Он подошел к самому краю каменного спуска, но сходить с него не стал. Человек мгновенно встал перед Вилсоном на колени, сложив перед собой руки и опустив голову. Без малейших колебаний Вилсон коснулся его лба. Человек поднялся на ноги с сияющим лицом.
- Ну, это совсем неинтересно, - пробормотал Вилсон. - По правилам мне полагалось пристрелить его в тот момент, когда он поднимался с колен.
Его Пятница склонил голову набок, с некоторым удивлением посмотрел на Вилсона и ответил низким мелодичным голосом. Речь его была плавной и странной, напоминающей пение.
- Тебе бы записывать рекламные ролики, - с восхищением заметил Вилсон. - У многих наших звезд голоса намного хуже. Однако сейчас я хочу перекусить. Еда. - Вилсон показал на свой рот.
Человек непонимающе посмотрел на него и снова заговорил. Боб достал из кармана записную книжечку Дектора. Полистав ее, он нашел слово "еда", а потом разыскал "пищу". Оказалось, что эти слова совпадают.
- Блеллан, - медленно произнес Вилсон.
- Блеллааан?
- Блеллааааан, - согласился Вилсон. - Прошу извинить за мой акцент. А теперь поторопись. - Он поискал в словарике слово "быстрее", но его там не было. Либо это понятие просто отсутствовало в их языке, либо Дектор посчитал, что он вполне может обойтись без него. "Ну, - подумал Вилсон, - эту проблему мы решим быстро - если у них нет такого слова, я его для них изобрету".
Человек ушел.
Вилсон уселся по-турецки и стал ждать. Чтобы не терять даром времени, он принялся изучать записную книжку. Быстрота, с которой он сумеет подняться в этом обществе, зависит от того, как скоро он сумеет овладеть местным языком. Однако он успел познакомиться только с несколькими самыми общими понятиями, как новый знакомец вернулся. Вернулся не один.
Во главе процессии шел очень старый, седой, но безбородый человек. Да и все остальные мужчины были безбородые. Седовласый старик шествовал под балдахином, который несли четверо совершенно голых мужчин. Только на старике было достаточно одежды, чтобы появиться где-нибудь в приличном обществе, - остальным место было разве что на пляже. Старик явно чувствовал себя неуютно в своем одеянии, напоминающем римскую тогу. То, что он был главным среди всех, не вызывало сомнения.
Вилсон принялся торопливо искать слово "вождь".
Это понятие обозначалось словом "Дектор".
Вилсон слегка оторопел. Было бы совершенно естественным предположить, что слово "Дектор" - скорее титул, нежели имя, но Вилсону это даже не приходило в голову.
Дектор - его знакомый Дектор - написал рядом небольшое примечание: "Одно из нескольких слов, - прочитал Вилсон, - которое ведет свое происхождение от мертвых языков. Это слово и несколько дюжин других, а также сама грамматическая структура языка - единственное звено, связывающее язык "Покинутых" и английский".
Вождь остановился перед Вилсоном, не вставая, однако, на каменное покрытие спуска.
- Ну, Дектор, - приказал Вилсон, - на колени. Тут не может быть никаких исключений. - Он указал на землю. Вождь встал на колени. Вилсон коснулся его лба.
Они принесли более чем достаточно всякой еды, причем она оказалась весьма вкусной. Вилсон ел медленно, стараясь соблюдать важность и достоинство - положение обязывало. Пока он насыщался, вся компания начала для него петь. Вилсон должен был признать, что пели они просто великолепно. Мелодии показались ему довольно странными и немного примитивными, но голоса были кристально чистыми и мелодичными. У Вилсона создалось впечатление, что они сами получают удовольствие от своего пения.
Концерт навел Вилсона на одну мысль. Удовлетворив голод, он при помощи своей замечательной записной книжки объяснил вождю, что тот вместе со всей компанией должен подождать его на этом месте. Сам же сходил в Зал Ворот и принес оттуда дюжину пластинок и проигрыватель. И устроил им концерт "современной" музыки.
Их реакция превзошла все его ожидания. "Зарождение влюбленности" вызвало поток слез из глаз старого вождя. Музыка первого фортепьянного концерта Чайковского ошеломила их. Они задрожали, обхватили головы руками и начали стонать. А когда стихли последние звуки, завопили от восторга. После этого Вилсон поставил "Болеро".
- Дектор, - задумчиво сказал Вилсон, и он обращался вовсе не к старому вождю, по лицу которого все еще текли слезы, - Дектор, старина, ты здорово все рассчитал, когда послал меня за этими покупками. Только учти - к тому времени, когда ты покажешься, если только это вообще произойдет, я буду здесь хозяином положения.
