– Вот как? Значит, по-твоему, принципы морали глупы, не так ли? Да ты просто распевающий гимны лицемер!
– Моральные принципы не глупы сами по себе, именно мораль есть краеугольный камень наших отношений. Но как бы аморально ни было для Карен забеременеть в другом месте и в другое время, в обществе, которого больше нет, сейчас для нас это не имеет значения, поэтому не будем обсуждать больше ее поведение. Факт то, что это произошло, и это сущее благословение для нас. Подумайте хорошенько. Нас здесь шестеро, причем четверо из одной семьи. С генетической точки зрения, у нас очень ограниченный генофонд. И все же мы должны как-то продолжать свой род, иначе нет смысла бороться за выживание. Но теперь, среди нас появился седьмой человек, хотя и не собственной персоной. На такое счастье нам и рассчитывать-то не приходилось. Молю бога, чтобы у нее родились близнецы, которыми наша семья всегда изобиловала. Это еще усилит наших потомков. – Как ты можешь говорить о собственной дочери, как будто это корова!
– Она моя дочь, и я люблю ее, но сейчас в ней самое главное то, что она женщина и ждет ребенка. Я бы хотел, чтобы ты и Барбара тоже были беременны… и причем от совершенно посторонних людей. Нам необходимо смешение самых разных кровей, чтобы не наступило вырождение среди будущих поколений.
– Я не собираюсь сидеть здесь и выслушивать твои оскорбления!
– Я всего лишь сказал "хотел бы", и в лице Карен мы имеем это чудо.
Мы должны просто-таки лелеять ее. Грэйс, мы должны проявлять по отношению к Карен всю возможную заботу на протяжении всей ее беременности. И больше всех нас заботиться о ней должна ты.
– То есть ты хочешь сказать, что я не собиралась заботиться о ней? Только ты никогда не беспокоился о ней. О собственной дочери.
– То, что она моя дочь, не имеет значения. Мои слова были равнозначны и в случае беременности Барбары, тебя, или любой другой женщины. Отныне Карен освобождается от любой тяжелой работы. Стирка, которой она занималась сегодня, возлагается на тебя, довольно тебе сачковать. Будешь во всем помогать ей. А самое главное: больше никаких нравоучений, грубости, обвинений в ее адрес. Ты будешь мила и добра с ней. И постарайся не забываться, Грэйс. Или мне придется наказать тебя.
– Ты не посмеешь!
– Надеюсь, что ты не станешь понуждать меня к этому, – Хью повернулся к сыну. – Дьюк, могу я рассчитывать на твою поддержку? Отвечай.
– А что ты подразумеваешь под "наказанием", отец?
– Любые меры, которые мы будем вынуждены принять. Слова. Общественные меры принуждения. Физические наказания, если потребуется. Все, вплоть до исключения из группы, если иного выбора не останется.
Дьюк побарабанил пальцами по столу.
– Все это довольно жестоко, па.
– Да, и я хочу, чтобы ты подумал о самых крайних мерах. Дьюк взглянул на сестру.
– Хорошо. Я поддерживаю тебя. Мама, тебе придется вести себя соответственно.
Она начала всхлипывать.
– Мой собственный сын пошел против меня! О, господи, зачем я вообще появилась на свет!
– Барбара!
– Что я думаю? Я согласна с тобой, Хью. Карен необходимо доброе отношение. Ее нельзя упрекать и бранить.
– А ты не лезь не в свое дело!
Барбара спокойно взглянула на Грэйс.
– Прошу прощения, но меня спросил Хью. Да и Карен просила меня присутствовать здесь. Мне кажется, Грэйс, что вы вели себя отвратительно. Ребенок не имеет ничего общего с несчастьем.
– Тебе легко говорить!
– Может быть. Но вы постоянно придираетесь к Карен… вы не должны больше этого делать.
– Скажи им, Барбара, – вдруг вмешалась Карен. – О себе.
– Ты этого хочешь?
– Лучше скажи. А то она сейчас набросится на тебя.
