- Доктор Даггетт скончался. Мы… я обнаружила его в кабинете утром, когда пришла. Сердечный приступ.
- Неожиданно?..
- Совершенно неожиданно. Он никогда не жаловался на сердце.
- Допоздна работал?
- Изучал истории болезни некоторых пациентов. Прослушивал записи…
Больше она, по сути, ничего не знала. Разумеется, я не мог отрешиться от мысли, что именно мои записи прослушивал он перед смертью.
Я встал, умылся, оделся и приготовил кофе. Кора с благодарностью приняла его и бросила на меня вопросительный взгляд. Я рассказал все, что только что узнал.
- Это дело дурно пахнет, - проговорила Кора после паузы. - Что… как… Черт побери! Начинать сначала с другим врачом? Или, быть может, попытаться заглянуть в твою историю болезни?
Я покачал головой.
- Сегодня это точно не получится… А другой врач лишь повторит то, что сделал вчера Даггетт, - зачем? Даггетт ведь предупредил, что воспоминания скоро вернутся. Мне кажется, он прав, поэтому лучше подождать. Я уже чувствую себя иначе, будто в моей голове что-то приходит в порядок, проясняется.
- Но, черт побери, мы были так близко - к чему-то! Просто невероятное совпадение! Может, стоит обратиться в полицию? Рассказать им все, и пусть проверят…
- Слухи и догадки, - перебил я. - К тому же исходящие от предполагаемого душевнобольного. Даже если они отнесутся серьезно, за что ухватиться? Сердечный приступ - это не удар тупым орудием. Для полиции у нас ничего нет. Как и у них для нас.
Кора сделала глоток кофе, опустила чашку на прикроватную тумбочку.
- Ну и что ты собираешься делать?
- Вернуться в Ки-Уэст. Послезавтра в банк должен поступить следующий платеж. Мы можем позволить себе успокоиться и ждать результатов лечения.
- Успокоиться? - переспросила на, сбросила ноги с постели и встала. - Как это возможно, зная то, что мы узнали?
- А что же еще делать?
- Когда уляжется шум, постараться заглянуть в твою медицинскую карту. Даггетт мог записать туда больше, чем сказал нам.
- Навести справки можно по телефону через несколько дней, уже из дома. Приводи себя в порядок и пойдем завтракать - если ты не предпочитаешь поесть здесь. Потом складываем вещи и уезжаем.
- Нет, - сказала Кора, решительно откинув назад волосы. - То есть да - завтраку, и нет - "уезжаем".
- Что ж, одевайся. Остальное обсудим за завтраком.
Сошлись на компромиссе: мы задерживаемся здесь, ночуем, днем пытаемся добраться до моей истории болезни и, если ничего не получится, утром уезжаем.
Ничего не получилось.
Я хочу сказать, что приемная Даггетта была закрыта. Справочная не могла или не хотела связать нас с его родственниками. Разыскать его секретаря я не сумел. В конце концов нашел медсестру, и она сообщила, что то, что мне нужно, получить немедленно я не смогу. Архивы носят весьма деликатный характер; они опечатываются в случае кончины психиатра и выдаются лишь по решению суда или запросу нового лечащего врача. Ей очень жаль, но…
Ничего не получилось.
- Давай обратимся в суд, - предложила Кора.
- Нет, - ответил я. - Не надо вмешивать посторонних. Я сдержал свое обещание - мы ждали, мы пытались. Завтра уезжаем.
- Так и не узнав?
- Все придет. Я чувствую.
- Ты и Багдад "чувствовал".
- Иначе.
- Вот как?
Тяжелый был вечер. Вдобавок ко всему снова вернулись демоны, прихватив с собою запас кошмаров. К счастью, большинство из них с первыми лучами солнца бесследно исчезли. За исключением сценки последнего танца войны вокруг бензоколонки "Ангро энерджи" с участием всевозможных ужасов; и земля разверзлась под ногами, когда какой-то толстяк пылающим топором разрубил гигантскую голограмму моего мозга… Словом, были все те маленькие прелести, которые превращают сон в захватывающее приключение.