Подъем Вилсона к власти скорее напоминал триумфальное шествие, нежели борьбу с равными ему противниками; все произошло просто и естественно. После нескольких тысячелетий, проведенных человечеством под властью расы Исполинов, оно так изменилось, что сходство с прежними людьми осталось чисто внешним. Кроткие доброжелательные дети, с которыми пришлось иметь дело Вилсону, невероятно отличались от хвастливой, вульгарной, динамичной и агрессивной расы, которая гордо называла себя гражданами Соединенных Штатов.
Примерно так кошки отличались от пантер, а коккер-спаниели от волков. Дух агрессии не был им присущ. И дело было не в том, что они деградировали интеллектуально или утратили способность к искусствам. У них пропал дух конкуренции, воля к победе.
Тут у Вилсона была монополия.
Но и ему быстро наскучила игра, в которой он всегда побеждал. Утвердив себя в качестве главы племени и устроив свою резиденцию во дворце, он тем самым доказал, что является прямым наследником власти ушедших Исполинов. Первое время он был очень занят организацией сразу нескольких проектов, направленных на то, чтобы "возродить" культуру - вновь изобрести старые музыкальные инструменты, почту, моды; он даже издал указ, запрещающий следовать одной и той же моде более одного сезона. На этот указ Вилсон возлагал особые надежды. Он рассчитывал, что проснувшийся у женщин интерес к одежде заставит мужчин начать соревноваться между собой. Этой культуре прежде всего не хватало духа соревнования, поэтому она и вырождалась. Вилсон попытался возродить этот дух.
Подданные Вилсона охотно выполняли все его желания, но делали это весьма своеобразно, как собака, выполняющая некий трюк не потому, что она понимает его, а просто от того, что так желает господин.
Вскоре Вилсону это все надоело.
Однако тайны Исполинов, а в особенности их Ворота Времени, продолжали занимать его. Вилсон был человеком действия только наполовину, другая его половина была склонна к философии. Теперь пришла ее очередь.
Для него было интеллектуальной необходимостью понять психоматематические принципы феномена Ворот Времени. В конце концов ему удалось придумать некую модель - может быть, не слишком удачную, но зато удовлетворяющую всем требованиям. Представьте себе плоскую поверхность, лист бумаги, или, еще лучше, шелковый платок - шелковый потому, что он мягкий и легко складывается, сохраняя при этом все свойства двумерного пространства на своей поверхности. Пусть нити ткани будут линиями времени; пусть искривления нитей представляют собой все три пространственных измерения.
Пятнышко чернил на платке станет Воротами Времени… Складывая платок, можно добиться того, что пятнышко окажется прижатым к любой точке на шелке. Сожмите эти две точки между большим и указательным пальцами, управление Воротами приведено в действие - Ворота открылись и микроскопическая пылинка может перейти с одной поверхности платка на другую, не коснувшись его ни в какой другой точке.
Модель, конечно, несовершенна; картинка статична - но физическое восприятие неизбежно ограничено чувственными возможностями субъекта, наблюдающего за экспериментом.
Он никак не мог решить: необходимо ли выходить в новое измерение для того, чтобы сложить четырехмерный континуум - три пространственных измерения и одно временное - и "открыть" Ворота? Так, во всяком случае, ему казалось, но это могло быть лишь следствием ограниченности возможностей человеческого мозга. Для того чтобы произошло "складывание", не требуется ничего, кроме пустого пространства, но само понятие "пустого пространства" было начисто лишено всякого смысла - он достаточно знал математику, чтобы понимать это.
Если пятое измерение необходимо для того, чтобы "держать" четырехмерный континуум, тогда совершенно очевидно, что число пространственных и временных измерений бесконечно; каждый следующий континуум требовал нового измерения, и так до бесконечности.
Но "бесконечность" - это еще один лишенный всякого смысла термин. "Открытые серии" звучат чуть получше, но не более того.
Еще одно соображение заставляло его предполагать, что существует еще хотя бы одно измерение, кроме тех четырех, которые он способен воспринять, - сами Ворота Времени. Вилсон научился довольно уверенно управляться с ними, но у него не возникло даже самого смутного представления о том, как они работают, или о том, как их удалось построить. Ему казалось, что существа, построившие Ворота, должны были обладать некими сверхвозможностями, выходящими за рамки его понимания. Таким образом, он был вынужден признать, что понять природу Ворот ему не дано.
Вилсон подозревал, что, работая с консолью управления, он использует лишь минимальную часть колоссальных возможностей Ворот, часть, доступную его восприятию. Да и сам дворец мог быть всего лишь одним из трехмерных элементов некой огромной, многомерной структуры. Такая предпосылка могла помочь в его обреченных в противном случае на провал попытках понять удивительную архитектуру дворца.