– Хорошо, – Барбара прикусила губу. – Я сказала, что ребенок и несчастье совсем разные вещи. Я тоже беременна… и очень рада этому. Наступившая тишина показала Барбаре, что она добилась своего – отвела огонь от Карен. Что касается ее самой, то сейчас она впервые почувствовала себя спокойной с тех пор, как заподозрила, что беременна. Она не проронила ни слова – о, нет! – но обнаружила, что напряжение, о котором и сама не подозревала, покинуло ее.
– Ах, ты шлюха! Ничего удивительного, что моя дочь пошла по кривой дорожке, если она попала под влияние такой…
– Молчи, Грэйс!
– Да, мама, – поддержал отца Дьюк. – Лучше успокойся.
– Я только хотела сказать…
– Ты ничего не скажешь, мама. Я не шучу. Миссис Фарнхэм сдалась.
Хью снова заговорил: – Барбара, я надеюсь, что ты не шутишь. Просто ради того, чтобы защитить Карен.
Барбара взглянула на него и ничего не смогла прочесть на его лице.
– Я не шучу, Хью. Я сейчас на третьем месяце.
– В таком случае у нас двойная радость. Придется нам и тебя освободить от тяжелой работы. Дьюк, ты не мог бы взять на себя сельское хозяйство?
– Конечно.
– Да и Джо мог бы кое-что делать. Ммм… Значит, мы должны поторопиться с кухней и ванной. Вам обеим понадобятся такого рода удобства еще задолго до того, как родятся дети. Джо, нужно незамедлительно доделывать медведеустойчивую хижину. Здесь понадобится место для детской и нам, мужчинам, придется выметаться отсюда. Я думаю…
– Хью…
– Что, Барбара?
– Не беспокойся за меня. Я могу спокойно заниматься садоводством. У меня еще не такой большой срок, как у Карен, и я не испытываю тошноты по утрам. Когда мне понадобится помощь, я сама дам знать.
Он задумался.
– Нет.
– Господи, но я люблю землю, люблю возиться в земле. Матери пионеров всегда работали, будучи беременными. Они перестали трудиться только тогда, когда у них начинались схватки.
– И это часто убивало их. Барбара, мы не можем рисковать вами. Мы будем обращаться с вами обеими как с драгоценными сосудами, которыми вы для нас являетесь. – Он огляделся. – Правильно я говорю?
– Правильно, отец.
– Конечно, Хью.
Миссис Фарнхэм встала.
– От такого разговора мне стало дурно.
– Спокойной ночи, Грэйс. Так помни, Барбара, никаких земляных работ.
– Но я люблю землю. Когда придет время, я сама откажусь от сада.
– Ты можешь руководить. И смотри, чтобы я не застал тебя с лопатой.
Или за прополкой. Ты можешь повредить себе. Отныне ты – фермер-джентльмен. – А разве в твоих книгах ничего не сказано о том, какую работу может выполнять беременная женщина?
– Я еще посмотрю. Но даже и в этом случае мы всегда будем становиться на самую консервативную точку зрения. Некоторые врачи держат своих пациентов в постели целыми месяцами, чтобы избежать выкидыша.
– Папа, но ведь ты не собираешься держать нас в постели?
– Возможно нет, Карен. Но мы будем максимально осторожны, – сказал он и добавил, – Барбара права, сегодня уже поздно окончательно решать что-либо. Кто желает сыграть в бридж. Или он слишком сильно возбуждает?
– Господи, конечно нет! – воскликнула Барбара. – Заботу я еще как-нибудь стерплю, но думаю, что уж бридж-то никак не может послужить причиной выкидыша.
– Конечно нет, – согласился Хью, – но то, как торгуется Карен, может вызвать сердечный приступ у кого-нибудь из нас.
– Ха! Что же хорошего, если торговаться как компьютер? Жить нужно рискуя, я всегда была за это.
– Это верно.
Но дальше торговли дело у них не пошло. Доктор Ливингстон, который до тех пор спал в "ванной", явился в комнату. Походка его была странной – ноги почти не сгибались, а зад он буквально волочил по земле. "Джозеф, – возвестил кот, – кажется эти самые котята родятся у меня прямо сейчас!" Тревожное мяуканье и странная походка кота дали ясно понять, что сейчас произойдет. Джо мгновенно оказался на ногах.
