личного характера. – Говорила она непривычно сухо.
– Спасибо, я посмотрю.
В письме было: "Кэш! Увидела тебя по тиви в сюжете о пресс-конференции, которую ты давал. Я тоже иногда мелькаю на экране в свите отца. Можем иногда увидеть друг друга. Через тиви. Напиши как-нибудь. Мэгги".
Через час он всё-таки разработался.
Интернет
На сайте нью-йоркского фонда "Контакт" www.contact.com постепенно, по мере перевода, вывешиваются статьи вардеманской Энциклопедии. Энциклопедия переводится на пять официальных языков ООН. Статьи появляются бессистемно. Не просматривается ни алфавитного порядка (на любом языке), ни тематического. Специалисты отмечают высокое качество английских, русских и китайских переводов. Созданные во многих странах организации внимательно изучают всё, что появляется на сайте. Глянцевые журналы пытаются (впрочем, без особого успеха) извлечь оттуда увлекательные истории. Научные обозреватели серьёзных изданий, которые знакомят население планеты с ПВЦ, тоже основываются, в основном, на опубликованных статьях Энциклопедии. Наиболее рьяные читатели издания – учёные всех специальностей. Они надеются найти в нём ответы на вопросы, которые волнуют научное сообщество.
После первоначального бурного интереса рядовых пользователей сети к сайту, впоследствии, как показывает статистика, интерес сильно упал.
Pansportsmen. Ну, читал я эту энциклопедь. Статья "Физкультура и спорт". Пишут, к примеру: "Сохраняют популярность традиционные игры: щапен, кловиа, ашак, издиу". И ссылки на эти статьи. Смотрю "щапен" и прочие игры, что не выговоришь. А статей ещё нет. И видео не запускается. А тут пишут, что интерес сильно упал. Конечно, упал, я больше туда не выйду.
Костик. Вопрос форумчанам. В блогах много пишут про "ирзу", в Энциклопедии они вычитали. Это, я понял, типа, высокий IQ.
Spartak. Костику. Всё сложнее. Ирзу начинаются за пределами IQ.
Глава 11
Пивнев приехал в институт немного раньше и заглянул к Есину.
– Что в отделе? – спросил он.
– Всё нормально.
– Как прошёл футбол?
– А ты не смотрел?
– Не довелось. Так всё-таки?
– Иула мне понравилась. Без выпендрежа. Держалась просто, но… как королева. К концу первого тайма стала разбираться и даже болеть за гостей. Губернатор вокруг неё увивался, огромный букет поднёс. Президент нашего клуба, ты знаешь о ком я, подарил брелок – золотой футбольный мячик. Всё время их фотографировали придворный фотограф и оператор. В перерыве поляну накрыли, у них там на этаж ниже обеденный зал. Иула пригубила вина, ну, а я своего не упустил. Губернатор тоже… не монах. Даже на брудершафт с ним выпили. После игры, мы уже спустились к машинам, подошли капитаны команд прямо в пропотевших футболках, поднесли Иуле по букету. Они очень смущались, но Иула улыбнулась им, сказала, что игра понравилась, и наш капитан Селезнев даже галантно сказал: "А нам вы очень понравились".
Самое главное забыл! Перед игрой по стадиону объявили, что здесь присутствует Иула. И все встали, кричали, свистели и хлопали. Уже команды начали выходить на поле, а они всё стояли и хлопали. Ты знаешь наших фанов, кроме футбола и пива им ничего не нужно. И, надо же… А я задумался. Всё не так просто.
С одной стороны вы делаете прорывную работу, на десятилетия обогнали сегодняшний уровень. И в других группах с ПВЦ, наверное, то же самое. А с другой – Россию опять подсекают на взлёте. Все эти глобалистские идеи ПВЦ, для страны это …
– Юра, не стану спорить. Но я в этих идеях никакого конца света не усматриваю. Доспорим в следующий раз.
Когда Пивнев вошёл в рабочую комнату, дисплей висел в воздухе, и Иула работала с Гиматуллиным. Он поздоровался, и Иула сдержанно кивнула. На мгновенье неприятное чувство – не то ревность, не то горечь – кольнуло где-то в районе солнечного сплетения. На столе перед креслом, которое он обычно занимал, лежал листок с планом на неделю и птичками против выполненных позиций. Работа движется.
Алик приподнялся, чтобы уступить место шефу, но Пивнев остановил его.
– Продолжайте работать, а я послушаю со стороны. Может, получится свежий взгляд.
Иногда он был не согласен, и ему хотелось вмешаться. Но сдерживался и только делал пометки в блокноте.
В рабочую комнату заглянул начальник службы безопасности. До сих пор он никогда подобного не делал.
– Здравствуйте. Иннокентий Васильевич, извините, – сказал он с непроницаемым лицом, – можно вас на два слова?
Пивнев вышел к нему в приёмную.
– Профессор Смирнов убит.
