…стремительным, змеиным броском очутившись внутри бронетранспортера, Кир внимательно оглядел забившегося в глубину удобного, комфортабельного кресла полковника бывшего Департамента Безопасности, сжавшегося в комок под пристальным, назойливым взглядом сидящей напротив Кис, не имеющего ни физических, ни моральных сил для хотя бы маломальского сопротивления инопланетянам.
– Странные у тебя знакомые на этой планете, Кир, – задумчиво сказала женщина. – Испуганные какие-то… может, ты просто обознался и не того в попутчики нам пригласил?
– А сейчас мы это и проверим – тот это Федот или не тот, – весело сказал Кир, отдавая автопилоту приказ трогаться и догонять стремительно уходящую к городу колонну. – Что ж, господин полковник, думаю, ты сообразил, что проще и выгоднее для собственного здоровья рассказать, о чем вы там, в усадьбе, с этими бестолковыми бездельниками совещались, чем подвергнуться изощренным, нечеловеческим пыткам озлобленных захватчиков-пришельцев?
Администратор Района щелкнул пальцами и рассмеялся, заметив, как вздрогнул, втягивая голову в плечи, полковник.
– Что будет со мной… потом? – с трудом, хрипловато выговорил офицер, стараясь спрятать глаза, чтобы окончательно не выдать охвативший его ужас безвыходности.
– Как говорится в ваши сказках: ничего не будет, ни коня, ни шапки, ни сапог, – ответил Кир. – Даже холмика могильного не будет… до поры, до времени, а там, может и перестанете своих мертвецов под землю прятать…
Сдерживаясь неимоверными усилиями на последних каплях воли, чтобы не упасть на пол боевой машины, не начать кататься и биться головой о кресла, заполняя помещение жутковатым, нечеловеческим воем, полковник выдохнул:
– Я… готов… рассказать… все… о чем знаю…
"Умеешь ты пугать людей, Кир", – вздохнув, сообщила своему спутнику Кис.
"Да кто ж его пугал-то? – искренне удивился Администратор. – Всё – его же словами и помыслами выразил. Получается – он сам себя запугал, мне даже усилий особых прикладывать не пришлось".
– Все, что ты знаешь, мне не надо, – уже доверительно, успокаивая собеседника, отозвался Кир. – Расскажи о сегодняшней встрече в усадьбе. Они, там, и без тебя по тонкому лезвию ходили, но до сих пор хотя бы открыто не мешали, ну, а теперь, значит, пришла пора кому-то и сорваться…
12
Две неуклюжие фигурки в грязно-серых балахонах, бесформенных бахилах поверх привычной обуви, в масках-очках и респираторах, прикрывающих лица, одна за другой, стараясь сделать это как можно быстрее, перебежали открытое пространство перед восьмиэтажной гостиницей и замерли у грязного витринного стекла, переводя дыхание и прислушиваясь к странным, казалось, давно забытым звукам, доносящимся издалека, пожалуй, не просто из-за неплохо сохранившегося, готического здания, а из соседнего квартала.
"Если это генератор, то зачем его гоняют на разных оборотах, – подумал Проха, вникая в какофонию рычащих на разных тонах двигателей, и тут же сообразил. – Машины, тяжелые грузовики, их много, и они… как же это… во, маневрируют, подъезжают, отъезжают, устраиваются поудобнее…"
Все это казалось нелепым в пустом городе, ну, откуда здесь взяться такой технике? Кто будет пригонять тяжелые грузовики в зараженную зону и, главное, зачем? Что можно отсюда вывести ценного и большого, для чего понадобилось бы так много машин?
Марго вопросительно глянула сквозь очки на своего спутника, стараясь лишний раз не говорить через мешающий респиратор. Проха махнул рукой, мол, ерунда, это далеко, да и нас еще не касается напрямую, давай действовать, как договорились.
Меняли маски очков и респираторы на противогазы лихорадочно быстро, стараясь не глотнуть когда-то отравленного, но и до сих пор подозрительного воздуха, не оставить надолго открытым лицо. После того, как кожа "вспомнила" ощущения от прильнувшей к ней резины, Проха покрутил головой, оглядываясь, привыкая к ограниченному обзору в простой армейской маске, и, ломая спички, неслышно чертыхаясь, запалил маленькую "летучую мышь". С батарейками для электрических фонарей в городе было неважно, большинство из них даже в складской упаковке пришло в негодность из-за воздействия боевой химии, карбидные лампы, к сожалению, для аборигенов, оказались в страшном дефиците, а вот простенькие керосиновые – наоборот, в избытке.