– Док! Что с тобой, Док?
Он хотел было поднять кота, но тот явно в этом не нуждался. Он замяукал еще громче и стал вырываться. Хью сказал:
– Джо, оставь его в покое.
– Но старине Доку больно!
– В таком случае, ему надо помочь. Дьюк, нам придется воспользоваться электричеством и переносным фонарем. Задуйте свечи. Карен, постели на стол одеяло и чистую простыню.
– Один момент.
Хью склонился над котом.
– Спокойно, Док. Тебе больно, да? Ничего, потерпи еще немножко. Мы здесь, с тобой. – Он погладил кота по спине, затем осторожно пощупал живот.
– У него схватки, Карен, поторопись.
– Уже готово, папа.
– Помоги мне поднять его, Джо.
Они положили кота на стол. Джо сказал:
– Что нам теперь делать?
– Прими таблетку милтауна.
– Но ведь Доку больно.
– Конечно. Но мы ничем не можем тут помочь. Сейчас ему придется туго.
Это его первые роды, и он перепуган. К тому же, он довольно стар для первых родов. Это плохо.
– Но мы просто должны что-нибудь сделать.
– Все, что ты можешь сделать полезного, это успокоиться. Ты передаешь коту свой страх. Джо, если бы можно было чем-нибудь помочь, я сделал бы это. Но почти все, что в наших силах, это стоять рядом, давая тем самым понять, что он не одинок. И не позволять ему бояться. так дать тебе успокоительное?
– Да, если можно.
– Дьюк, достань таблетку. Джо, не отлучайся; Док доверяет тебе больше всех.
– Хьюберт, если вы все собираетесь простоять всю ночь рядом с котом, мне понадобится снотворное. Нельзя требовать от человека, чтобы он заснул в такой суматохе.
– И таблетку секонала для твоей матери, Дьюк. Кто может предложить, где можно было бы устроить котят? – Хьюберт Фарнхэм порылся в памяти. Каждая коробка, каждый клочок картона были использованы и еще раз использованы и еще в бесконечном благоустройстве. Построить им логово из кирпичей? Но это можно сделать только с наступлением дня, а бедная зверушка нуждается в гнезде, безопасном и уютном, прямо сейчас. Может быть, разобрать какие-нибудь стеллажи?
– Папа, а что ты скажешь по поводу нижнего ящика шкафа с одеждой?
– Отлично! Выложите из него все вещи на койку. Положите туда что-нибудь мягкое. Например, мою охотничью куртку. Дьюк, сооруди раму, которая поддерживала бы одеяло. Им понадобится нечто вроде маленькой пещерки. Там они будут чувствовать себя в безопасности. Сам знаешь.
– Конечно, мы знаем, – подтвердила Карен. – Не суетись, папа. Это не первые наши роды.
– Прости, дочка. Кажется, сейчас у нас появится первый котенок. Видишь, Джо? – волосы от головы до хвоста встали вдруг у кота дыбом, затем улеглись обратно, потом еще раз.
Карен торопливо выбрасывала вещи из нижнего ящика. Наконец, когда он опустел, вытащила его и поставила у стены и постелила в него охотничью куртку. Затем она бросилась к столу.
– Ну как, я не опоздала?
– Нет, – успокоил ее Хью. – Но вот-вот это должно случиться.
Док на мгновение перестал тяжело вздыхать для того, чтобы издать стон и после двух конвульсивных движений разродился котенком.
– Да он вроде завернут в целлофан, – с удивлением заметила Барбара.
– А ты разве не знала? – спросила Карен. – Папа, смотри, он серенький! Док, как же это так? Хотя, впрочем, сейчас не время задавать вопросы.