Кора не очень радовалась нашему отъезду, но я выполнил свои обязательства, и она сдержала обещание. Почти всю дорогу нас преследовал моросящий дождь. Патетично - природа будто прониклась нашими чувствами. Мы оба были далеко не в блестящем настроении, когда приехали домой.
И едва пришли в себя, как Кора вновь завела разговор об адвокатах. Нет ли у меня надежного юриста, способного заняться этим делом?
- Нет, - солгал я, потому что был уверен, что Ралф Даттон, с которым я иногда встречался, не отказал бы мне в просьбе. Просто не хотелось идти этим путем, и поперек горла стояли подобные разговоры.
А она не унималась. Я вновь почувствовал злость, на сей раз направленную на Кору, но боялся дать ей выход. Я сказал Коре, что устал, что у меня опять разболелась голова и что мне нужно побыть одному. Я извинился и вышел на улицу.
Прогулка привела меня в бар, куда я изредка заглядывал, возле старого дома Эрнеста Хемингуэя. Неужели Хемингуэй в самом деле утащил отсюда писсуар и сделал из него дома поилку для своих котов?
Я потягивал пиво, когда ко мне подошел Джек Мэйс. Рослый, веснушчатый, вечно улыбающийся; песочные волосы, выгоревшие до белизны… Он имел вид неунывающего школьника и с первой же встречи производил на многих неотразимое впечатление. Пожалуй, более несерьезного человека я не встречал. Он часто влипал во всякие неприятности, хотя, в сущности, ничего порочного в нем не было. По натуре Джэк был искателем удовольствий и, подобно мне, каждый месяц получал вклад на текущий счет. Только он знал, откуда приходят деньги. Ему их переводили родители - за то, чтобы он не возвращался в Филадельфию.
Мы с ним всегда прекрасно ладили, возможно, потому, что Джек находил между нами много общего - если вообще об этом задумывался. В тех редких случаях, когда я выбирался в свет, я приветствовал его общество. Джек, не теряя головы, мог выпить гораздо больше меня и присматривал за мной, вытаскивая из щекотливых ситуаций.
- Дон! - Он хлопнул меня по плечу и сел на соседний стул. - Сколько лет, сколько зим! Куда ты пропал?
- Немного попутешествовал. А как у тебя?
- Слишком хорошо, чтобы хотелось уезжать. - Джек ударил по стойке. - Эй, Джордж, принеси-ка кружку!.. Ко мне тут прибились две крошки, - продолжил он. - Заходи попозже. Тебе это пойдет на пользу.
Мы пили пиво и болтали. Я ничего не рассказывал - он не из тех, с кем делятся неприятностями. Зато в пустопорожних разговорах ему не было равных, и меня это вполне устраивало. Мы обсудили общих знакомых, прелести рыбалки - порой выбирались вместе, - политику, кино, спорт, секс, питание, а потом пошли по второму кругу. Господи, какое же это облегчение - не думать о том, что тревожит больше всего!
Не успел я опомниться, как уже стемнело. К тому времени мы успели поесть - даже не скажу где - и посидели в другом заведении. В голове у меня все плыло, но Джек выглядел свежим как огурчик и беспрерывно трепался, пока мы не дошли до его дома.
Потом он знакомил меня с девушками, включал музыку, готовил коктейли, снова готовил коктейли… Мы потанцевали. Немного погодя я заметил, что он и высокая - Лаура - куда-то исчезли, а я сижу на диване с Мэри, обнимая ее за плечи, со стаканом на коленях, и второй раз выслушиваю историю ее развода. Периодически я кивал и время от времени целовал Мэри в шею. Не думаю, что это отвлекало ее от захватывающего рассказа.
Еще немного погодя мы каким-то образом оказались в одной из спален. Позже я на несколько секунд выплыл из забытья, смутно припоминая, что девушка осталась мною недовольна, и никого рядом с собой не обнаружил. И снова заснул.
Наутро я чувствовал себя больным и разбитым и потащился за исцелением в ванную, оснащенную Джеком лучше любой аптеки. Пока я глотал попадавшиеся под руку витамины, желудочные, болеутоляющие и успокоительные средства, магическая занавесь в моем сознании колыхнулась, неожиданно пропустив вперед какие-то картины. Я даже не сразу понял какие. А когда понял, застыл - прямо в процессе полоскания рта, - испугавшись захлебнуться.