Вилсона захватило непреодолимое желание узнать побольше об этих странных существах, но "Исполины", которые покорили расу людей и долгие годы управляли ими, построили дворец и Ворота, а потом ушли навсегда. Вилсон оказался здесь, вырванный из своего времени на многие тысячелетия вперед. А для людей, живущих тут, "Исполины" превратились в священный миф, в массу противоречивых традиций и не более того. Не осталось ни одной картины, никаких следов их письменности. Ничего, кроме дворца Норкаал и Ворот Времени, да еще чувства невосполнимой утраты в сердцах расы, которой они управляли, чувства, так хорошо отраженного в том, как они сами называли себя, - Покинутые.
При помощи четырех сфер и отражателя он путешествовал по времени, разыскивая Строителей. Дело было весьма трудоемким. Быстро мелькающие тени, долгие поиски - и бесконечные неудачи.
Однажды он был уверен, что видел тень, на миг появившуюся на экране отражателя. Вилсон перевел время достаточно далеко назад, чтобы наверняка захватить нужный период, затем попросил принести ему побольше еды и стал ждать.
Он ждал три недели.
Возможно, тень проскочила в тот момент, когда он спал. Однако Вилсон был уверен, что находится в нужном временном отрезке; он продолжал свою вахту.
Наконец, он увидел.
Что-то двигалось в сторону Ворот.
Когда Вилсон сумел заставить себя хоть немного успокоиться, оказалось, что он успел пробежать половину длинного коридора, ведущего к выходу из дворца. Он понял, что громкими отчаянными криками почти сорвал себе голос. Его все еще трясло.
Много позднее Вилсон заставил себя вернуться в Зал, не глядя на экран, войти в бокс и быстро вывести все четыре сферы на ноль. Потом он стремительно выскочил из Зала Ворот и направился в свои комнаты. Более двух лет он не входил в Зал Ворот и не прикасался к управляющим сферам.
Что же произвело на Вилсона такое впечатление? Существа на экране не были какими-то слишком ужасными - более того, он даже не мог вспомнить, как именно они выглядели, Однако лишь один раз взглянув на них, Вилсон испытал такое чувство скорби, отчаяния и безнадежности, неизбывной тоски и потери, что даже вспоминать об этом ему было больно. Его эмоциям был нанесен такой сокрушительный удар, что он даже и помыслить не мог о повторении опыта. Скорее устрица научится играть на скрипке, чем Вилсон сможет долго испытывать подобные чувства.
Он осознал, что сумел узнать об "Исполинах" все, что мог узнать человек и не сойти при этом с ума. У него пропало любопытство. Тень тех переживаний на долгие годы разрушила сон Вилсона, наполнив его невообразимыми кошмарами.
Вилсона беспокоила еще одна проблема - его собственные путешествия во времени. Он никак не мог до конца свыкнуться с мыслью, что встречался сам с собой, разговаривал с собой и даже дрался.
Так кто же их них был им самим?
Он знал, что был каждым из них, помнил все эпизоды. Но как быть с теми случаями, когда в комнате находилось более одного Боба Вилсона?
Вилсон был просто вынужден расширить понятие принципа неидентичности - "Ничто не идентично ничему, включая и самое себя", - включив в него понятие эго. В четырехмерном континууме всякое событие абсолютно оригинально, у него есть пространственные и временные координаты. Боб Вилсон, которым он является в данный момент, это совсем не тот же самый Боб Вилсон, которым он был десять минут назад. Каждый был отдельным элементом четырехмерного пространства. Один был во многих отношениях похож на другого, как два ломтя хлеба. Однако они не были одним и тем же Бобом Вилсоном - их разделяло время.
Когда у него появились двойники, эта разница стала хорошо заметной, ведь теперь различие было уже в пространстве, а он устроен так, что мог увидеть это различие, в то время как различие во времени он лишь помнил. Думая о прошлом, он вспоминал превеликое множество разных Бобов Вилсонов: маленький ребенок, подросток, молодой человек. И все они, несомненно, были разными. Единственное, что их связывало в одно "я" - память Вилсона,
Аналогичным образом связаны между собой три - нет, четыре Боба Вилсона, появившиеся в его квартире в один странный суматошный день; он помнил, как был каждым из них. Таким образом, удивительным в результате оказывался лишь сам факт путешествия во времени.
Ну, и еще кое-какие детали - природа "свободной воли", проблема энтропии, закон сохранения энергии и массы. Теперь он понимал, что последние два закона обязательно должны быть распространены на все случаи, в которых Ворота, или нечто вроде них, позволяли перемещаться массе и энергии из одного пространственно-временного континуума в другой. Ведь при переходе они продолжали сохранять все свои свойства. А вот со свободной волей дело обстояло иначе. От этого Вилсон не мог отмахнуться - ведь он сам непосредственно испытал все это - однако его свободная воля раз за разом воссоздавала одну и ту же сцену. Очевидно, воля человека должна рассматриваться, как один из факторов, определяющих процессы в данном континиуме - свободная - для отдельного эго, предопределенная - для внешнего мира.