И уже в полумраке просторного вестибюля гостиницы лампа пришлась очень кстати. Непрерывно оглядываясь по сторонам, изредка посматривая себе за спину на едва видимую через муть грязного стекла улицу, Проха и Марго быстро обнаружили фанерную выгородку справа от широкой лестницы, ведущей на второй этаж. "Все, как предсказывал оракул", – подумал парень, ногами распихивая в стороны проржавевшие ведра, пластиковые швабры, а затем с шумом отодвигая от дальней стены трухлявый фанерный лист с наклеенными на него постерами. От глянцевой бумаги, изображающей красоток в бикини, персонажей популярных фильмов, модные автомобили и всякого рода рекламку разнообразных товаров – а что еще можно было наклеивать на стены в таком помещении? – остались лишь неопределенные, расплывчатые следы.
Из открывшейся черной дыры в стене дохнуло смертью. Маленький язычок пламени под стеклом лампы заволновался, окрасился в неприятный малиновый цвет и начал поплевывать небольшими, тусклыми искорками. "И никакого анализатора не надо, – подумал Проха, присматриваясь к поведению огонька. – Хотя, дело-то понятное, почти вся эта химическая дрянь тяжелее воздуха, вот и "заползала" в подвалы, тоннели, канализацию… здесь, похоже, этой гадости скопилось побольше, чем в других местах…"
Толкнув в спину засмотревшегося в бездну Проху, чтобы привлечь к себе внимание, Марго как смогла пожала плечами под бесформенными складками химплаща, и широким жестом развела в стороны руки, мол, что поделаешь, идти-то все равно придется. Зажатый в правой ладони револьвер с гулким звуком ударился в фанерную стенку, и Прохе вдруг, на какое мгновение, стало смешно – вспомнилась сказка про Буратино, нарисованный на холсте очаг, который так легко было проткнуть деревянным носом. Смешливость тут же сменилась страхом, привычным, ставшим, пожалуй, второй сущностью всех обитателей города. Здесь страшно, поэтому надо быть особо аккуратным и осторожным, будто диктовала человеческая инстинктивная природа. Не демонстрируя спутнице охвативших его эмоций, Проха молча кивнул и первым шагнул в непроглядную темноту дыры.
…они спускались долго и медленно, будто все их существо противилось погружению в подземную темноту, заполненную боевыми ядами. Идти было страшно, и если бы не вера в слова оракула, Проха никогда по собственной инициативе не сунулся на узкую, крутую лестницу, ведущую в городскую преисподнюю.
Через полдесятка пролетов, примерно на уровне четвертого подземного этажа, лестница окончилась тесным квадратным тамбуром. Приподняв повыше фонарь, Проха оглядел помещение – две глухие, бетонные стены, массивная бронедверь с когда-то ярко-красным, а сейчас потускневшим от агрессивной химии штурвалом и изъеденные ядовитой паршой, плотно сомкнутые сворки обыкновенного лифта. И вот эти простые, за месяцы постаревшие на годы, тусклые створки вдруг залили Проху ледяным холодом отчаянного дикого ужаса, близкого к панике, к полной потере самообладания. "Он ничего – совсем ничего не говорил про лифт, мы зашли не туда, здесь – гибель, смерть, неминуемая и страшная", – билась в мозгу единственная мысль, вычлененная из хаоса мнительности сознанием. Показалось – еще мгновение, и парень, оттолкнув со своего пути Марго, подгоняемый отчаянием и страхом начнет карабкаться обратно, вверх, спотыкаясь, падая на четвереньки, умоляя силы небесные помочь ему…
Проха передернул плечами, загоняя в глубины души иррациональный ужас замкнутого, темного квадрата тамбура. "Не говорил про лифт? Верно, не говорил, – теперь уже с облегчением и легкой гордостью за себя подумал бывший студент. – А зачем про него говорить? Лифт давно не работает. А если бы и работал – где вход в него? На каком этаже, в каком закуточке разыскивать? А может, оракул и не видел этого лифта, все равно он тут сейчас – просто декоративная деталь…" Он с облегчением, резко выдохнул и сосредоточил свое внимание на штурвале бронедвери, показавшейся с первого взгляда неприступной.
– Да уж, тут никакой Ерема не помог бы, – глухо, как из бочки, прозвучал в загробной тишине тамбура голос Марго из-под противогаза.