Из прихожей донесся шум. Я выплюнул пахнущую мятой жидкость, сполоснул раковину и вышел.
Это был Джек, в желто-оранжевом пляжном полотенце направляющийся в туалет.
- Джек! Я работал в "Ангро энерджи"!
Он поднял мутные глаза, пробормотав: "Прими мои соболезнования" - и исчез в туалете. Интеллектуал, сразу видно…
Я направился на кухню и, пока варился кофе, оделся и выпил апельсинового сока вместе с сырым яйцом. А потом с чашкой кофе вышел на балкон.
Солнце висело в нескольких метрах над горизонтом, но утро было прохладным. Лицо обдувал влажный соленый ветер. В кустарнике по обеим сторонам дома перекликались птицы.
При мысли о Коре мне становилось стыдно, но в целом я чувствовал себя лучше, чем когда-либо. Я вспоминал, и это отодвигало все остальное на второй план.
Да, я работал на "Ангро". Не охранником, не бурильщиком, вообще не в поле. Не на разведывательной станции. Чуть не сказал себе "ничего технического", но что-то меня остановило. Это было бы неправдой.
Я сделал еще глоток кофе. Возможно, переработка информации? Я определенно разбирался в компьютерах…
Где-то в управленческом аппарате или в лаборатории… Да, в какой-то лаборатории, точно.
Затем, на миг, мне явилось видение - то ли воспоминание, то ли воображение, то ли смесь того и другого: дверь, дверь со старомодным матовым стеклом. Она как раз закрылась перед самым моим носом, показав черные буквы - "ВИТКИ ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ ОТДЕЛ".
Разумеется, дроссели индуктивности еще нужны в некоторых устройствах типа реле, их не заменили процессоры и микропроцессоры…
Как насчет такой версии: несчастный случай в лаборатории? В результате - шрамы, черепная травма, затем имплантация ложной памяти, покрывающей значительный период моей жизни; шаг, возможно, необходимый для сокрытия вины определенных руководителей компании. И пенсия - чтобы я сидел тихо и не лез на рожон.
Однако очень многие попадают в того или иного рода происшествия, а о столь экзотических последствиях я что-то не слышал. Крупные фирмы могут позволить себе уладить все честь по чести; и делают так.
Нет, неубедительная версия. Но я чувствовал, что главное еще впереди.
Я допил кофе и поднялся, поставив чашку на перила. Пора просить прощения у Коры. По крайней мере я принесу ей добрые вести.
Я вошел в дом и позвал:
- Кора?
Тишина. Что ж, понятно: дуется. Я ведь просто сказал, что иду гулять, и она, вероятно, беспокоилась.
На душе у меня стало совсем муторно, и я сразу решил сделать ей что-нибудь приятное - обед, цветы и…
- Кора?
И во второй комнате пусто. Неужели она так разозлилась, что переехала в гостиницу?
"ВАС ОЖИДАЕТ ПОСЛАНИЕ" - светилась надпись на экране телефона-компьютера, как всякий раз, когда кто-нибудь звонил или, уходя, оставлял записку. В желудке возник ледяной ком, во рту прорезался привкус кофе.
Я пересек комнату, коснулся клавиши, и экран показал: "ДОН ОБСТОЯТЕЛЬСТВА СКЛАДЫВАЮТСЯ ТАК ЧТО МНЕ ПОРА ЕХАТЬ. У НАС БЫЛ ЧУДЕСНЫЙ ЛЕТНИЙ РОМАН, НО ДУМАЮ НЕ СЛЕДУЕТ ПРИДАВАТЬ ЕМУ ОСОБОГО ЗНАЧЕНИЯ. ТЫ ОСТАНЕШЬСЯ В МОЕЙ ПАМЯТИ. КОРА".