Но ни Хью, ни Доктор Ливингстон и не собирались отвечать ей. Роженица стала тщательно вылизывать новорожденного, пленка лопнула и маленькие лапки беспомощно зашевелились. Писк, настолько тонкий и высокий, что его едва было слышно, возвестил, как издававшее его существо отнеслось к первому знакомству с миром. Док перекусил пуповину и продолжал вылизывать отпрыска, очищая его от крови и слизи, и не переставая в то же время довольно урчать. Котенку это явно не нравилось и он снова заявил свой почти неслышный протест.
– Босс, – спросил Джо, – что-то с ним неладно. Почему это он такой маленький и худой?
– Это просто отличный котенок. У тебя родился замечательный ребенок, Док. Он настоящий бакалавр, хотя сам этого и не сознает. – Хью говорил успокоительным тоном и почесывал кота между ушами. Затем он продолжал, теперь уже обычным тоном: – И наихудший образчик подзаборника, который мне когда-либо попадался – гладкошерстный, полосатый и серый.
Док неодобрительно взглянул на него, как будто подал плечами и исторгнув из себя послед, принялся жевать кровавую массу. Барбара нервно сглотнула и бросилась к двери. Карен бросилась за ней, открыла ей дверь и поддерживала ее до тех пор, пока та полностью не очистила желудок.
– Дьюк! – позвал Хью. – Охраняй.
Дьюк последовал за ними и высунул голову наружу. Карен сказала ему:
– Можешь уйти. Здесь мы в полной безопасности. Сегодня очень яркая луна.
– Ладно… но оставьте дверь открытой. – И он исчез внутри убежища.
Карен сказала:
– А я думала, что у тебя не бывает тошноты по утрам.
– Так оно и есть. О-о-о! – она снова конвульсивно содрогнулась. – Это из-за того, что сделал Док.
– Ах вон оно что! Но ведь коты всегда делают это. Позволь я вытру тебе рот, дорогая.
– Это ужасно.
– Это нормально. И к тому же полезно для них. Гормоны, или что-то в этом роде. Лучше спроси у Хью. Ну, как, тебе полегчало.
– Кажется, да. Карен! Правда ведь, нам не нужно делать этого? А? Я не могу сделать этого, не могу!
– Что? О! Никогда об этом не думала. Да, нет, вроде не должны… иначе нам сказали бы об этом в школе.
– Но в школе нам не говорили очень многих вещей, – глухо сказала Барбара. – У нас, например, курс по первой помощи вела старая дева. Но я просто не смогу сделать этого. Кажется, я расхотела иметь ребенка.
– Друг мой, – насмешливо сказала Карен, – об этом нам обеим нужно было подумать раньше. Отойди немного, кажется, настал мой черед.
В конце концов, они вернулись в комнату бледные, но довольно крепко держащиеся на ногах. Док родил еще трех котят после их возвращения и теперь Барбара наблюдала за родами и последующими операциями Дока, уже не испытывая позывов бежать за дверь. Из трех новорожденных только третий заслуживал внимания: маленький котенок, но крупный даже в своей мелкости. Он был явным мужчиной, его крупная голова никак не хотела вылезать и Док буквально пополам согнулся от боли.
Хью сразу же занялся делом, стараясь помочь маленькому тельцу появиться на свет божий. При этом он обильно потел, совсем как настоящий хирург. Док взвыл и укусил его за палец. Но это ничуть не замедлило и не ускорило движения Хью.
Внезапно, котенок высвободился, Хью нагнулся над ним и подул ему в рот. Котенок тут же ответил на это негодующим тоненьким писком. Тогда Хью положил его к матери и позволил Доку вычистить его.
– Еле спасли, – сказал он, пытаясь унять дрожь в руках.
– Не думаю, чтобы старина Док собирался отправиться на тот свет, – мягко сказал Джо.
– Конечно, нет. Кто из вас, девочки, займется моим пальцем?
Барбара перевязала ему палец, повторяя про себя, что она, когда настанет ее очередь – НЕ ДОЛЖНА, НЕ ДОЛЖНА кусаться.
Котята по порядку располагались следующим образом: гладкошерстный серый, пушистый белый, угольно-черный с белой грудкой и чулочками, и пестрый. После долгих споров между Карен и Джо, они были названы: Счастливый Новый Год, Снежная Принцесса Великолепная, Доктор Черная Ночь и Лоскутная Девочка Страны Оз – кратко: Счастливчик, Красотка, Полночь и Заплатка.