– Когда, где и как? – спросил Пивнев тусклым голосом.
– У себя в загородном доме, предположительно, в 9 вечера, застрелен. Сейф вскрыт. Был дома один. Его жена у дочки в Москве. Сейчас в доме работает следственная бригада. Тело отвезли в морг. Жена извещена.
Гроб выставили в конференц-зале института. Гроб дорогой, из лакированного дерева, с откидной крышкой и бронзовыми ручками. Студентов университета из-за каникул было немного. Старенькие учёные из университета стояли вперемежку с молодыми сотрудниками банков.
Дочь Смирновых Ирина попросила Пивнева не отходить от Антонины Петровны. Внезапность беды совсем подкосила вдову.
Длинный ритуал похорон плохо запомнился Пивневу. Ему не приходилось хоронить по-настоящему близких людей. Два ордена на подушечках, похоронный запах хвои от венков, речи на кладбищенской площади, на поминках. Губернатор, кто-то из Президиума Академии, свои институтские и из университета, банкиры. Поминки проходили в большом ресторане, постарался один из банков. Этот ненужный бизнес-класс раздражал. Горький тоскливый день казался бесконечным.
Поздно вечером Пивнев провожал в аэропорту семью Смирновых. Накануне вечером он тут же встречал их. Встречающих было много. Провожали же только Пивнев с Юрой, Игорь – исполнительный директор Центра с сотрудницей и Вера – сестра Антонины Петровны с мужем.
На похоронах вдовы всегда плакали, а на родине Пивнева женщины ещё и голосили. Антонина Петровна выросла в деревне, но ни на похоронах, ни поминках не пролила ни слезинки. И сейчас молча стояла в чёрной косынке, смотрела на суетящихся людей в зале, но, похоже, ничего не видела. Ирина держала её под руку. Пивнев последний раз видел Ирину школьницей. Сейчас перед ним была молодая, рослая, в родителей, женщина. Не красавица. Её муж – высокий красивый блондин, рядом с ней был как-то незаметен.
– Я хочу немного выпить, – сказала вдова. Никто не ответил.
– Пойдёмте, Антонина Петровна, – сказал Пивнев, – на втором этаже буфет. Но вам нужно поесть.
Она выпила рюмку водки и сказала:
– Кеша…
– Поешьте, – решительно сказал он и подвинул тарелку с бутербродами. Она медленно съела бутерброд – сложное сооружение, украшенное листьями салата и кетчупом.
– Налей ещё. – Пивнев наполнил две рюмки, и они молча выпили.
– Поешьте ещё и выпейте сока.
– Кеша, когда ты последний раз общался с Серёжей?
– Три дня назад я звонил ему, мы должны были сегодня встретиться. Я хотел посоветоваться с ним по нашей модели и познакомить с Иулой.
– Кто-то пытался помешать встрече?
– Нет, – твёрдо сказал Пивнев. О предыдущем разговоре со Смирновым он ничего ей не скажет. Хотя бы семью надо держать подальше от всего.
– Сон мне снился. В Москве позавчера. Сережа стремится куда-то, а его что-то не пускает.
– С кем остался внук?
– Вторая бабушка сегодня присматривает. И няня. Ну, пойдём, самолёт ждать не станет.
Пассажиры московского рейса почти втянулись в накопитель.
Прощались молча. Только Вера в голос заплакала. Пивнев осторожно поцеловал Антонину Петровну, и Ирина коснулась его щеки холодными губами.
Когда вышли из здания аэропорта, за пределами площади стало совсем темно.
– Я предлагаю поехать в какое-нибудь спокойное место и немного посидеть, – сказал Игорь.
Пивневу не хотелось никуда ехать, но не поехать казалось обидным для ЭсЭна.
Они поехали в маленькое кафе в районе, где жили Пивнев и Есин. Вера что-то сердито сказала мужу, он виновато развёл руками, они попрощались и уехали на своей 'шестёрке'. Пивнев отпустил водителя.
Игорь со своей сотрудницей, или кто она ему, Пивнев и Есин расположились в углу маленького зала. Компания местных парней и девиц шумела за двумя сдвинутыми столами в противоположном.
– Поминки – великое русское изобретение, сразу за электросваркой, – сказал Игорь. – Застолье не убирает горечь утраты, но снимает напряжение дня похорон. Мы на поминках были при деле, давайте сейчас по обычаю выпьем по три рюмки. Борща и пирожков не будет, но мы переживём.
Они выпили по первой и закусили ветчиной. Пивнев действительно почувствовал, что напряжение начало слабеть.
– Сергей Николаевич где-то достал денег, собрал нас зелёных и организовал наш центр. Меня назначил директором. Сидели мы тогда в общежитии РМЗ. Потом он нашёл первый нормальный заказ, сам сделал работу. Я только помогал оформить отчёт. Я набрал в конце подпись: член-корреспондент РАН, профессор Смирнов. И получил по полной…