Я осмотрел весь дом и удостоверился, что ее вещей нет. Потом вернулся и сел у экрана. Конечно, по дисплею не проверишь почерк и роспись не сличишь. Но преподаватель языка, который так соблюдает пунктуацию…
Я был почти удивлен собственной реакцией. Не отчаяние, не грусть, не истерия, не страх. Нечто совершенно иное.
Во рту, однако, пересохло. Я открыл холодильник, достал пиво, вырвал крышечку и в несколько глотков осушил всю банку.
Рука дрожала - похмелье плюс волна нахлынувшего адреналина. Адреналина - от ярости, не от испуга. Я почти забыл, что такое ярость.
Пальцы слушались меня идеально. А почему, собственно, нет? И все же где-то глубоко внутри это казалось странным… Позже, позже… Об этом будем думать позже… Я смотрел, как жестянка хрупким цветком сминается в кулаке.
Физическое напряжение будто очистило путь для другого - не только для логики и здравого смысла…
Всматриваясь в экран, я попытался почувствовать на клавиатуре пальцы Коры, вводящие это послание. Время поступления информации на центральный процессор…
Сознательно я не отдавал себе отчета в своих действиях. Но на более глубоком уровне знал, что заглядываю в компьютер, воспринимаю его электрическую жизнь - чувство сродни той полудремотной эмпатии, которую я недавно испытал к электронному навигатору плавучего дома.
Потрясение от открытия или, вернее, повторного открытия такой силы внутри меня отступило на задний план перед иной, необоримой нуждой. Я не мог найти пальцев Коры. Здесь были чужие пальцы…
Пришло время думать. Адреналин тут плохой помощник, и даже мой вновь обретенный талант оказывался бессильным. Я проклинал нашу ссору, ругал себя за то, что оставил Кору одну, беззащитной перед нападением, перед похитителями. Я вернулся в Ки-Уэст, как на родную землю, в мой дом - мою крепость, где можно стоять насмерть - вовсе не из-за денег (как я пытался уверить Кору), которые должны сегодня поступить в банк…
Банк.
Перед глазами, как во вспышке, вновь предстала захлопывающаяся дверь со старомодным матовым стеклом. То, что много лет назад я тайно обозначил, - только для себя, мысленно! - язык моего сна, моего подсознания назвал - "ВИТКИ ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ ОТДЕЛ" Банк.
Я вышел из дома, сел в машину и подъехал к банку, встав на площадке в тени кокосовой пальмы. Я взглянул на часы. Деньги должны поступить в полдень - в виде электрических импульсов по оптоволоконным кабелям, что тянутся под теми же длинными мостами, по которым несутся легковушки и грузовики.
В машине было жарко и душно. Не выключая мотора и кондиционера (никто не смотрел на это косо теперь, когда мир так стремительно завоевала солнечная энергия - и "Ангро энерджи"), я откинулся на спинку сиденья и прикрыл глаза.
Компьютер в банке был целым городом по сравнению с крохотным электронным форпостом у меня дома. Но городом, выстроенным логически, с четко обозначенными проспектами.
С каждым часом, с каждой минутой ко мне возвращалась память. Мысленно я потянулся к банковскому компьютеру. Начался "эффект витков".
Глава 4
Кликлик, и вперед, в волшебный город света и тьмы… Реки холодных электронных огней, огибающие геометрически правильные острова, текущие под мостами, останавливающиеся перед плотинами, тихо струящиеся здесь, с ревом несущиеся там… Огоньки, перемигивающиеся, как на дисплее пинбола… Грохот, шорох…
Я пробрался к оазису спокойствия, откуда открывалась вся картина, где-то окуная палец, где-то касаясь пилона, чтобы чувствовать эхо пульсирующей информации. Врата открывались и закрывались, нейтральные сигналы проносились мимо товарными поездами… Не то, не то, не то…
Время приостановилось. Да и в любом случае - Боже, до чего приятно вернуться… Я мог ждать. Казалось, что, если бы мое тело сейчас умерло, я продолжил бы существование в окружающей громадной машине. Кликлик…
Замедли, останови, увеличь, расширь.
Да.