К полуночи мать и новорожденные уже были размещены в ящике и снабжены водой, пищей и тарелкой с песком неподалеку. После этого все отправились спать. Джо улегся на полу, прислонившись головой к кошачьему гнездышку. Когда все затихли, он поднялся и включив фонарь, заглянул в ящик. Док Ливингстон держал одного из котят в лапах, а трое других сосали молоко. Док перестал на мгновение вылизывать Красотку и вопросительно взглянул на Джо.
– Твои котята просто прелесть, – сказал Джо. – Самые лучшие ребятишки на свете.
Док расправил свои королевские усы и заурчал в знак согласия.
Глава 8
Хью оперся на лопату.
– Достаточно, Джо.
– Я еще почищу немного около ворот.
Они стояли у верхнего конца траншеи, там, где вода была запружена на случай жаркой погоды. А жара стояла сильнейшая. Лес стоял увядший, солнце палило невыносимо. Поэтому приходилось быть особенно осторожными с огнем. Зато о медведях теперь так беспокоиться, как раньше, не приходилось.
Хотя обычно невооруженными никуда и не ходили, но Дьюк перебил столько плотоядных из рода медвежьих и кошачьих, что появление таковых стало редкостью.
Через запруду перетекал только небольшой ручеек, но в нем хватало воды и для полива и для хозяйственных нужд. Без этого водовода они попросту потеряли бы свой сад.
Раз в несколько дней водную систему необходимо было подправлять. Хью не сделал настоящего шлюза. Его остановил недостаток инструментов, металла, и полное отсутствие древесины. Вместо этого он кое-что придумал. В том месте, где вода из пруда вливалась в водовод, дно было выстлано кирпичом, а дно всей канавы – полукруглыми черепичными плитками. Чтобы усилить ток воды, покрытие сняли, углубили дно и вновь положили покрытие. Хотя все это и было довольно неудобно, но оно работало.
Дно канавы было выложено черепицей до самого дома и сада. Поэтому утечки воды практически не было. Печь для обжига работала день и ночь. Практически все их капитальное строительство было возможным благодаря глинистому берегу, расположенному ниже дома. Но в последнее время хорошей глины стало меньше.
Это не беспокоило Хью. У них было уже почти все необходимое.
Ванная комната теперь не была просто шуткой. Вода поступала в туалет с двумя отделениями, разгороженными оленьей шкурой. Канализационная труба из обожженной глины выходила в туннель и дальше в выгребную яму.
При изготовлении канализационной трубы Хью столкнулся с большими трудностями. После множества неудач он выстрогал цилиндрическую основу, состоящую из трех частей – из частей, потому что глину приходилось намазывать на нее, а затем немного подсушивать, чтобы основу можно было вынуть по частям, до того, как пересохшая глина начнет трескаться.
Со временем он стал настоящим мастером формовки и ему удалось довести уровень брака до 25 процентов при формовке и 25 процентов при обжиге. Поврежденный бак для воды, он, с зубовным скрежетом распилил вдоль и сделал две ванны – одну в доме и одну снаружи, под открытым небом. Чтобы не было утечки, он обтянул их изнутри выбритыми шкурами и ванны действительно не текли.
Один угол ванной-кухни занимал кирпичный очаг-печь. Его пока не использовали, так как дни стояли длинные и жаркие. Пищу готовили на улице и ели под аккомпанемент рычания голодных медведей – но печь в доме была готова в преддверии периода дождей.
Теперь их дом был двухэтажным. Хью справедливо рассудил, что надстройка, могущая выдержать приступ диких медведей или нашествие змей, должна быть каменной и с прочной крышей. Это они еще способны были сделать – но вот как насчет окон и дверей? Может быть, ему и удастся когда-нибудь сварить стекло, если будет решена проблема соды и извести. Но не так скоро. Крепкая дверь и плотные ставни он мог бы сделать, но такая постройка будет слишком душной.