И все же тот факт, что он сумел ускользнуть от Дектора, видимо изменил ход событий. Вилсон находился здесь и управлял страной уже много лет, а Дектор так и не появился. Может быть, каждый акт истинного проявления свободной воли приводит к появлению нового варианта будущего? Многие философы считают именно так.
Создавалось впечатление, что в будущем вообще не будет Дектора - нигде и никогда.
К концу первого своего года, проведенного в будущем, Вилсон начал все больше и больше нервничать и терять уверенность. "Проклятье, - думал он, - если Дектор вообще собирается появиться, то сейчас самое время это сделать". Вилсону не терпелось вступить в схватку с ним и раз и навсегда выяснить, кто же из них будет боссом.
По всей стране Покинутых он велел выставить посты. Патрульные получили строжайшие инструкции арестовывать любого человека с волосами на лице и немедленно доставлять его во дворец. За Залом Ворот Вилсон наблюдал сам.
Он пытался найти Дектора в будущем, но ему не везло. Трижды он успевал заметить тень, но после долгих поисков всякий раз оказывалось, что это он сам. От скуки и любопытства он решил проследить за другой стороной процесса и попытаться найти свой прежний дом, находящийся в тридцати тысячах лет назад.
Задача оказалась нелегкой. Чем дальше от настоящего момента уходила сфера времени, тем труднее было ею управлять. Однажды во время этих экспериментов ему посчастливилось найти то, что он пытался разыскать когда-то: дополнительный верньер, предназначенный для более точной настройки. Оказывается, нужно было не перемещать сферу, а просто крутить ее.
Теперь он легко нашел двадцатое столетие, а нужный год ему помогли найти модели автомобилей, архитектура и другие бросающиеся в глаза детали. В конце концов нашел, как полагал, 1952 год. Аккуратная работа с тремя пространственными координатами позволила ему найти университетский городок; на это тоже ушло немало времени - изображение на экране было довольно мелким и разглядеть надписи на дорожных указателях не удавалось.
Он нашел свой дом, а потом расположил ворота в собственной комнате. Там было совсем пусто, кто-то вынес из комнаты всю мебель.
Тогда Вилсон перенесся на год назад. Теперь его ждал успех - мебель в комнате стояла так, как раньше, когда он в ней жил, но людей в ней не было. Вилсон стал вращать сферу, надеясь заметить тень.
Вот! Он остановил сферу. В комнате находилось три человека, но изображение было слишком мелким, чтобы он мог что-нибудь разглядеть. Он приблизил лицо к экрану отражателя и принялся внимательно наблюдать за происходящим.
Тут послышался какой-то негромкий звук за стенками бокса. Вилсон выпрямился и выглянул наружу.
На полу неподвижно распростерлась фигура. Рядом с ней валялась мятая, потрепанная шляпа.
Он долго стоял и молча смотрел на шляпу и неподвижного человека, а в голове его с безумной скоростью вращались колесики. Ему не нужно было осматривать неподвижное тело, чтобы узнать кто это. Он знал… он знал - это был он сам, только моложе на десять лет. Тот, кого он когда-то называл номер Первый.
Сам по себе этот факт не слишком удивил его, Он, конечно, не ожидал ничего подобного, ведь ему уже давно казалось, что он живет в ином, альтернативном будущем, несовместимом с тем, в котором он прошел через Ворота Времени. Однако Вилсон понимал, что подобное вполне могло произойти, - поразился он совсем другому факту.
Когда Вилсон номер Первый попал в Зал Ворот, единственным свидетелем этого события оказался сам Вилсон!
А из этого неопровержимым образом следовало, что он и есть Дектор. А другого Дектора никогда не было!
Ему не придется разбираться с Дектором, и бояться его не следовало. Потому что никакого другого Дектора не существовало!
Теперь, задним числом, он понимал, что только он и мог быть Дектором. Множество мелких фактов указывало на это. Однако раньше он не мог связать их между собой. Его сходство с Дектором было вызвано вполне объективными причинами - ему хотелось получить превосходство перед своим потенциальным соперником и бессознательно Вилсон пытался на него походить. Именно по этой причине он и жил в тех самых комнатах, где жил Дектор.
То, что все здесь называли его Дектором, не удивляло Вилсона - они так называли всякого, кто управлял ими, даже тех вождей, которые от его имени управляли дальними провинциями.