Проха не стал отвечать, прикинул – вошел бы между спиц штурвала ломик, что бы использовать его, как рычаг, а потом, неожиданно для самого себя, обхватил рукавицами шершавый металл и – легко, чуть ли не играючи, повернул градусов на девяносто. В недрах двери что-то громко, звонко щелкнуло, будто открываясь. Проха навалился изо всех сил на тяжеленную бронеплиту, и та лениво, нехотя, поддалась, приоткрывая узкую черную щель. Интуитивно – размышлять было некогда – парень сгреб в охапку свою спутницу и толкнул её, припихивая в образовавшийся проход, шагнул следом сам, торопливо пристроил на полу лампу и спиной налег на дверь, задвигая её обратно до того же звонкого щелчка, свидетельствующего, что замок закрылся. И лишь после этого позволил себе оглядеться.
Огонек керосиновой лампы, вернувший свой природный, тускло-оранжевый цвет, с трудом разгоняя темноту, освещал ближние полупустые стеллажи, уходящие куда-то в далекую сумрачную бесконечность. Проха попытался рассмотреть потолок, но маленькие очки противогаза не дали такой возможности, и единственное, что понял парень, было ощущение высоты и простора над головой.
Пока её спутник осматривался по сторонам природное женские любопытство взяло верх над осторожностью у Марго, и девушка первой решительно шагнула к ближайшему стеллажу, пытаясь одновременно понять, что же находится в тщательно упакованных в полиэтилен громоздких мешках-тюках, и прочитать небольшую белесую табличку, наклеенную на металлический скелет стеллажа. "Гимн.х/б р.48-52 ср.хр. 10 лет закл.06.79"
Обративший внимание на движение подруги, Проха решил, что сейчас Марго начнет бубнить сквозь резину маски привычный град вопросов: "Что это означает? Откуда здесь такое? Зачем нужны цифры?", но девушка неожиданно резко откинула с головы капюшон защитного плаща и сорвала противогаз!
– Слышишь? – спросила она, указывая куда-то вперед, в темноту между стеллажами, и добавила требовательно, с истинно женской логикой: – Смотри!
Будь он без химзащиты, Проха наверняка схватился бы за сбойнувшее сердце. Все-таки к Марго он относился гораздо трепетнее и бережнее, чем к самому себе. Но – по прошествии нескольких десятков секунд невольного ступора, Проха сообразил, что с девушкой не происходит ничего плохого: она не покрывается гнойными язвами, не задыхается, не сгибается пополам от нестерпимого кашля, выворачивающего человека на изнанку. Видимо, Марго, пользуясь лишь легендарной женской интуицией и не менее прославленной логикой, задолго до внимательного и сосредоточенного на опасностях парня сделала вывод о безопасности подземного склада, несмотря, а может, как раз, и вопреки серьезному заражению предскладского тамбура в конце лестницы.
Проха с видимым облегчением столкнул с головы капюшон, снял рукавицы и противогаз и тут же услышал – невнятный, но такой знакомый шум человеческих голосов, резкие выкрики-команды, беззлобную ругань, и увидел – отблески фонарного, электрического света на высоком, сводчатом потолке, когда беленом, но сейчас покрытом кое-где блеклыми зеленовато-желтыми пятнами плесени и просочившейся влаги. Но все звуки время от времени покрывал, создавая оглушительный воющий фон, шум двигателя электрокара.
– Это не "стаи" шуруют, – негромко проговорил Проха, вновь сжимая рукоятку пистолета, который положил, было, на ближний стеллаж, пока размундиривался.
– Пошли, посмотри, – азартно предложила Марго, выглядывая за поворот, в темноту.
– Посмотреть, конечно, надо бы, – нерешительно ответил парень. – Вот только…
Но девушка уже двинулась вдоль стеллажей, держась к ним как можно ближе, хотя в бесформенном, объемном балахоне защитного плаща, превращенного в комбинезон, это показалось смешным. Прохе ничего не оставалось делать, как последовать за ней, бросать свою спутницу на произвол судьбы – какую бы авантюру она не затеяла – бывший студент просто не мог.
Крадучись, как им казалось, парень с девушкой двигались по узенькому проходу мимо сложенного на полках обмундирования, солдатских, покрашенных в защитный цвет, котелков, фляг в чехлах, сваленных аккуратными стопками, увязанными то ли бечевкой, то ли каким-то синтетическим шнуром, но – тайно подсмотреть, кто же это занимается так бесстрашно и открыто погрузо-разгрузочными работами, им не удалось.
Едва Проха и Марго приблизились к вожделенным стеллажам, забитым банками с тушенкой, сгущенным молоком и еще какими-то, плохо различимыми в полутьме консервами, как на ближайшем перекрестке, полностью забивая слабенький язычок горения керосина в "летучей мыши", в глаза ударил яркий свет электрического фонаря. И тут же истошный, надрывный и перепуганный крик покрыл все остальные звуки:
– Стоять! Брось оружие! Руки за голову!