Вот, поймал. Цепочка-символ с ежемесячной стипендией: 11111010000000, с моим именем. Я проследил ее до своего счета. Немедленное уведомление о получении, с тем же кодом, возникло, словно феникс, из электрически потрескивающего гнезда, стремглав помчалось в силовую линию, по которой прибыли мои деньги…
Я пометил его, ухватил, последовал за своим именем. Вдоль цепи кабельных трасс, подвешенных (отметил я на другом уровне сознания) на опорах, от острова к острову, по медным и оптоволоконным проводникам, змеящимся по каналам, к расчетной палате Майами, через другой, еще более крупный город огней и дальше вперед, вниз, вверх, вокруг, насквозь, от терминала к терминалу: Атланта, Нью-Йорк, Нью-Джерси и затем…
Нью-Джерси, правление "Ангро энерджи".
Да, разумеется. Но я должен был убедиться.
Я нырнул. И выплыл на фондовой бирже, омываемый успокаивающими ритмами прогнозов цен на пшеницу. Память возвращалась…
Эль-Пасо. Мне семь лет. Я сижу на полу в торговом центре, где работают мои родители. И, как другие дети с игрушками, беседую со старым, модели 1975 года компьютером, отключенным от информационной сети на ремонт, но работающим в режиме проверки. "Что с тобой? - спрашиваю я. - Почему ты сбиваешься?" Затем в моей голове вспыхивают разряды, и я ввинчиваюсь в город огней; только где-то их нет. Здесь, здесь, здесь - и здесь!.. Так я впервые скользнул в компьютер. Я…
Напомнил о себе другой мир - более медленный, менее яркий. Я смутно осознавал, что кто-то стоит у моей машины на стоянке возле банка, смотрит на меня. Я не хотел возвращаться, но увы… Пришлось стряхнуть с себя видение, скользнуть назад в свою голову, посмотреть на назойливого прохожего.
В белом брючном костюме, невысокого роста, темноволосая, довольно хорошенькая, с восточными чертами лица. Она не сводила с меня глаз.
Я чувствовал, что должен ее знать.
Я опустил стекло.
- Как твои дела, Дон? Ты неважно выглядишь. Энн. Энн Стронг. Я не помнил ничего, кроме этого, но именем-то можно воспользоваться.
- Мне давно уже не было так хорошо. Что ты здесь делаешь, Энн?
- Меня ты по крайней мере помнишь, - сказала она. - А я уж стала сомневаться.
- На мне пока рано ставить крест, - с улыбкой заметил я и выпалил еще кое-что: - Любишь цветы?
- Их так много, и все такие красивые, - ответила девушка. - Такие чистые… краски.
Что-то в ней… особенное. Не "краски" она хотела сказать, другое слово, я чувствовал. У нее действительно было особое отношение к цветам, но…
- Ты давно в городе?
- Нет. - Она чуть качнула головой. - Тебе здесь нравится?
- Я постепенно привязался к нему.
- Понимаю. Но неужели же нет ничего увлекательнее, чем сидеть в машине на стоянке возле банка?
- Ожидаю откупных денег от "Ангро", - бросил я - отчасти наугад, прощупывая, а частично потому, что уже начал подозревать связь.
Энн нахмурилась, поджала губы, поцокала, медленно качая головой.
- Кнутом и пряником. Старое правило.
- Ну, я-то кнутом не ограничусь.
- Откуда такая злоба, Дон?
- Почему ты здесь?
- Приехала в банк получить по чеку и увидела знакомое лицо.
- Ладно. Тебя подбросить куда-нибудь?
- Я собиралась перекусить.
- Есть одно приличное местечко. Залазь.
Она села в машину, и мы выехали на дорогу, повернув налево.
- Отдыхаешь, значит, - заметил я.
- Вроде того.
Что-то с ней… В голове зазвенели, предупреждая, колокольчики. Словно я уже нащупал причину, но та упрямо от меня ускользала.
Неважно, решил я. По крайней мере - не жизненно важно. В пропаже части моей биографии и в исчезновении Коры из-за ее связи со мной виновата "Ангро энерджи". Мне так казалось.
Я собирался отправиться в Нью-Джерси и поднять там большой шум. Я собирался отыскать людей, которые пока лишь темными силуэтами маячили в затуманенной памяти.