Проха покосился налево, там прятались в тени, за светом ручного фонаря, две фигуры в солдатском, хорошо знакомом еще по жизни в эваколагере обмундировании. Один из солдат упорно светил на пойманных врасплох нарушителей, второй же, тот самый, что закричал, видимо, с перепуга, держал их под прицелом старенькой штурмовой винтовки.
– Ты не кричи, чего орешь-то, – ворчливо сказал Проха, поворачиваясь так, чтобы хоть частично заслонить собой Марго.
– Брось оружие! Руки, руки подымай! – еще истеричнее заорал солдат, стволом винтовки дергано показывая, что надо делать.
– Ну, кладу, кладу же, – отозвался Проха, небрежно сунув пистолет на полку в пределах досягаемости – помирать просто так, за здорово живешь и без музыки, он не собирался.
– Два шага назад!
– Да не ори, говорю, давай потолкуем, может, договоримся?.. – попробовал отвлечь военных от исполнения своего долга парень.
Но – не получилось. Совсем, кажется, потерявший голову от страха солдат лихорадочно передернул затвор, в ярком луче света блеснул вылетевший тусклый цилиндрик патрона, а его сотоварищ, скрывающийся за собственным фонарем, вдруг сунул что-то в рот и засвистел пронзительно и длинно, перекрывая этим свистом даже натуженный вой электрокара, трудящегося над очередной партией груза.
Простенький полицейский свиток еще не успел закончить свою трель, как помещение заполнилось топотом солдатских сапог и бряцанием затворов. Похоже, бегущие на ходу вгоняли патроны в стволы своих штурмовок.
"Вот это уж точно – полная хана…" – с грустью подумал Проха, даже не рискуя хвататься за пистолет.
– Всем не двигаться! Стоять спокойно, не шевелясь!
Голос был негромким, но отлично слышимым и до чрезвычайности командным. Услыхав его, даже абсолютно не военный бывший студент ощутил желание вытянуться по стойке "смирно", прижать руки к бокам и, раскрыв пошире глаза, уставиться бодрым и ликующим взглядом на командира.
– Свет в потолок!
Это уже прозвучало в адрес солдата держащего фонарь. Грохот сапог бегущих уже смолкал, они прибыли к месту тревоги и теперь недружной толпой теснились за спинами обнаруживших поисковиков своих сотоварищей. И тут в полутьме направленного в потолок луча света к Прохе и Марго, застывшим в ожидании, шагнула невысокая фигура в сером, чуть поблескивающем комбинезоне, исключительном в своей необычности шлеме с поднятым забралом темного стекла.
– Какая неожиданная встреча! – насмешливо сказал Кир, широко разводя руки в стороны, будто желая заключить в свои объятия притихших нарушителей спокойствия. – Вот уж воистину, никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь…
И тут же, как и при последней встрече в день Вторжения, чтобы успокоить ребята, скомандовал:
– Всем заниматься текущими делами! Разойдись!
И не успел еще исчезнуть вместе с солдатами свет электрического фонаря, как пришелец извлек из кармана миниатюрную, в палец величиной, трубочку, затмившую собой все человеческие достижения – свет, распространяющийся от нее, освещал подземелье склада ярче и сильнее, но при этом совершенно не тревожил, не резал глаза.
– Вот только не делайте вид, будто меня не узнали, – попросил Кир все еще не понимающих, как вести себя, бывших студентов.
– Узнали, – кивнул Проха. – Вот только как к тебе обращаться – мы же до сих пор не знаем.
– …да и что сказать – тоже, – тихонько добавила Марго из-за плеча своего мужчины.
– Меня зовут Кир, без всяких званий и должностей, – усмехнулся пришелец. – Надеюсь, вы не только живы, как я вижу, но и здоровы? В этот домик, над нами, в свое время попало так много всякой отравы…
Проха откашлялся, будто готовясь сказать что-то важное и решительно, но Кир перебил его начинание.
– Если вас ничто не держит здесь, на складе, пройдемте со мной, по дороге расскажите, как вы здесь очутились и зачем. Нет-нет, секретов никаких выдавать не надо, просто успокойте мое любопытство – и все. Кстати, Проха, подбери пистолет с полки, негоже оставлять оружие, но и тащить его на виду солдат – тоже нехорошо, так что, оба спрячьте ваши пулеметы под "химку", что ли… И можете спокойно расстегнуться, здесь чисто.